Что мы делаем по ночам

Всему есть свой предел. Мой наступил вчера, под все эти траурные аккомпанементы, соболезнования, под похороны в контакте. Я была на грани нервного срыва, у меня тряслись руки, тряслась челюсть. Мне нужно было знать только одно - как умерла моя бывшая одноклассница. Только это стало важным. Я чисто физически не желала спать, есть, находиться под одной крышей с убийцей и думать, что на самом деле это я убила её своими тупыми играми. Всё зашло слишком далеко, я не видела иного выхода, кроме как взять и узнать всё прямо сейчас. Я наплевала на всю свою мнимую безопасность: написала своему бывшему однокласснику, кинула ему ссылку на страницу и спросила, что случилось. Честно говоря, он охуел. Он ничего не знал, получается, и я продолжала жить в неведении. И это было очень жестко, потому что я больше не могла притворяться, хватит, у меня и так под боком живет форменный псих в роли моей родной мамочки. Убежать я не могла тоже, потому что это было бы слишком палевно, мама бы сразу все поняла, нашла меня и убила. Мне было очень страшно. Мне нужна была психологическая помощь всё это пережить, и у меня были деньги на эту помощь, но никто (мать) не собирался выпускать меня из домашней "клетки". Не знаю, правда, зачем, я ведь не под подозрением. Наверное, меня держали рядом просто на всякий случай. В субботу я не выдержала и написала еще паре моих бывших одноклассников, которые меня еле вспомнили. Они тоже ничего не слышали про смерть, они никому не писали о соболезнованиях и не были ни на чьих похоронах. Тогда я сама залезла к ней страницу, стала смотреть внимательно и обнаружила кучу левых ботов с пожеланиями "мягких облачков", фотошопную ленточку и прочую ересь. При этом, там не было ни одного сообщения от тех, кого я знаю. Через пару дней её страницу заблокировали, а я открыла наши с мамой диалоги. «Она жива, да? Что за прикол?» «Какие люди)» «Ответь!» «Вай) детка, полегче) неужели ты всерьез подумала, что я замочу ту девчонку?)» Я молчу. «Нет, ты того не стоишь. Ты со мной поиграла, я немного поиграла с тобой. Это была ерунда, репетиция. Жди всё в реале» «Не пугай меня» Она ничего на это не ответила, но это было возвращение к нашим диалогам и ежедневному общению. Я чувствую это и знаю. Как и то, что моя мать сейчас сидит внизу, потягивает свой алкоголь и, наверное, круто развлекается, раздумывая, как лучше убить ту, кто посмел её поиметь. Хорошо, что она до сих пор ничего не знает. Я оставляю телефон в комнате, спускаюсь вниз, прохожу мимо матери и иду на кухню. Моё лицо пылает, мне так стыдно, что хочется провалиться сквозь землю. Я кое-как прячу бутылку вина себе под футболку, закрываю себя руками и иду обратно в комнату. Мать не замечает меня, смотрит, как на пустое место. Либо мне так кажется. Вечером она поднимется ко мне, ни разу не трезвая, и разнесет мою комнату в хлам. Она будет кидать мои вещи в стену, орать, что я «тупая потаскуха», что я «сгнию здесь», что наше поколение «это поколение безмозглых тварей и лживых шлюх» и «нас надо давить, не жалея». Потом она найдет полупустую бутылку вина и будет бить меня ею, пока не устанет. И вот я лежу на кровати и думаю, что всё это надо заканчивать по-другому. Я не смогу одолеть свою мать, она сильная, хитрая и изворотливая. А я тупая и слабая. Мне больно переворачиваться, шевелиться и дышать. Мне давно уже больно жить, но я знаю, что дальше будет только хуже. Я думаю о суициде, но знаю, что мне будет очень страшно убивать саму себя, что я не хочу причинять себе боль. В комнату заходит мать, видимо, она немного протрезвела и решила проверить, жива ли я вообще после ее побоев. Мама видит меня, садится ко мне на кровать и начинает медленно гладить меня по голове, по волосам. Я начинаю плакать от страха, мне страшно, что вот сейчас всё и произойдет: она запустит руку под подушку, достанет другой мой телефон, откроет браузер и обо всем догадается. — Не реви. Хватит. Ты же знаешь, что я этого не хотела. Ты сама меня вывела. Агата! Блядь, я же сказала тебе, не реви! Она не лезет под подушку, вместо этого, как фокусник, достает знакомую мне по фоткам коробку Cartier, открывает, вынимает оттуда цепочку и одевает её мне на шею. — Это подарок тебе, Агата. Не плачь. Видишь, я умею о тебе заботиться. Правильно, чего добру пропадать. Я стараюсь улыбаться, у меня жжет кожу от маминых прикосновений. От боли. От близости смерти - своей и чужой. От всей этой ситуации. Жаль, мама этого не понимает и никогда не поймет. — Агата, если ты хочешь выпить, алкоголь внизу. Не надо что-то прятать от меня, меня это злит. В следующий раз просто попроси меня. Хорошо? — Спасибо, мам, я не хочу. Она кивает как-то неопределенно и уходит. Я же жду час, два, потом достаю телефон и пишу: «Я хочу тебя». Было прочитано почти сразу. «Неужели) боишься меня и хочешь?» «Да» «Извини, детка»