Gallavich Story

      Мэнди 4 В первый день нового учебного года Йен Галлагер появился в школе настоящим красавчиком - с заплывшим глазом и разбитой губой. Подруга подошла к нему во дворе на перекуре: — Йен, кто тебя так? Надеюсь, не мой брат-засранец? — Нет, твой брат не такой уж и засранец, хоть тебе и трудно в это поверить. Зато в своём я не до конца уверен... Но мы с Липом помирились. Его слова действительно с трудом укладывались в её голове, потому что никто не мог быть большей занозой в заднице, чем Микки. И она не переставала удивляться, что её лучший друг и любимый братец вроде как умудряются ладить, хотя каждую свою встречу с Йеном она ожидала неминуемой подставы: вот сейчас он расскажет ей, как Мик вытворил какую-нибудь херню - разбил бутылку о чью-то голову, ограбил магазин, стащив выручку и коробку шоколадок, или просто заебал всех вконец и его уволили. Но нет, брат держался молодцом - он даже стал почаще мыться и шире улыбаться, реже поддаваясь раздражению, хотя по-прежнему неделями носил одну и ту же майку, да ещё и прекратил бриться, обрастая густой растительностью на щеках. Но было очевидно, что эти его тайные отношения шли ему на пользу. Вот что делает регулярный хороший секс с любым человеком. Лишь бы не сорвался по глупости из-за какой-нибудь ссоры. Спустя всего неделю с начала занятий она вспоминала эти мысли и плевалась от ярости на тупого недоумка, в разумность которого успела наивно поверить, сквозь грёбаное стекло, разделяющее их в комнате для свиданий тюрьмы предварительного заключения округа Кук. — Кретинище! Я думала ты мозгами хоть немного обзавёлся! Нахуя ты ударил этого копа? — У меня не было выбора! — Ёбаная чушь! Я слышала, что ты просто взял и набросился на него, придурок! Какая зараза тебя укусила? — Ты больше слушай всяких ебланов, манда ты тупая! Мало ли кто что пиздит? — Ну что ж, давай я послушаю тебя, идиот? Брат уставился на неё злющими глазами, нервно облизывая губы, он с шумом выдохнул через нос, потирая бровь. Она видела, как его взгляд медленно становился мягче, а плотно сжатые губы приоткрылись в безмолвной просьбе. И от этого несчастного вида, который уже в следующую секунду сменился привычным презирающим всё вокруг выражением, она мгновенно остыла и подалась вперёд, сцепив руки в замок. — Ладно, прости, кричать уже бесполезно. Тебе что-нибудь нужно? Сигареты? Деньги? На следующий день они шли вместе с Йеном вдоль школьных ворот и разговаривали. Он рассказал ей, что умерла их бабуля и объявилась сумасшедшая мать. А Мэнди уточнила про его старшего брата: — А Лип - что, прогуливает? — Он бросил школу и Фиона его прогнала. Он походу у Карен. Она прямо как рак. Убил в одном месте - выскочило в другом. На самом деле, после того, как девушка давно не встречала Липа в школе, она уже успела проверить списки учеников и не нашла там его имени. Так что ответ, услышанный от друга, лишь подтвердил её неприятные догадки. Видимо, она сильно задумалась и нахмурилась, потому что парень, взглянув на неё, уточнил всё ли нормально. Она тут же бросила теребить застёжку куртки, за которую непроизвольно схватилась и улыбнулась ему, уверив, что да. А Йен стянул с неё шапку и поинтересовался, как там дела у Микки в колонии. Припоминая свой вчерашний визит, она нашла, что ответить: — Называл меня мандой - значит нормально. Она решила ему предложить, видя что тот действительно беспокоится о её дебилоидном братце: — Сходи к нему. — Он на меня злится - считает, что я струсил. — Это так? — Ну... Лицо Йена напряглось, и взгляд стал непроницаемым - он погрузился в какие-то свои тяжёлые думы. Что за чёрт? Всё-таки какая-то херня между ними произошла, но друг не хотел делиться подробностями... Ну что ж, чего и следовало доказать, ведь Микки - тот ещё засранец. Мэнди попыталась заглянуть за маску, которая спрятала под собой эмоции на веснушчатом лице, и к своему удивлению приметила там что-то похожее на угрызения совести. А Йен дёрнул плечом и хмуро бросил: — Везёт, у тебя мать мертва. Девушка была занята собственным думами, потому не стала придавать значение этой ситуации. Мэнди вспомнила ту вечеринку у Галлагеров, которую устроила их младшая сестра. Не самое худшее из всех мероприятий, на которых она побывала за это лето. Уж явно получше той пьянки в баре у Джейми, куда её затащили старшие братья. Там была явная нехватка девушек и переизбыток тестостерона, все накидались и каждый, кто мог ещё стоять на ногах, норовил забраться к ней в трусы. Колин поначалу отпугивал непрошеных ухажёров наличием у сестры "вышколенного высокого чувака из военной школы, который умел обращаться с оружием". А потом закинулся с Игги какой-то химией, и остаток ночи проторчал на диване, пялясь в потолок, и хохоча над выдаваемыми его простимулированным мозгом картинками. Мэнди остановила свой выбор на самом трезвом и здоровом придурке, который взял её сзади, тяжело дыша и кряхтя в самое ухо, будто у него сердце прихватило, в настолько бешеном ритме, словно он - питекантроп, пытающийся добыть огонь силой трения. Благо, это действо быстро закончилось - как раз в тот момент, когда девушка собралась взять дело в свои руки, чтобы получить хоть немного грёбаного удовольствия. В итоге она ушла из бара ещё более взвинченной, чем обычно, а утром вылила скопившуюся негативную энергию на Микки, который всего лишь не закрыл за собой дверь в туалет, когда там восседал. Срущий брат - это, конечно, последнее, что она желала видеть по утрам, но блядь, когда она стала такой занозой? Если даже вечно недовольный Мик советовал ей расслабиться и получать удовольствие от жизни. Мир перевернулся! Но, к сожалению, осенью вновь встал на своё злополучное место. Она почувствовала лёгкий хлопок ладонью по плечу: — Эй, Мэндс, ты идёшь на химию? Видимо, она сильно задумалась и не услышала звонок. Надеясь, что Йен не рассказывал ей что-то важное, что она пропустила мимо своих ушей, девушка поплелась с ним на урок, мысленно снова возвращаясь к той вечеринке у него дома: пицца и ужастик - залог не самого мерзкого вечера. Мэнди выходила из туалета на втором этаже, когда увидела, что старший брат её лучшего друга сидит на кровати и курит, листая что-то в своём телефоне. Парень выглядел таким несчастным, что она хотела тихо пройти мимо, чтобы не потревожить. Но когда он оторвал взгляд от экрана и оглянулся на шум в коридоре, встречаясь с ней взглядом, то в его глазах Мэнди прочитала такое отчаяние, что тут же испытала потребность его пожалеть. Как и все Милковичи, она не обладала даром слова, зато превосходно знала другой способ взаимодействия с людьми - язык тела. Гибкого, виртуозного, отзывчивого тела. Лип принял её ласку с юношеским энтузиазмом, ожесточённо вдалбливая её в стену и в кровать. Она даже попросила его быть потише, чтобы Йен их не услышал - почему-то она не хотела, чтобы друг узнал об этой нечаянной связи двух близких ему людей.       