POV Чонгук.
♫liam payne—depend on it.
— Страх сильнее меня, Чонгук. — О чём ты говоришь? Я смотрю ему прямо в глаза, крепче сжимая его ладонь. Он ёрзает на месте, но не осмеливается убрать свою руку. — Я.. Тэхён не успевает договорить, как в палату врывается толпа санитаров в белых костюмах с каким-то доктором во главе. Он приказным тоном говорит им что-то невнятное, после чего они хватают Тэ за руки, приподнимая над кроватью. Я встаю, пытаясь понять, что происходит. Тэхён пытается вырваться: он начинает кричать, бить их кулаками, царапать их ногтями, но ничего не выходит. Их слишком много. — Что происходит? — начинаю паниковать, когда один из санитаров достаёт какой-то шприц и вкалывает его в руку бушующему Тэхёну, который через пару секунд стал спокойнее. — Куда вы, чёрт возьми, тащите его? — пытаюсь пробраться к Тэ, расталкивая санитаров со всей силы, что у меня есть. — Отпустите его! Когда я добрался до Тэхёна, мне дорогу перегородил тот самый врач, лицо которого показалось мне очень знакомым. Он агрессивно отталкивает меня от него, отчего я, попятившись, врезаюсь в стоящую позади меня кровать. Пока я приходил в себя от столкновения, Тэхёна увели из палаты. — Вам не следует идти за ним, — пробую оттолкнуть его в сторону, но ничего не выходит. Он преграждает мне путь, встав в дверном проходе. — С вашим другом всё будет в порядке, если вы не будете препятствовать его лечению, — спокойным тоном говорит он, записывая что-то в свой блокнот. — Зато с тобой сейчас случиться что-то очень плохое, если ты сию же секунду не скажешь мне, куда вы, чёрт возьми, уводите его, — сжимаю кулаки, от злости стиснув зубы. — Ваша агрессия в первую очередь вредит только вам, — он поднимает взгляд, оторвавшись от писанины. — У вашего друга имеются суицидальные наклонности, о которых вы, видимо, не знали, — он делает акцент на слове «вы», вскинув брови. — Поэтому я не имею никаких прав держать его в обычной палате, но имею достаточно полномочий, чтобы перевести его в психоневрологический диспансер для дальнейшего наблюдения и диагностики его нестабильного состояния, — он натягивает фальшивую улыбку, положив руку мне на плечо. — Не переживайте, всё будет в порядке! — В каком переходе ты купил свой диплом, идиот? — фыркаю, скидывая его огромную руку со своего плеча. — Он нормальный адекватный человек, ему не место в психушке! — от злости у меня внутри всё дрожит. Этот фрукт начинает дуто улыбаться, сдерживая неуместные насмешки. Откуда я знаю его? — Видимо, вы слишком плохо знали своего друга, раз не замечали его порезов, — он буквально выплёвывает последние слова мне в лицо, будто издеваясь. — У него серьёзные проблемы, и я не мог не обратить на них внимания. Я остепенился сразу же, когда он сказал про порезы. Меня будто только что облили литром ледяной воды, полной боли и разочарования. Я не могу поверить, что Тэхён способен на такое. Я стою, открыв рот, не в силах произнести и слова. В лёгких становится меньше кислорода, когда в голове снова и снова проносится фраза «его порезов». Пытаюсь ловить ртом воздух, которого в эту секунду в палате стало катастрофически мало. Он недовольно качает головой, разворачивается и покидает палату, прикрывая за собой дверь. Пытаюсь сделать шаг, но ноги предательски подкашиваются, и я падаю на колени. Из последних сил доползаю до стены и облокачиваюсь на неё спиной. Закрываю глаза, носом уткнувшись в колени. Я отказываюсь верить в это. Я не верю, что Тэхён причиняет себе боль, мучая себя таким чудовищным способом. При одной мысли об этом меня начинает дико трясти. Я не могу поверить в это. Он лжёт. Это неправда!***
Дрожащими руками набираю номер Юнги, не в силах подставить к уху телефон. — Чонгук? — Юнги, я.. — Чон, я приехал в больницу и по пути в палату увидел толпу санитаров, уводящих Тэхёна в другой сектор. Что, чёрт возьми, произошло? Где ты? Крепко сжимаю челюсть, изо всех сил стараясь не подавать виду и не разрыдаться от собственного бессилия прямо в трубку. Но мои всхлипы сразу же выдали меня, как только я попытался что-то произнести. — Чон?! — тревожно спрашивает Юнги. — Мать твою, скажи, где ты, мы со всем разберемся! — В его палате, — шепчу я, прижимая телефон ближе к уху, не в силах пошевелиться. Через пару минут в палату забегает перепуганный Юнги. Он присаживается на пол, положив руки на мои колени. Не решаюсь поднять голову, потому что не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии