Сафлор

– В половине одиннадцатого будь на внутренней парковке своего дома. Собери вещи, которые хотел взять с собой в Японию. Конечно, последствия от разговора с Даён были ожидаемыми, но Цукаса не думал, что они прилетят тем же вечером. Он не стал спорить и задавать вопросов и почти сразу же вытащил из шкафа чемодан и сумку. Вещей у него было больше, чем когда он только прибыл в Корею – тогда, не думая, что придется пробыть здесь до зимы, он взял с собой только некоторые летние и демисезонные вещи, но с наступлением холодов гардероб пришлось расширить. Ему хотелось взять с собой почти все, но он уложил самое необходимое в одну сумку, после чего вернул чемодан на место и закрыл шкаф. До назначенного времени еще оставалось примерно полчаса – этого должно было хватить, чтобы упаковать ноутбук с сетевым фильтром, зарядное устройство для телефона, бритву и прочую мелочь. В итоге получилось две сумки – одна большая, другая поменьше. В половине одиннадцатого Цукаса, как и было сказано, ждал на внутренней парковке дома. Он впервые был в этой части, поскольку у него не было машины, да и если бы она имелась, он не стал бы пользоваться платной парковкой у самого дома, а предпочел бы бесплатную, находившуюся через дорогу. Почти минута в минуту на парковке показался белый автомобиль, на который Цукаса поначалу не обратил особого внимания, поскольку не знал, на каких машинах ездили его соседи. Однако как только автомобиль остановился, телефон в его кармане завибрировал, и Цукаса понял, что этот транспорт был прислан за ним. Он ответил на звонок, уже направляясь к машине и на ходу слыша серьезный голос Соквона. – Спроси, как зовут водителя. Цукаса подошел к передней двери со стороны пассажирского сидения и стукнул костяшкой согнутого пальца в стекло. – Как вас зовут? – спросил он, когда водитель опустил стекло. – Донхо, – ответил водитель. Соквон, видимо, услышавший этот ответ, удовлетворенно выдохнул на своем конце провода и сказал: – Лезь на заднее сидение. Сумку или чемодан можешь взять в салон. Надо же, какие предосторожности. Цукаса подумал, что вылет к родным, скорее всего, должен был произойти в самое ближайшее время, и это приятно грело сердце, поскольку, имея дело с семьей Ю и дальше, можно было легко свихнуться. Снова не задавая никаких вопросов, Цукаса сел назад, уместив сумки рядом с собой. Машина тронулась, и он повернулся к окну, желая проследить за дорогой, хотя и не особо надеясь ее запомнить. Они ехали довольно долго – приблизительно полчаса средней скоростью, пока оказались на внутренней парковке другого здания. Насколько Цукаса успел понять по горевшим на верхнем уровне буквам, это была гостиница. Донхо вышел из машины, и Цукаса взял сумку на колени, сам открывая дверь и не дожидаясь, пока это сделают за него. Водитель остановился у его двери, и только сейчас Цукаса обратил внимание на то, что одет он был неформально, да и вообще не выглядел как штатный сотрудник. Однако привычки у него были стандартные – открывать перед клиентами дверцы, помогать им с багажом и провожать до лифта. – Последний этаж. – И все? – удивился Цукаса, поправляя ремень большой сумки на плече. – Да, – кивнул Донхо, следя за тем, как он входил в лифт. – Отлично, спасибо. Донхо как будто и не услышал его. Цукаса подумал, что его привычки человека, работавшего в сервисе последние несколько лет, никуда не могли деться. Впрочем, ему было плевать, что там себе думал Донхо, его все больше тревожило странное поведение Соквона, успевшего прислать примерно десять сообщений за прошедшие полчаса. Видимо, он очень беспокоился, и если бы Цукаса не знал, чем чревата утренняя беседа, он бы решил, что Соквон совсем сдвинулся. Доехав до верхнего этажа, он вышел из лифта и остановился в коридоре на секунду, прежде чем двинуться дальше. Одинаковые двери номеров с золоченными цифрами проплывали мимо нескончаемой чередой, и в мертвой тишине Цукасе показалось, что в комнатах никого не было. В середине коридора обнаружился небольшой зал, в котором были расставлены кресла и столики – видимо, это была своеобразная беседка для жильцов. В самом углу, полулежа в одном из кресел, спал Соквон. – Сегодня спим в креслах? – спросил Цукаса, спуская сумку с плеча и подходя ближе. Соквон вздрогнул и