Микки 23 Лето кончилось, но сентябрь радовал по-прежнему тёплой погодой. Смены Галлагера теперь начинались только после школьных занятий. Это значило, что первую половину рабочего дня Микки проводил либо с Линдой, либо с её племянником, либо вовсе весь магазин сваливали на него. Он стал частенько проябываться и через смену выслушивать угрозы увольнения. Наблюдая, как рыжий впопыхах прибежал со школы и тут же приступил к обслуживанию покупателей, Микки отстранённо подумал, что отёк больно быстро сошёл с конопатого рыльца, снова открывая миру зелёный глаз. Он удалился на перекур, так как всё утро пробегал по чёртовому магазину с коробками, помогая мусульманской женщине, работающей с малюсеньким ребёнком на руках. Кроха большей частью дрых, мерно покачиваясь у мамы подмышкой, или ел, лишь изредка поражая окружающих силой своих голосовых связок. Милкович был бы рад тоже перейти на сокращёнку, благо семейный бизнес процветал, но его руки были связаны УДО и бдительным оком суки-кураторши. Он выбросил окурок щёлчком пальцев и захлопнул дверь, когда сзади к нему с силой прижалось знакомое угловатое тело, впиваясь острой бедренной костью в ягодицу - его сердце пропустило удар от столь неожиданной, резкой близости. Горячее дыхание обожгло висок, а проворные руки проделали путь от живота к груди и втянули парня внутрь складского помещения. Он развернулся, снимая с себя майку, и встретился взглядом с бездонной зеленью. В следующий момент широкие ладони легли на его ягодицы, и жадно схватив, легко приподняли, заставляя цепляться своими руками за чужие плечи, чтобы не упасть. Не успел Микки опомниться, как он оказался на морозильнике, а Галлагер стягивал с него джинсы. Какого хрена сам он сидит голой жопой на холодном металле, оставшись в одних носках, а рыжий пиздёныш до сих пор одет? Он обхватил его за бёдра своими ногами, притягивая к себе, и потянулся к ремню, чтобы скорее покончить с этой несправедливостью. Милкович стиснул плечо партнёра и качнул тазом вперёд, чтобы придвинуться ближе, соприкасаясь их эрекциями, и стал надрачивать сразу два ствола. В это время рыжий, издав судорожный вздох, запустил свою пятерню в его отросшие на затылке волосы, а большим пальцем другой руки приоткрыл Микки рот - брюнет сомкнул вокруг него губы, посасывая и щедро облизывая языком. Смоченный палец ринулся вниз к пульсирующему в предвкушении чувствительному отверстию, заставляя партнёра выгнуться от давления и захрипеть, ощутив долгожданную наполненность внутри себя. Вскоре Галлагер, придвинув его ещё ближе, вошёл мучительно медленно, и Милкович откинулся на спину, ударяясь головой и крепко вцепился в крышку морозильника, которая захлопала от производимых на ней толчков. Он почувствовал кольцо холодных пальцев на своей лодыжке, которое распрямило его ногу, задирая выше рыжей макушки, и со стоном импульсивно дёрнулся навстречу. Перед закрытыми глазами замелькали разноцветные всполохи, Микки напрочь забылся в новых острых ощущениях, сопровождающих эту непривычную позу. Но когда внезапно раздался чужой мужской голос, наваждение исчезло, и оба парня подскочили, оборачиваясь на самодовольную физиономию Фрэнка Галлагера, с мерзкой ухмылкой глядящего на них из-за стеллажа. — Здрасьте, мальчики. Парадный вход заперт, так что я сзади вошёл. Пардон за каламбур. Проверьте замки. Прямо ёбаное дежавю какое-то!       Йен 24 Микки так и замер, а Йен закатил глаза, быстро придя в себя. Это всего лишь Фрэнк, ебать его в рот! Весь кайф обломал, мудло. Застёгивая свою ширинку, он подвинул ногой штаны Микки в его сторону. И, одевшись, парни вместе вышли в торговый зал. Он почти физически ощущал исходящие от брюнета волны страха, смущения и ярости. Сам он чувствовал лишь замешательство и раздражение. Воспользовавшись ситуацией, Фрэнк уже набрал себе целый пакет бухла, еды и сигарет, и уверенно направился к кассе, выгребая оттуда выручку: — Ну раз вы заняты, предлагаю заём оформить на мой счёт. Он отдал уставившимся на него напряжённым юношам честь, и ушёл: — Вольно, морячки. Микки нарезал круги по магазину, нервно грызя ногти, ещё мгновение и он выдал решение возникшей проблемы: — Валить его надо. А потом гаркнул через витрину на покупателей, столпившихся около закрытой двери в магазин, чтобы те заткнулись нахер, и продолжил свои рассуждения: — Да кому Фрэнк сдался? Пуля - в башку, труп - в реку. Йен попытался остудить горячий нрав парня, небрежным тоном заметив: — У него плохая кратковременная память. Он уже всё забыл. Тут Микки бросил на него взгляд - зрачки расширились, почти полностью скрывая голубую радужку за тёмной бездной неприкрытого испуга, и быстро мотая головой, он чётко проговорил: — Рисковать не надо. Спокойным голосом рыжий заверил: — Я с ним поговорю. Но Милкович его больше не слушал, убеждая самого себя, нежели Йена, о существовании которого тот, казалось, уже забыл: — Отрубим руки, зубы выдернем. Его не опознают. Галлагер направился к двери, по пути проведя рукой по ключице Микки, желая его успокоить, и велел: — Последи за магазином. Я всё улажу. Но тот не обращал на него внимания, уже снимая рабочую куртку: — Мой дядя работает в литейном цехе. Кинет зубы в хром и дело - в шляпе. Отперев замок, Йен развернулся к нему, и встал вплотную, восклицая: — Мик, тебе нужно работать из-за УДО! Активно жестикулируя, кривя рот в приступе отчаянной злости, брюнет громко возразил: — Нет, мне нужно разобраться с треплом Фрэнком! И выскочил на улицу, бросая: — Сиди тут. Я быстро. Оставшись в одиночестве Галлагер лихорадочно сглотнул. Когда Микки начал гнуть эту линию с убийством Фрэнка, Йен не воспринял его всерьёз, зная его пиздливый язык, и думая, что тот успокоится и начнёт уже мыслить здраво, блядь. Но Мик так решительно выбежал за дверь, что теперь парень не представлял, чем может закончиться вся эта идиотская ситуация. Он вцепился пальцами в волосы надо лбом, не зная, что ему делать дальше. Но тупо отсиживаться здесь он точно не мог. Надо было найти Фрэнка, причём раньше Микки, а после и этого бородатого психопата, чтобы утихомирить его и избавить от излишней тревоги. Йен достал из кармана свой телефон, и понял, что если он позвонит Линде и попросит отгул, то привлечёт внимание к отсутствию Милковича на рабочем месте, что после всех нареканий может