— Господин Пак, — в кабинет Чанёля заходит мужчина высокого роста, держа в руках небольшую папку с листами.
«Документы», — про себя думает Чанёль, кивая ему. Он жестом призывает к себе мужчину и тот беспрекословно идёт ближе к его столу. Он замечает, что Пак напряжён, но не спешит задавать вопросы, потому что ответы на них уже давно известны и задай их сейчас можно тем самым разозлить его, а альфа находился в последнее время в не лучшем расположении духа.
— В смысле пропал?! — Из кабинета раздаётся громогласный голос альфы. Вид разозлённого альфы заставляет желать лучшего. Растрёпанные волосы, красные всполохи в глазах, помятая одежда и трясущиеся руки. Он зол, сильно. Представьте на минуту себе такую ситуацию: ваша любимая вещь внезапно пропадает или ломается. Как вы себя при этом чувствуете? Правильно. Разбито и подавленно. Горечь утраты ложиться на вас непосильной ношей. С Чанёлем было то же самое. Только Бэкхён — не вещь, а любимый сердцем человек, которого стоило только принять и позаботиться. Мысль о том, что его истинный пропал без каких либо следов после этого заставляла сердце альфы биться в сто раз чаще, чем обычно. Появились неведомые ему сначала чувства. Сначала это была злость, потом апатия, а уже затем беспокойство, тревога. Чанёль точно знал, что с омегой всё хорошо, но и представить себе не мог, куда ничем не примечательный мальчишка мог запропаститься. «Сторого наказывал ему сидеть смирно», - сокрушался про себя Пак, стискивая зубы. — «А он…».
— Он пропал. Исчез. Ваши люди, господин Пак, занялись поисками омеги. К сожалению, никаких результатов это пока что не дало, — мужчина напротив него подавленно опустил голову, сжимая сцепленные вместе руки. Он походил сейчас на зашуганного щенка.
Чанёль фыркнул. Ещё бы. Но оставлять всё это на просто так альфа не хотел.
«Найти. Найти любой ценой».
Громкие слова кричали в голове, перекрывая остальные шумы и гул.
— Созывай как можно больше людей для поисков. Этот омега мне нужен живым и невредимым, — альфа прошёл мимо мужчины, заставляя того напрячься всем телом. Но до него ему не было никакого дела. Все мысли его были заняты лишь одним человеком. Одной цепочкой всех этих неприятных событий.
Тэхён.
Это первое имя, сорвавшееся с языка, пока тот заходил в лифт. Неспроста тот неожиданно начал собираться куда-то, не сказав Чанёлю ни слова, так ещё и просил забрать Бёна к себе. Подозрения пали именно на этого безрассудного альфу. Чанёль мог ещё вынести пренебрежительное отношение к себе, но на его омегу покушаться не посмеет даже какой-то зазнавшийся придурок с пустотой вместо мозгов.
Пока альфа готовил все для более тщательных поисков, все успели на собственной шкуре испытать полностью гнев альфы. Тот же был хуже Сатаны в горячей Преисподне.
— Я надеюсь на вас. Учтите, хоть царапина и я не пожалею своих голых рук, — Чанёль вышел из кабинета, пока собравшиеся провожали его высокую и напряжённую фигуру. Посмеют ослушаться — их ждёт карма, потому что люди Чанёля боялись его, как огня, а уже потом в дело шёл Тэхён, стоящий на верхушке всего этого.
— Бэкхён, — любимое имя сорвалось с уст альфы, прежде чем машина сорвалась со своего места на полной скорости.
— Что-то уже известно? — Альфа не унимается. Его волк воет одиноко и жалобно, а острые когти шкрябают по душе. Больно и неприятно. Он сцепляет руки вместе и выжидающе смотрит на высокого мужчину.
— Не много, но этого будет достаточно, — затем мужчина подошёл к столу и положил папку перед Чанёлем. — Это мы нашли на асфальте. Странно, что никто из прохожих или местных дворников не заметили его прежде.
После своих слов мужчина положил потрёпанный и уже высохший от влаги проливного дождя зонт рядом с папкой.
Этот зонт Пак узнает из тысячи.
Он тёмный, не яркий, без каких либо лишних узоров или надписей, с аккуратной и удобной ручкой. Чанёль сам лично подбирал омеге зонт с еще несколькими подарками на его день рождения.
— Закрой глаза, — альфа улыбается, прикрывая дверь в комнате. Омега послушно прикрывает глаза, обрамлённые красивыми пушистыми ресницами, на которых нет и следа вызывающей чёрной туши. Бэкхён видимо готовился ко сну, потому что на нём одета лишь лёгкая пижама с забавным рисунком то ли котёнка, то ли кролика на ней. Чанёлю знать не обязательно. Бэкхён во всём выглядит идеально.