хотя бы секунду, но Юнги решает иначе и настойчиво поднимает мою голову за подбородок. — Чон, всё в порядке, это я, — он гладит меня по голове, стирая слёзы с моих щёк. — Они забрали его, — дрожащим голосом шепчу я, не сдерживая всхлипов и слёз. — Я не смог ничего сделать. — Что случилось? — Они... они сказали, что он причиняет себе боль. — И? Это не причина запихивать его в дурку! Что за дегенераты работают здесь? Пожимаю плечами, снова утыкаясь носом в колени. — Что за хёрня? — он цыкает и встаёт на ноги. — Я со всем разберусь, сиди здесь! — говорит он и выбегает из палаты. Еле сдерживаюсь, чтобы не рухнуть на пол. Я не могу поверить, что всё это дерьмо вновь происходит со мной. Разбудите меня; может, мне это снится, и я всё никак не могу проснуться? Через пару минут в палату забегает взволнованный Юнги-хён, волнение которому – противоестественно. Он присаживается на корточки передо мной, переводя дыхание. — Это пиздец, Чон! — он выдыхает, стирая каплю пота со своего лба. Он выглядел так, будто пробежал телемарафон, при этом одержав победу над всеми. — Что? — выжидающе спрашиваю я, стараясь не разводить панику от его меняющегося выражения лица. — Этот фуфел, что увёл твоего Тэхёна — мой бывший одногруппник, — он выдыхает. — Мы учились с ним на одном потоке, пока я не бросил медицинский. Я невзлюбил этого дотошного членососа сразу же, как только увидел, Чон, я серьёзно, — он кладёт руку на сердце, прокашливаясь. — Он жёсткий жополиз, который в любую жопу без масла залезет. — Ближе к делу. — Ну так вот, эта хуйсосня перевела Тэхёна в психоневрологическое отделение, запихнув в смирительную рубашку и напичкав лошадиной дозой успокоительного. По спине пробегают мурашки. Меня бросает в дрожь от одного представления об этом. Тэхён не псих, чтобы его засовывали в смирительные рубашки, пичкая успокоительным. Он не заслужил этого. Ему там не место. Его место здесь. Рядом со мной. Со мной, чёрт возьми! — Он не псих, Юнги. Ему не место в психушке! — встаю на ноги, отряхаясь. — Что мы можем сделать? Нервно закусываю губу, дожидаясь ответа. Он долго молча смотрит на меня, а после достаёт телефон из кармана и что-то в нём настойчиво набирает. — Намджун? — он подносит телефон к уху. — Мне нужна твоя помощь, — он поднимает взгляд на меня, прикусив язык. — Мы можем встретиться?***
Мы покинули этот архаринский дом сразу же, как в палате появилась охрана. Я не желаю ни секунды больше находиться здесь. Они грозились полицией, если мы ещё раз притащим свои задницы сюда. Но меня ничего не остановит. Даже если премьер-министр Кореи с омоном окружат здание, я всё равно найду способ пробраться вовнутрь. Сейчас мы сидим в машине Юнги возле какой-то звукозаписывающей студии, дожидаясь того самого Намджуна, о котором я ранее никогда и ничего не слышал. Юнги никогда прежде не говорил мне о нём. Да он вообще редко говорит о людях из своего прошлого. Я какое-то время пытался узнать о них хоть что-то, но мои попытки оборачивались крахом и угрозами со стороны Юнги-хёна, который ненавидел, когда кто-то копался в его прошлом, о котором он по каким-то необъяснимым причинам хотел бы позабыть. Я не настаивал, но сейчас не то время, чтобы строить из себя недотрогу. Ему придётся отвечать. — Кто такой Намджун? — смотрю в окно, не сводя взгляда с двери помещения, из которого вот-вот должен выйти этот незнакомец. — Бывший одногруппник, — Юнги делает глубокую затяжку, а после выкидывает сигарету в окно. — Именно он направил меня на путь истинный. Хмурю брови, поворачиваясь к нему лицом. Мы думаем об одном и том же, или у меня на фоне всего происходящего полетела крыша? — Чего? — Прекрати на меня таращиться так, — он толкает меня в плечо, усмехаясь. — Только благодаря ему я решился бросить медицинский и попробовать себя в кей-поп индустрии. Это было самым важным решением в моей жизни, и я очень благодарен ему за это, ведь я бы не познакомился с тобой, не рискнув, — он поднимает на меня взгляд, улыбаясь. — Я не часто это говорю, но я очень рад, что ты появился в моей жизни. И меня совсем не напрягает, что ты теперь голубец из радужной капусты, — он смеётся, доставая новую сигарету из пачки и прикуривая. — Я не голубец, — капризно надуваю губы, хмуря брови. — Я просто... — Просто влюблён в него? — он делает глубокую затяжку, смотря в даль. — Со мной ты можешь не притворяться, Чон. — Всё сложно, Юнги, — качаю головой, сонно