грозить тому увольнением. Так что он решил, тоже рискнув работой, просто закрыть магазин, повесив табличку о перерыве, и метнуться молнией за отцом. Шейла жила не так уж и далеко, и можно было легко срезать путь через пустырь под рельсами. Когда он подлетел к дому Джексонов, Фрэнк рассеялся на крыльце, обложившись пакетами из магазина, и запивал виски соком из горла трехлитровой бутылки. Заметив своего рыжего сына, он выдал своё наблюдение: — Джек Дэниэлз с апельсиновым соком так смешались, что я и представить не мог. А Йен проигнорировал его ехидную метафору и перешёл сразу к сути: — Микки боится, что ты всё расскажешь. Отец поднялся и сунул пакеты в его руки, собираясь уходить: — Занеси их бабке. Парень пытался донести до его пропитого мозга смысл своего послания: — Я не шучу! Но мужчина уже направлялся к калитке. — Деньги оставь себе. Я их возмещу. Фрэнк обернулся: — Понимаю, стрёмно зайти. Оставь у двери и позвони. Динь-динь и свалил, - и махнув в сторону дома бутылкой "Джека", удалился, явно занятый своими собственными думами запуганного матерью выросшего мальчика. Йен так и сделал, и памятуя о пустой кассе, помчался обратно в магазин. Если Линда увидит, что никого нет на рабочем месте, то устроит полный пиздец, но если вместе со всеми работниками будет ещё и выручка отсутствовать? Она просто вызовет копов - и пусть те сами разбираются с уголовником на условке и парнем из бедной семьи с говённого района. За остаток своей смены, Йен несколько раз порывался позвонить Микки или хотя бы написать, но пришёл к выводу, что лучше его не беспокоить и дать спокойно прийти в себя. Поэтому, кое-как отработав, он поспешил домой. Фиона что-то жарила на сковороде и сыпала в кастрюлю, одновременно заглядывая в какие-то распечатки на столе. Она рассказала брату, что Лип отказался заканчивать школу, если сестра не сделает того же, поэтому она готовилась к тесту по истории параллельно с готовкой ужина. Йен вызвался помочь Фи и стал зачитывать ей вопросы, на которые та отвечала, особо не раздумывая. После очередного вопроса сестра между делом вспомнила: — Кстати, Микки Милкович приходил. Искал Фрэнка. Весь на нервах. Он ведь подменяет тебя в магазине? — Когда приходит. — Но зачем искать Фрэнка? — Глюки, наверное, вместе ловить. Парень говорил самым безразличным тоном, с интересом уставившись в тест, но в следующую минуту, постаравшись не срываться слишком резко с места, он откинул карандаш и, сообщив, что прогуляется перед ужином, ретировался на улицу. Он секунду поколебался - направиться на поиски Фрэнка снова к дому Шейлы или в бар "Алиби", но дом был ближе и для начала он пошёл туда. Йен услышал внутри голоса, среди которых был и нужный ему. Рыжий не стал заходить, он устроился на ступеньках крыльца, поёжившись, накинул на голову капюшон толстовки и закурил. Отец не заставил себя долго ждать, вскоре он вышел и проплыл мимо сына, слегка пошатываясь. — Заляг на дно, Фрэнк. Но тот опять был на своей волне: — Мать не встаёт. Ей больно, а я стащил обезболивающие. Ясно, теперь он ещё и под морфием, заебись. Йен последовал за Фрэнком, выходящим со двора: — Микки считает, что ты всем растреплешь. Через несколько шагов тот легонько пихнул сына в грудь, ненормально хихикая, и толкнул свою мудрую родительскую мысль: — Мужики всегда имели мужиков. Да Винчи, Линкольн, тот чувак из "Героев Хогана"... Выбери пол и найди жаждущего секса. И желательно за бесплатно. Парень начинал чувствовать панику, и высказал главную мысль своего послания, переходя на повышенные тона: — Микки тебя убьёт. Я не хочу чтобы он сел! Эй! Он развернул Фрэнка к себе лицом, снова пытаясь достучаться до его разума: — Всё плохо, Фрэнк! — Плохо то, что происходит с моей мамой. Умирать плохо. Ты к этому не стремись, - с этими словами, мужчина перешёл на другую сторону улицы, уходя от бесполезного разговора. Паника в рыжей голове усиливалась, Йен громко выматерился, пиная чей-то подвернувшийся под ноги мусорный пакет у обочины дороги, покрутился на месте и извлёк из кармана телефон, чтобы позвонить Микки. Тот не взял трубку, а спустя ещё пару звонков, бездушный женский голос сообщил, что абонент выключен. "Блядь, Микки, только не твори хуйню! Пожалуйста!" - его длинные пальцы быстро набрали и отправили сообщение. Он ринулся в сторону дома Милковичей и решил, что не станет мешкать, а просто постучится в дверь, как тогда, прошлой зимой. Они с Микки знакомы, они вместе работают всё лето - и нет ничего странного в том, что у них могут быть какие-то общие дела. К тому же всегда можно спросить Мэнди... только она уехала на пару дней к своей тёте после недавнего буйства Терри, и он это знал. Йен осторожно стучался в дверь и прислушивался к звукам внутри минут десять, прежде чем убедился, что открывать некому. Он в очередной раз проверил свой телефон - его сообщение всё ещё не было прочитано. Вариантов, где мог находиться Микки, было множество. Например, он может сейчас убивать Фрэнка. Или торговать наркотиками. Или грабить какой-нибудь магазин. Может избивать кого-то до потери пульса. Снимать напряжение на стрельбище. Шароёбиться по стройке. Список можно было продолжать долго. Или он просто бухает с братьями, решив расслабиться. Дома же никого нет - вот все вместе где-то и пропадают. Но парень всё же сбегал на стрельбище под рельсами, а после блуждал по заброшенной стройке до глубокой темноты. Он старался меньше думать над проблемой, и больше над её решением, не позволяя себе окончательно погрузиться в чёртову панику. Йен не знал способен ли Микки на хладнокровное убийство, возможно, что брюнет и сам этого ещё не знал - но он рос в семье Милковичей и считал такое действие обычным решением любой сложной ситуации. Галлагерский переполненный окситоцином мозг пришёл к выводу, что принимает объект своей страсти в любом случае. Но он не может допустить, чтобы тот опять попал за решётку - от этой ёбаной перспективы у Йена желудок подпрыгивал и коленки подкашивались. Блядь, ещё утром в его жизни всё было до усрачки прекрасно, а теперь летело в грёбаные тартарары. Когда он вернулся домой, заодно совершив пробежку, его семья давно уже поужинала, мелкие спали, Фиона читала учебники, а Лип ушёл к Карен. Йен съел остывшие макароны под соусом прямо со сковородки, и завалился в кровать, где вертелся ещё часа три, прежде чем забыться неглубоким тревожным сном.       