Волосы у Энтони светлые, золотистые, как сахарные нити, и мягкие, как вата. Эктор залюбовался, щурясь от солнца, пробивающегося сквозь неплотно задернутые занавески.
Занавески темно-оливкового цвета, что важно. Эктор сперва сунулся в магазин готовых штор, но там ассортимент был представлен тремя расцветками — в цветочек, в горошек и в клетку. А из однотонных самым близким вариантом оказались изумрудно-зеленые, из блестящего акрила. Эктор в дизайне не разбирался, но сообразил, что за такое отступление от проекта последует расстрел, поэтому пришлось шить занавески на заказ. Зато Энтони так обрадовался, когда увидел, что Эктор следовал его плану в точности… Что же, выходит, уже тогда надеялся на возвращение Энтони?
Очень осторожно, чтобы не спугнуть, Эктор приобнял спящего суланца, ткнулся носом в затылок. Тони сонно заворочался, протестуя против раннего пробуждения.
— Который час?
— Девять. Вставай давай. В десять выезжаем, как договаривались.
Выходной, собирались в гости к Техи. До них три с половиной часа езды, отъезд в десять, чтобы быть к обеду — у Эктора все распланировано.
— Встаю, дай пять минут…
— Ладно. Я пока приготовлю завтрак.
Эта фраза произвела на Тони тот же эффект, какой звук блюющей кошки производит на ее владельца — он окончательно проснулся и вскочил с кровати.
— Не надо! Давай лучше я пожарю яичницу с ветчиной, как ты любишь.
Эктор отвратительно готовил, как и большинство аккерийцев, но по непонятной причине все-таки порывался это делать. Хотя Тони сразу после переезда взял всю готовку на себя и избавился от всех полуфабрикатов, консервов и яичного порошка. Только свежие натуральные продукты — мясо, яйца, овощи. «Ты же директор агрокомплекса. Ты что, брезгуешь собственной продукцией?» Эктор проникся и начал есть салаты, но больше из чувства патриотизма, чтобы поддержать отечественного производителя.
Тони повязал фартук на голое тело и занялся завтраком. Повезет — Эктор не устоит и выкроит таки минут пять на быстрый перепих перед выездом; если нет — так просто поржет…
— И Ричи будет хвастаться своим новым грилем… Для этого и пригласил, я уверен. Может тоже купим? Поставим во дворе, там все равно куча свободного пространства.
— И ты будешь готовить свинину? — недоверчиво спросил Эктор.
— Свинину? Нет, не буду, конечно. Я буду готовить рыбу на гриле и ты ее полюбишь… Ваш завтрак, сэр!
— Ты прям все утро выпрашиваешь… — Эктор многообещающе потянулся к его колену, но тут раздался звонок в дверь. Аккериец сразу отдернул руку.
— Вот черт, пришел кто-то. Иди одевайся. Нам выходить через двадцать минут.
— Кого-то ждешь? — спросил Тони.
— Нет. Наверное, опять по поводу сентябрьской ярмарки… Оденься, говорю!
Эктора задалбывали с этой ярмаркой с июля. Это было что-то вроде народного праздника урожая, одна из древних аккерийских штук. Две трети работников в агрокомплексе Эктора были из соседних деревень, поэтому от него требовалось что-то согласовать, выписать всем отпускные, организовать транспорт…
Тони по-быстрому ополоснулся и начал одеваться. Белая футболка, светло-серые льняные брюки — день обещал быть жарким. Вдруг с лестницы раздался звук шагов. Тони вздрогнул, потому что это были не просто шаги, а стук женских каблуков.
«Какого черта».
Аккерийцы на второй этаж посторонних обычно не пускали. Приватная зона, по умолчанию только для членов семьи. И вот так сходу вторгнуться в это пространство мог либо близкий друг, которого пригласили разделить с хозяевами ночлег, либо представитель власти. Последним приглашение не требовалось.