Но без одежды лучше.
Чанёль даёт себе мысленный подзатыльник, потому что сегодня у малыша особенный день. Не хотелось портить его своими извращёнными мыслями.
— Чанёль, только не пугай меня как в прошлый раз, — заранее предупреждает омега, а Чанёль усмехается, тем самым пытаясь заглушить неконтролируемый порыв засмеяться. Это выходит, только омега не видит его счастливой улыбки, он просто закрыл глаза, даже зажмурился. Ему дано совсем немного времени, чтобы полюбоваться таким спокойным сейчас Бэкхёном, но альфа знает, что сейчас твориться у него внутри. Предвкушение бьёт сильным потоком, а нетерпение сгрызает последние остатки сдержанности и терпения.
Альфа аккуратно распаковывает зонт, убирает красную ленту. Но сначала он просто хочет проверить:
— Дай мне свою левую руку, Бэкхён. Но глаз не открывай, — омега послушно кивает и протягивает альфе тонкую белоснежную ручку. Альфа сейчас в нём негодует. Здешний климат превращает его мальчика в вампира. Он обязательно возьмёт его с собой и укатит куда-нибудь подальше от этого ужаса и разврата.
К красной ленте была аккуратно прикреплена тонкая серебряная цепочка с маленькой Эйфелевой башенкой ручной работы. Альфа знал, что омега любил Париж, по рассказам омеги он не раз узнавал у остальных, что там красиво и оживлённо, воздух пропитан бесконечной романтикой, а по тонким улочкам гуляет спокойная музыка гитары и поющих женщин и мужчин.
Он осторожно отцепил замочек и пристроил цепочку снизу руки Бёна, закрепляя на верху. Потом аккуратно повернул его, чтобы скрыть замок. Он видел, как омега вздрогнул от прикосновения холодной тонкой цепочки, но глаз не открыл.
— Это ещё не всё, — прошептал на ухо альфа омеге, чуть притягивая его себе.
Он отошёл от омеги, беря в руки зонт и вытягивая одну красную розу из большого букета таких же красивых благоуханных цветов.
Альфа подошёл к омеге, зажав в зубах стебель обрезанной от шипов розы и притянул его к себе ближе так, что грудь омеги столкнулась с его.
— Открывай глаза, — сказал альфа и в следующее мгновение распахнул зонт точно в тот момент, когда омега с нетерпеливым вздохом открыл глаза.
Бэкхён охает, потому что не ожидал. А в следующую секунду заливается красной краской, подступившей у очаровательным щекам. Он улыбается, а в месте с ним улыбается и Чанёль. Немного по-глупому, но нежно и заботливо.
— Я конечно не парижский романтик, но вижу, что тебе нравится, — с улыбкой замечает альфа, когда омега восхищённо разглядывает цепочку на руке.
— Да нет, Чанёль, ты, кажется, даже лучше, — голос у омеги тихий, потому что боится, что могут услышать, но альфа не сердится.
— Кажется? Неблагодарный ты, Бён Бэкхён, — наигранно дует губы альфа, за что получает щелчок по носу.
— Глупый, я всего лишь хотел сказать, что я счастлив. Счастлив иметь такого альфу, как ты, и любить тебя не за подарки, — омега ложит одну свою ручку на руку альфы, сжимающую деревянную, покрытую лаком ручку зонта, а вторую кладёт на широкую грудь. Привстаёт на носочки, потому что альфа ну очень высок для него, но по-прежнему любим за его торчащие и милые уши, а затем убирает изо рта розу, зацепив ее зубами, откидывает ее так же в сторону, совершенно небрежно, но омега устал ждать, поэтому сейчас нежно целует альфу, который в ответ тихо рычит и притягивает омегу ближе.
— А за зонтик спасибо, — говорит омега, отстраняясь. Он смеётся, потому что альфа, по-видимому, ещё не пришёл в себя после поцелуя. — От холода он не защитит, но уж от дождя.
— У тебя есть я от холода, — спешит напомнить альфа, складывая зонт, аккуратно его кладя на небольшой столик, а затем неожиданно опускается вниз, окольцовывая бёдра омеги и поднимая его вверх, отчего тот невольно вскрикнул и ударил альфу по плечу маленьким кулачком, смущённо смеясь.
Альфа прокручивает этот счастливый момент вот уже десятый раз у себя в голове и совершенно не замечает мужчину перед собой, что не на шутку заволновался, махая рукой перед Паком.
