идущая к черту

      Сансет стрип — центральная, распутная улица Лос-Анджелеса утыканная вдоль ночными клубами и барами. Ночная улица залитая ярким неоновым светом и рекламными вывесками. Соблазнительницы как легкие бабочки порхают вдоль больших дорогих машин, а темнокожие мужчины увешанные золотом, завлекательно соблазняют яркими веществами. «Золотая Кобра» находилась в глубине улицы, здание такое как и любой другой клуб был осветлен яркими неоновыми лучами ламп, затерявшись среди высоких калифорнийских пальм. Черный Гелендваген за рулем которого сидел старший Лето свернул на обширную, усеянную мотоциклами и чопперами, стоянку перед клубом. Шеннон как знал в какое место направляется и оделся так чтобы его внешний вид не сильно выбивался из основной среды. Завышенные коричневые ботинки, потертые джинсы, черная свободная майка без рукавов, джинсовая жилетка с нашивками, кожаная коричневая шляпа и солнечные очки. Очки вообще были обязательным атрибутом мужчины. Из-за постоянных концертов, резкого света софитов и вспышек фотоаппаратов его глаза зачастую болезненно воспринимали яркий свет и носить очки даже в темное время суток для него было совершенно нормально. Плюс они помогают скрывать его личность от назойливых папарацци. Докурив сигарету около своей машины, Шеннон сплюнул и направился в клуб. Яркий зелено-желтый неон пробирался сквозь темную атмосферу барной зоны где ловкие бармены наливали поджигающие настроение и не только, напитки. Несколько диванов со столиками по периметру, бильярд, лестница наверх к баллончику с вип зоной, а в центре небольшой танцпол со сценой. Рычащие гитарные звуки рвали воздух. Шеннон заинтересованный выступлением, упал на ближайший к сцене столик закинув ногу на ногу, махом руки он подозвал весьма откровенно одетую официантку с металлическим подносом и меню. — Абсент и виски со льдом, — пытаясь перекричать музыку крикнул Шеннон, нагнувшейся к нему официантке. Девушка кивнула головой и через несколько минут на его столе стоял заказ. Все это время Шеннон осматривал людей совершенно не обращая внимания на сцену. Публика была тут разношерстной, начиная от суровых бородатых мужчин в кожаных куртках, заканчивая изящными, но немногочисленными девушками в коротких черный платьях, который извивались под рычащую музыку со сцены. У него была цель, но этой цели совершенно не было видно в этой толпе. Наверное стоило пройтись по клубу, заглянув во все уголки, но не сейчас. Ему нужно было адаптироваться. Допив абсент Шеннон расслабленно заинтересовался пришедшему ему на телефон сообщению. — Шеннон? Ридус стоял около столика Шеннона растекаясь в доброй улыбке. — О, привет Норман, — старший Лето приветственно встал чтобы пожать руку мужчине. — Ты ее уже видел? — Ридус сел рядом с музыкантом заказав себе виски. — Нет. Тут столько людей, совершенно не знаю где ее искать. Она точно тут? — Да, — хитро улыбнулся Норман отпивая из бокала. — Где? — Она скоро появиться сама. — Ты черт, мужик опять говоришь загадками. Норман пожал плечами скидывая с себя кожанку. — Как тебе место? — Это рок-клуб? Я редко бываю в таких местах. — Ты ведь музыкант? — Да. 30 seconds to mars. — Вы ведь тоже рок музыку играете. Шеннон нервно улыбнулся. — Играли. Когда-то. Сейчас от нашей музыки осталась только барабанная установка за которой сижу я. Что не сделаешь для популяризации группы. — Рок потихоньку умирает. Он уже не такой масштабный. — Это печально. — Поддерживаю, — Шеннон и Норман чокнулись бокалами. — А ты чем занимаешься? — Снимаюсь в сериале про зомбаков, — рассмеялся актер. — О, про зомби? Это круто. Как называется? — Ходячие Мертвецы. — А я видел. Черт, я то думаю, твое лицо мне знакомо. Ты