Микки 24 Пулей вылетев из магазина, Микки направился прямиком к своему дому, в надежде застать там братьев - к его удовлетворению, долбоёбы бездельничали, играя в дебильную игру на реакцию. — Даров, какие планы? — Закинуться сиалисом и вздрочнуть. — Нужно кое-кого грохнуть, - буднично сообщил младший брат, залезая в холодильник за банкой пива. Колин лишь уточнил: — Он нам дорог? — Нет. А Игги поинтересовался способом убийства: — Нож? Ствол? Монтировка? — Пушкой надёжнее. Старший из братьев скривил лицо: — С такой-то криминалистикой... — Тогда - нож! — Хоть капля крови останется - и пожизненное. — Ладно, Джон Уэйн Гейси? Игги проявил смекалку: — Похитим и задушим. — Супер! Все трое дружно ринулись к шкафу с оружием, боеприпасами и всяким другим необходимым в этой грёбаной жизни подобным дерьмом, набирая себе инвентарь. Но вездесущего Фрэнка оказалось не так-то легко найти, когда он был нужен. Первым делом они направились в "Алиби", где кретин Боул с издёвкой показал ему несколько присутствующих в баре Фрэнков, да всё не тех. Потом они поехали к дому Шейлы, где не было никого кроме этой ёбнутой дуры и стрёмной галлагерской бабули. Дома у самих Галлагеров мудака тоже не оказалось, и Фиона не имела представления, где его искать. Все эти поиски были слишком явными, что было опрометчиво с их стороны, но Микки старался действовать быстро, чтобы не опоздать - и всё равно прошло уже несколько часов с тех пор, как мужик застукал их в магазине, а ведь за это время он мог уже что-нибудь кому-нибудь ляпнуть. От этой мысли мерзкие мурашки побежали по затылку брюнета и он приказал брату снова ехать к "Алиби", по пути заезжая во все попавшиеся бары. Только тут Игги стало интересно, что же сделал Фрэнк и за что его надо прикончить, и Микки выдал байку про изнасилованную мужиком девчонку. Они объездили все злачные ямы Саутсайда, по нескольку раз возвращаясь к основным местам пребывания этого мудня, но так нигде и не нашли ебучего Фрэнка Галлагера. Это напомнило младшему Милковичу, как всего год назад они с Тони и Колином гонялись за рыжим флэшем по всему их паршивому району, да всё без толку... Ёбаный Галлагер! Снова он угодил в глубочайшую пизду из-за этого уёбыша! Он звонил ему. Несколько раз. Пока Микки не вырубил телефон к чертям собачьим. Братья, слава яйцам, не обратили внимание на эти звонки. Когда после целого дня неудачных поисков, парень устало повалился в свою постель, то включил телефон, ставя его на зарядку. Он чувствовал, как вся скопившаяся за день нервотрёпка локализовалась на его переносице в виде головной боли, и потёр её, зажмурив глаза. В возникшей тишине раздалось жужжание и засветился прямоугольник экрана. Мик прочитал пришедшее сообщение, от которого голова заныла ещё сильнее. Галлагер вообще понимает что-нибудь в этой сраной жизни? Хуйня уже случилась. И необходимо было исправить её как можно быстрее. Он сунул телефон под подушку и закурил. На следующее утро, опять совершив круг по фрэнковским местам, Милкович направился в "Kash and Grab". И поскольку парадная дверь была заперта, то он обошел здание и поднырнул под полуоткрытые ворота для разгрузки машин, возле которых курил рыжий идиот, сидя на ящике. Микки, возвышаясь над ним, сразу бросился в атаку, задавая насущный вопрос тоном, не терпящим отлагательств: — Где он? — Без понятия, - спокойно ответил тот, поднимая на него взгляд. — У него были целые сутки, чтобы открыть свой рот. Где он? - уже громче повторил свой вопрос Микки. — Он промолчит, - заверил рыжий, поднявшись, и затянулся, глядя ему в глаза сверху вниз. Брюнета бесило, что приходится объяснять элементарные вещи, но, видимо, конопатый кретин чего-то недопонимал. Потому Микки проговорил чётко, чеканя каждое слово, но голос предательски дрогнул на середине фразы: — Мой отец лично меня прикончит. Галлагер молча направился в торговый зал, и Микки бросился следом, перечисляя: — Я объехал шестнадцать баров, приют, трущобы под рельсами, ваш дом, дом ёбнутой Шейлы... - он перешёл на крик, с силой разворачивая Йена за плечо, - Где он?! — Не знаю! - выкрикнул тот в ответ. — Врёшь! И тут он нервно улыбнулся, осознавая очевидное: — Ты его предупредил!       Йен 25 Йен не мог спокойно лицезреть этот ужас в блеске голубых глаз брюнета, будучи не в силах его унять. Потому отвернулся и устремился в зал. Он же сразу сказал, что Фрэнк не опасен, и повторял это Микки ещё и ещё разными словами, чтобы до его тупой башки наконец допёрло, что никакого грёбаного конца света не случилось. Но нет, блядь, он по-прежнему норовит устроить целую криминальную драму из этого идиотского инцидента. Да, неприятно, возможно, немного стрёмно, но сука, жить дальше можно, и нет повода перегибать палку и так трепать себе нервы. Уж что-что, но последнее, что волнует их отца - это с кем ебутся его дети, ёпт! Микки дёрнул его за плечо, до синяков впиваясь своими татуированным пальцами, всё продолжая повторять свой вопрос: "Где Фрэнк, где Фрэнк?" - в их семье он стал риторическим ещё много лет назад, а этот кретин ждёт ответа. Йен перешёл на крик, ему уже порядком осточертела эта одержимость. Тут он увидел нервную улыбку, растягивающую напряжённое лицо Микки, и стал свидетелем того, как в его взгляде появляется... разочарование? опустошение? чувство предательства? Парень от него отшатнулся и неровной, но уверенной походкой направился к кассе, и Йен ринулся за ним: — Я его терпеть не могу побольше тебя! Галлагер оперся руками на прилавок и наблюдал, как Милкович выгребает всю выручку, комментируя: — Я не ворую, здесь меньше, чем я заработал за эту неделю. Всё. С меня хватит, - он глянул рыжему в глаза, делая усилие на последнем слове, - Хватит! Раздражение как рукой сняло, уступая место тревоге и опасению. Он придал своему голосу максимум непринуждённости, говоря: — Фрэнк натыкался и на Фиону с парнями, и на Липа с девчонками... Йен почёсывал бровь, не зная куда деть руки и, наконец, придав своей позе более уверенный вид, смело заключил: — Нам нечего стыдиться! Но брюнет явно не разделял его уверенности: — Ты что с Луны ёбнулся?! Он напоминал ощетинившегося дикого котёнка, которого невозможно было погладить или взять на ручки, не будучи исцарапанным или покусанным. Это сходство присутствовало и в лучшие дни, но в данный момент оно было особенно явным - от чего только острее хотелось к нему приблизиться. Ком страха снова потерять этого озлобленного на весь мир болвана на неопределенный срок застрял в горле, отдаваясь тревожной пульсацией в голове, не давая нормально сформулировать словами свои чувства: — Ты не можешь... Не можешь... Я не хочу, чтобы... В порыве Йен подался к нему навстречу, желая обнять и защитить перепуганного до усрачки Микки - но тот тут же импульсивно отстранился: — Ты меня слышал вообще? С меня хватит! Всё кончено. Или ты думал