— Господин Пак?.. — Слышит он будто под толщей воды. Совершенно некстати его мысли об истинном обрываются щелчком пальцев около лица.
— Чёрт… — выругался альфа, собираясь с мыслями. Он напряжённо массирует виски, прикрыв глаза. — Что ещё?
— На асфальте были видны капли крови и… — мужчина немного повозился, доставая из кармана пиджака строгого чёрного цвета небольшой запечатанный целофановый пакетик, в котором лежала заострённая пуля, — мы проверили на экспертизе.
— И что? Что она показала? — Альфа был напряжён. Неужели в Бэкхёна кто-то мог выстрелить? Эта мысль набатом билась в его голове, перекрывая все остальные. Правильно говорят, что когда у тебя есть истинный, пара, которая предназначена тебе самой судьбой, от этого просто срывает крышу, потому что каждый раз приходится волноваться сначала на подсознательном уровне, ощущать кожей, видеть обрывки моментов, а уже потом созерцать события.
— Она не показала, что биологические ткани и небольшой сгусток крови на пуле принадлежат вашей омеге, господин, — альфа вздохнул с облегчением, но от этого не становилось лучше. Он знал, что где-то Бэкхён совершенно один сидит и ждёт смертного часа, трясясь от страха. Альфа прогоняет эти мрачные мысли, проклиная Тэхёна. А он уверен — этом замешан сам Сатана Ким, мать его, Тэхён. — Но они принадлежат совершенно другому человеку.
— Кому же?
— Вам, господин Пак.
Альфа обомлел. Он не ослышался?
— Что за чушь ты несёшь? Когда было совершено нападение?
— Этого мы не знаем, господин. Команда следователей работает над этим.
— Я надеюсь, ты не вздумал подключать к этому делу органы? — Мужчина отрицательно покачал головой, — хорошо. Тогда продолжайте поиски. Я попробую найти ещё немного информации.
— Как скажете, господин Пак.
***
— И как, похож я на своего двойника? — Альфа прижимает к себе плачущего омегу, утыкаясь носом в макушку, вдыхает просто сказочный аромат, по которому скучал. — Прости Бэкхён, прости. Но я успел, слышишь? Успел.
Омега лишь теснее прижимается к альфе, угукая куда-то в грудь и шмыгая носом. Ручки Бэкхёна обхватили альфу полностью, сжимая рубашку на спине.
— Всё будет в порядке. Бэкхён, скажи, где сейчас Чимин?
Омега дёргается. Он совершенно забыл про ещё одного главного человека в этой цепочке. Он так перепугался, что не вспомнил добрый, тёплый взгляд коричневых глаз и радостной улыбки, отчего глаза светловолосого омеги походили на два полумесяца.
— Он должен быть в больнице, — Бэкхён в последний раз шмыгнул носом и нахмурился. — Я волнуюсь за него.
— Это хорошо. Нам нужно немедленно туда ехать. Боюсь, Чимин тоже как-то замешан во всём этом дер… — альфа оступился, — во всём этом раздоре. Хватит разглагольствовать. Нам надо торопиться.
Альфа только сейчас заметил ещё одного человека в тёмное неуютной комнатки. Альфа, что неподвижно стоял и смотрел на всё это с удивлёнными глазами. Неверие и удивление смешались в непонятную эмоцию, скорее всего шок.
— Представьтесь.
— Моё имя Им Чангюн, — бархатно произнёс альфа, выходя из оцепенения, — а Ваше - Пак Чанёль, верно?
— Да.
— Что ж, у вас славный омега.
— Я надеюсь, он тебе ничего не сделал? — Альфа встревоженно оглядывает всего омегу, подмечая лишь синяки на тонких запястьях. Пак рычит и скалится на альфу напротив, но тот только миролюбиво выставляет руки перед собой, как бы констатируя тот факт, что омега был им не тронут.
— Спокойно, Пак, это были те альфы, которых ты прихлопнул.
— Ладно, — прорычал альфа, утягивая за собой Бёна, — на выход.
***
Зажатая сигарета — какая по счёту не знает даже комар уже давно подохший от едкого табачного дыма — медленно истлевает в узловатых пальцах Мина. Он нервно прижимает её к губам, будто пытаясь наоборот вдохнуть в себя ядовитый запах, распространяя его по всему организму.
«Чимин».
Имя, которое повторяется всё чаще и чаще, а Юнги забыть и не может, потому что чувствует какую-то невидимую ему связь с омегой. Ему тревожно. Те несколько более менее спокойных часов не хватило для него, поэтому он вынужден выкуривать одну сигарету за другой, смотря куда-то вдаль ночного Сеула.
