***
— Тэхен, Чонгук, какими судьбами? — Высокий альфа улыбнулся очаровательной улыбкой, но клыки делали его опаснее, скорее всего его улыбка походила на оскал, скрытый дружелюбием и очарованием. —Мы едем в бордель, Чанёль, — пробасил Тэхен, тут же садясь в мягкое дорогое кресло, стоящее в личном кабинете Пака. — Что, прямо сейчас? — Альфа изогнул одну бровь, приподнимаясь с кресла, складывая бумаги в кожаную сумку и закрывая ноутбук, тут же его кладя в чехол, — неужто проснулись инстинкты? Оба альфы ничего не ответили, что насторожило Чанёля. Улыбка сошла с его лица, уступая место хмурому выражению. Обычно их задумчивость была склонна к тому, что Тэхен придумывал план в голове, а Чонгук лишь молча кивал, будто читал мысли Кима. — Помнишь того мальчишку? — Неожиданно громко сказал Тэхен, медленно поднимаясь с кресла и подходя к понорамному окну, разглядывая очертания ночного города. — Если ты про тот цирк с переодеванием в сочувствующего офицера, то да, — Чанёль пропустил через свои пальцы черные волосы с едва заметными фиолетовыми прядями, зачесывая их назад. — А про случай с начальником борделя? — Тэхен обернулся, смеряя Чанёля своим взглядом. — До сих пор помню его тупую рожу, пришлось применять некие махинации с запахом¹, чтобы он не задавал лишних вопросов и не сделал ничего безрассудного, — Чанёль подошёл к Тэхену, вглядываясь в ночной Сеул, что заиграл миллионами огней, — только я понять не могу, почему именно он? Таких, как этот мальчишка, по всему Сеулу найдется уйма. — Потому что есть связь между ними, я это чувствую, — Тэхен прикрыл глаза, а в темноте вспыхивают ужасающие и леденящие кровь кадры. Убитый истинный на кровати, пропитанной кровью, и перерезанная семья, что оставила после себя лишь холод и пустоту, — я его ненавижу. Хочу сделать лишь больнее, ударить по чувствительной точке, сделать так, чтобы он осознал, каково это, терять самое дорогое в его жизни. — И что ты хочешь предпринять, гений? Изнасиловать его? Похитить? Убить? Тэхен, ты пережил столько, а по-прежнему остаёшься глупым ребенком, — Чанёль тяжело вздохнул, отходя от альфы. — Я не ребенок, понял?! — Взревел Тэхен, резко оборачиваясь, буквально пригвоздив альфу к полу, — ты совершенно ничего не понимаешь! Влюбить - пол дела, а разрушить и убить — целая история. — Ладно, допустим я тебе поверю, но как ты это сделаешь? Юнги не верит в отношения и вряд ли будет желать кого-то сильнее своей власти и жажды крови, — Чанёль подошёл к кулеру с водой, набирая прохладной воды, протягивая ее сначала Тэхену, потом Чонгуку. — На это должно уйти время. Он сам будет каждый раз держать его возле себя, не отпуская, оберегая, будто он самая дорогая и бесценная вещь в мире. — Вот именно, что для него это будет лишь очередной вещью, игрушкой, грубо говоря, — отозвался Чонгук, выпивая воду залпом, выкидывая стаканчик в урну, — ты зациклился на этом, Тэхен. Это может быть опасно, но с другой стороны, это глупо. Как ты мстишь? Ты что, ребенок, что играет в войнушку с собственной тенью? — Моя тень давно умерла, — загадочно проговорил Ким, сжимая стаканчик в руке. Вода тут же брызнула на руку, выливаясь на пол кабинета, — я заставлю его страдать. Собирайтесь. Время ждать нас не будет. Тэхен со злостью выбросил стаканчик с остатками воды, громко хлопая дверью.***
Юнги внимательно осматривал омегу. Обыкновенная среднестатистическая омега, но было в этом хрупком тельце что-то, в этих ровных худых ножках и ручках, что мяли края кофты, в пухлых щечках, что горели лёгким румянцем, было что-то и во взгляде самой омеги. Карамельный взор блестел теплотой и нежностью. Если бы ему сказали, что вот это совершенное существо шлюха, то он бы от души посмеялся, назвав бы этого человека больным придурком, но только в своей манере. Взгляд плавно переместился на пухлые розовые губы, что были искусаны в ожидании дальнейших действий альфы. Юнги никогда ничего не чувствовал по отношению к омегам, в основном это была холодная безразличность и немая жестокость во взгляде. Омеги с опаской смотрели на него, обходя стороной. Для него омеги были чем-то низшим и ненужным в этом мире. Имея большую славу и хорошую репутацию, Юнги поочередно и имел шлюх в своих собственных борделях, но не позволял чувствам, погребенным где-то глубоко в душе Мина, взять над собою полный контроль, не позволял им сделать из себя изнеженное существо. Но вот эта омега производила совершенно другие впечатления. Он не был не похож на всех этих распутных и