POV Тэхён.
♫no fair—thebreathingbackwards.
Утро. Оно, как всегда, начинается с бурной агрессии на свою жизнь, на жизнь, которая растоптала меня как личность, оставив погибать в недрах собственных воспоминаний. Каждый Божий день я просыпаюсь с мыслью о том, что сегодня будет легче дышать, что жизнь вот-вот станет чуть проще, но она лишь в многомиллионный раз даёт мне пощёчину, от которой я теряюсь и просыпаюсь заново. А я не хочу просыпаться. Я хочу, чтобы эта боль наконец закончилась и перестала терзать мою исчерченную шрамами душу. Открываю глаза. Часы на тумбочке показывают шесть утра. Музыка в наушниках по-прежнему тихо играет. Я встаю с целью выпить очередную кружку кофе, чтобы быть готовым прожить ещё один день. Ещё один день без тебя, мам. Колледж. Я ненавижу находиться здесь, особенно если учитывать тот факт, что я меняю колледж каждые три месяца, потому что мой отец из-за пристрастия к русской водке не может удержаться ни на одной работе. Я перескакиваю из одного города в другой, как проститутка, которая в скором времени, как минимум, заработает себе геморрой из-за вечного сидения на чемоданах в ожидании очередного пинка от жизни. Ненавижу эти лицемерные рожи, которые одаряют тебя лучезарной улыбкой, а после за спиной обливают грязью. Меня тошнит от таких людей. Тошнит, потому что людям проще надеть на себя маску лицемерной мрази, чем быть собой, а всё почему? Никому не нравятся настоящие; все и всегда будут пытаться сделать тебя кем-то другим, кем-то попроще для собственной выгоды, стараясь заставить тебя сомневаться в собственной значимости. Я ненавижу этот ущербный мир, наполненный гнилыми по самые уши людьми, чьи грязные руки никогда не перестанут тянуться, пытаясь помочь мне. Мне уже никто не сможет помочь, но я пытаюсь выбраться. И до сих пор не понимаю зачем.***
— Хей, привет! Краем глаза вижу, как ко мне подходит парень среднего роста и телосложения со светло-русыми волосами, протягивающий руку в знак приветствия. Игнорирую этот жест, продолжая перекладывать только что взятые из библиотеки книги в свой шкафчик. — Я Пак Чимин, ты новенький, да? Неохотно оборачиваюсь. О, как же меня достали одни и те же вопросы из года в год, из раза в раз. Закатываю глаза, глядя на парня, продолжающего стоять с вытянутой рукой передо мной. Лениво протягиваю руку в надежде, что он ускорит процесс своего разворачивания и уёбывания как можно дальше от меня. — Я думал, что в контексте нашего разговора ты назовёшь мне своё имя, — улыбается он, убрав руки в задние карманы джинс. — Слушай, смени свою геолокацию и съеби с глаз долой, пожалуйста, — говорю я, отворачиваясь обратно к своему металлическому шкафчику, который вот-вот рухнет на пол из-за огромного количества книг, которые я никогда не открою. — Тебе знакомо слово "доброжелательность"? Я стою спиной, но боковым зрением вижу его улыбку. — А тебе знакомо слово "отъебись"? — поворачиваюсь к нему лицом, устало скрестив руки на груди. Он усмехается, переступая с ноги на ногу, продолжая терзать моё личное пространство своим присутствием. — Будь проще, ладно? — он закусил губу. — Я особо не горю желанием общаться с человеком, способным за считанные минуты вывести любого из психического равновесия, но так уж вышло, что я староста группы и должен выполнять свои непосредственные обязанности, а именно — бегать за такими, как ты, пытаясь внушить самому себе, что это стоит того. Его голос в момент становится грубее; ого, похоже, я вывел его из себя. Он скудно оглядывает меня сверху вниз, останавливая взгляд на моей бандане, что покрывала моё запястье. Он ещё какое-то время стоит без движения, после чего спокойно скидывает рюкзак с плеча и достаёт оттуда ламинированный листок с планом этого здания, со всеми необходимыми обозначениями и расшифровками каждой аудитории. — С этим тебе будет проще ориентироваться здесь первое время, — он протягивает мне лист, стиснув челюсть. — И мой тебе совет: не веди себя как мудозвон. Своим гонором ты здесь никому ничего не докажешь, — он хлопает меня по плечу и скрывается за коридором, сливаясь с толпой.***
Пары, на удивление, прошли довольно быстро; я ни разу не уснул и не заслюнявил свой бомбер, пока слушал лекции всяких стариков в дешёвых костюмах из секонд хенда, а это значит, что этот день официально можно считать успешным. Приняли меня на отъебись; похоже, нынешние студенты настолько привыкли к тому, что новички здесь появляются чаще, чем свежая еда в буфете, что уже и не обращают на новые лица, сидящие в аудитории, никакого внимания. «Люди не задерживаются здесь», — говорят они, а это значит, что и я не задержусь. За этот год я объездил четверть Кореи и не знаю, радоваться ли мне, что я точь-в-точь как долбанная лягушка-путешественница, готовая в любую минуту сорваться с паспортом в зубах или громко плакать в трубку, записываясь на приём к колопроктологу. Возвращаться домой невыносимо сложно, особенно если тебя там больше никто не ждёт. Отец постоянно уезжает в командировки в соседние города и приезжает спустя каждые три недели, а мамы у меня больше нет. До сих пор не могу поверить, что она больше никогда не обнимет меня, не поправит мои непослушные локоны и не ущипнёт меня за щёки, причитая о том, что они достались мне от дедушки. Мама была лучшим человеком во вселенной, принимающим все мои безумные замыслы. Она не только принимала мои мечты, она разделяла их вместе со мной. Каждый день. Она каждый день говорила мне, что я самый замечательный человек, который заслуживает безграничного счастья и всего, о чём я так мечтаю. Она верила, что я добьюсь невероятных высот, о которых я так грезил всё время вместо того, чтобы чаще обнимать её. Я ненавижу себя за то, что не обнимал её тогда, когда она нуждалась в этом. А я ведь столько раз мог сказать, что люблю её. Но я не успел... Этот человек не давал мне замкнуться в себе из-за собственных страхов в голове, а теперь, когда её нет, я не знаю, как дальше жить, дышать, говорить, спать, двигаться — быть. Мама была моим жизненным ориентиром, и, когда я потерял её, я и себя потерял. Твоя смерть разбила мне сердце, и я ненавижу себя за то, что оно по-прежнему бьётся.