мы с тобой тут грёбаные парень и девушка что ли? Ты для меня - так, давалка! Просто тёплый ротик. Это признание, вылетевшее изо рта, где ещё вчера был его палец, врезалось парню прямо в солнечное сплетение, выбивая весь воздух. Лучше бы Мик просто двинул кулаком по его дурной рыжей голове. Йен прикусил изнутри щёки, сдерживая нахлынувшие эмоции. После брошенных в гневе мерзких слов, следующая фраза прозвучала до абсурдности мягко - особенно учитывая её смысл: — Прости, но я пошёл убивать твоего отца. И многим я окажу услугу, - бросив короткий взгляд от дверей он добавил, - и тебе тоже. Только когда хлопнула дверь, Галлагер позволил себе выдохнуть, и мгновенно ощутил солёный вкус от брызнувших из глаз капель. Только разреветься ещё не хватало, ёбаная королева драмы! Он смахнул с лица блядские слёзы и стукнул кулаком по прилавку, а потом ещё раз и ещё, разбивая костяшки в кровь. Когда первоначальная волна боли и обиды немного отступила, Йен стал ругать себя на чём свет стоит. Он слишком сильно надавил на парня, забив на свою обычную осторожность. Придурок! Но, блядь, как ещё можно было объяснить этому идиоту, что нечего бояться? Хотя чего он его постоянно оправдывает - откуда вообще взялась эта чёртова уверенность в том, что он нужен Микки? Йену же только что, глядя в глаза было чётко сказано, зачем тот с ним водился - чётче некуда. А он всё продолжает упорно выискивать за этой извечной грубостью что-то ещё. Микки Милкович - прост до мозга костей, он говорит, что думает и делает, что хочет. Сегодня он хочет трахаться, завтра - убивать. Всё сводится к элементарным инстинктам в этой дурной темноволосой голове. И нехуй уже высматривать в холодной голубой бездне его глаз нечто скрытое ото всех. Нет там ни намёка на нежность, ни крика о помощи, ни какой-либо глубины личности... Только ненависть и страх... Страх Йен видел сегодня очень отчётливо - он прямо пульсировал в устремленном на него взгляде, такой сильный, что его невозможно было скрыть... А может, Микки и не пытался - а наоборот, он делился с ним своими чувствами? А Йен, скотина, думал лишь о себе, выказав в ответ только скуку и раздражение,чем дал понять, что он считает его чувства неимоверно глупыми. Неудивительно, что парень отстранился и ушёл, глядя на него, как на предателя. Галлагер так и провёл остаток дня: то считая себя жалким пиздюком, который никому не нужен; то - последним говнюком, который ничего и никого не заслуживает, особенно такого прекрасного человека, как младший Милкович; он то верил брошенным ему словам, то отказывался в них верить, вновь собирая в своей влюблённой башке благородный образ своего ебанутого избранника. Когда ночью придёт смс от Мэнди, что Микки арестовали, Йена прошибёт холодный пот и он обвинит в случившемся себя. Да, её брат сам его оттолкнул, ну а он так быстро сдался, оставив того наедине со всеми его страхами и другими разъедающими душу чувствами, которые привели парня прямиком в тюрьму. Рыжий даже не сразу сообразит, что это сообщение может значить... что Фрэнка больше нет в живых. И тогда Микки посадят на всю оставшуюся жизнь! Дрожащими пальцами он отправит вопрос "За что?", замирая в ожидании ответа, и вновь сможет дышать, лишь когда прочитает "Этот мудак ударил копа!". Тогда Йен судорожно глотнёт воздуха, закурит и вспомнит их последнюю встречу. Он ещё не раз будет к ней возвращаться, анализируя их разговор - все те долгие месяцы милковичевского заключения, за время которых парень не решится его навестить, придя к выводу, что Микки либо зол на него, либо ему просто насрать. И не потому что он - бесчувственный увалень - а потому что Галлагер разочаровал его.       Микки 25 Микки сидел дома за столом на кухне и пил с Колином пиво. Он пришёл сюда на автомате, по дороге снова проверив все точки, где бывал Фрэнк. Потом его сменил Игги, и он остался наедине со старшим братом и своими мыслями. Галлагер. Йен Галлагер. Ебать его в рот. Ссыкун. И олух. Мелкий недоносок. Руки не марать. В тюрьму не попадать. Чувства открывать. Родину защищать. Выращивать единорожек и срать радугой, ёбаный стыд! Правильно он его на место поставил - кто-то должен был это сделать, пока пиздюк не наебнулся о свои же раскиданные розовые сопли. Пора ему уже попрощаться со сказочками и жить настоящей ебучей жизнью бедного американского гетто. Что эта веснушка там напридумывала себе в своей глупой рыжей башке? Ой, да это был жест доброй воли со стороны Милковича - отрезвить мальчишку! Но отчего-то он чувствовал себя последней сволочью. Тут влетел Игги, возвращая его к реальности: — Фрэнк - в Алиби! Младший тут же подорвался и подскочил к шкафу, бросая на ходу: — Я разберусь. — Мы хотим с тобой. — Знаю, но я сам. — Я тоже не люблю насильников. — Следующий - твой. — Мы идём, возьми маску. Микки поймал кинутую ему маску президента Буша младшего и перестал спорить. Пусть делают, что хотят - в конце концов он же сам их в это втянул, и нахрена теперь пытается отвертеться от их помощи? Они сидели в машине, наблюдая как шатающийся Фрэнк Галлагер, не торопясь, выходит из бара и медленно бредёт по улице. Микки скомандовал братьям, снимая пушку с предохранителя: — Обойдите пару кварталов, а я пойду за ним сзади. Перехватим его в переулке. Микки покрепче вцепился в рукоятку ствола и взвёл курок, решительно следуя за Фрэнком, который безмятежно шёл впереди него и прикуривал сигарету. Но казавшаяся такой непоколебимой решимость с каждым шагом покидала его. И в конце концов парень медленно остановился, стянув с головы маску, и облокотился на мусорный бак - он долго стоял так, уставившись на свои руки с пистолетом, и терзаемый выбором, в который загнала его эта ёбаная жизнь. Справа от него подъехала патрульная машина - они останавливали какую-то стычку возле бара. Он посмотрел туда, прищурившись от мигающего света маячка, и бросив последний взгляд покрасневших глаз в сторону скрывшегося в темноте Фрэнка, принял спонтанное, но показавшееся в тот мучительный момент единственно верным, спасительное решение. Он устало потёр щиплющие глаза и, выкинув пистолет с маской в урну, больше ни секунды не раздумывая, быстро направился в обратную от своей несостоявшейся жертвы сторону. — Эй, офицер! Хрю-хрю! - с этим словами он уложил копа одной правой. И почти не сопротивляясь, когда остальные двое накинулись на него, скрутив руки за спиной, лишь бодро поинтересовался: — Это нарушение моего УДО? Парень не мог ещё осознать, что в тот момент около этого ссаного бачка с мусором внутри него что-то переломилось, полностью изменив русло его жизни раз и навсегда. Он больше не был