хитрых личностей, что лезли в кровать по щелчку пальца. Этот был чем-то мягким и добрым, нежным и теплым, способный дарить улыбки каждому, кто в них нуждался. Юнги в этом не нуждался. Он хоть и был удивлен, но внешне оставался холоден и безразличен, строг и жесток в своей обычной манере, подходящей только его личности дона, главы мафии. — Что же, Пак Чимин, — альфа внезапно оказался еще ближе к Чимину, толкая его к дивану. Омега лишь тихо ойкает и падает на диван спиной. Мин тут же нависает сверху, слушая учащенное сердцебиение испуганной омеги, что сейчас и не жива, и не мертва, — раз уж ты попал в это место, то Добро пожаловать в бордель, малыш. Альфа оскалился, обнажая свои клыки. У Чимина расширились зрачки. Он впервые лицезреет что-то подобнае. Грозный вид альфы пугал и завораживал его одновременно. В груди вспыхивали пожары, а внизу живота разливалась сладкая патока, завязывая где-то ниже узел, что сладко тянул. — Раз уж такая обстановка, м-м, щепетильная, то я просто обязан это исправить, — шептал альфа на ухо омеги, обжигая горячим дыханием, — запомни хорошенько, что я не буду долго церемониться, а сразу возьму то, что по праву принадлежит мне. И раз уж ты оказался в таком положении, а начальника я уволил, то… Он отстранился, заглядывая в глаза Чимина, что выражали полный коктейль страха и удивления, вперемешку с каким-то неподдельным интересом. Он усмехнулся. — То я сделаю тебя своим фаворитом, Пак Чимин, — альфа коснулся носом шеи омеги, вдыхая запах. Он был, но не такой отчётливый, как у многих омег, у которых уже была течка, — аромат сладкий, но слабый. Что, разве ни разу не тёк? Чимин судорожно сглотнул, отрицательно качая головой, вызывая у альфы еще один утробный смешок и удлинившиеся клыки. — Ничего, мы это исправим, — он наклонился к губам Чимина, говоря прямо в них с придыханием, — я сделаю так, что ты начнёшь течь от одного только моего вида в костюме. Все это была игра. Маленькая, но хитрая. Он буквально наслаждался, видя, как эмоции на лице омеги поочередно сменяют друг друга от страха до самого настоящего шока. — П-пожалуйста…— тихо проскулил Чимин, кладя свои маленькие ладошки на мощную и твердую грудь альфы, скрытую под дорогим пальто. — Ты сейчас же пойдешь в свою комнату, не смея вилять передо мной своей задницей, а утром ты поедешь в бутик, где с тебя возьмут мерки для одежды, — Юнги отстранился. От былого азарта в глазах не осталось и следа. Лицо придало то же самое выражение полного безразличия, — готовься. Неделя пролетит быстро, что ты даже не заметишь, как тебя уже уложат на кровать, трахая до потери пульса. Юнги не скривился, не почувствовал сожаления к этой омеге, он лишь натянул на себя маску холода и строгости, чтобы не показывать больше никогда настоящего себя, что умер пятнадцать лет назад. Всего лишь шлюха. Твердило сознание, а где-то внутри все выло серым волком. Он вышел, оставляя омегу одну. Он надеялся, что Чимин выполнит то, что он ему приказал, а это был именно приказ, не натворив глупостей. Он глазами искал своих подопечных. Бордель потихоньку наполнялся разными альфами и бетами. Музыка, что лилась из колонок не оглушала, а наоборот, придавала какой-то эротичной загадочности и пафоса. Повсюду витали разнообразные запахи альф, что смешивались с запахами омег, которые готовили себя наверху, перед тем, как выйти вниз, определяя себе партнёра на ночь, что закажет их. Он заметил знакомую высокую фигуру Намджуна, что прикрыл нос шелковыми платком, глядя с отвращением на альф, что грязно флиртовали с некоторыми омегами. — Джун, а где Хосок? — Юнги подсел к Джуну. — Угадай. Этот идиот пошел…— Джун замялся, что несказанно удивил Юнги, — блять. — Не говори. Я понял тебя, — Юнги выпил один бокал вина, поднимаясь с места, — дела закончены. Я все уладил. Джексон уже ушел? — Сразу после того, как я услышал твое грозное рычание, — Джун встал с места, выкидывая платок в урну, что стояла на выходе из борделя. — Я отправил Хосоку сообщение, что мы уехали, — Юнги положил телефон обратно в карман пальто. — Черт, он меня изводит, а еще я клянусь перед всем миром, что больше не зайду в этот притон, — Джун поморщился. Запахи еще чувствовались, оставляя после себя неприятное чувство отвращения. — Я тебя понял, неженка, что, за Джином? — Юнги вставил ключ зажигания, заводя машину. Джун лишь кивнул, а Юнги долго ждать не пришлось. Скоро они уже летели по ночному городу на максимальной скорости, на какую только был способен спорткар Юнги.