Всё же нет ужасней пытки, когда понимаешь, что бесповоротно к кому-то привязался. Сильно и навечно, как думают многие. Это чувство ра́вно голодовке, когда внутренности скручивает от пустоты внутри, особенно, когда тебя не кормят. Но Мин Юнги так не думает. Альфа жил по своим принципам, законам, правилам, уставам. Но у судьбы на холодного и нелюдимого, редко проявляющего эмоции, альфу свои планы. В особенности они касались и Чимина тоже.
Тонкая нить буквально сплела две жизни вместе, что теперь ни один, ни второй не может справиться со своими чувствами.
Чимин, потому что видит десятый сон с Юнги в не самом лучшем месте в его жизни. Омега считал, что это должна была быть постель самого альфы, а сам Пак счастливый и радостный, потому что видит спящего альфу рядом.
Чимина не интересовали отношения.
Его интересовали танцы и вокал.
Потом приставучий Кай, который, как казалось бы, был обычным альфой-невидимкой, но который тесно контактировал с Чимином.
Этот тесный контакт мог перерасти в нечто большее, если бы тогда не зазвонил телефон.
Чимин никогда не устанет шептать имена родителей, прибавляя к ним ещё одно.
«Мин Юнги».
Как такому альфе удалось вот так просто охмурить омегу, как Чимин, сам Пак даже не знает. Просто тогда, в борделе, Чимину стало нехорошо от одного только вида Мина. Весь строгий, элегантный и опасный, как ни посмотри. А насыщенный аромат туберозы сводил с ума, заставляя сердце учащённо биться, будто в какой-то истерике.
Паку стало просто интересно.
И он первым дал знак.
Юнги в считанные секунды оказался так близко, что Пак не успел и рта раскрыть.
Аромат альфы окутал с ног до головы невидимым покрывалом. Заглянул в глаза омеге и не сводил с них своих прекрасных, лисьих и пробирающих до дрожи.
В голове Чимина больше ничего не было, кроме как «мой» и больше ничего. По щелчку пальцев все предубеждения о том, что Чимин и любовь не взаимосвязаны, рассыпались в пух и прах. Не осталось ничего, кроме антрацитовых глаз, аромата туберозы и лёгкой издевательской усмешки.
«Ты попал, Пак Чимин».
Сколько можно уже терзать тебя? Сколько можно мучить? Молодое сердце бьётся быстро и неровно, вспоминая самое чудесное из увиденного. Даже лучезарная и родная улыбка папы не сравнится с улыбкой альфы. Или Чимин уже с ума сходит, раз настолько откровенно выражается? Чимин просто очень добрый и честный. Ему не всё равно на чувства других, поэтому зверь внутри Пака мечется и пинается, скребя когтями, ему хочется знать, что о нём думает альфа, как он представляет его, как видит, что к нему чувствует.
Медленно открывая глаза, Чимин стал потихоньку привыкать к тусклому свету ночника. Кровать немного скрипнула и прогнулась, когда Чимин приподнялся на локтях, зевая и потирая один глаз маленьким кулачком. Голова была пуста, как и желудок, все мысли будто вылетели из головы, а язык завязался бантиком. Он не помнил, что происходило в последние дни, наивно полагая, что впал в кому, хоть об этом и глупо вот так думать, но ничего дельного в голову просто не пришло.
Он всё ёрзал и ёрзал на кровати, потому что щемящее чувство внутри него не давало покоя. Где Юнги? Как Юнги? Что с ним? Мысли, преследующие его сознание, протыкая сердце насквозь. Альфа не даёт Чимину вздохнуть и здраво мыслить, только и давая возможность, что беспокоиться о нём. Пак думает, что это нечестно, вот так по-хозяйски ворваться в его голову и управлять его мыслям, как тому вздумается.
