Сафлор

Следовало только зацепиться, и остальное Соквон выудил уже к концу апреля. К этому времени все настолько успокоилось, что Соквон даже перестал испытывать трудности при работе со старшим братом – Чонвон полностью остановил поиски, видимо, поняв, что Цукасы все-таки не было в стране. Это было весьма на руку Соквону, поскольку он собирался переключиться на дела агентства, и лишнее внимание со стороны семьи ему сейчас было ни к чему. Судя по двум следующим отчетам Тео, Наоко действительно преуспела в исполнении танца на пилоне, но второй инструктор, с которым Тео успел наладить неплохие отношения, всего один раз видел ее на сцене. Это объяснялось тем, что хореограф Пак был весьма придирчив ко всему, что касалось ее обучения, и проявлял себя не с самой лучшей стороны, если кто-то пытался узурпировать его права. Соквон проверил его досье, выяснив, что этот сорокасемилетний мужчина был женат и воспитывал двух детей, но при этом его супруга жила где-то в Ойдо, а сам он большую часть времени проводил в Сеуле. Со стороны это не выглядело подозрительно, поскольку Пак постоянно навещал семью, так что у окружающих не возникало лишних вопросов. Такая благообразность смотрелась правильно, но Соквон все-таки решил уделить главному хореографу больше внимания. Далее Тео сообщил, что собирать информацию следовало действительно об инструкторе Пак, поскольку среди новеньких девочек, с которыми Тео общался, уже появились разговоры. Хореограф распускал руки во время занятий, причем это не касалось физических наказаний – он беззастенчиво лапал девочек. Соквон провел еще несколько дней, собирая информацию самостоятельно и просматривая профайлы некоторых трейни, покинувших агентство в последние годы. Параллельно с этим он обратился к японским знакомым, чтобы получить доступ к частному компьютеру. Он мог сделать это и раньше, но ему не хотелось тратить время на просматривание ненужных материалов, а потому, пока он не был уверен в верности своего выбора, он не лез в личные дела этого человека. Доступы и копии личных файлов были высланы японцами практически сразу же – оказалось, что взломать компьютер и ноутбук инструктора Пак можно было всего за один вечер. Объем личных файлов был сравнительно небольшим, так что для подстраховки японцы открыли Соквону облачное хранилище «объекта». Соквон оплатил их услуги с лихвой, после чего погрузился в разгребание полученной информации. Поначалу Соквон просканировал все видео, которые сумел найти в присланных файлах. Первоначально поиски не дали результатов, поскольку в записях были лишь репетиции, номера и видео-анкеты, которые записывали трейни, собиравшиеся принять участие в шоу на выживание. Среди материалов профессионального характера Соквон также не нашел ни малейшего упоминания о Наоко. Он проверил все текстовые документы по ключевым запросам при помощи специальной программы, но нигде не встретил ее имени. Закончив с этим, он переключился на виртуальное хранилище, где также не обнаружил ничего интересного. Инструктор отлично шифровался, и Соквон сделал короткий перерыв, чтобы подумать. Если инструктор Пак был абсолютно чист, то где еще следовало искать? Оставив пока в покое первоначальную цель, Соквон занялся поисками по разным трейни, с которыми, судя по отчетам Тео, Наоко дружила или близком общалась во время своего обучения. Со времени ее отчисления прошел всего год, многие ее помнили и любили, а разговоры о ней все еще ходили среди предпоследнего поколения стажеров. Ее фотографии висели на стене в танц-студии – Тео даже нащелкал их на телефон и переслал как-то с одним из отчетов. Примерно с середины апреля он стал работать усерднее – начал присылать письма примерно два или три раза в неделю, поскольку успевал раздобыть приличный объем информации. Соквон проверил практически каждого, чье имя фигурировало в отчетах Тео, но так ничего и не обнаружил. Самое большее, что удавалось увидеть – разные видео и селфи, на которых еще мелькало лицо Наоко. Во