проснулся. Его рабочий костюм был помят, да и сам он выглядел примерно так же. – Привет, – поднимаясь, зачем-то поздоровался Соквон. Видимо, еще не проснулся. – Идем в номер. Они вышли из зала и направились дальше по коридору, остановившись у двери с номером «556». Соквон открыл электромагнитный замок и вошел, оставив дверь открытой. Цукаса вошел следом, оставил сумки на стуле возле входа и двинулся дальше, следуя за Соквоном. Номер был огромным – одна комната была почти такой же, как вся квартира, в которой жил Цукаса и как три квартиры Соквона. И это было еще не единственное помещение. Соквон зашел в спальню и подождал у порога, давая понять, что Цукаса должен был пройти следом. – О чем вы говорили с Даён? – спросил Соквон. – Мне все равно пришлют записи с минуты на минуту, но хочется услышать от тебя. Что ей нужно? – Ничего такого, о чем ты бы не знал. Она не хочет жить с мужем. Это удивительно? – Нет, не удивительно. А что конкретно от тебя ей было нужно? – Помощь, что еще. – Хочешь разозлить меня? – устало спросил Соквон, опускаясь на край большой кровати. На этой постели можно было пять ночей спать в разных местах и ни разу не повториться. – Какая именно помощь? – Она хотела сбежать в Японию, – пространно ответил Цукаса, чувствуя себя некомфортно от мысли, что сейчас выдавал то, что ему было сообщено в личном разговоре. – Ты и так узнаешь, зачем спрашивать у меня? – Да мне от тебя постоянно что-то нужно, если ты не заметил. «От меня постоянно что-то нужно», - кажется, так говорила Даён. – Ну… иди сюда, – протягивая к нему руку, попросил Соквон. – Иди, не бойся. Я ничего тебе не сделаю. Цукаса с трудом удержался от банального «а я и не боюсь». Подошел, уселся рядом. – А сюда ты меня привез зачем? Можно было и дома поговорить. Соквон опустил голову, раздумывая над ответом – Цукаса даже слышал, как щелкали шестеренки в его голове. – Завтра утром улетаешь в Японию. Сегодня двадцать второе? Как раз успеешь на все праздники – и католические, и некатолические. Что угодно. Проведешь с семьей чуть меньше месяца, а может, и полный месяц. Не знаю, сколько получится. После двадцатого я приеду за тобой и сам заберу. – Ты уже говорил это, – напомнил Цукаса, переводя взгляд на стену, украшенную какой-то древесной мозаикой. По форме напоминало йозеги, но выглядело грубее. – Тогда я говорил, что ты пробудешь в Японии до пятнадцатого. Теперь я говорю, что заберу тебя сам. Чонвон-хён хочет, чтобы ты вообще остался в Японии навсегда, но я не могу тебя постоянно там держать. «Держишь ты меня в Корее, а в Японии я буду на своем месте». – Он думает, что я всерьез могу доставить ему проблемы? – удивился Цукаса. – У меня нет ни денег, ни знакомых. У меня ничего нет, я даже при всем желании все равно не смог бы ей помочь. – Я понимаю. И он понимает. Но вспомни, как я поступил с Сону, и многое станет ясно. Ты провел с ней наедине какое-то время, и уже за одно это Чонвон-хён тебя ненавидит. – Ну и отлично, поживу в Японии. Лучше побыть там, пока Даён-ши успокоится. – Бешеная идиотка, – процедил Соквон. – Из всех людей, которые приходят в наш дом, выбрала именно тебя. Теперь придется спрятаться на некоторое время. Конечно, я не сказал хёну, что сделаю все, как он говорит, так что мы с ним, можно сказать, сейчас не в самых лучших отношениях. Он будет рыскать по всей Корее, разумеется, проверит твою квартиру, да и попытается как-то проникнуть в мою, чего я, конечно, ему не позволю. Пусть ищет, если у него есть лишнее время, – Соквон ухмыльнулся. – Ты пока поживешь в Японии. Думаю, примерно за месяц он сумеет проверить все, до чего дотянется. Когда не найдет тебя, я смогу вернуть тебя в Сеул, но уже поселить в другом месте. И теперь уже никаких контактов с моей семьей. – А почему я вообще не могу остаться в Японии? – прямо спросил Цукаса. – Я мог бы даже жить где-то в другом городе, не в Саппоро. Я могу переехать в Токио, все равно это лучше, чем жить здесь. Так я буду за границей для твоей семьи, но в одной стране со своей. – Я не могу подвергнуть тебя такому риску. Ты думаешь, я буду навещать тебя по разу в месяц или даже реже? Если начну шататься в Японию каждую неделю, это вызовет подозрения. – Да какая разница, если верить Даён-ши, для твоей семьи Япония не… – Вот