Когда дверь тихо скрипнула, Чимин вздрогнул от неожиданности, натягивая одеяло на себя. Сердце забилось быстрей, дыхание спёрло, а тело мелко затрясло. Неожиданность есть неожиданность, но омеге к ней не привыкать.
— Прости, я тебя напугал? — Высокий альфа тихо прикрывает дверь, виновато переминаясь с ноги на ногу у двери, — я думал, что ты спишь и зашёл тебя проверить.
— К-кто вы? — Боязливо прошептал омега, пытаясь сжаться до размеров пылинки.
— О, ты не помнишь? — По-доброму улыбнулся альфа и подошёл к кровати, сев на колени перед омегой, — что ж, думаю самое время познакомиться нормально. Моё имя Чон Чонгук.
Чон протянул свою большую ладонь с длинными пальцами, а внутри омеги происходила борьба между двумя мирами. С одной стороны этот альфа, что так ярко улыбается, вселяя лишь доверие, с другой стороны — Юнги, который дорог сердцу молодого парня.
Но совесть взяла вверх.
Он тихо шмыгнул носом и неуверенно пожал руку альфы.
— П-пак Чимин.
Чонгук заулыбался ещё шире, на что Чимин нервно улыбнулся одним уголком губ и опустил взгляд на свои руки. Ему было немного неловко, но всё же несколько вопросов тут же закрутились у него в голове, норовя сорваться с языка.
— Можно узнать, что я тут делаю и зачем это вам?.. — Осторожно спросил Пак, оглядывая альфу с ног до головы. Обычный альфа, только широкий и высокий, не строгий и не злой, но видом показывает, что его лучше не выводить из себя, что ещё шаг и от тебя даже лужи не останется. Он всё тщательно вычистит.
Альфа тут же перестал улыбаться, а омега тут же уловил его настроение и напрягся. Запаха альфы Чимин тоже не чувствовал, ибо отсутствие течки не даёт ему этой возможности. Он мысленно ругал себя за это.
— Мне очень жаль, что так получилось, но поделать ничего не могу.
— Но ты сможешь помочь мне сбежать отсюда? — С надеждой ответил Пак.
Но тут же обмяк, потому что Гук печально покачал головой, сложив руки на груди. Конечно, зачем ему это делать? Кто он ему? Да и Чимина они тут держат неспроста, какая-то выгода кому-то нужна, а он один и беспомощен по своей сути. Неправильный омега с неправильными чувствами.
— Развлекаетесь? — Неожиданно раздался голос сзади, на который оба вздрогнули и обернулись. В проёме стоял альфа. Он немного ниже Чона, но не менее опасный. Кто знает, что твориться сейчас в голове безумца.
— Тэхён, — сквозь зубы чеканит Чонгук, поднимаясь с колен, — не начинай.
— Ну что ты, Гукки, я всего лишь пришёл сказать, что мы отправляемся в путешествие. Захватывающее и завораживающее, — усмехается Ким, прикусывая нижнюю губу.
— Какое, к чёрту, путешествие, Тэхён? — Рычит Чонгук, сжимая кулаки до белый костяшек. Он разъярён. Зол. Чёртов Ким Тэхён выжимает из него все соки, делая из него подобие тряпичной куклы без наполнителя. Бесчувственный кусок ткани без чувств и эмоций.
— Ты можешь смело отправляться в отпуск, если не хочешь, чтобы я перегрыз тебе глотку, Чон, — зло рычит Ким, наступая, — не твоё дело куда я буду везти его. Главное подальше от Агуста. Идиоты ты безмозглый.
— Ты помешанный! — Выпаливает альфа, но потом внезапно вскрикивает, потому что Тэхён распустил свои феромоны, что аж Чимину дурно стало. Тело пронзила адская боль, словно ножами протыкают каждый участок кожи. Чонгук терпит, терпит мужественно, но болезненный стон всё же вырывается из его груди вместе с утробным рычанием и каплей слезы по правой щеке. Он ненавидит Тэхёна и хочет прикончить его.