времена учебы она была веселой и беззаботной – выглядела почти счастливой. К последней неделе апреля Соквон почти зашел в тупик и уже начал думать, что просто раздул все на пустом месте, и на самом деле Наоко просто сама ушла из агентства. Казалось, будто никакой вселенской тайны не существовало, и все было до боли прозаичным, а он просто искал то, чего в действительности не существовало. Он подумывал действительно прекратить поиски, но не принимал окончательного решения, вспоминая напряженное тело Цукасы, вмиг затвердевшее и натянувшееся струной под его ладонью в аэропорту Инчхон. Цукаса не стал бы напрягаться с пустого, в этом определенно что-то было. Соквон помнил, что Цукаса оставался таким все время, пока девушки-айдолы проходили мимо, пока они обменивались улыбками с фанатами и переговаривались между собой, пока всюду вспыхивали блики фотокамер. Он сумел расслабиться только через пару минут после того, как девушки скрылись из виду. Соквон прокручивал этот момент в голове и давал себе шанс за шансом, продолжая платить Тео и читать его отчеты. Проверив и осмотрев все, что было в пределах досягаемости, Соквон решил сделать еще кое-что – на этот раз он нацелился не на взлом, а на кражу ноутбука инструктора Пак. Он специально спрашивал Тео об особенностях поведения этого человека, и среди прочего узнал, что Пак привозил ноутбук с собой по утрам и увозил по вечерам. Стажеры привыкли считать, что он поступал так, поскольку всегда пользовался разными визуальными материалами, чтобы объяснять упражнения и движения. Соквон попросил Тео сфотографировать этот ноутбук, после чего купил точно такую же модель – это оказалось сложнее, чем Соквон думал, поскольку модификация уже успела устареть и сняться с конвейера. Он с трудом нашел подходящее предложение в каком-то интернет магазине, после чего заплатил японцам в три раза больше обычного и заказал полную копию компьютера. На пересланное почтой оборудование всего за одну ночь было скопировано все, что находилось в компьютере инструктора Пак с полным воспроизведением – японские хакеры учли сортировку файлов в каждой папке, даты создания и изменения документов и даже историю смены форматов. Рабочий стол, пути расположения папок, уровни настольной игры, любимые варианты фоновых заставок – они скопировали абсолютно все. Готовый ноутбук уже утром был на столе у Соквона, отправленный с курьером, прибывшим самолетом. Заранее подкупленная уборщица получила ноутбук всего за час до открытия агентства, и в обед передала Соквону оригинал, который выкрала, пока инструктор был в душе после очередного занятия. Соквон понимал, что это было просто глупо – тратить такие средства и деньги на выяснение того, чего могло не оказаться именно на этом компьютере, но ему хотелось узнать, что такого ценного видел этот любитель малолеток в своем ноутбуке, что постоянно носил его с собой. Соквон успокоился до вечера, и только после работы, уже в квартире, принялся за дело. Его никто не останавливал – он не делился своими планами ни с Тео, ни с Фредди, поступая исключительно согласно своим соображениям, и поэтому не мог рассчитывать ни на поддержку, ни на осуждение. Он запустил простую утилиту по восстановлению удаленных файлов, оставшихся на жестком диске, и стал ждать. Конечно, если у инструктора был какой-то компромат на самого себя, он мог хранить его на съемном носителе или в своем смартфоне, но Соквон пока что не хотел об этом думать. В результате была восстановлена куча разных файлов – оказалось, за время использования ноутбука инструктор успел почти забить целый терабайт памяти разным хламом. Все это предстояло разгрести и проанализировать, чему Соквон и посвятил следующие два вечера – он перенес все извлеченные файлы на свободный компьютер и занялся их распаковкой. К счастью или нет, этот гений танца, очевидно, не знал, что стандартное удаление на самом деле не стирало файлы с диска, а всего лишь переводило их в скрытое положение. В таком положении система