поэтому и нельзя. Потому что в Японии живут другие мои знакомые, которых боятся мои братья. Если тобой заинтересуются они, это будет уже необратимый пиздец, так что слушайся папочку, и все будет нормально. Цукаса затаил дыхание на пару секунд, сомневаясь, стоило ли говорить следующие слова. На него и так вывалили немало информации с самого утра, и перспектива выслушать еще больше не казалась заманчивой, но по его опыту блаженное неведение имело свойство очень неожиданно прерываться неприятной осведомленностью. Так что лучше было сразу же узнать все, что возможно. – Твои партнеры – якудза? – спросил он, продолжая смотреть в стену. Соквон не пошевелился и вообще никак не отреагировал, но Цукаса знал, что нужно было немного подождать. Пауза и так говорила сама за себя, но ему хотелось услышать внятный и точный ответ. – Клан Мориномия, – через пару минут тяжелого молчания ответил Соквон. – Я не имел дел с оябуном клана, но через пару дней приезжает нидаймэ. Будет жить на этом этаже, здесь специально для них все освободили. И они не партнеры, я не имею от них никакой выгоды кроме прямой оплаты услуг. Цукаса медленно кивнул, ощущая, как утяжелившееся сердце забилось, причиняя физическую боль. Якудза – это совсем другой мир, в который лучше даже не заглядывать. – Мориномия… не слышал о них, – сказал он, кое-как справившись с собой. – Большой клан? – Не очень. Две тысячи человек. Может, чуть меньше. Если начнешь искать о них в интернете, найдешь сведения о некоторых судебных делах, там все правда. Их поймали три года назад на перевозке контрафактной продукции – какую-то партию изъяли. Кое-какие люди сейчас сидят в тюрьме. Они… это долго рассказывать, но после этого они захотели иметь дело с человеком, родившимся в Японии. Из нашей семьи только я такой человек. Отец решил передать мне дела досрочно, так что с университетом пришлось заканчивать побыстрее. Мне там кое-что обставили нужным образом, и я вернулся домой, чтобы вести дела. Якудза… это же очень консервативная структура. – Ты поэтому так быстро принял дела? Ради того, чтобы не терять таких клиентов. – Да. Не потому что я такой замечательный и одаренный, а потому что я больше подхожу для этой работы. Отец раньше занимался японским вопросом, но после моего появления нидаймэ сказал, что полностью передает мне все контакты. – Потому что мальчиком легче манипулировать? – Потому что мальчик почти японец, – ответил Соквон. – Я все три года ждал подвоха и стал настоящим параноиком. Я не шучу, у меня даже псориаз развился. – Охуительно, – поднимаясь с постели и отходя к стене, вздохнул Цукаса. – Охуительные дела. – Но за три года они так ничего подозрительного и не предприняли. Я предоставляю им склад и безопасную гостиницу на время, пока они бывают здесь. В Сеуле работает, по меньшей мере, шесть складов, используемых кланами. Здесь легче хранить товары, которые потом переправляются в Японию. Оружие, конечно, тоже. В Корее я обеспечиваю защиту от органов контроля, что уже немало. Выплачиваю разные взятки и беру на себя дела – пока я принадлежу к концерну «JKS», я могу с этим справляться. Конечно, нидаймэ возвращает эти средства с вознаграждением, но работа все равно очень опасная. Не могу сказать, что она мне нравится, но и отказаться тоже нет возможности. Отец отошел от дел, он занимается только самыми верхними деталями, когда нужно объединять данные, поступающие от каждого из его сыновей. Моих братьев Мориномия не воспринимают всерьез. Пока все их дела проворачиваются в Корее, для моей семьи это безопасно. Но если кто-то – Чонвон-хён или Кансок-хён – захочет похозяйничать в Японии, им сразу дадут понять, где их место. Цукаса прислонился спиной к уже изученному ранее рисунку. Его не очень интересовали дела семьи Ю, если они не касались его напрямую, но слушать было интересно. Параллельно с этим он вдруг понял, что на самом деле Соквон еще пожалел его, когда вылепил эти долбанные видео для шантажа – он мог договориться с кланом, и они выкрали бы Наоко, после чего Цукаса подписал бы даже договор о собственной продаже в безграничное пользование целой армией, лишь бы вытащить ее. Мориномия, пусть даже и компенсируя все финансовые потери Соквона и оплачивая услуги с лихвой, все равно оставались его должниками, потому