Дэрила играешь? Да? Норман одобрительно кивнул. — И так сброд, — начал пугающе раскрашенный басист со сцены когда свет погас погружая клуб с темноту, — я знаю, вы пришли сюда ради нее! Так что поклонитесь, Богине логова. Всего одна песня, так что наслаждайтесь. Свет часто замерцал, а Норман кивнул в сторону сцены привлекая внимание Шеннона. Посреди сцены появился высокий барный стул на котором сидела девушка. Я та, о ком ты думаешь, Единственная, без кого не можешь жить. В полумраке было сложно рассмотреть исполнительницу. Шеннону даже пришлось приподнять солнечные очки которые он не снимал на протяжении всего времени пребывания в клубе. Я та, кого ты ждёшь. Я опущусь на колени, И заставлю молить о большем. Когда свет стал более ярким то Лето наконец смог рассмотреть певицу. Женственно закинув одну ногу на другую на стуле восседала весьма откровенно одетая блондинка. Ноги ее были босы, лишь рваные телесного цвета чулки уходившие с подтяжками от пояса вверх под юбку, поверх чулок была натянута капроновая сетка. Клетчатая школьная юбка с завышенной талией, как бы насмехается доходила до середины ее пышных бедер. На груди натянутая белая рубашка, которая от каждого движения рук девушки так и просилась выпустить на свободу ее грудь. Кисти рук которыми она активно жестикулировала как будто читая не куплет песни, а лекцию, были измазаны в черной краске. Под глазами черные тени как будто специально, а может и нет были небрежно размазаны. Завершал образ большой белый бумажный колпак на голове девушки прям как у провинившегося хулигана в школе, только вместо надписи «Неудачник», красная краска гласила «Шлюха». Ты, возможно, думал, что я не зайду так далеко, Думал, я околею на заднем сидении машины? Полагал, что я никогда не сбегу, Ты понятия не имеешь, как я боролась, чтобы выжить, Просыпалась в одиночестве, оставленная умирать. Ты понятия не имеешь о жизни, которую я вела, О дорогах, что я прошла, и слёзах, которые выплакала. Как же это возможно? Ты молишь меня. У тебя такой взгляд, Я знаю, что он значит: Я могу быть, могу быть всем для тебя. Припев. Я могу быть твоей шлюхой, Грязной девкой, что ты сам создал. Я — твоя грешница, я — твоя шлюха, Но позволь тебе кое-что сказать, детка: Ты любишь меня за всё, за что и ненавидишь. Я единственная, кто тебе нужен и кого ты боишься. Теперь ты связан по рукам и ногам, и становится ясно, Что все твои наказания, которым ты меня подвергал, Были отражением открытия. Так что, возможно, в следующий раз, когда ты будешь Отделять камни от теней мрачной неизвестности, Ты выползешь из своего укрытия, Взглянешь в зеркало и увидишь своё истинное лицо. Как же это возможно? Ты молишь меня. У тебя такой взгляд, Я знаю, что он значит: Я могу быть, могу быть всем для тебя. Я могу быть твоей шлюхой, Грязной девкой, что ты сам создал. Я — твоя грешница, я — твоя шлюха, Но позволь тебе кое-что сказать, детка: Ты любишь меня за всё, за что и ненавидишь. Шеннон открыв рот наблюдал за ней, он никак не мог поверить что это она. Он не как не мог поверить что это ее голос. Рычащий, ревущий и в тоже время мелодичный. Полный гнева, злости и энергии. Опасный скрим легко балансировал уходя в протянутую мелодию и обратно. Активная жестикуляция девушки с деревянной указкой заводил толпу и не только. Я могу быть твоей шлюхой, Грязной девкой, что ты сам создал. Я — твоя грешница, я — твоя шлюха, Всю песню Лето провел как будто под гипнозом, но последние строки как будто впились в его голову. Но позволь тебе кое-что сказать, детка: Ты любишь меня за всё, за что и ненавидишь. Ты любишь меня, хочешь меня, нуждаешься во мне. — Норман, — обратился Шеннон к мужчине, — ты должен отвести меня к ней.