Контрибуция

— Уже знаешь, что там? — спросил Эктор. Тони передернул голыми плечами. За больше чем месяц в запертую комнату он так и не пробрался, хотя пару раз перебирал вещи хозяина в поисках ключа. Не найдя, понял, что ключ, если он вообще есть, Эктор хранит в единственном недоступном месте — сейфе, вместе с оружием и документами. Так и оказалось. — Ну так, есть идеи, — неопределенно протянул Тони. «Либо там коллекционная модель железной дороги, либо логово для ебли. И… все-таки второе. Как неожиданно». — Проходи, не бойся, — Эктор чуть подтолкнул его вперед, в комнату. Помещение было не очень большим, без окон (это изначально было понятно, исходя из планировки дома). Стены — красный кирпич, на полу черный кафель, регулируемое освещение. Без изысков и любых неуместных украшательств, зато по уму, как и все в доме. Кровати не было, о назначении комнаты красноречиво свидетельствовала только стоящая по центру прямоугольная тумба, затянутая черной тканью — весьма популярный атрибут аккерийских порнофильмов определенной тематики. Вроде тех, которые на досуге посматривал Эктор, иногда вместе с любовником. В этих роликах щупленького светленького парнишку, чем-то напоминающего Тони, обычно пялили в два ствола или с использованием разнообразного арсенала игрушек. — Кого он здесь трахал? — вдруг спросил суланец. — Кто? — Корса. — Какая разница? — раздраженно прервал Эктор. — Не о том думаешь. Его больше нет, зачем о нем вообще вспоминать? Здесь теперь только мы с тобой. «Какая, в самом деле, разница, кого трахал тут Корса?! Наверняка даже сами эти люди предпочитают об этом не вспоминать», — думал Эктор. Он не верил, что Корсе хоть кто-то давал добровольно, не за деньги и не по принуждению. — Я вот еще припоминаю, как кое-кто говорил, что не любитель доминирования, — заметил Тони, потихоньку осматривая помещение. — М-м, говорил, помню, — теперь Эктор растянул губы в улыбке, почти даже смущенной. — Но кто виноват, что ты так на меня действуешь? Это было правдой. Жесткий секс и порно подобной тематики Эктору нравились и раньше; но только с Энтони возникало спонтанное и порой непреодолимое желание что-то из этого попробовать на практике. Пару лет назад Эктору бы в голову не пришло завести в доме специальную комнату для сексуальных утех — в этой роли его вполне устраивала спальня. Когда он первый раз увидел это помещение, оборудованное прежним хозяином под свои извращенные вкусы, хотел было все снести и сделать что-нибудь полезное — тренажерный зал или кабинет. Но потом представил своего суланца — голенького и смущенно-испуганного — на этом черном кубе, как в порно, и понятие «полезности» круто изменилось. Тони подошел к встроенному в стену рейлингу с крючками — «ну прям как на кухне, в одном магазине брали, единообразно». Только здесь на крючках висели не полотенчики и принадлежности для готовки, а фиксаторы и плетка — одна, маленькая, почти изящная. — А еще ты обещал, что не будешь меня пороть, — напомнил Тони. Если первое замечание, насчет доминирования, было скорее ироничным, то вот с поркой было серьезнее. Физическую боль Тони не любил, она его не возбуждала. К тому же болевой порог ниже плинтуса — да ему каждый раз, чтобы на член сесть, требовалось над собой усилие! Что уж говорить о порке! Эктор обнял его сзади за плечи, заставив вздрогнуть и поежиться. — Не бойся. Тут дохрена всяких плеток и кнутов было, я все выбросил. Только одну оставил, не удержался — показалось, такая мягонькая, нежная… — Что, на себе проверял? — не удержался от укола суланец. — Провоци-и-руешь! — сладко протянул Эктор и довольно сильно ущипнул его за бок. — Потом ведь пищать будешь, как обычно… Смотри дальше. Дальше был здоровенный комод с выдвижными ящиками. Внутри оказались игрушки для секса, но тоже скромненько — кое-что из прошлого дома, кое-что новое. Значит, от Корсы только антураж, остальное — на свой вкус. — Видишь, ничего страшного, — Эктор продолжал наглаживать его плечи. — Все свое, родное. Вот эту так и не попробовали — ты забраковал. — Потому что слишком большая! — Не прибедняйся. В твою попку, как выяснилось, и не такое поместится. Тони с каждой минутой становилось все сильнее не по себе. Не то приятное волнение, предшествующее возбуждению, а просто очень хотелось свалить. А еще одеться: после развлечений внизу он только трусы на себя натянул, потому что думал, что еще будет трахаться. Но вот уже как-то расхотелось. Он задвинул ящик комода. — Эктор, я не хочу. — Все-то тебя надо уламывать, — усмехнулся Эктор. И вдруг совершенно неожиданно заявил: — Знаешь, почему я думал, что ты не переспишь с Матиасом? Он же вообще не умеет кого-либо добиваться, ухаживать, склонять к сексу. Просто сидит где-нибудь такой красивый и с деньгами и ждет, пока какая-нибудь рыбка к нему подплывет. Слово «рыбка» было произнесено таким тоном, чтобы даже суланец уловил, что это аккерийский эвфемизм «шлюхи». — Блядь, ты опять?! — в