Ему уже осточертел этот многомиллионный город, столица, которая глаза мозолит одним только видом. Вечно возвышающиеся небоскрёбы с куполами, огромные здания с тонированными окнами во всю стену, петляющие улочки и подвортни, но что самое ужасное так это различные притоны для одиноких альф и омег, бетам же до этого всего нет никакого дела. Они привыкли отсиживаться дома в компании домашнего кинотеатра, книги или бокала дешёвого вина из ближайшего супермаркета.
Юнги старался направить свои мысли в другое течение, но всё снова возвращалось к светлому омеге с глазами-полумесяцами. Он знал, что в больнице Чимин в безопасности, его жизни ничего не угрожает. Альфа самолично постарался, поставив у входа в больницу охрану, да и на посту было достаточно дежурных врачей, а ещё медсёстры, что караулили чуть ли не у каждой палаты. По расписанию около палаты Чимина за ночь должно было смениться около четырёх медсестёр, начиная с восьми вечера и заканчивая в пять утра. Каждая сидела примерно час-два, а потом приходила новая.
Но всё равно альфе не по себе.
Что-то гложит его изнутри, убивает, расщепляет на мелкие атомы. Внутренний зверь звенит толстыми и тяжёлыми цепями, отчаянно завывая, постепенно переходя на жалобный скулёж и шипение.
На плечо ложиться чья-то рука и Юнги внезапно дёргается и резко оборачивается. А потом…выдыхает. Это всего лишь Хосок. Заспанный, потрёпанный, нет того былого озорства в глазах, похотливого блеска и сияющей улыбки, которую порой так хотелось снести. Но сейчас друг поменялся. Совершенно.
— Не дёргайся, Агуст, это всего лишь я, — он трёт глаза и зевает, становясь рядом с ним и облакачиваясь на парапет балкона. — Ну-ка.
Друг нагло выбивает из рук Юнги окурок. Тот падает вниз туда, где темнота заняла своё место. Лишь огонёк был виден, да и тот скоро потух.
— Не убивай себя сигаретами. Не поможет. Я так от алкоголизма лечился. Но потом понял, что это ни к чему, и что гробить здоровье — себе дороже.
— Когда это ты правильным таким стал? — Сипло выговаривает Мин, опуская голову.
Хосок хмыкнул и как-то скверно посмеялся.
— Ладно-ладно. Я просто дал совет. Всё же, не мне решать, — он перевёл взгляд в один яркий огонёк вдали, глядя на него. — Тебя что-то беспокоит?
— Чимин меня беспокоит, — решил честно ответить альфа, что не всегда свойственно донам в таких ситуациях. Они всегда обманывают. Надевают маски, на которых ничего не написано, но если присмотреться, то можно заметить отчётливое и знакомое слово «лицемер». Смешно, но Юнги не до смеха.
— Как именно он это делает? — Без тени усмешки или озорства проговаривает Чон.
— Да я сам не знаю. Не могу объяснить. Ещё и Тэхён впридачу. Скажи, я что, и правда где-то оступился, как-то согрешил? — Юнги перевёл несвойственный ему вопрошающий взгляд, словно пытаясь услышать те самые слова, которые как-то его успокоят. Чон всегда так делал, но на сейчас он мог не рассчитывать. Друг и так слишком измождён, чтобы подбадривать.
Но он просчитался.
Чон мягко положил ему на спину руку, слегка поглаживая.
— Я понимаю, каково это, — как-то грустно говорит Хосок охрипшим голосом, — не самое лучшее, что могло произойти с нами за всю жизнь, да?
Он смотрит в эти добрые глаза и понимает, что хоть немного, но успокоился. Так горсть поддержки Хосока действует на него как успокоительное, дав возможность мыслить здраво. Его уже не так трясёт, как до этого, а странная тяга выкурить весь табачный запас внезапно пропадает.
Но всё равно в голове лишь одно имя, лишь один человек.
Чимин.
И словно услышав тревогу в сердце альфы, телефон звонит в самый подходящий момент.
Альфа срывается с места, берёт в руки гаджет и сначала думает, что это Чимин, но отсеивает это предположение, потому что омега наверняка спит и не стал бы звонить ему в три ночи.
«А вдруг плохо стало и персонала не докричался, вдруг страшно стало?».
Одна за другой прокручивалась мысль по замкнутому кругу.
Но на телефоне чужой, незнакомый номер, который Мин видит впервые.
Альфа всё же нажимает на зелёный значок.
— Мин Юнги слушает…