хранила файлы, пока на диске не заканчивалось свободное место. Как только диск заполнялся до края, система начинала записывать новые файлы, которые владелец скачивал из сети или копировал с других носителей, поверх тех, что были скрыты. Только тогда «удаленные» файлы становились действительно недоступными. Правда, при использовании качественной программы, можно было достать даже файлы, находившиеся под двойным или тройным слоем перезаписи, но до такого инструктор еще не дошел – его диск был относительно чистым. На второй вечер Соквон нашел то, что его интересовало, правда, это породило и другие вопросы. Он нашел ответы буквально за несколько дней, и с чистой совестью дал Тео отмашку – тот мог смело уйти из агентства, оставив ненавистные занятия и диету, на которую его успели посадить. Соквон долго думал о том, как лучше поступить. Он пытался понять, чего хотела бы Наоко. Хотела бы она узнать, что случится с существами, нанесшими ей непоправимый вред? Он не обманывался религиозно-моралистской теорией о всепрощении – такое нельзя было простить. Ему лишь хотелось сделать все правильно, чтобы полностью использовать все имевшиеся средства и донести до ублюдков четко и точно сформулированную мысль. Соквон справедливо полагал, что полное восстановление после подобного было для Наоко невозможным. Месть ничего не решала – она не могла изменить то, что уже произошло. Но она могла хотя бы навести равновесие и заставить преступников испытать боль. Здесь Соквон наталкивался на еще один вопрос – пожалуй, самый главный. Какая боль могла приблизиться к той, через которую проволокли Наоко? Он боялся представить, что станет с Цукасой, если он когда-то узнает об этом. Он боялся поставить на место Наоко свою младшую сестру – от одной мысли он покрывался холодным потом и ощущал болезненно учащавшееся сердцебиение. Размышляя об этом, он понимал, что Наоко на самом деле не могла «успокоиться» и забыть. Она могла заставить себя прийти в относительно нормальное состояние, но добиться этого за год было невозможно. Конечно, она была любима братом и матерью, она провела очень долгое время в родном доме, где ее никто не доставал, но Соквон понимал, что ее эмоциональное состояние просто не могло нормализоваться за такой короткий промежуток времени. Поэтому он пришел к выводу, что если бы спросил у Наоко, чего она, чисто теоретически, хотела бы для инструктора Пак, Ко Намджу и его друга Чой Пенуна, он не сделал бы ничего дурного. Она имела право все знать и как-то влиять на события – даже пусть и совсем косвенно. Если бы все события произошли пять или шесть лет назад, за это время ее воспоминания могли бы потускнеть, и тогда возвращать ее к этой боли было бы просто кощунством, но сейчас, когда прошел всего год, Соквон еще мог поговорить с ней об этом. Или не поговорить – просто посоветоваться. * С момента ее зачисления в университет прошел почти месяц, и Наоко начала привыкать к студенческой жизни. Она заняла место в общежитии, научилась ориентироваться в учебном комплексе, запомнила по именам своих сокурсников и преподавателей. Жизнь относительно наладилась, и ее омрачала лишь необходимость постоянно пить снотворное, чтобы вовремя засыпать и не мучиться мыслями. Одна из новых подруг отправила ей отсканированные учебные материалы, и Наоко как раз проверяла почту, когда увидела странное письмо, присланное с неизвестного адреса. «Доброго времени суток, это Ю Соквон, человек, который знаком вам через вашего брата. Прежде чем вы закроете и удалите письмо, укажу, что речь не идет о Цукасе, и я ничего не собираюсь у вас требовать или просить. Вы сочтете это бестактностью, и будете правы, но я все-таки хотел бы узнать, как вы поступили бы, будь в ваших руках жизнь Пак Сунама. Ответив на это письмо, вы не примете на себя ответственность и я гарантирую, что вы ничем не рискуете. Я понимаю, что вы не можете верить мне после всего, что я сделал, но мне просто необходим ваш ответ. Надеюсь, вы все-таки поделитесь