отчаянии простонал Тони. Только не снова: «я уехал на три месяца с бывшим любовником в обмен на повышение и верил в твое целомудрие». Опять все по кругу. — Потом, после того как сорвался, решил, что не буду больше тебя трахать. Не сразу решил; но когда ты сказал про «теперь все можно»… Вот тогда понял, что не смогу. И решил, что лучше вообще тебя не трогать. Эктор все продолжал говорить, не обратив внимания на его восклицание, и Тони понял, что это не начало ссоры. «Это, блядь, начало признания». — Собирался в лагерь тебя сдать или опять на передержку, но потом передумал. Дом большой, ты все время наверху сидел, как в норе, хватало ума на глаза особо не попадаться. Ну и вроде нормально — есть на что отвлечься, а там скоро и срок закончится… Но когда ты сам начал подкатывать, ластиться, я подумал: зачем себя ограничивать? Раз ты сам по моему члену соскучился. Можно ведь провести последние недельки повеселее, чем до этого, так? Ты ведь это предлагал? Тони не понимал, что должен на это ответить, какого ответа от него ждут. Эктор выкладывал последовательность своих мыслей, мотивов и рассуждений — а это в его аккерийском понимании было эквивалентом «разговора по душам». Он хотел объясниться за свое прошлое поведение и подвести к чему-то новому. — К чему ты это рассказываешь, Эктор? — наконец выдавил из себя суланец. — Хочу поснимать тебя на камеру, Энтони. И Тони, до того отвлекшийся на плетки и комоды со всяким интересным содержимым, только сейчас обратил внимание на камеру на штативе, стоящую у стены и направленную на черный куб в центре. «А логово-то, оказывается, не только для ебли, а еще и для киносъемок. Кто бы мог подумать». К интимным фото и видео у Тони было настороженное отношение. Он вообще не любил фотографироваться, не нравился себе в кадре. Правда, Дэрек как-то раз красиво нафоткал его на природе и обработал снимки, но все равно что-то было не то — взгляд пустой и будто стеклянный, позы неестественные. Ну не получалось у Тони вести себя раскованно, если он знал, что на него нацелен объектив. Вдобавок, во время учебы в школе у его сверстников популярна была жестокая забава выставлять на всеобщее обозрение интимные фото и видео друг друга. Из ревности ли, в качестве мести или просто по приколу. Один такой скандал (причем с девочкой, его ровесницей), произошел на глазах у Тони буквально через неделю после того случая, когда он сам чуть было не стал жертвой сексуального насилия со стороны двух взрослых мужчин. Тогда вдобавок к страху, что они каким-то образом выследят его, поймают и снова попытаются что-то сделать, прибавилась паническая идея, что они могли заснять то, что происходило. Неделями он жил в ужасе, что это гипотетическое видео где-то всплывет. Параноидальные мысли прошли, когда правильно подобранная терапия начала действовать, но предубеждение осталось. Поэтому Тони выпалил «Нет!», едва услышал предложение хозяина. Тот был готов к такой реакции. — Энтони, ты помнишь, как на Острове я просил тебя разрешить сделать хотя бы пару фото на память? Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу. Меня это ужасно расстраивало, а ты уперся: «Нет и всё. Не хочу, чтобы вы на меня всей казармой дрочили». — Помню, — смутился Тони. Черт, дерзкий же он, оказывается, был всего полтора года назад! И нахер аккерийца с его хотелками посылал практически регулярно. — Но теперь ты понимаешь, что это ни для кого другого, только для меня? Скоро опять расстанемся; что мне вспоминать — как я тебя на столе драл? Или как ты потом трясся весь на диванчике, когда я пришел? Я хочу что-то приятное вспоминать. Чтоб у меня и через три года от одного воспоминания хер стоял как каменный. Хочу тебя на этой чёрной хреновине — голенького, с раскрасневшейся мордашкой и стоящим членом. Давай, Энтони, не ломайся. Пока без плетей и игрушек. Просто покрасуйся для меня. Как ты умеешь, малыш. Эктор настойчиво подтолкнул пленного к черной тумбе. Заставил сесть, снять трусы. Говорил вкрадчиво, прикасался твердо, но бережно, как он умел; но Тони все равно весь задеревенел, сжался, зябко обхватив себя за плечи. Аккериец включил камеру. Красный огонек-индикатор зажегся, замигал. «Покрасуйся, значит… С раскрасневшейся мордашкой и стоящим членом?!» На счет стоящего члена Тони ничего не обещал, но вот с мордашкой, пожалуй, получится… Он закрыл лицо руками, всхлипнул. Краснел он легко, а вот со слезами было сложнее… Эктор разозлился. — Все, прекращай! Только что на моем хуе верхом скакал, теперь «стесняюсь на камеру»! Серьезно?! «Именно так, представь себе». Тони продолжал интенсивно тереть лицо. Глаза и нос щипало, но слезы так и не полились. Он вообще редко плакал. Повсхлипывал еще, потом зашмыгал носом. Видок был максимально невозбуждающий. Что для эстетствующего аккерийца оказалось достаточным, чтобы мигом сбить настрой на извращенские игры. — Актер, блядь! — раздосадовано бросил Эктор и вышел из комнаты.

