Золотой век моего порабощения

— Мин Юнги слушает, — вышло немного грубо и сухо, но на то и есть весь Юнги. Его речь полностью граничит с его внешним видом. Холодным и жёстким. — Юнги-хён?..— на другом конце кто-то жалобно всхлипнул и альфе на минуту показалось, что это Чимин, что что-то могло случиться, отчего сердце альфы падало куда-то вниз, разбиваясь на тысячу осколков. — Это Бэкхён. Бён Бэкхён… — однако представившийся ничуть не был похож голосом на того самого Чимина. Сдавленный выдох в трубку и снова дрожащий голос, просящий о помощи. — Чимин, он… — Что? Что с ним случилось? — быстро ответил альфа, напугав тем самым рядом стоящего Хосока, — не тяни, Бэкхён! Что случилось?! Казалось, что стены задрожали от громогласного рычания альфы. Он уже был на пределе. Вся эта ситуация походила на низкокачественный детектив, где упор делается на неуловимого убийцу, мешающего спокойно жить мирному народу. Так вот этим самым убийцей был Тэхёна, а мирный народ — вся мафия Юнги, семья другими словами, которую он оберегал. Для него не было понятием «свой» или «не свой», каждый имел право заполучить его расположение. Но с Чимином не так. Чимин он добрый, светлый, тёплый и уж ни как не злой, эгоистичный и просто редкостный мудак, каким иногда бывает сам Мин. За годы своей «интересной» жизни он столько раз предавал и был беспощаден, что к нему и шаг боялись сделать собственные подчинённые, а единственным человеком, кто вообще никак не воспринимал характер Мина и просто весело посылал его, был Хосок. И опять же. При упоминании самого светлого имени из всех на этой планете Юнги не сдержался и стал кричать на Бёна, чтобы тот поскорее ответил ему, что в конце концов происходит. — Мин Юнги? — На том конце послышался глубокий голос, принадлежащий явно не Бэкхёну, а альфе. Голос Юнги был не знаком, но не это волновало его больше всего. Прежде всего — Чимин. И только он. — Блять, вы объясните, что происходит, чёрт возьми?! Если вы мне не ответите, клянусь, я вас самолично раком поставлю и отымею во всё, что можно и нельзя! — Юнги, успокойся, — Хосок слонялся рядом, хлопая по спине раздражённого и злого альфы. Он понимал, что все эти угрозы — всего лишь маска, под которой скрывалась бесконечная усталость. Сорвать такую удавалось не всем. Но не всем ли? — Чимин пропал, — два слова, одно из которых — имя того самого человека — и целый мир разрушился в глазах Юнги за считанные секунды. Рука безвольно повисла вдоль тела, а в трубке слышались какие-то ненужные прямо сейчас объяснения. Хосок перехватил руку, забирая телефон и перекидываясь словами с незнакомым Мину альфой. Когда же разговор закончился, Хосок тяжело вздохнул и улыбнулся так, как он улыбался всегда. Солнечно и успокаивающе. — Ну что же, Мин Юнги, — как-то обречённо проговорил друг, вскидывая руки, — пора наконец поставить Тэхёна раком и отыметь во всё, что можно и нельзя. Юнги же только оскалился в ответ.