своими мыслями». Наоко закрыла ноутбук и легла на кровать, направив взгляд в потолок. Интересно, если бы она знала, что в законодательной системе Кореи почти не существует наказания для несовершеннолетних насильников, она поехала бы в эту страну? Конечно, она бы это сделала – она ведь полагала, что с ней ничего подобного не случится. Когда Намджу, с которым она встречалась весной прошлого года, пригласил ее посмотреть фильм в танц-студии, она без сомнений согласилась. Он ей очень нравился, несмотря на то, что был младше на целый год. Тогда ей было девятнадцать, ему – восемнадцать по корейскому исчислению. Тем вечером она состарилась на пятьдесят лет. Нужно было понимать, что Намджу, которого готовили на позицию лидирующего танцора, очень тесно общался с главным хореографом. Нужно было предположить, что когда-то эта скотина захочет воспользоваться кем-нибудь, чтобы отомстить за все отказы. Нужно было… Да откуда же ей было знать? На свете нет человека, который постоянно поступает правильно. В любой ситуации можно сказать: «сама виновата, нужно было поступить так-то, подумать то-то, посмотреть туда-то». На деле все сложнее. Как же отвратительно все сложилось. Хореограф Пак не мог изнасиловать ее сам, боясь быть втянутым в большой скандал – иностранок никто не трогал. Но зато он вполне мог посмотреть, как это делал кто-то другой. Посмотреть, поглумиться, помочь подержать ее. Сукин сын. Наоко зажмурилась до алых кругов под сомкнутыми веками. Она не вспоминала о том, что произошло – в этом не было необходимости, это всегда было перед ее глазами. Все равно – открытыми или закрытыми. Для одного Намджу она была слишком сильна, да и вдвоем держать ее было тяжело, поскольку, инструктору хотелось снять видео. Поэтому они позвали еще и Пенуна, с которым Намджу тогда дружил. Тем вечером ее поделили на троих. Правда, инструктор Пак так ничего с ней и не сделал, хотя ему очень хотелось. Он слишком сильно боялся и ограничился руками, поскольку боялся оставлять в ней следы. Наоко до сих пор слышала их голоса и ощущала боль в тех местах, куда пришлись самые сильные удары – они умели бить так, чтобы боль оставалась внутри и не ослабевала долгими минутами. Она до сих пор чувствовала их дыхание, их мерзкие прикосновения, их губы и руки на своем теле. В тех часах было слишком много всего – боли, стыда, унижения, бессилия. Она до сих пор не понимала, как не свихнулась – наверное, она была слишком сильна для этого. Ей хотелось только одного – выжить и добраться до квартиры, где жил Цукаса. Позже в ней проснулось иррациональное желание продолжить учиться и добиться успеха назло этим тварям – тогда это почему-то казалось важным. Наоко вспоминала, как глупо сопротивлялась Цукасе, твердившему, что нужно вернуться домой, как кричала и била его, вымещая на нем свою боль. Тогда она не хотела, чтобы эти выродки сочли ее трусихой, сбежавшей, поджав хвост. Она не собиралась прощать и забывать. Она вообще еще не решила, что с этим можно сделать. И меньше всего она ожидала, что человек, который едва ли не на год отнял у нее любимого брата, напишет ей подобное письмо. Как он мог узнать о произошедшем? Зачем ему это понадобилось? Этот Ю Соквон был таким же уродом, как и инструктор Пак. Когда она приехала за Цукасой в Фукуоку, он был одет в чужую одежду, на его шее были пятна от губ и зубов – ему даже нечем было их прикрыть, поскольку он был без шарфа. Он выглядел так, словно сбежал, и Наоко ненавидела этого Ю Соквона всей душой. Следующим утром она поднялась с постели и первым делом написала ответ. «Было бы справедливо, если бы каждый человек мог на своей шкуре испытать все то, что он сделал другим. Думаю, именно поэтому прежде чем поступить определенным образом, нужно хорошо поразмыслить». * Остальное было делом времени – Соквон нашел уже переставших стажироваться и так и не дебютировавших Ко Намджу и Чой Пенуна, проследил за их передвижениями и подобрал людей, способных помочь реализовать план. Он думал, стоило