***

Вечером того же дня хозяин опять куда-то свалил. Тони подумал, что это надолго, может, снова на несколько дней, поэтому позанимался своими делами и не очень поздно лег спать. Но во втором часу ночи Эктор вернулся, причем не один. Тони услышал сначала грузные шаги на лестнице, потом голос хозяина, сетовавший на «блядские перила». (Перила и правда были ужасно неудобные, прозрачные с острыми ребрами). «Ага, бухой настолько, что подниматься тяжело», — подумал Тони. А потом раздался второй голос, мягкий, молодой: «Осторожнее, полковник». «Кого он привел? И сколько их?». Тони неслышно встал с дивана, прилип ухом к двери. Похоже, двое; слышны были шаги только Эктора, его гость двигался практически бесшумно и говорил тоже тихо. Оба зашли в спальню и закрыли за собой дверь. «Неужели, снял кого-то?! — суланец все никак не мог поверить. — Еще и домой привел, в спальню!» Эктор, едва получил первое в жизни собственное жилье, к тому же состоящее из больше чем одной жилой комнаты, тут же проникся идеей личного пространства. Даже своих сомнительных приятелей держал на первом этаже, в спальню обычно никого не приглашал. «Специально ведь, сволочь, чтобы я слышал! — продолжал мысленно негодовать Тони. — За то, что я ему испортил киносъемки! Иначе снял бы номер в отеле или хотя бы не громыхал так на лестнице, чтобы я точно проснулся!» Было огромное искушение выйти из своей комнаты и встать у двери в спальню, послушать, что там будут делать. Хотя, смысл слушать? Понятно, чем там будут заниматься… Тони не мог заставить себя оторваться от двери. Стоял, кусая губы, и ждал непонятно чего. Потом дверь в спальню открылась и второй, тихий, зашел сначала в санблок, а потом спустился вниз. Не в силах совладать с собой, Тони направился за ним. Негодование на Эктора, досада от незадавшегося примирения сегодня днем, ревность — все вместе это распаляло интерес к парню, которого хозяин привел домой. Тони просто надо было на него посмотреть, иначе он бы с ума сошел, дверь бы к утру насквозь процарапал. Гость стоял у стола, спиной к лестнице, и обрывал по одной ягодке выложенный в широкой вазе виноград. Как только Тони ступил с последней ступеньки на паркет, гость вздрогнул и резко обернулся. Появление суланца его явно напугало, он вытаращил глаза и даже как-то отшатнулся назад, практически вжавшись в край столешницы. Как и следовало ожидать, это оказался молодой парень, лет до двадцати пяти, аккериец, волосы черные, довольно симпатичный. В первую секунду Тони понял, что знает его, а уже во вторую — вспомнил, откуда. «Ну да, как я мог забыть, что у Эктора такие постоянные вкусы». Аккериец первым нарушил неловкое молчание. — Муж? — спросил он односложно. — Что? — переспросил Тони, не сразу поняв. — А… нет, не муж. — Фух, хорошо, — парень облегченно выдохнул. — Ненавижу с мужьями пересекаться. Или с женами. Эти сцены, скандалы… — Ну да, неприятно… — согласился Тони. Хотя сам подобного опыта не имел. — А что, есть те, кому при жене еще и парней подавай? — Конечно! — аккериец широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы. — Дохрена таких! Возникшее было напряжение стремительно улетучивалось. Парень, которого Эктор снял на ночь и привел в дом, был шлюхой. И, похоже, не испытывал стеснения по этому поводу. А что испугался поначалу — тоже понятно, видимо, не ожидал, что в доме будет кто-то еще, кроме клиента. — Я тебя видел… на видео, — вдруг решил сообщить Тони. — Каком? — Ну… — Тони замялся и покраснел. — Я там с черными волосами или со светлыми? С татуировкой? — уточнил парень. — Со светлыми. Без. — А, ясно. Это старые. Им пять лет уже. Но все в основном по ним меня и узнают… Меня, кстати, Кай зовут. — Тони. — Суланец? — Да. — Пленный? Тони кивнул. Выражение лица Кая от дружелюбно-веселого