что он решал их проблемы в другой стране и делал это чисто и своевременно. Что для них какой-то рядовой житель Хоккайдо и его семья? – А когда ты искал информацию обо мне, ты пользовался их услугами? – не скрывая волнения, спросил Цукаса. – Ты думаешь, я совсем безмозглый? – приподняв брови, улыбнулся Соквон. – Нет, конечно. В Японии есть и другие связи – те, которыми пользуется наша семья в целом, правда, тоже через меня. Если вдруг к нам обращаются подозрительные или проблемные японские клиенты или на территории гостиниц совершаются преступления, мы связываемся с правоохранительными органами в Японии, чтобы решить вопросы без лишнего шума. Такое случается часто. Горничную облапают, сопрут что-нибудь. Устроят пьяный дебош, приведут проституток. Мало ли. Японцы слегка… не обижайся, но они слегка долбоебы. Не все и даже не большинство, но очень многие. – И ты через свои каналы проверял меня? – Не проверял. Искал информацию. И вместе с твоим запросом я подал еще шестьдесят восемь других, так что не беспокойся. Я подаю запросы ежемесячно, твое имя уже затерялось. Думаешь, они хранят такие данные? Да нихуя подобного, им они не всрались ни на грош, им даже удобнее все удалять, чтобы потом проблем не возникло. Все-таки большинство дел мы регулируем в обход закона. – Поэтому ты влез так глубоко. До моего прошлого. До имен тех, с кем я трахался в университете. До моих корейских дедушки и бабушки. – Да, поэтому. Полиция дала мне основные данные, а дальше я уже сам по базам прошел. Иногда мне дают доступ. – И вся эта возня только ради того, чтобы в конце концов снять какие-то видео по пять минут, и вообще никогда не воспользоваться добытой информацией? – Я много чего так делаю. Всегда лучше перестраховаться. Да и потом, ненужной информации вообще не существует. Чем больше знаешь, тем сильнее твоя власть. – Чем больше знаешь, тем больше риск попасть в какое-нибудь дерьмо. – Это смотря как. Если о твоей осведомленности никому ничего не известно, ты в безопасности. Нужно знать, как получать информацию. – Боже, с кем я трахаюсь, – опускаясь на пол и усаживаясь, почти простонал Цукаса. – Лучше бы я ни о чем не спрашивал. – Ну, со временем ты бы все равно все узнал. – Спасибо, мне стало легче. Вот блять… Соквон улыбнулся. – Давно не слышал от тебя твое любимое «блять». – Теперь еще долго не услышишь, раз я уезжаю. И как ты собирался… как ты собирался вообще продолжать все это трахание со мной, если у тебя связи в мафии? От них же ничего нельзя спрятать. – Иди сюда, сядь рядом. – Нахуй иди. Отвечай. Это уже не только нас касается. – Цукаса, это касается только меня. Я не делаю ничего в Японии, я привез тебя в Корею и со стороны все выглядит так, будто добровольно. Я живу в Корее, где они ничего не могут сделать – даже свои проблемы они решают через меня. Поэтому ты и твоя семья в безопасности. Им плевать на мою жизнь, пока я делаю то, что им нужно. – Все, что на первый взгляд кажется таким простым, на деле потом становится еще более дерьмовым, чем то, что видится сложным изначально, – ответил Цукаса. – Я бы на твоем месте больше боялся не мафию, а моих братьев. Они еще хуже. – Да ну? А про Фурута Дзюнко ты не слышал? Нет? – О ней все знают, – поднимаясь с постели и подходя к нему, ответил Соквон. – С Наоко такого не случится. Соквон уселся на ковер напротив Цукасы так близко, что их колени соприкоснулись. – Я ничего не могу, – шепотом сказал Цукаса. – Я не только ее не защитил, я еще и приволок ей другие проблемы. Если с ней что-нибудь случится… я ничем ей не помогу. У меня нет ни денег, ни связей, ничего. – Все это есть у меня, – сказал Соквон. – Наоко – твое сокровище, я знаю. Разве я могу сделать что-то, что подвергнет ее опасности? – Какие красивые слова, – с горечью заметил Цукаса. – Это только слова. Внутри у меня гораздо больше. Я просто не могу выразить все это. Для этого нет слов. Ответить было нечего, и Цукаса почти обрадовался, когда на телефон Соквона пришло сообщение. Он прочел текст, поднялся и прошел к ноутбуку, лежавшему возле подушки. Через пару минут он повернулся к Цукасе и кивнул: – Не хочешь посмотреть кино? Ты в главной роли, соглашайся, посмотришь на себя. Цукаса шумно выдохнул и тоже поднялся со своего места. Он знал, что там