Контрибуция

Из отпуска Тони возвращался как следует оттраханным, но с неразрешенным внутренним конфликтом. После общения с Матиасом только очевиднее стало, насколько Тони не хватает Эктора. Именно его, а не простого удовлетворения физиологических потребностей. — Позвони ему, — посоветовал Матиас на прощанье. Он редко давал советы, особенно когда об этом не просят, но суланец выглядел таким юным и потерянным… — Хочешь ведь. Что останавливает? С тех пор комм жег Тони ладони. Ему было страшно звонить Эктору. Они расстались. По инициативе Тони. Расстались хорошо и правильно, несмотря на все плохое, что было до этого (включая насилие). Эктор его отпустил, хотя с огромным удовольствием оставил бы при себе. Но решил поступить благородно. Позвонить Эктору, снова напомнить о себе, выглядело бы эгоистичным нарушением их негласной договоренности. «Что я ему предложу? Отношения на расстоянии? В прошлый раз не особо получилось»… При этом Тони отчего-то был уверен, что у Эктора никого нет. Во-первых, прошло еще относительно мало времени. Это Тони сразу полез на сайты знакомств, а Эктор обычно отходил от прошлых отношений намного дольше. Во-вторых, если он на службе, то у него нет ни времени, ни возможности крутить романы. И Матиас подтвердил, что тот живет один… По дороге в Сулан, пока было много свободного времени, Тони брался набирать Эктору сообщения, но каждый раз стирал, недовольный формулировкой. Ему всегда тяжело давалось делать первый шаг (будь то начало новых отношений или возобновление прошлых). Что бы такое написать, чтобы не расстроить неуместным напоминанием о себе? Эктор ведь заботливый и ответственный, пожалуй, ему приятно будет убедиться, что с его бывшим пленным все в порядке; ну и сигнал на отзыв в таком контексте не будет лишним... Тони набрал простое и короткое: «Эктор, привет. У меня все относительно хорошо, я дома, с мамой. Просто хотел узнать, как ты. А еще, хочу, чтобы ты знал: я по тебе скучаю». Зажмурился и отправил. «Ну все, дело сделано. Теперь в худшем случае он просто не ответит, если не захочет».

***

Тони намеревался незаметно просочиться на пары, не привлекая излишнего внимания ни преподавателей, ни однокурсников. Как будто никуда не уматывал на неделю в самом начале учебного периода. Перед лекцией он занял место в ряду повыше, достал тетрадь и сделал вид, что с головой погрузился в повторение материала. — Где ты был? — окликнул его Филип. — На больничном, — не моргнув глазом, соврал Тони. Легкий загар и засосы на шее удачно скрывал шерстяной свитер с высоким воротником. — Тебя искали. — Кто? — С военной кафедры. Приходили, твою фамилию называли. Им же документы подавать в комиссариат — видимо, не разобрались, в каком ты статусе. — В смысле, в каком я статусе?! — раздраженно бросил Тони. — Гражданский, я с «военки» перевелся и из армии уволился! — Ты лучше сходи, выясни… Там какие-то объявления и списки вывесили, я слышал, как парни с «военки» их обсуждали. По-моему, ты там есть. После лекции Тони бегом помчался на «военку», которая располагалась в соседнем корпусе. Стенды возле главного входа были плотно обклеены какой-то бюрократической макулатурой. «…в связи с внесением поправок в закон об обязательной военной службе…» «…в соответствии с новым постановлением об изменении критериев присвоения категорий годности…» «…повторная медицинская комиссия для уточнения категории в указанные сроки…» Тони грязно выругался. Его трясло от негодования и накатывающей паники. Он всего неделю — одну долбаную неделю! — не следил за новостями, и пролезло вот это! Если вкратце, то Кризисная группа правительства без дебатов, согласований и голосования приняла изменения в устоявшуюся практику присвоения военнослужащим категорий годности. Теперь Тони обязан был в течение месяца повторно пройти медкомиссию, которая либо подтвердит его третью категорию (и тогда он снова вне опасности), либо, что весьма вероятно, повысит до второй или даже первой. В таком случае отделаться от армии будет очень, очень сложно. Тони с трудом досидел до конца учебного дня. Даже не запомнил, какие были пары. На обеде в кафетерии с отсутствующим лицом жевал жареный тост; кусок почти не лез в горло. — Да может и не поменяют, — неуверенно утешал Филип. — А если настоять на независимой экспертизе? — В рот я это все ебал, — с ожесточением выплюнул Тони. — Ненавижу. — Слушай, есть еще вариант. Меня не мобилизовали тогда по шестой статье. Неблагонадежность. Родители… ну ты знаешь. Так что можешь попробовать сослаться на нее. Ты же год был в плену, скажешь, что аккерийцы вели с тобой пропагандистскую работу и ты вот только что осознал, что все их территориальные претензии исторически оправданы, поэтому ты никак не можешь служить в суланской армии. — У Аккрея нет территориальных претензий к Сулану. Они защищают свою территорию. А Верг им нужен только как буферная зона. — Вот, отлично, так и будешь говорить на комиссии. Влепят штамп поперек воинского билета, конечно, но оружие больше не дадут. Что скажешь? Рабочий способ, а? Тони неопределенно помотал головой и ничего не ответил. Одна мысль намертво засела в голове, заполняя все пространство: можно было не возвращаться.