сменилось на сочувственно-обеспокоенное. — Я, кстати, прогрессист, — объявил он, как бы в знак поддержки. Тони рассмеялся. — Я почти год в Аккрее. У вас тут есть хоть один, кто не прогрессист? Теперь рассмеялся парень. Обменялись рукопожатиями, скрепляя знакомство. — Хочешь чего-нибудь? — предложил Тони. Как ни крути, Кай — гость, пускай и в несколько своеобразных обстоятельствах. — Игристого. Тони пошел за бутылкой, а Кай, не дожидаясь его, достал бокалы. Причем сходу открыл тот шкафчик, где они стояли. — Стоп! Ты тут уже был? — воскликнул Тони. «Да нет, быть не может. Когда? Если только с дружками Эктора, на какой-нибудь их совместной попойке». — Ага, — подтвердил Кай. — И не раз. При прошлом владельце. — А! Ты знал Корсу! Мне не довелось. И что это был за человек, интересно? — Ну… не скупой. Других достоинств не припоминаю, так что скучать сильно не буду, — ответил Кай с явным пренебрежением. Тони принялся, по своему обыкновению, выспрашивать все подробности и о покойном генерале, и о том, как Эктор снял Кая. Но после пары вопросов обнаружилось, что аккериец не горит желанием делиться конфиденциальными подробностями. «Да, снял. Да, на ночь. Сейчас отрубился, спит. А ночь — это до утра, поэтому вот, сидим. Пьем игристое, едим виноград, болтаем. Ну а почему нет, раз уже оплачено?» Через час и полбутылки дошло до личной биографии. О себе Кай рассказывал охотнее, чем о клиентах. — Я на четверть суланец. Думаю, по мне видно. Тони кивнул, хотя с черными волосами Кай казался ему стопроцентным аккерийцем, просто смешанного типажа. Но они, видимо, друг друга как-то различают. — Моя бабушка была суланкой, ее захватили и привезли в Аккрей в самый разгар «фертильных войн». Ее заставляли сдавать свои репродуктивные клетки снова и снова, отпустили только после десятой процедуры. Это было пятьдесят лет назад, тогда это была намного более рискованная и травматичная операция, чем сейчас. Потом бабушка уже не могла рожать естественным путем, хотя до плена считалась полностью фертильной. — Просто мрак. Как же мне повезло, что я не женщина, — произнес Тони. — Вот поэтому я прогрессист и противник рабства. Хотя, если бы не оно, меня бы не было… Кстати, закон, ограничивающий принудительное изъятие репродуктивных клеток у женщин, приняли после дела моей бабки. Это очень известный прецедент; она потом долго судилась с Аккреем и отсудила себе огромную компенсацию. — Ну хоть что-то… — Но она билась не за компенсацию. Денег ей заплатили просто чтобы наконец от нее избавиться. Она много лет пыталась отсудить себе хотя бы одного ребенка. — А мне повезло в этом плане, меня родная мать воспитывала… Она ужасно переживает весь этот год… Под вторую бутылку игристого вина и разговоры о маме Тони уже готов был расклеиться, но тут со второго этажа, немного оклемавшись, сполз Эктор. От вида распивающих спиртное и непринужденно болтающих молодых людей, лицо у хозяина вытянулось, но он постарался сохранить невозмутимость. Кай учтиво подскочил, склонил голову в своего рода полупоклоне — аккерийские гражданские часто так делали при виде офицеров. Особенно обслуживающий персонал. — Ты свободен, можешь идти, — сказал ему Эктор. — Компенсация за ночной транспорт, господин полковник? — обворожительно улыбнулся Кай. — Разумеется. «Господин полковник», не проявляя никаких эмоций, сунул парню купюру. Когда тот ушел, Эктор тяжело опустился на стул. — Ну как тебе? По-моему, славный парень, — светским тоном обронил Тони. — Я его не трахал, — вдруг заявил Эктор, глядя в упор на пленного. — Какая досада, — фыркнул тот. — Пустая трата денег, причем немаленьких. Может, догонишь? — Я серьезно. Ничего не было, я к нему не притронулся даже. — Я догадался. Когда ты сам на ногах не стоишь, вряд ли твой боец будет стоять, верно?