POV Чонгук.
♫one direction—love you goodbye.
Честно говоря, я даже немного обосрался, когда на пороге своей комнаты увидел маму, которая нагрянула, как гром среди ясного неба. Я не знал, как себя вести и что говорить, если слова в один момент потеряли всякий смысл. Меня застукали целующимся с полуголым парнем в собственной комнате. Что говорить, зачем оправдываться? Здесь и без объяснений всё понятно. Лишние вопросы не нужны, чтобы понять что к чему. Что я могу сказать в свою защиту? Ничего. Я не буду оправдываться за то, что теперь является неотъемлемой частью моей жизни. Я никогда не ставил под сомнение свою ориентацию, потому что никогда не думал о ней. Я никогда не вешал на себя ярлык натурала, только потому что безумно любил девушку. Я просто жил, не задумываясь о том, что может быть. Для меня хлопнуть Юнги по заднице и успеть увернуться от его поджопника стало привычкой, но это не делает меня гомосексуалистом, верно? Я – это я. А Тэхён – это человек, чувства к которому я не смог побороть. И ничего уже не исправить. Да я и не стал бы. Я просто влюбился в него быстро и бесповоротно. И я не собираюсь оправдываться даже перед собственной матерью. Тэхён растерялся не меньше, чем я; он опустил голову, отошёл от меня на три метра и встал у входа в ванную. Я попросил маму оставить нас одних, затем подошёл к нему и крепко обнял, уткнувшись носом ему в шею. Он дрожал. И я ненавидел себя за то, что поставил его в такое неловкое положение. Пусть я этого и не хотел, мне всё равно было как-то не по себе. Я одолжил ему свою одежду, посадил на такси и напоследок дал ему небольшой свёрток бумаги, где было написано несколько важных слов и мой номер телефона. Он дал мне слово, что напишет и не станет после случившегося закрываться в себе. И я верю ему. Когда я зашёл обратно в дом, меня на пороге уже ждала разгневанная мама, ноздри которой от злости могли засосать полпланеты. Она была явно не в восторге от всего увиденного, но мне всё равно. Ей придётся это принять. Морально готовлю самого себя к долгому и мучительному разговору, избегая её пристального взгляда. — Я жду объяснений, Чонгук. Мама скрестила руки на груди, переступая с ноги на ногу. — А на что это похоже, мам? — я выпрямился, проходя мимо неё, поднимаясь обратно в свою комнату. Она недолго думая начинает идти за мной, ускоряя шаг. — Что мой родной сын свихнулся, вот на что это похоже! Дойдя до своей комнаты, я сел на край кровати, запустив пальцы в волосы. Мама встала в дверном проёме, скрестив руки. Громко выдыхаю, уставившись на неё в ответ. — Может и так, что тогда? Убьёшь меня, лишишь наследства, о котором вы с отцом так бредите, или запрёшь в комнате, чтобы я не виделся с ним? Я люблю его, понимаешь? Люблю! Люблю так, как когда-то любил Юн. И я не могу ничего с собой сделать. Прости, если тебя задевают мои к нему чувства, но я не стану выбрасывать его из своей жизни, только потому что ты этого хочешь. Я перешёл черту, когда повысил на неё голос. Она злобно посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу. Это обычное её состояние, когда она злится или на пике того, чтобы взорваться и разгромить что-нибудь в радиусе километра. — О какой любви может идти речь?! — она усмехается, закрыв рот рукой. Не двигаюсь, окидывая её презренным взглядом. Она думает, что я шучу, но на самом деле я серьёзен как никогда. Она сразу же меняется в лице; прокашливается, когда видит мой взгляд. — Ты хоть понимаешь, что будут говорить люди, если узнают, что мой сын — гей? Нас публично застыдят! Да отец же с инсультом сляжет, если узнает об этом! — Ох, так значит вот то, что тревожит тебя в первую очередь? А я-то дурак вдруг решил, что родной матери приоритетней счастье сына, чем мнение людей, чьи кошельки вы ежедневно опустошаете, — я вскочил на ноги. — Знаешь что? С меня хватит, мама! Начинаю собирать в рюкзак свои вещи, сдерживая слёзы обиды. Мама молча за мной наблюдает, пока я не