— Не надо мне перечить, Гуки, — радуется довольный Ким, — хах, где-то я уже такое видел. Ах да, одного я так уже на колени поставил. Да, Гуки? Помнишь Чанёля? Надеюсь он плавится в адском котле, проклиная меня, мне только в радость такое слышать.
Альфа рассмеялся, басовито и громко, что Пак испугался и вжался в кровать. Альфа это заметил, перестал смеяться и толкнул Чона, всё ещё не отпуская его из власти феромонов.
Чимину стало плохо.
— Что же ты так дрожишь, малыш? — Тэхён наклонился к лице Пака, вытянув руку и подушечкой пальцев стирая невидимую слезу, — я хочу всего лишь увезти тебя отсюда в другое место, где тебе будет лучше намного. Даже Юнги не найдёт тебя, сладкий. Но сначала…
Альфа несколько раз щёлкнул громко пальцами и неожиданно появилось двое мужчин. Один держал ошарашенного Пака, который начал вырываться, но не получилось, а второй держал крепко за руку, вводя иглу в вену Пака. По организму распространился препарат - снотворное — которое тут же отключило омегу от всего происходящего.
Последнее, что услышал Чимин, было рычание Гука и еле слышимая ухмылка Тэхёна.
***
— Как ты узнал о клонах, Чанёль? — Спросил Чангюн, осматривая палату.
Альфа всячески успокаивал свою омегу, что содрогался в тихом плаче и каждый раз повторял одно и тоже: «я виноват. Не уберёг».
Пак тяжело вздохнул, решив, что сейчас не намерен оставлять омегу в таком состоянии на просто так, поэтому прижимал его как можно ближе и теснее к себе, слушая не прекращающиеся всхлипы и вздохи.
— Это неудивительно для такого, как Тэхён, — тихо начал альфа, но старший хорошо слышал его и внимал каждому его слову с особой серьёзностью, — было не так-то просто найти человека, похожего на определённую цель. Он знал. Он специально навёл справки обо мне и приказал своим верным псам взять это дело в свои грязные лапы. Они бы могли всё, что угодно сделать с Бэком, но они просчитались. Мои люди выследили.
— Ты не боялся, что они могли бы в любой момент подставить тебя? — Посмотрел на Пака Гюн и нахмурился.
А могли быть проблемы? Конечно. Пак в этом не сомневался. Могло быть и такое, но уж слишком Чанёль серьёзен, поэтому относится к этому с осторожностью. Естевственно могли быть подставы и предательства, всё же тонкое дело — увидеть почти незаметную пулю около больницы, ещё важнее — вычистить следы и убрать остатки крови и хладное тело на асфальте, что успело отсыреть и прогнить изнутри.
Без предательства в этой жизни нет смысла. Хочешь жить — умей вертеться. Чанёль уже устал жить па такому принципу. Когда наступит то время, когда можно оттолкнуть от себя ненужные страхи и эту чёртову покорность перед вторым запахом? Когда можно будет не думать ни о чём и наслаждаться жизнью с любимым под боком?
Чанёль не знает.
У Чанёля нет ответа.
— Сомнения были, но это были надёжные люди, поверь. Им не из-за чего это делать.
— Раз так, — Чангюн присел на кушетку, — я хочу, чтобы это закончилось.
— Агуст уже обо всём знает, — напомнил Пак, хмуро взглянув на мужчину.
— Этот мальчишка держит в страхе практически всех главных шишек в Корее, с чего б ему не знать? — Улыбается альфа и в этот же момент распахивается дверь.
— Где он?!
***
— Доктор Джин, — медсестра-бета теребит омегу за плечо, с которого съехал больничный халат.
Ким открыл глаза и тут же их закрыл, зажмуриваясь. Слишком ярко, сознание только-только приходит в себя, как и Джин.
— Простите, но я по поводу анализов, — тихо проговорила она и отошла от него на пару шагов. Она замялась, разглядывая Джина.