тем пиздливым кретином, который палец о палец не ударит ради другого человека, каким всегда его считали все вокруг. На той темной улице возле бара его остановил страх. Но не страх убить человека, и не страх быть пойманным за преступление и пожизненно кинутым за решётку. Всё это была хуйня, которую можно было как-то пережить. Больше всего он испугался, что рыжий ссыкунишка, который всячески противился убийству своего уебанского папаши, несмотря на то, что сам его ненавидел, никогда не простит Микки его смерти. Он валялся на заднем сидении полицейской тачки со скованными наручниками за спиной руками, поэтому не мог смахнуть предательски выступившую на глаза влагу, и лишь тихо зарычал в бессилии сквозь плотно стиснутые зубы. Микки Милкович не смог замочить того, кто был угрозой его комфортному существованию, лишь потому, что тот породил... да нет же... воспитал... тоже вряд ли... потому, что он тупо мог хоть что-то значить для Йена Галлагера. Что с ним такое происходит, чёрт возьми? Что с ним не так, вашу мать?! Ему хотелось кричать, и он ещё плотнее сжал зубы - до боли в челюстях. Он вспомнил их последний разговор и явственно увидел боль в зелёных глазах, которую вызвали в гневе брошенные им слова. Он ещё долго будет видеть их перед собой, засыпая на жёсткой тюремной койке, вскакивая в холодном поту от этой картины. Но в тот сентябрьский вечер, когда копы везли его в участок, он ещё не понимал все причины, побудившие его передумать. Он просто лежал, подтянув ноги поближе к подбородку, и ощущал себя маленьким перепуганным мальчишкой, прячущимся в подвале от разъярённого бухого громилы-отца. Но в этот раз он нашёл превосходное убежище - охраняемое по всему периметру. Микки перевернулся на спину и расхохотался во весь голос, ощущая как капля жидкости скатилась в ушную раковину. Впереди его ждали месяцы заключения, чтобы проанализировать всё, что произошло с ним за последний год. Чтобы понять, как рыжий вихрь с монтировкой, ворвавшийся в его спальню одним похмельным утром, перевернул с ног на голову его грёбаную жизнь. Чтобы суметь осознать, что он необратимо меняется и не в состоянии это остановить. Чтобы прекратить противиться этому процессу, но не перестать его бояться. Чтобы окончательно запутаться кто он, но захотеть это узнать. Ещё в первые недели пребывания на зоне, он решил, что первое, что сделает оказавшись, наконец, на воле - это найдёт ебучего Галлагера. Но он не был уверен в том, что именно будет делать с этим рыжим гадом: въебёт по морде или подставит ему свой зад. А может всё и сразу, и не один раз.       Йен 26 За арестом Микки, последовали кончина бабули и появление Моники. Ещё Лип был изгнан Фионой из дома. Опять этот грёбаный эффект домино. Но в этот раз юноша воспринял наличие матери посреди их гостиной со здоровым похуизмом. Да и младшие, казалось, не почувствовали ничего, кроме настороженности. На самом деле, им было немного проще с ней себя вести - она была для них просто незнакомой женщиной, которая бесцеремонно лезла обниматься. Гибкий детский мозг, наверняка, почти дочиста стёр те редкие смутные воспоминания о маме из глубокого детства. Ну а его мозг сейчас переживал более значимые проблемы, потому он лишь походя спросил собравшееся внизу семейство: — А она что тут делает? И ответил ему никто иной, как Фрэнк, который живой и здоровый восседал тут же рядом со всеми: — Я её позвал. — О, теперь и ты с нами. Парень схватил какую-то плюшку и побежал к выходу, слыша как Моника сообщает ему в спину своим приторным голоском: — Я приготовила завтрак. — Спасибо, не стоило. — Твоя мать долго у плиты возилась, так что сел и... Голос отца остался за захлопнутой дверью, потонув в шуме ветра, разговоров соседей и двигателей машин вдалеке. Йен спешил к школе, чтобы встретиться с подругой, и расспросить её о брате - она видела его вчера, ездила в тюрьму на свиданку. Слушание будет только через несколько дней, но уже ясно, что он получит минимум год за нападение на полицейского, ещё и под условкой. Парень лишь подумал, насколько это долго и как ничтожно мало, по сравнению с наказанием за убийство. *** Басы доносившейся снизу музыки отзывались в висках. О сне не могло быть и речи. Хотя Карл безмятежно дрых на верхней полке Липа. Потыкать его что ли или проверить пульс? Но этот мелкий всегда славился крепким сном - ни пушкой не разбудишь, ни ураганом Моника. Уже неделю мать ошивалась у них дома, лезла с обнимашками, готовила завтраки, и пыталась как ни в чём ни бывало влезть в их сложившуюся без неё жизнь. И с Фрэнком они не могли отлипнуть друг от друга, круглосуточно слюнявясь и трахаясь во всех углах дома. В конце концов, Йен не выдержал и, вскочив с кровати, слетел вниз, прыгая через ступеньки, и выдрал шнур грёбаного проигрывателя из розетки: — Эй, некоторые хотят закончить школу и изменить свою жизнь. Так что заткнитесь и дайте мне поспать! Перед ним мгновенно возник Фрэнк, заводя свою пластинку: — Не смей так говорить со своей матерью! Он толкнул сына в грудь, а парень толкнул его в ответ с большей силой - они бы подрались, если бы внезапно не вмешалась Моника, залепив пощёчину вновь обретённому мужу: — Извинись перед ним! Фрэнк просто опешил от такого неожиданного требования - да Йен и сам охуел, они с Фионой стояли по обе стороны от родителей, недоумённо на них уставившись. Отец вскинул руки и бросил пустые слова извинения. В этот момент вниз спустилась сонная Дэбби. А мать протянула Йену бутылку пива, состроив до отвращения милейшее лицо. Он схватил её и убежал наверх, по пути встретив Карла. Открыл окно, впуская прохладный воздух, и закурил, отпивая потеплевшей жидкости. И без ебанутых родителей с их вечными вечеринками парень мучился бессонницей. Как там Микки? Что за история с копом? Почему он не убил Фрэнка? Он передумал? Или психанул и не успел? *** Когда Йен пришёл домой и застал на кухне Фрэнка и Монику, напялившую костюм чирлидерши, он прошёл в гостиную захватить книжку, стараясь их не замечать, но мать умудрились втянуть его в диалог: — Солнышко, я испекла печенье. — А, ну теперь мы в расчете за всю хуйню. Она не унималась: — Пойдешь с нами на игру Карла? — Я пойду на игру Карла. Как и обычно. Я то его люблю. Нравоучительный голос Фрэнка звучал до нелепости смехотворно: — Йен Клейтон Галлагер! Я велел тебе не говорить с матерью в таком тоне. Йен насмешливо приподнял брови: — Ты не забрал из морга свою мать и ещё возникаешь? Он всё-таки взял печенье, откусил, и направился к лестнице, но Моника подскочила вплотную, продолжив свои попытки завладеть вниманием сына: — Твой отец рассказал мне о