будет – запись с камер наблюдения, снявших его беседу с Даён. На экране было подозрительно четкое изображение, не походившее на обычные синюшные и зернистые кадры, которые получаются при работе простых камер. Обзор был с его стороны, так что себя Цукаса видел только со спины, а вот Даён можно было разглядеть во всех подробностях. Звука не было. – И что ты будешь с этим делать? Ничего же не слышно, – через пять минут просмотра, спросил он. Соквон ничего не ответил, и Цукаса, подождав немного, повернулся к нему. Они сидели на полу перед кроватью, на которой и был раскрыт ноутбук, так что Соквон был совсем рядом. Он безотрывно смотрел в монитор и шевелил губами. – Эй, ты чем там занимаешься? – дернул его Цукаса. – Сбил, – с досадой выдохнул Соквон. – Вот блять, нужно промотать немного. Нихуя не понятно, почему у нее такая убогая артикуляция? В это не хотелось верить, но после услышанного выбора уже не оставалось. Цукаса ткнул двумя пальцами по клавише пробела, останавливая проигрыватель, а потом повернулся к Соквону. – Ты читаешь с ее губ? – уточнил он. – Нет, я телепат, – необычно весело для этого вечера ответил Соквон. – Да, я читаю по губам. Не мешай. Из-за тебя я прослушал последнюю реплику. – Ну, слушай, – возобновляя воспроизведение, хмыкнул Цукаса. – Надеюсь, поймешь большую часть. Они досмотрели видео до конца, а потом Соквон запустил его еще раз. Цукасе стало скучно – таращиться в это однообразное нечто, зная прекрасно, что там было на самом деле, ему не улыбалось. Он направился в душ, надеясь вернуться, когда Соквон уже закончит повторный просмотр. – Вот сука. Тупая сука. Цукаса остановился. Голос Соквона звучал глухо и даже сдавленно – это настораживало. – Да ладно, она ничего необычного не сказала, – почти успокаивающим тоном сказал Цукаса. – Хёну стоит лучше следить за ней. Ее вообще нужно держать на цепи. Какого хрена он позволил ей узнать все это? Она рассказала бы тебе и о Мориномия, если бы знала. Тупая сука, не понимает, что такие сведения нельзя рассказывать посторонним. Если Чонвон узнает, что она все это тебе выболтала, он будет искать тебя до верхней границы Северной Кореи. – Чонвон-ши тоже умеет читать с губ? Соквон повернулся к Цукасе. – Нет, не умеет. Корейский тяжело так читать, если только ты не родился глухим. Здесь артикуляция невыраженная, много междузвуков, некоторые гласные произносятся смазано. Еще и это милашничество портит язык. Эта дрянь говорит без всякой модной хуйни, но губы у нее еле шевелятся. Неудивительно, что дети еще не начали разговаривать – у кого им учиться? Но она может сама ему все рассказать. Он умеет выдавливать из нее признания, он в этом просто профи. Уж не знаю, что он там с ней делает, но обычно она рассказывает ему всю правду уже через пару дней. – Черт, сегодняшний день полон самых неприятных открытий, – возвращаясь к нему, сказал Цукаса. – Но хуже-то не будет? Я все равно улетаю завтра. – Да, – кивнул Соквон. – Подожди меня, вместе пойдем в душ. «Хочешь снять об меня свой стресс? Ну, давай. Для чего еще я сейчас тебе гожусь». Вслух Цукаса ничего не сказал, просто толкнул дверь и вошел в душевую. Стеклянная кабинка напомнила о том дне, когда они впервые занимались сексом в Саппоро – там они тоже вдвоем принимали душ. Вернее, принимал душ он, а Соквон игрался и делал только одному себе понятные вещи. Он расстегнул фланелевую рубашку, когда Соквон зашел следом. Остановившись за его спиной, взял рубашку за воротник и стянул с его плеч, обнажая тело – Цукаса не носил маек, когда в этом не было необходимости. Соквон прижался губами к его плечу, и Цукаса, видевший их обоих в зеркале, отметил, что даже при том, что Соквон постоянно сидел в кабинете, его лицо было заметно смуглее – контраст между оттенками их кожи казался удивительным. – Нужно было послать его к чертям, когда он просил, чтобы ты встретился с детьми у психотерапевта. Чуть дашь слабину, и тут же жалеешь. Почему нельзя быть добрым даже в собственной семье? Почему нельзя помогать даже тем, кого считаешь родными? Нужно было спрятать тебя, нужно было оставить тебя только себе. Цукаса развернулся, обращая к нему лицо и глядя на него снизу. – Ни о чем не жалей. Иначе сойдешь с ума. Что случилось – этого не изменить. Даже бог этого не может.