начинаю покидать свою комнату, спускаясь вниз по лестнице. — Я не договорила с тобой! Даже не вздумай уходить! Её слова заставляют меня остановиться; сжимаю рюкзак в руке, стиснув зубы от ярости. Резко оборачиваюсь, поднимая глаза. — Мне не о чем говорить с человеком, который видит меня раз в полгода, а потом приезжает и пытается учить меня жизни. — Не смей тыкать мне моим отсутствием, Чонгук. Ты знаешь, что мы с отцом стараемся сделать из тебя человека. Мы из кожи вон лезем, чтобы обеспечить тебе хорошую жизнь и быть для тебя родителями, которых ты заслуживаешь. Но ты упрямо отказываешься принять это! — Едва ли можно считать родителями тех, кто общается со мной банковскими переводами? — смахиваю слёзы тыльной стороной ладони. — Не смей осуждать меня за мой выбор, мама! Я люблю его, и мне глубоко плевать, устраивает тебя это или нет. Вы можете и дальше лизать задницы престарелым инвесторам с висящими по самое пузо подбородками, чтобы высосать с их банковских счетов как можно больше денег, но не надо впутывать меня в это дерьмо, ясно? Поворачиваюсь и направляюсь к выходу. Открываю дверь, но останавливаюсь, когда она снова начинает говорить. — Если ты уйдёшь, то ты потеряешь меня, Чонгук. Я люблю тебя, и я от всего сердца желаю только самого лучшего, и это лучшее — не рядом с этим парнем! Поворачиваю голову и смотрю через плечо, всхлипывая. — Я потерял тебя ещё тогда, когда ты променяла меня на толстый кошелёк несколько лет назад. Я ничего не теряю, мам.***
00:13
Я шёл вперед, не поднимая головы. Шаг за шагом ненависть поглощала меня с головой, погружая в глубокое отчаяние, в котором я и так погряз по самые уши. Слишком больно смотреть на течение жизней людей вокруг, когда своя собственная покатилась по пизде. Я устал терять людей. Это несправедливо. Я совершил много ошибок, но я по сей день раскаиваюсь и расплачиваюсь за собственную глупость. Сколько мне ещё нужно страдать, чтобы эта боль наконец оставила меня в покое? Я обрёл Тэхёна, но потерял маму. И теперь не знаю, куда мне деться. Везде мне нет места. Музыка в наушниках тихо играет, унося меня всё дальше от дома. Игнорирую настойчивую вибрацию в кармане куртки, прикуривая сигарету. Сигареты всегда помогали мне. Они исцеляют, убивая. И даже сейчас они делают всё возможное, чтобы вылечить меня и дать возможность забыться. Но что-то не так. Что-то внутри заставляет меня достать телефон. Это был Юнги. Как всегда, он уже в курсе всех произошедших событий. Как только что-то случается, мама сразу же хватается за телефон и поднимает шумиху из-за ерунды. В первую очередь она звонит Юнги, потому что знает, что только с ним я захочу говорить и только он способен успокоить меня, когда кажется, что уже никто не успокоит. Сбрасываю вызов и открываю непрочитанное сообщение от Юнги, которое проигнорировал несколько минут назад. Останавливаюсь на месте, вчитываясь в текст. Ю: «Где тебя черти носят? Твоя мать скоро всю полицию штата на уши поставит. Возьми трубку, пока я не нашёл тебя и самолично не переехал на своей машине!» Ч: «Я решил прогуляться перед сном. Ложись спать, всё в порядке.» Дрожащими руками набираю ответ, вытирая выступающие в уголках глаз слёзы. Мне больно, и я вряд ли смогу это скрыть от лучшего друга. Ю: «Кого ты наебать пытаешься? Я слишком хорошо тебя знаю: ты бы не стал уходить из дома посреди ночи. Скажи мне, где ты, я сейчас же заберу тебя.» Ч: «Я не хочу вываливать это дерьмо на тебя.» Ю: «Твоё дерьмо—моё дерьмо, помнишь?» Помню. Мы несколько лет назад заключили что-то типа договора, в котором говорилось, что если кто-то из нас попадёт в беду или какую-то передрягу, то мы обязательно будем разбираться со всем этим вместе. Неважно, какой нас ожидает исход. Вместе. Вместе, несмотря ни на что. Улыбаюсь сквозь слёзы, печатая ему адрес своего местонахождения. Я всегда хочу говорить с ним, потому что он единственный способен притупить мою боль. Но сейчас я не хочу ничего