***

— Ма-а-ам! — позвал он, завалившись домой. — Мам, как бы ты отнеслась, если бы я остался в Аккрее? — Остался? — удивилась та. — Как, в каком статусе? Тони до этого не посвящал мать во все тонкости своих непростых взаимоотношений с Эктором. Она не знала ни о плохом, что было, ни о том, насколько серьезно был настроен аккериец. Тони хоть и был с матерью в доверительных отношениях, избегал слишком ее волновать. — Сначала как официальный сожитель. Дальше было бы видно. Возможно, и мужем, — ответил Тони. И, чтобы не вызвать у матери культурного шока, поспешил объяснить: — Аккерийцы по-другому относятся к браку. Там это все очень быстро происходит… Пара месяцев, в крайнем случае полгода — и уже пора регистрировать отношения. Там не очень популярны обычные отношения… в смысле, без обязательств. Многие съезжаются только после свадьбы. Так что в этом нет ничего особо странного. Эктор правда был серьезно настроен. — И… ты не захотел с ним остаться? Или не смог? «Ага, не захотел! — мысленно усмехнулся Тони. — Да если бы я только намекнул, что хочу остаться, Эктор бы мигом все устроил!» — На тот момент — не захотел… У меня был план, как все должно быть дальше: я вернусь домой, к тебе, буду учиться, буду жить в нормальной стране, все будет, как до войны… — Сынок, как до войны уже не будет. Что мы можем поделать?

***

А вечером ответил Эктор. «Здравствуй, Энтони. Спасибо, что написал. Я рад, что у тебя все хорошо». Тони, получив сообщение, очень разволновался, а прочитав — расстроился. «Это же тотальный антисекс. Тут никаких надежд на сближение». Эктор хоть и деревянный (как и большинство аккерийцев), но приучен проявлять инициативу в отношениях. Если сам заинтересован, конечно же. Но здесь — просто дежурный ответ, еще и спустя столько времени. Эктор явно не торопился и к тому же ни слова не написал о себе, не счел нужным информировать бывшего любовника о своем состоянии. Тони был очень разочарован. Но устраивать сцену было некому — не матери же? Он и так ее сегодня загрузил своими жалобами. С психу бросить комм в стену помешала врожденная интеллигентность и привычка бережно относиться к вещам, особенно к технике. Оставалось только упасть на кровать, закрыть лицо руками и скулить сквозь зубы, предаваясь жалости к себе. «С чего я вообще решил, что мне есть, что ловить? Эктор — мужик видный, статусный, при деньгах! Не просто старший офицер, а целый полковник. Ладно, немного с ебанцой и западать любит на кого-то вроде меня, но с чего я решил, что он все еще один? С такими вводными — к нему очередь из желающих выстроится! Может, он уже живет с кем-то… может, снова сошелся с тем бывшим из политотдела?! А что Матиас не в курсе — так это понятно, Эктор ему теперь не доверяет и не посвящает в подробности своей личной жизни… Нахрена я вообще ему написал?!» Тони до того увлекся самобичеванием, что не сразу заметил, как комм тренькнул новым оповещением. Это было второе сообщение от Эктора, на этот раз отправленное с одноразовой карты связи: «Три с половиной месяца. Я уже думал, что ты не напишешь. Пришлешь пару фото? Чтобы я убедился, что у тебя все хорошо».