протирая глаза. — Это всё напоминает мне Юн... Закрываю глаза, устало падая на кресло. Когда мне было девятнадцать, Юн впервые попала в психиатрическую больницу с диагнозом маниакально-депрессивного психоза. Это случилось после очередного нервного срыва, который я не смог предотвратить. Её пичкали таблетками, ей завязывали руки, чтобы не сопротивлялась. Но она отбивалась и пыталась сбежать каждый раз, когда ей предоставлялась возможность. И однажды ей удалось. Она сбежала. Я прятал Юн у себя дома несколько недель, пока её родители не обнаружили её. Они люто ненавидели меня с самого начала, причитали о том, что я порчу их дочь, препятствуя её лечению и дальнейшей реабилитации. Они угрожали мне на протяжении трёх месяцев, грозились судом, потом слёзно, стоя на коленях, просили оставить их дочь в покое. И я оставил. А через час я нашёл её хрупкое окровавленное тело на железнодорожном переезде, где мы раньше всегда гуляли вместе. Я знал Юн несколько лет, я уверен в ней больше, чем в ком-либо: она бы не стала кончать жизнь самоубийством даже на фоне нервного срыва. Я знаю свою ошибку и ненавижу себя за это. Но я также знаю и чувствую, что есть ещё что-то, что подтолкнуло её сделать это. Какая-то тайна, которая никогда не всплывёт на поверхность, потому что Юн унесла её вместе с собой в могилу, не дав мне шанса обрести правду до конца. И теперь я опасаюсь, что эта история повториться вновь. Я боюсь, что Тэхён не остановится ни перед чем, если он захочет снова причинить себе боль. Последствия будут необратимыми, и я опять не смогу ничего сделать, потому что единственный человек, который мешает предотвратить беду — это он сам. Он ненавидит свою жизнь и ждёт подходящей минуты, чтобы наконец прервать её. Но я не позволю этому случиться. — Мы обязательно вытащим его оттуда! — Юнги уверенно смотрит мне в глаза, а затем переводит взгляд на окно, прищуриваясь. — И Намджун-хён нам в этом поможет. Оборачиваюсь и вижу, как к нашей машине направляется какой-то парень среднего телосложения и с неимоверно надменным взглядом. Я думал, что человека надменней Ким Тэхёна не существует, но этот парень явно побил все рекорды мира по посыланию нахер одним лишь взглядом. Он резким движением руки открывает дверь машины, после заваливаясь вовнутрь; вынимает наушники из ушей, окидывая нас взглядом а-ля «какого хера вы вытащили меня средь белого дня, обмудки долбанные?», а после весь гонор куда-то улетучивается, и он одаривает нас лучезарной улыбкой, усаживаясь между сиденьями. — Хей, Шуга! — он по-дружески хлопает его по плечу, протягивая руку в знак приветствия. — Как твоя песня? Продвигается? Есть успехи? Юнги ёрзает на месте, искоса смотря на меня. И стоп, Шуга? — Слушай, бро, сейчас мне явно не до этого, — он сторонится моего пристального взгляда, садясь вполоборота, лицом к Намджуну. — Я бы хотел поговорить о твоём бойфренде — Сокджине, который без оснований запихнул его друга, — он указывает на меня, отчего я еложу на месте, опустив голову, — в психоневрологическое отделение. — Не хочу тебя расстраивать, но эта целка крышей поехала со своей работой, и я бросил её ещё месяц назад, так что вряд ли смогу чем-то помочь вам. Он косо смотрит на меня, убрав наушники в карман куртки. — Тебе просто нужно отвлечь его, пока мы вдвоём будем вытаскивать Тэхёна. — Что ты задумал? — не выдержав, встрял я, скрестив руки. Юнги игнорирует мой вопрос, дожидаясь реакции со стороны Намджуна, который, недолго колеблясь, отвечает: — Как отвлечь? — Откуда я знаю, как вы, голубятина, друг друга ублажаете? — ворчит он. — Ну не знаю, за ушком там его почеши, волосы на яйцах подёргай, или чем вы там обычно занимаетесь в своём гейском педобатальоне, — он морщится, вздрагивая. — В общем, импровизируй. В этом я тебе не советчик. Намджун качает головой, усмехаясь. Я же в свою очередь скрючился на пассажирском кресле, заливаясь громким смехом. — За ушком я его чесать не буду, конечно, а вот яйца его я с удовольствием бы снова потрепал. Хён морщится, отворачиваясь с нечеловеческим выражением лица в сторону окна, стараясь рукой сдержать рвотные позывы. Он прокашлялся, вытирая выступающие слёзы в уголках глаз. — Как угодно, главное, чтобы это сработало и мы смогли вытащить Тэхёна из этой дыры как можно скорее, — говорит он, смотря на меня. — А то Чон скоро все трусы от волнения намочит. Закатывая глаза, отворачиваюсь к окну. — Назови время и место.