— И что?! — Тут же среагировал Джин, подскакивая с места, — что с анализами, Нана?
— Это…тот самый препарат.
— Я так и знал, — задумчиво произнёс Джин, — у нас ещё остались похожие анализы крови?
— В прошлый раз мы специально приезжали в больницу к некоему Пак Чимину и брали точно такой же. Всё было сделано по вашему приказу.
— Это просто отлично, Нана! Нам надо немедленно выявить препарат.
— Неужели это не простой афродизиак?
— Нет. Что-то похуже, — нахмурился Джин. — А как Намджун?
— С ним всё в порядке, доктор. Ему уже лучше, — ласково улыбнулась Нана, заметив, как морщинки Джина разглаживаются, а сам омега храбрится и успокаивается. Она уж точно понимает его переживания, как никто другой.
— Спасибо, что проследила за всем, Нана. Я благодарен тебе, — сложил ладошки вместе Сокджин и поклонился медсестре.
— Что вы, доктор. Это моя работа, — рассмеялась она и дружески похлопала омегу по спине, подталкивая к двери, — навестите его, доктор. Ему необходимы Вы.
Омега кивнул и вышел из комнаты ожидания.
Коридор встретил его слепяще-белым цветов люминесцентных ламп, на что Джин как следует проморгался и, окончательно привыкнув, отправился к палате Джуна. Он только сейчас заметил, что Юнги и Хосока нет.
«Видимо уехали домой. Бедные, устали. Надо их навестить обязательно. И Чимина с Бэкхёном!»
Подбадривал себя Джин и улыбался, пока прошёл несколько кабинетов, которые плавно сменились на палаты.
Коридор прямой, не извилистый, хорошо освещаемый ночью и с отменной санитарией, особенно прижился запах хлорки и медикаментов повсюду, что аж нос закладывало.
Везде тихо и спокойно. Пациенты спят спокойным сном. Здесь больница, здесь лечат и помогают людям. И не важно — омеги ли они или альфы, беты. Богатые или бедные. Джин не преследует этих ценностей. Он добр и честен, за что пациенты его очень любят.
Но вот, совсем чуть-чуть. Осталось пройти несколько палат и вот та дверь, которая зовёт всё естевство омеги к себе. Там Намджун. Там любимый. Там его альфа.
Он тихо открывает дверь и заглядывает. Палата освещается лишь небольшим ночником. Он выдыхает. Почему-то чувствуется волнение вперемешку с предвкушением, поэтому он, закусил губу, заходит внутрь, аккуратно закрыв дверь палаты.
Он поправил больничный халат, будто выглядел небрежно и помято, хотя даже так смотрелся великолепно со своими растрёпанными волосами.
Альфа спал и тихо бормотал что-то во сне, а Джин не хочет тревожить.
Он взял стул, который стоял у окна и поставил рядом с кроватью, где лежал Джун.
Очень красиво.
Омега соскучился по нему. Что уж тут говорить о том, что он всё время волновался за него, не отлипая от двери. Омегу не пускали в палату Хосок и Юнги, аргументируя это тем, что гон у Джуна дай боже, и что он может навредить ему. Только тогда омега сдался, оседая на кресло в комнате ожидания.
Но он беспокоился.
И вот он здесь. Сидит и смотрит на спящего альфу, что хмурится во сне. Его любимый Намджун. Ему уже лучше, но он по прежнему хмурится и вертит головой, отчего волосы по подушки разметались серебристыми волнами. Рука сжалась в кулак и сжала простынь.
Джин ойкнул и придвинулся ближе, хватая альфу за руку. Казалось альфа понял это и расслабился буквально всем телом. Он больше не хмурился, не мотал головой, отгоняя от себя несуществующие тени. Только Джин знал, что альфе иногда снились кошмары, но эти кошмары были связаны с его прошлым, о котором сам альфа не очень-то хочет рассказывать.
Но долго ли это продлится?