Тони осторожно выглянул из комнаты. Женщина была ему незнакома. Лет пятидесяти на вид, одета в костюм цвета фуксии — очень яркий и очень официальный, юбка ниже колен, блуза с высоким явно накрахмаленным воротником, перехваченным тонкой ленточкой. Но главное — туфли, первыми выдавшие приближение незваной гостьи. Будь они розовыми, или на высокой шпильке, или с открытым носком, все было бы не так плохо. Но этот чистый незамутненный беж и пятисантиметровый толстый каблук не оставляли других вариантов. Эта женщина на государственной службе.
Тони считал это все моментально и приветствовал сдержанно-протянутым: «Мэ-э-эм». Она бросила на него быстрый строгий взгляд.
— А это кто?
Вопрос не к суланцу, а, очевидно, к старшему по статусу.
— Мой партнер, — ответил Эктор.
— Партнер? То есть, не муж.
— Аутер. Мы заключили гражданский договор в апреле.
— То есть, ваш партнер — иностранец, — подчеркнула женщина и без того очевидный факт. — Чей текущий статус и вид на жительство истекают через два месяца. Просто прекрасно, полковник. Теперь покажите мне комнату.
— Я не получал никаких оповещений, — монотонно, как заевшая пластинка, проговорил Эктор. С ним такое иногда бывало; значит, мозг перегрелся в попытках осмыслить ситуацию и временно вышел из чата, работает скрипт.
— Вы уже говорили. А я сказала вам, что нужно регулярно проверять свою почту, чтобы такого не было. Особенно когда ожидаете столь значимое событие в вашей жизни. Вот, это ваш номер?
Женщина достала свой коммуникатор в изящном кожаном чехольчике и показала отправленные сообщения.
— Нет, это номер моего покойного усыновителя. У меня не было к нему доступа. И почему оповещения, касающиеся моих клеток, приходили ему, а не мне?!
— Ну, вероятно, кто-то из вас послал запрос в Центр планирования, чтобы поменять контактные данные. Вы бы увидели оповещения, если бы хоть раз удосужились зайти в свой личный профиль в нашей базе. Итак, вы покажете мне комнату?
С видом человека, приговоренного к расстрелу, но стремящегося сохранить остатки достоинства, Эктор открыл дверь в запасную комнату и сделал приглашающий жест.
Все было плохо. Это была единственная комната в доме, где не было нормального ремонта. Тони, когда делал проект, специально оставил ее пустой, чтобы Эктор сам решил, что из нее сделать, но тот так и не определился. Раскладушка на случай маловероятных гостей, разобранный тренажер, коробки со всяким барахлом, гладильная доска. Тони вот буквально на днях собирался привести все в порядок… Но это бы не помогло.
— И где… всё? — выразительно поинтересовалась женщина. — Кровать, ванночка, пеленальный столик? Ответственные люди готовятся за годы. Вы понимаете? Го-ды! И почему стены выкрашены в зеленый? Вы считаете, это нормально?
Стены суланец стерпеть не смог.
— Это не просто зеленый, мэм. Это оттенок зеленого чая. Он нежный, нейтральный, очень успокаивает. Он подходит для любой комнаты.
— Энтони, не надо, — простонал Эктор. — Ты только усугубляешь.
Он тяжело опустился на раскладушку и закрыл лицо руками. Вид у него был совершенно потерянный и жалкий. Тони давно не видел его в таком состоянии, даже испугался.
— Этого не должно быть. Не сейчас. Ничего не готово. Я не готов! Я на это не соглашался!
«Блядь, он же может сейчас заплакать!» — с ужасом подумал Тони. Он сел рядом с аккерийцем, попробовал было взять его за руку, чтобы успокоить, но с тем же успехом можно было наглаживать намертво сцепившиеся древесные корни.
— Что значит «не соглашались»? — стальным голосом переспросила мадам. — Вы прогуливались мимо Центра, вас затащили туда силой и заставили сдавать сперму? У вас предварительно не брали анализы, вы не заполняли анкету?
— Все сдают сперму в тридцать лет.
— И вы не знаете, что после этого на свет появляются дети?
— Может и появляются… Лет через десять, если не проплачивать «коммерческое продвижение». Я об этом не просил!
— Мне неизвестно, кого и о чем вы просили, полковник. Факт есть факт. Ребенок есть и его — простите за физиологические подробности — не засунешь обратно.
