День под названием "вечеринка".

      Майк подъезжает на Додж Челленджере красного цвета 70-х годов к дому Каспбраков, которая досталась ему от давно умершего отца (а точнее после его смерти она досталась деду Хенлона, а после чего тот передал её мальчишке на его 16-летие), и первое что видит - в комнате Эдди Каспбрака не горит свет. Бровь всё ещё горит от горячей, поступающей крови на ней, а так же от перекиси водорода, которая одновременно все и усугубляла, и помогала, и которая только недавно чувствовалась на раненном месте афроамериканца. Хоть пластырем была заклеена рана - это мало чем помогало (конкретно - от боли. Оно лишь помогало защитить подростка от большего риска подхватить инфекцию). Губа была разбита вдребезги и так же болела как и бровь, но Майк не смел жаловаться, он лишь шипел иногда, тихо, чтобы никто не услышал. Он был сильным парнем, на его пути повстречалось немало невзгод, но он все преодолевал: смерть родителей, Генри Бауэрс (царство ему небесное), клоун, чёрт бы его собрал, Пеннивайз... Но ему ещё столько предстояло пройти... Жалко что он сам этого не до конца понимает.       Он выходит из машины, темным вечером, на нем надета фирменная толстовка с инициалами школьной команды, обычные потертые джинсы и кеды красного цвета, и с синяками на руках, с разбитой губой и бровью. Хэнлон проходит к двери и стучит в неё, может, три раза, ждёт некоторое время - и никто не открывает. Он стучится ещё раз и ещё раз ждет, и так же никто не открывает. Он прислоняется к двери, прислушивается... и опять ничего. Подросток чуть отходит от дома, снова всматриваясь в окно Эдса, но свет так и не горит. Он решается подать голос : — Эдди, ты тут? — в пол-голоса выдаёт Майк в пустоту, все ещё держа свой взгляд на окне астматика. За дверью следует звон ключей, а затем раздается два щелчка, уведомляя о том что дверь на сей раз открыта и кто-то из Каспбраков дома. Майк подходит к двери и она оттворяется. Перед ним стоит Эдди, весь в слезах, глаза красные, а на щеках соленые дорожки. Он резко убирает правую руку за спину, откатывает рукав на своё место и возвращает руку обратно. —... Привет, Майк. — сначала Каспбрак не смотрит на Хэнлона, — Ты... — а затем, поворачивая голову, ужасается, видя в каком он состоянии. Он начинает паниковать, волноваться, нервничать и его снова окутывает волна заботы, в его голове сразу всплывают мед.руководства по определённым темам, которым мать его учила порой. Он хватает Майкла за запястье и с силой тянет в дом. — Что, мать твою, с тобой произошло, чел!? Что это за херня? — Со мной все нормально, Эдди, не волн... — не успел договорить афроамериканец, как Каспбрак его перебивает: — Нихрена не нормально, у тебя лицо будто на тебя стая голодных собак напала! — восклицает Каспбрак и ведет Майка на диван. Он заставляет его сесть, а сам бежит куда-то в сторону кухни (у Каспбраков всегда были раскиданы аптечки, в каждой чертовой комнате, кроме, как бы это не удивляло, гостинной), которая ближе всего была к гостевой комнате. — Ну да... Одна маленькая голодная собачка. — промолвил тихо и саркастично Майк, закатывая глаза, так, чтобы Эдди не услышал. Он мог слышать как с кухни доносились звуки постепенно падающих предметов, будь то пакеры или даже что-то из посуды, после чего слышались какие-то недо-маты. Подросток помялся на месте. — Эдди, — позвал он того из комнаты, но Эдс даже не повернулся в его сторону, все её роясь в ящиках. — С тобой всё в порядке? То есть, ты, и эта ссора, и Ричи... — Стой, — Каспбрак посмотрел на Майка с кухни, а затем быстро зашагал к нему с аптечкой в руках. — откуда ты знаешь? — Эдвард присел на коленки перед Хэнлоном и открыл маленький ящичек с медикаментами. — Мне Билл сказал. Он написал мне и сказал что Ричи зареванный, словно маленькая девочка. Как вы так посрались что аж... Ауч! — Взвыл и дернулся парень, когда Каспбрак нечаянно с довольно большой силой ткнул вату прямо на рану. Рука, неожиданно для самого него, поддалась на Майка, когда тот сказал про Тозиера. — Ч-черт, прости... — с ноткой отчаяния пробубнил астматик, смотря невинным, волнительным взглядом, и в тот момент Хэнлон был уверен что Эдс начал проклинать себя мысленно, ведь он бы никогда не принёс кому-либо ярко-ощутимой боли. — Слушай, — Майк взял руку Каспбрака двумя руками и с серьёзным лицом продолжил, — может тебе лучше отдохнуть? Выспись, а я всё сам. Да и Бэн мне уже давно все сам обработал. — Нет! — отрезал Эдс, — То есть... Я ещё раз обработаю, на всякий случай. И просто... Ричи? И плачет? — сконцентрировал внимание астматик на последних предложениях. — Да, я сам был в шоке. — убрав руки, Майк позволил Каспбраку доделать начатое — Даже когда... Пеннивайз нападал на нас он не ревел, даже когда убежал от матери. В общем, у вас явно случилось что-то безбашенное. Я хочу знать. — ...Просто он думает что я не люблю его, вот и всё. Сказал, чтобы я приходил на его могилу когда решусь. — А ты его любишь? — Чёрт возьми, да! Разве не видно? Разве не видно как я забочусь о нём? — проворчал подросток, открывая очередную упаковку перекиси. Он плеснул её на ватку, а затем приказал держать её у разбитой брови. — Ты заботишься о всех, Эдди. Словно твоя мать в тебе поселилась. — Ой, да иди к черту. — закатив глаза заявил астматик, на что Майк лишь улыбнулся. —... Так... Почему ты не признался? — Майк, я признавался. Он сказал чтобы ему признался трезвый Эдди. — Каспбрак взял ещё один кусочек маленькой ватки и поднес её к разбитой губе парня. — Че за херня, чел.       Астматик досадно вздохнул. — Я не знаю, но теперь это беспокоит меня. Ну... не только это, ещё состояние Ричи...       Внезапно из носа Майкла начала течь кровь. Эдди заметил это и взбудоражился: — Чёрт бы тебя побрал, с кем ты подрался вообще? — он потянулся к вате и оторвал очередной кусочек. Майк взял кусочек ваты из рук Эдди и удерживал её около носа откуда текла кровь. — Эмма Уильямс. У этой сучки сраные когти, серьёзно! Девки вообще их стригут?       Каспбрак лишь искренно засмеялся. — Не знаю.