парнишке из магазина. Тяжело, когда любимый человек в тюрьме. И вновь он остановился, застигнутый врасплох проникновенным тоном её голоса и озвученной вслух ситуацией. Йен пережёвывал печеньку, не чувствуя вкуса, вынужденный слушать, что говорит его мать: — Но ты никогда не должен стыдиться себя. — Ага, - бросив это он сделал ещё несколько шагов в сторону, но женщина упорно пыталась поймать его взгляд, и ей это всё-таки удалось - парень сдался и посмотрел на нее сверху вниз. — Я гордилась рядом с Робертой. Мы не были идеальны, но мы не стыдились. — Может зря? Она прыснула, и порхая своими ресницами, подалась ещё ближе к сыну, предлагая всё тем же сладким голоском, растягивая гласные: — Давай после матча я тебя куда-нибудь свожу. Развею? Йен долго смотрел на мать, пока не сдался уже окончательно. Это была полная капитуляция с его стороны перед напором такой, как оказалось, необходимой сейчас материнской любви. Это не означало, будто он поверил, что она изменилась и теперь всегда будет рядом со своей заботой. Но если сейчас женщина готова её проявить, то почему бы не воспользоваться моментом? К тому же, не так-то много людей, с кем он мог обсудить свои чувства без утайки. А точнее, такой человек был всего один и ему хватало сейчас собственного дерьма. Хуже уже быть всё равно не могло. Пусть она делает с ним, что хочет - вдруг есть какой-то способ хоть немного отвлечься? В конце концов, у Моники огромный опыт по зализыванию любовных ран. Ебись оно всё конём. Прыгаем. — Можно. Убегая наверх, он оглянулся и встретился с тёплыми материнскими глазами. Блядь. Весь мир сошёл с ума, или только он один? *** Лип бы точно никогда не повёл брата развеяться именно сюда. Эта мысль проскользнула в рыжей голове, когда они шли с Моникой по длинному коридору, что вёл на танц-пол. — Мы с Боб ходили сюда. Куча мала из геев, лесбиянок, би и крутых заводил. — Непривычно куда-то с тобой ходить. Подхватив сына под руку, она бодро протянула: — Не стыдииись, малыш! Они вышли в освещённый мерцающим светом огромный зал полный народу. — Видишь? Но только в школе не сознавайся. А не то на перо посадят. Йен огляделся, настораживаясь: — А у меня удостоверение не спросят? — Нет, ты тут новенький, из-за таких как ты заходят старпёры. Да мать просто открывала сыну новый прекрасный мир, ёпт. Тут она резко развернула его, восклицая: — О, на три часа. Мужик тебя оценивает. По указанному направлению сидел щекастый старый пидрила с пина-коладой. — Ты шутишь, правда? Тут она повернула его в другую сторону, и голос её будто наполнился гордостью: — Чёрт, на девять! Там танцевал высокий темноволосый мужчина чуть за тридцать с томным взглядом. Моника прижалась к Йену, и видимо в попытке подбодрить, зачем-то сказала: — И сразу забыл о пареньке в тюрьме, да? Парень вымученно прикрыл веки, а потом посмотрел на неё с отчаянием и выдал признание: — Он сел из-за меня! Моника обняла его за шею и сочувственно заглянула прямо в глаза, мягко говоря ему слова утешения, так искреннее прозвучавшие: — Мне очень жаль, что тебе больно, солнышко. Йен долго смотрел на неё, и уголок рта едва заметно дернулся. Мать воспользовалась этим замешательством, предлагая: — Потанцуем? Он больше не мог сдерживаться от улыбки, а его тело уже не первый день желало расслабиться, он подхватил мать под руку и повел в самую гущу толпы: — Ну пойдём! Йен никогда не был отшельником: он всегда был не прочь повеселиться, как любой нормальный подросток; он легко заводил новые знакомства, умел нравиться людям; он любил танцевать, отлично владея своим телом не только в сексе и спорте, но и в ритме музыки. И сейчас он отрывался по полной, выплёскивая напряжение, которое не отпускало его, казалось, вечность. Мать флиртовала со всеми подряд, а парень лишь ловил на себе плотоядные взгляды, полностью отдавшись власти танца. Сегодня ему и такой разрядки было достаточно. Выбившись из сил, потные, уставшие, но довольные, они вывалились из ночного клуба и весёлой хмельной походкой направились по улицам Чикаго в сторону Саутсайда, захватив по дороге пару паков пива. Дома их ждала не менее весёлая компания - обдолбанный Фрэнк, который почему-то обнимался с бразильской женой Стива, завсегдатаи "Алиби", Карл с Дебби и их дружком, принёсшим куриные крылышки и пончики. Мелкий засранец попытался под шумок схватить бульбулятор, но Йен остановил его, влепив лёгкий подзатыльник, и затянулся сам. Будто сама собой зазвучала музыка, и тогда вниз спустилась Фи... и сделала её ещё громче - видно и она сдалась под напором столь бурного урагана. Даже Ви и Кев пришли, заслышав, что у Галлагеров внезапная вечеринка. Несмотря на боль в отвыкших от танцев мышцах, Йен снова ринулся двигаться под музыку вместе со всеми. А потом Моника приглушила звук и подняла Дебби, чтобы та сказала пару слов о бабуле Галлагер: — Бабушка, мы будем скучать. Если ты нас видишь - знай, что мы тебя любим. Йен поддержал младшую сестру, поднимая бутылку пива в тосте, и все хором подхватили: — За бабушку! Вот так вот игра Карла перешла в культурный выход в свет с матерью, а потом и в спонтанные поминки. *** Когда наутро Йен спустился вниз, то стал невольным свидетелем душещипательной картины: Фрэнк, скрутив косяк из смеси травы и бабушкиного праха, прикуривает его от заботливо поднесённой Моникой зажигалки. — Твоя мать была сукой. — Аминь. Парень покачал головой: — Просто завтрак чемпионов. И именно в этот трогательный момент в их дом, словно цунами, ворвался Терри Милкович с истошным криком: — Галлагер! Йена передёрнуло - в своей голове он явственно услышал голос Микки, влетающего в "Kash and Grab" из событий годовалой давности. — Я тебе заплатил, Терри! - Фрэнк бросился бежать, перепрыгивая через стол и плиту. Но этот здоровенный амбал, сметая пакет с прахом, который мгновенно разлетелся по всей кухне, оседая на присутствующих, бросился на застывшего Йена. А мать бросилась на его спину в попытке защитить сына. — Какого хрена, Милкович? Оставь его! — Мою... принцессочку... - мужик что-то невнятно бормотал, нанося удары по лицу своей опешившей от неожиданности жертвы. Каким-то чудом Моника сумела оттащить его, и все услышали причину его гнева - Мэнди беременна, а он возомнил, что именно Йен её обрюхатил. Логично, ёпт - он же её чёртов парень. *** Девушка не брала трубку и не перезванивала. Её тётка не пустила Йена за порог, а лишь погнала в шею. Хотя парень был уверен, что Мэнди скрывается у неё - она частенько искала там убежище, когда Терри особенно сильно заёбывал. Но куда самому Йену было деваться, он не имел представления. Когда он пришёл на