***

Чимин беспокойно спал на мягкой кровати, но не дёргался. Лишь изредка постанывал и жмурил глаза. Казалось его преследует самый страшный кошмар в его жизни, из которого нет выхода. Чонгук был рядом. Тихонько перебирал светлые пряди, которые будто потускнели после последней их встречи. Словно чувствовали настроение и от этого становились на пару тонов мрачнее. В свете ночника на тумбе волосы принимали медно-золотистый оттенок и это завораживало Чона. Он осторожно запускал узловатые пальцы в волосы Пака и поражался их мягкости и шелковистости. Щемящее чувство бурлило внутри него. Это всё, что он может сделать для него. Для Чимина. Просто успокоить, мягко поглаживая по волосам. Измученное лицо смягчилось, брови выпрямились, пухлые и красивые губы больше не сжимались в тонкую полоску, а глаза больше не жмурились. Чимин тихо засопел. Маленькие ладошки расположились за щекой, а губы чуть приоткрылись. Чонгук радовался этой маленькой победе. Всё же, омега устал, вымотался, ему нельзя испытывать столько эмоций за короткие часы пребывания в не самом хорошем месте. Чонгук не верил, что Чимин — подстилка, шлюха для богатых и влиятельных людей. Этот омега — самое светлое и доброе существо на планете и от того, что Чонгук не в силах ему помочь, лишь усугубляло ситуацию, заставляя кулаки сжаться, а клыкам выступить, протыкая кожицу на нижней губе. Он отогнал неприятные мысли прочь и расслабился. Нет. На Чимина он злиться не может. И не будет. Он аккуратно взял плед у конца кровати, словно любым, даже самым незначительным шорохом может разбудить омегу. Заботливо укрыл им Чимина с блеском в глазах, смотря на него. Волк внутри него хочет, требует, царапается больно и скулит так жалобно. Но Чонгук поделать ничего не может. Он лишь опускается на колени рядом с кроватью, поглаживает запястье омеги и почему-то улыбается. Просто так, без какой-либо причины, хотя казалось бы, в чём она заключалась? А заключалась вот в этом омеге, что тихо сопит, а тонкая ниточка слюны катиться от уголка губ. Чонгук большим пальцем стирает влагу, проходясь по пухлым и завораживающим губам. Они мягкие, как заметил Чон, и наверняка сладкие. Чонгук иногда боится своих мыслей, но сделать тоже ничего не может. И не желает. Он лишь тянется к губам Пака и тихо целует, просто потому, что захотелось, не задумываясь, что наверняка украл первый поцелуй у невинного омеги. А он определённой первый. Он отстранился и с трепетом посмотрел на омегу. Если уж Тэхён не даст ему жить спокойно, то Чонгук не позволит альфе не дать этого спокойствия Чимину, будет защищать омегу. Инстинкты кричат на него, но он не поддаётся. Потому что Чимин — не его. Чимин пахнет слабо, но от него отчётливо исходит другой, более терпкий и острый, одновременно завораживающий и элегантный, нежный, как лепесток цветка, покрытого маленькими капельками росы. Он выдыхает и поднимается. В последний раз оглядывает спящего и выходит, тихо закрывая дверь. Он немного смущён, но и обескуражен тоже. Потому что за дверью стоял Тэхён — человек, не дающий прохода нигде. — Чонгук, — прохрипел он, снова улыбаясь. Чону захотелось стереть её раз и навсегда, окрашивая кулаки в красный, — вижу, ты виделся с Чимином. — Он спит. Так что будь тише, — нахмурился альфа. Тэхён цокнул. — Вы с Юнги его так оберегаете, — он закатил глаза, тем самым показывая, что омега за дверью лишь игрушка в руках любого альфы, — что в нём такого особенного? — Ты ничего не знаешь, Тэхён, но и убивать мальчишку не имеешь права, — зарычал в ответ Чонгук, чем сильно удивил Тэхёна. — Не имею права, значит, — Ким усмехнулся, а потом одним рывком прижал Чона к стене, сжимая горло альфы, который зарычал на него, оскалив зубы, словно грозный волк. Но Тэхён и бровью не повёл. Он всё ещё считал Чонгука — ребёнком, не способным принимать собственные решения. — С каких это пор такой, как ты, диктует мне права? — С тех самых пор, как стал твоим верным псом, ублюдок, — выплюнул Чон, наконец оттаскивая руку Кима, толкая альфу подальше от себя. В его глазах красные всполохи, клыки удлинились, а сам Чон будто стал размерами больше, но Тэхён невозмутим. Чёрт возьми, у этого человека вообще сердце есть? — Зачем тогда я вообще за тобой пошёл? Что такого сделал Юнги тебе, что ты его ненавидишь? Историю про твою омегу я уже слышал, так что давай, кончай ломаться. Хватит скрываться. Ты альфа, а не щенок, который только увидит опасность сразу хвост поджимает и убегает. Мир переменчив и на этом не останавливается. Если уж потерял омегу, то это только на твоей совести. Жизнь на этом не кончается. Одумайся, Тэхён. Ты сошёл с ума. Когда-нибудь, Юнги сделает так, что твоя голова, будет стоять у него на столе в стеклянной банке, как трофей за победу над тобой. Это всё, что успел сказать Чон, потому что больше смотреть в глаза альфе он не хотел. Ему было до боли противно видеть, как с каждым днём Тэхён становится всё безумнее и безумнее. Чонгук уже устал втрахивать в несчастную кровать омег из борделей Юнги, лишь бы направить полицию на нужный след, устал убивать. От всего этого Чон устал. Поэтому всё, что ему остаётся делать - это покинуть Кима, оставить одного. Пусть немного поживёт реальной жизнью, а не там, где есть его любовница-месть.