«Ой, вот это уже лишнее, — Тони не мог ее прервать, но сигналил глазами и мимикой, как мог. — Его легко передавить, когда он в таком состоянии, не надо».
Женщина то ли уловила, то ли сама догадалась. Тон сменился на более мягкий, понимающий.
— Вот что я вам скажу, господин полковник. Я работаю уже очень давно, видала всякое. Иногда бывает, что радость от свершившегося столь велика, что родитель не может в полной мере осознать ее. И впадает в своего рода отрицание… У вас еще есть время. Выписка через месяц. Вы должны сделать ремонт, купить все необходимое — вот, я оставлю вам буклет, там вы найдете всю информацию. Официально оформить своего… партнера. У него должно быть подданство, понимаете? А не просто статус аутера. И тогда все будет хорошо. Так, как должно. Вы меня поняли, полковник?
— Мы вас поняли, мэм, — лучезарно улыбнулся Тони. — Спасибо вам за все. И отдельно за буклет.
Когда она ушла, Эктор продолжал сидеть без движения, бессмысленно вперив взгляд в свои колени.
— Эктор, — позвал Тони, снова тронув его за плечо. Это помогло. Аккериец вздрогнул и очнулся.
— Собирайся, пошли. Мы опаздываем к Техи… уже на пятнадцать минут. Надо поторопиться.
***
— Ну, в общем, как-то так… И тут он говорит: «поехали скорее, мы опаздываем к Техи». Мы сели и поехали. И вот с тех пор он такой.
— Пиздец, — лаконично заключил Ричард.
— Мы в машине вообще не говорили. Он так вел… ну я боялся, что он вообще дорогу не различает.
— Ну, с другой стороны, это же счастливое событие, разве нет? — попробовал сгладить углы Элисио. Это, кажется, была его работа в любом разговоре. — Понятно, что вы не планировали ребенка сейчас… И странно, что все девять месяцев не приходили оповещения. Но в конечном итоге, разве это не замечательно?
— Замечательно? — фыркнул Ричард. — Эл, посмотри на них. Этому — двадцать один, другой — алкоголик в завязке. Какой им ребенок?
— Ричи, следи за языком! Извини, Тони, он просто завидует. Мы уже давно стоим в очереди…
— Да, мы стоим в очереди седьмой год. Я три раза проплачивал коммерческое продвижение. Это полтора моих годовых заработка. И мы четыреста пятьдесят девятые в очереди! Кто-то понимает, как эта ебучая очередь работает?
Тони тоже об этом думал.
— Слушайте, ребята. А мог сами-знаете-кто проплатить? Потому что оповещения приходили на его номер.
— Оплатить ребенка Эктора? — удивился Элисио. — Нахрена ему это?
— Оставить память о себе. Это же… в его духе, нет?
— Я как вспомню, что тоже был на том приеме, меня аж передергивает… Этот псих мог приклеиться ко мне…
— Это вряд ли. Ты бы не стал ему подыгрывать столько лет.
Ричард с присущим ему цинизмом считал, что Эктор сам виноват в своих проблемах в отношениях. Он не умел — точнее не хотел — говорить «нет» мудакам. История, которую Ричард называл «эпопеей с безопасником» разворачивалась буквально у него на глазах. Эктору было двадцать два; он первый раз по-настоящему влюбился. Лиан Лангрэ, из политотдела. Красивый — не то слово, даже на вкус Ричарда, который предпочитал совсем другой типаж. Но какая же змея! И ведь видно было сразу, редко когда развращенная и мелочная натура так явно себя проявляет. Но нет, Эктор запал всерьез. Таскался за своим безопасником, год заслуживал его благосклонность. Потом начались отношения, осложненные расстоянием, разным графиком отпусков и тем фактом, что Лиан трахался с каждым своим начальником, и с начальниками своих начальников, и с еще неустановленным кругом лиц, потому что был, выражаясь научно, промискуитичен. Эктор ревновал, психовал. Потом стал заявлять, что «дорос до открытых отношений», что было полной хренью. Эктор порвал с ним после возвращения из Кхадара, но, учитывая опыт с Корсой, всегда оставалась опасность рецидива.