работу, то увидел полнейший разгром. Милкович разнёс магазин: выбил стекла витрины, погнул решётку и раскидал весь товар с полок. Йен меланхолично убирался, когда заявился Лип: — Опять скины? — Отец Мэнди всё узнал. — Про вас с Микки? — Про Мэнди! Она залетела. Брат прикурил сигарету и прислонился к прилавку: — Ну поздравляю. Так ты теперь с нами что ли? Или впотьмах спутал Милковичей? Но Йен не оценил его юмора: — Он пообещал Линде сунуть в ломтерезку мою ногу. И всё остальное — Она вызвала копов? — Ей тут взрыв не нужен. — Мэнди сказала чей он? — Она не отвечает на звонки. — Загляни в школу. — Линда дала понять, что если я не приберусь, то уволен, и Мэнди не в школе - она обычно где-то прячется, пока отец не остынет. — В паучьей щели в Тикрите? — У родственников в Южной Жастин. Я ходил, но тетка не пустила. Как в приюте для бездомных? — Живу со Стивом. Отличный вид. — Из окна? — И из окна - тоже. — А, его жена. Рыжий хмыкнул. Намёк, который натурал понял бы сразу, он осознал только увидев похотливый взгляд Липа. Парень невольно стал мысленно оценивать самого Стива - он, конечно, симпатичный малый, но больно смазливый, да и задница у него совсем по-девичьи округлая. Но чувак он был ничего такой, только с огромным багажом дерьма и супер-способностью влипать в неприятности. Правда, у кого не было этой способности? Уходя, Лип бросил, продолжая прикалываться: — Постарайся ещё кого-нибудь не обрюхатить, ладно? *** Йен и представить себе не мог, что залёт его подруги, откроет ему столь жестокую правду. И он никогда бы не подумал, что скажет это, но - ему ещё повезло с родителями. Поводов ненавидеть Терри Милковича становилось всё больше. За то, в каком страхе он держит своих детей. За то, как подавляет своего младшего сына. За то, что эта сволочь вытворяет со своей дочерью! Она держалась молодцом, уверяя, что в сексе для нее не было ничего страшного. "Он по-пьяни путает меня с матерью. Подумаешь!" - безразлично бросила девушка. Братья Галлагеры были шокированы настолько, что не знали, как реагировать. То, что Йен поддержал подругу и организовал сбор средств в "Алиби", чтобы Мэнди могла сделать аборт - это меньшее, что он мог для неё сделать. Большее - разве что замочить Терри. Если бы Микки знал тайну своей сестры, то он бы точно не оставил это безнаказанно. Потому она так тщательно скрывала этот ебучий факт своей злоебучей жизни. Трудно было представить, каково ей было проходить через такие испытания, ещё и в одиночестве, без поддержки. Но она поблагодарила друга за помощь и категорически запретила разговаривать на эту тему. *** Как прошёл остальной учебный год? Стив и Фиона снова сошлись, после того как он ввёз в страну любовника своей жены. А Моника нашла их тщательно накопленный общими усилиями за лето "прозапас", которого с трудом хватало на проживание зимой, и просрала все их деньги в наркотическом трипе вместе с Фрэнком за одни сутки. А после впала в депрессию, свернувшись калачиком в спальне Липа. Фиона собирала у всех бабушкины подарки, чтобы их продать, и заверила младших, что трогать маму бессмысленно, остаётся только ждать, пока та сама выйдет из этого состояния. Но Дебби и Йен всё равно пытались. — Привет, Моника, а я опять хочу в бар, где мы с тобой были. Сходим? Будет весело. Ты в фиолетовой рубашке. Ну вставай. Будешь кофе? — Солнышко, не трогай маму. Уходя из дома, рыжий слышал, как Деббс и Карл, уставившись в экран пока ещё не отправленного в ломбард ноутбука, читали про биполярное расстройство: — Депрессия передаётся по наследству. Возвращаясь тем вечером с работы, Йен подумал, что идея сходить развеяться не так уж и плоха. Он приехал к месту их с матерью досуга, и обдуваемый ветром с реки мёрз, неуверенно топчась у входа, решая заходить или нет, пока его не окликнул седой привлекательный мужчина, приглашая присоединиться к его компании как раз в тот момент, когда парень собрался уходить. Позже Йен будет лицезреть вид на ночные огни Чикаго - словно с открытки - через огромное панорамное окно шикарной квартиры, с бокалом вина какого-то там года, абсолютно нагой. А Нэд, оказавшийся добрым, задорным и чувственным мужчиной, очень подвижным для своих лет и с прекрасным поджарым телом, разрешит ему заночевать тут и пригласит в постель на третий раунд. Он будет скрашивать парню ночи ещё не раз, они станут регулярно видеться, привыкнут друг к другу, проникнутся симпатией, будут трахаться и болтать о пустяках и высших материях, вкусно есть и выпивать добротные напитки. Мужчина до сопливого мило будет звать его "рыжиком", строчить смс-ки, оставлять на теле засосы и изредка делать приятные подарки, он не только передаст свой сексуальный опыт, но и подтянет его в геометрии. С ним вообще будет интересно, весело, легко и ненапряжно. Правда, позже окажется, что он - отец фиониного Джимми-Стива, и Йен растеряется перед дилеммой рассказывать ей об этой его связи, или нет. Но это будет позже, а вот день, следующий за их знакомством, был днём ебучего Благодарения - великий американский семейный праздник, который Моника отметила попыткой самоубийства - бурая густая кровь из её вен фонтаном залила всю кухню, когда женщину, незаметно ускользнувшую во время застолья, обнаружили её дети. Стив оказался единственным соображающим в тот момент человеком, который бросился оказывать ей первую помощь, требуя грёбаные полотенца - а Йен единственным, способным на это откликнуться, несмотря на охвативший его ужас. Мать выживет. И в ту же ночь в той же больнице Карен родит китайца с синдромом дауна - как и предполагалось, она была шлюхой, и Лип не был единственным, кто регулярно трахал её. Для него это станет неебически сильным потрясением: он тщательно выискивал хороших будущих родителей своему ребенку, которого не хотел отдавать, но которому он желал лучшего. А оказалось, что у него и вовсе не было никакого ребёнка, а девушка, которую он ни то любит, ни то ненавидит, выставит себя больной сукой, категорически отказываясь даже посмотреть на своего малыша и уедет в неизвестном направлении. Лип переселится к Мэнди, и Йен на какое-то время потеряет подругу из виду, но позже он вернётся домой. Фрэнк, как и все Галлагеры, с трудом переживший ураган Моника, после её очередного исчезновения станет нервным и хмурым, а после того, как он бросится душить Йена за то, что тот не даст забрать ему свою упаковку пива, путь в их дом станет мудаку окончательно заказан. Весной он и вовсе исчезнет, и только Деббс будет ожидать возвращение папочки. Обычный год из жизни семьи Галлагеров, ёбаный в рот. Маленький тотальный пиздец. Ничего особенного.