говорить. Я просто хочу, чтобы он был рядом. Его присутствие мне необходимо. Я сел на скамейку под каким-то густым деревом, устало закрыв глаза. Запускаю пальцы в волосы, оперевшись руками об голову. Снова вибрация. Достаю телефон, хмуря брови. Незнакомый номер и одно непрочитанное сообщение, содержание которого заставляет меня сразу же улыбнуться. Это был Тэхён. Т: «Спишь?» Моментально отвечаю ему, улыбаясь. Ч: «Что-то не спится.» Т: «Да, мне тоже. Прости, что не написал раньше. Со своей травмой я совсем забыл, что потерял телефон. Теперь приходится довольствоваться старым кнопочным калькулятором и надеяться, что моя нервная система выдержит его тупость и не вышвырнет его в окно через неделю.» Ч: «Дай угадаю, ты даже по кнопкам не попадаешь?» Т: «Ты следишь за мной?» Ч: «Только тогда, когда настроение хорошее.» Т: «Сегодня не один из таких дней?» Ч: «Нет, к сожалению.» Т: «Знаешь, а я ведь боялся писать тебе.» Хмурю брови, прикусив язык. Не знаю, что он имеет ввиду, и это слегка настораживает. Немедля печатаю ответ. Ч: «Почему?» Т: «Я думал, что после случившегося ты не захочешь больше говорить со мной.» Ну конечно. Он ведь неглупый: он сразу всё понял, как только моя мать появилась в стенах моей комнаты с лицом гомофобного надзирателя. Не трудно было догадаться, что меня ожидает. Было глупо надеяться на понимание с её стороны. Она никогда не понимала меня. Они с отцом всегда хотели, чтобы я пошёл по их стопам и стал успешным бизнесменом. Боже, от одного только слова меня распирает, хочется выпрыгнуть в окно. Я сплошное разочарование в семье, потому что вместо экономического выбрал театральный. Я разочарование, потому что всегда поступаю по-своему и только по совести. Я разочарование, потому что не поддерживаю их стремления набить карманы деньгами. Я разочарование, потому что полюбил парня, вдребезги разбив их мечты женить меня на дочке какого-нибудь богатенького инвестора, чтобы до конца жизни высасывать со счетов объединенной компании как можно больше денег и всю оставшуюся жизнь ни в чём не нуждаться. Я разочарование, потому что рушу все их грандиозные и продуманные до мелочей планы. Я разочарование, потому что я другой. Я разочарование, потому что не собираюсь меняться, чтобы угодить людям, которые не считаются с моими чувствами. Я разочарование. Ч: «Тэхён, мои отношения с матерью всегда были натянуты до предела. Я пытался бороться с этим, но это было бессмысленно, ибо наши отношения уже давно прогнили до самого основания. И то, что случилось сегодня, лишь подтверждает, что мы разные люди и вряд ли когда-то поймём друг друга.» Т: «Ты должен простить её, Чонгук. Ты не сможешь злиться на неё вечность, тебе придётся смириться и, наконец, простить её.» Ч: «Ей и так было многое прощено, Тэхён. Она исчерпала свой лимит.» Т: «Это всё моя вина.» Ч: «Не смей даже думать об этом. Ты лучшее, что случилось со мной за последний год. И я бы не стал ничего менять.» Т: «Моё место рядом с тобой?» Ч: «У самого сердца.» У меня так сильно колотилось сердце, что я едва не упал вниз головой со скамейки. Внезапный навязчивый гудок заставляет меня резко поднять голову и при этом зажмуриться. Юнги. Он приехал как всегда кстати. Я едва могу шевелить губами, а про пальцы на ногах я вообще молчу. Они достигли такой стадии обморожения, что ещё минута на холоде и мне точно ампутируют полноги. — Нагулялся? — Юнги открыл окно и высунул голову. — Клянусь Богом, Чон, если ты ещё хотя бы раз проигнорируешь мои звонки, я обещаю, что твои кишки будут украшать капот моей тачки. Закатываю глаза, резко вскакивая со скамейки. Вздрагиваю от холода, направляясь в машину. Запрыгиваю вовнутрь и врубаю печку на полную мощность. Тапок в пол, и мы уже летим вверх по дороге. Мы едем молча. Я не хочу говорить здесь, Юнги не настаивает. — Тебе придётся объясняться, — говорит Юнги, припарковываясь у себя на заднем дворе. — Что мне нужно тебе объяснить? Разве моя мать уже