— Ладно, может, к столу? — предложил Тони. Вообще-то приглашать за стол — прерогатива хозяев, но тему надо было переключать. — Только не наливайте Эктору. Нам еще домой ехать.
***
Эктор обладал выдающейся способностью игнорировать обстоятельства, которые не готов был принять. Три дня суланец просто наблюдал за ним и ждал, пока стадия отрицания сменится на что-то более конструктивное. Но ничего не происходило. Эктор вставал в пять, ехал на работу, возвращался в седьмом часу вечера. О ребенке не заговаривал, к буклету, оставленному дамой в розовом, не притрагивался.
— Слушай, может, составим какой-то план? — не выдержал в конце концов Тони. Он выбрал момент во время ужина, чтобы аккерийцу некуда было отступать. Он никогда не вставал из-за стола раньше, чем доест свою порцию.
— По какому поводу? — буднично осведомился тот.
— По поводу ребенка. До выписки уже меньше месяца, ты же слышал. И у нас ничего не готово. Надо решить, как мы будем жить дальше, как все будет.
— Не волнуйся на этот счет. Я что-нибудь придумаю. Поговорю со знакомыми, наверняка найдутся желающие взять его в семью. Есть те, кто мечтают о втором или третьем ребенке…
— Ты хочешь отдать своего ребенка в другую семью?! — не поверил Тони.
Конечно, в этом не было ничего необычного. Его мать родила девятерых, чем осчастливила девять других семей, и еще множество раз сдавала свои репродуктивные клетки. Так что Тони прекрасно знал, что в Сулане у него минимум двадцать сиблингов разного возраста, носящих другие фамилии. Но это совершенно другое дело. Фертильная женщина может иметь множество детей, намного больше, чем сама способна воспитать. А для мужчины заполучить хотя бы одного биологического потомка — уже большая удача. Второго шанса, скорее всего, не представится, учитывая количество желающих.
Эктор все это понимал, но рассуждал в совершенно ином ключе. Дети — ресурс ценный. Настолько, что лет тридцать назад вообще объявлялись государственной собственностью. Потом политика сменилась, предпочтение стали отдавать семейному воспитанию. Здорового новорожденного, даже чужого, схватят быстрее, чем последний ананас на прилавке в предпраздничный день.
— Почему нет, если о нем там хорошо позаботятся? Конечно, это должны быть обеспеченные люди и с хорошей репутацией… Или, если вдруг никого не найдем, есть еще воспитательный центр. Тот, что в столице, например…
Вот это был перебор. Концепцию приемных семей Тони принимал, но воспитательные центры в его представлении были абсолютным злом. Это даже до отсталого аккерийского правительства в конце концов дошло.
— Воспитательный, блядь, центр? — воскликнул он. — Ты серьезно? Ты сам в таком рос, тебе там психику покалечили к херам, и ты хочешь своего сына туда отправить?!
— Мне покалечили психику? С чего ты это взял? — искренне удивился аккериец. — Меня отлично воспитали, вырастили, выучили. Да, в моем детстве много чего не хватало; игрушками и развлечениями нас не баловали, но всегда хорошо кормили, одевали, лечили. Бывало, что не было горячей воды, но тогда обязательно водили в баню раз в неделю… И это в сороковые годы, тогда всем было непросто. Сейчас уже намного лучше.
— А, ну тогда конечно, не вижу причин не продолжить славные традиции семьи Корса-Эсвана… — зло съязвил Тони.
— Энтони, тебе нравится, как мы сейчас живем? — серьезно спросил Эктор. — Вдвоем.
— Конечно!
— И мне тоже. Я сейчас впервые счастлив… хер знает за сколько лет. Я никогда не мечтал о детях, не видел себя отцом традиционного семейства. У меня самого не было родителей, я без понятия, как это все работает. Я, конечно, рад, что в Центре сочли мои гены достойными для закрепления, что где-то в мире будут жить мои кровные потомки… Но я об этом не просил. Я не хочу потерять все, что сейчас имею. Не хочу потерять тебя.