ли ему сделать все самому или лучше было довериться другим, и в конце пришел к выводу, что раз уж он все последние недели действовал в одиночку, не лишним было бы самостоятельно завершить историю. Соквон все еще сомневался, стоило ли ему выбивать инструктору Пак плечо или даже оба – эти суставы не могли восстановиться, и в результате хореограф терял способность выполнять движения, требовавшие большой нагрузки. Насчет остального у него сомнений не было – он уже подготовил комплект вибраторов, хотя самой первой мыслью было использовать один на троих. Ему становилось смешно, когда он рассматривал купленные игрушки и при этом раздавал указания сотрудникам службы охраны, с которыми можно было провернуть это дело. Он использовал физическое воздействие и прежде – в случаях, когда ему нужно было чего-то добиться от людей, не желавших сдаваться. В каждой из таких ситуаций Соквон не заходил слишком далеко, но знал наверняка, что мог бы пересечь черту в нужный момент. Даже с учетом всех случаев из прошлого для него такой момент не наступил ни разу, поскольку чаще всего люди легко сдавались. Это было необходимо еще в самом начале, когда он только стал главой части концерна – тогда его мало кто воспринимал всерьез, и иногда приходилось прибегать к нечистым средствам, чтобы добиться беспрекословного подчинения. Если он использовал эти средства просто для бизнеса, что мешало ему сделать почти то же самое по другому, более стоящему и серьезному поводу? Правда, в прошлом ему еще не приходилось использовать сексуальное воздействие как инструмент, но на сей раз был немного другой случай. Соквон не считал себя машиной правосудия и не собирался судить этих людей – он вообще не умел делать ничего подобного. Он просто собирался поступить так, как и сказала Наоко – позволить им испытать то, через что они провели ее. Возможно, в ее словах был еще и другой, более глубокий смысл, но об этом Соквон предпочитал не думать. Учитывая прошлый опыт, Соквон выбрал для своей цели вечер перед выходными – он полагал, что запланированный процесс займет несколько часов, так что подняться по звонку будильника следующим утром он бы точно не смог. В том, что после всего этого он собирался еще и поехать домой, к родителям и Пёнхи, Соквон не видел ничего плохого – в конце концов, его отец и братья и были теми, кто научил его пользоваться всеми доступными средствами, не мучаясь угрызениями совести. Для процесса был составлен точный план. Соквон знал, что в определенный момент, если не иметь четкого представления о том, что собираешься делать, ощущение власти над кем-то другим может опьянить и заставить сорваться. Если бы это произошло, то Соквон рисковал бы опуститься до уровня, когда наказание уже утратило бы свою цель и превратилось бы в примитивные истязания. Он напоминал себе, что не должен был получать удовольствие от процесса, и при этом речь не шла о сексуальной части вопроса. Если все будет сделано правильно, он почувствует удовлетворение – чувство, сходное с насыщением. У него не будет никаких сомнений ни до, ни после процедуры. Пак Сунам, Ко Намджу и Чой Пенун не обрекались на смерть. Они всего лишь должны были получить воспоминания – то, что никогда не сумели бы забыть. Это было нормально – насколько он сумел разобрать по звуку на записях, они и сами говорили Наоко, что она не умрет, и ей нужно лишь немного потерпеть. Соквон собирался проверить, сколько могли потерпеть они сами. Конечно, в их случае процедура была чуть более изощренной, но эти человеческие особи родились с мужскими половыми органами, и должны были от природы отличаться большей выносливостью. Интересно, когда он предложит каждому из них засунуть вибратор в себя или выбрать одного из двух своих подельников и проделать это с его задницей, как они отреагируют? Найдется ли хоть кто-то, кто сумеет причинить вред себе, а не другому? Соквон даже не надеялся увидеть подобное, но ему все-таки было любопытно, насколько эти люди заслуживали иметь яйца.