не доложила тебе? Он молча качает головой, украдкой взглянув на меня. Мы наконец припарковались; я выхожу из машины, направляюсь в дом Юнги, заходя с заднего входа, чтобы не разбудить родителей хёна. Пулей залетаю в его комнату, сразу же падая на кровать и укутываясь с головой махровым одеялом. Готов замурлыкать, когда тепло начинает распространяться по всему телу. — Твоя мать улетает завтра утром в Альбукерке, и это всё, что мне известно. Юнги закрывает дверь своей комнаты, кидая ключи от машины на комод. — Очередное путешествие по местному заливу в поисках жирного инвестора с неимоверно толстым кошельком в кармане? Высовываю нос из-под одеяла, подняв брови. — И неприлично длинным банковским чеком, — язвит хён, падая на кровать рядом со мной. Повисла пауза; мы оба лежим на спине, смотря в потолок. Чувствую движение рядом с собой. Юнги схватил одеяло, потянув на себя. Попытки отвоевать своё любимое одеяло провалились, но он не сдавался, продолжая тянуть одеяло на себя. Резкий рывок, и он с грохотом падает на пол, больно ударяясь своей тощей задницей. Начинаю громко смеяться, закрыв рот рукой. — Засранец! — Юнги встаёт с пола, после наваливаясь на меня сверху. — Чон, от тебя сексом пахнет, — он морщит нос, принюхиваясь. — Неужели ты порвал свою девственную плеву, долбанный романтик? — Откинь в сторону свои сексистские замашки, хён, я не из тех, кто суёт свою третью ногу, куда попало. — Да какой там? — фыркает он. — Ты свой член третьей ногой называешь, ты безнадёжен! Закатываю глаза, перекатываясь на бок. — Ты расскажешь мне, что происходит между вами двумя, или ты так и будешь строить из себя недотрогу, не желающую чтобы кто-то посторонний лез в ваши романтические отношения? — Ты не посторонний, просто я не знаю, что сказать. В моей голове самая настоящая свалка, я ни черта не смыслю в том, что происходит, — поворачиваюсь обратно, уставившись в стену, игнорируя пристальный взгляд Юнги, который уже удобно улёгся на кровати, оперевшись рукой об голову. — Я, кажется, люблю его, Юнги. И если ты будешь снова шутить про радужную любовь и гейскую порнуху, то я точно задушу себя подушкой. — А про волосатые письки и анальный фистинг? — Фу, даже не вздумай, — бурчу я, толкая его в плечо. Мы оба смеёмся, разваливаясь на кровати, забив огромный х на то, что за соседней стеной спят родители Юнги. О проблемах с родителями он в курсе, поэтому не задаёт никаких лишних вопросов, когда видит, что мне больно говорить на эту тему. Все эти проблемы начались ещё тогда, когда мне было 17, я только закончил среднюю школу. Тогда-то родители и начали разъезжать по всему миру в поисках крупной наживы. Я не видел их месяцами. Первое время я обещал себе не злиться на них, ведь это работа и никто из них не виноват в том, что им приходится находиться вдали так долго. Шло время, родителей я видел всё реже, а мой банковский счёт был переполнен денежными переводами. Эти деньги были мне не нужны. Я чувствовал, что они будто откупаются от меня этими деньгами, восполняя ими своё отсутствие. Какое бы состояние не лежало у меня на счету, ничто не заменит мне родителей, которых, как оказалось, у меня никогда и не было. Как мне просыпаться с утра зная, что собственная мать презирает меня за мой выбор, без которого теперь я не представляю своей жизни?***
— Вставай давай, принцесса хуева, нам на учёбу пора. Сонно открываю глаза, зевая. — Может, нахер эту учёбу? — мямлю я, переворачиваясь на другой бок, накидывая одеяло на голову. — Твоя кровать такая мягкая по утрам, не хочу покидать её дольше чем на три секунды. Юнги ходит по комнате, собирая свои вещи по полу. Он имеет дурацкую привычку разбрасывать всюду свои вещи и по утрам собирать их. Это что-то типа фетиша, что ли? — Я не хочу потерять своё место, к тому же бюджетное, так что захлопнись нахрен и живее поднимай свою тушу с постели. Мы и так опаздываем. Выползаю из-под одеяла, цокая. — Ох, как же я ненавижу тебя!