POV Чонгук.
♫dead by april — my heart is crushable.
После свидания с Тэ я всю ночь не мог сомкнуть глаз. Я улыбался, глядя в потолок, вспоминая всё то, что было между нами, и не мог поверить собственному счастью. Его поцелуи были такими нежными, а прикосновения такими непривычными. Это не тот Тэхён, которого я встретил в группе поддержки, — это совсем другой человек: он полон нежности, тепла и любви. Любви, которой мне так недоставало. Он восполняет этот недостаток. Маленькими шагами я прокладываю дорогу во что-то. В светлое будущее с Тэ. В будущее рядом с ним. И это верная дорога. Определённо, верная и самая важная в моей жизни.10:49
Я не хотел идти на учёбу, так как вернулся под утро и безумно хотел спать. Но упрямости Юнги нет предела, если он что-то задумал. Что он задумал? Ничего. Абсолютно. Ему просто скучно сидеть на парах без меня. Аргумент? Маловероятно. Грызу карандаш, оборачиваясь на задние парты — никого. Тэхёна нет. Неудивительно. Я наверняка его вымотал своими нудными разговорами, и он, скорее всего, сейчас сладко спит, крепко обнимая подушку. Улыбаюсь при мысли об этом, роняя карандаш на пол. — Растяпа, — цокает Юнги, подавая мне карандаш. — Как всё прошло? — Это было прекрасно, и я определённо самый счастливый человек на планете, — с восхищением говорю я, улыбаясь во все зубы. — Вы трахались? Закатываю глаза, толкая его в плечо. — Всё у тебя вокруг секса крутится. У тебя в роду точно не было сексоголиков? Бубню я, продолжая грызть карандаш. — Захлопнись, — он ёрзает на месте, прочищая горло. — Слушай, как ты понял, что влюбился? — он через плечо смотрит на меня, наблюдая за моей реакцией. Я замер с карандашом во рту, удивлённо вскинув брови. За несколько лет дружбы Юнги никогда не задавал мне подобных вопросов. Он никогда не влюблялся и не заводил серьёзных отношений, потому что считал это бесполезной тратой нервов и времени. Все эти подарочки и розовые открытки с сердечками вызывали у него рвоту. По его словам, отношения хуже трёх кругов ада, поэтому каждая его интрижка кончалась постелью или визитом к венерологу. Другого не дано. У него был своеобразный образ жизни. Он имел огромный успех у девушек, поэтому ему никогда не составляло труда залезть к ним в трусы, а потом игнорировать и делать вид, будто впервые видит их. И я не осуждаю. Я его друг, и я приму его в любом случае. Даже если он перетрахает пол-Сеула, я всё равно буду на его стороне. Он настолько недосягаем к чувствам окружающих, что услышанное буквально приводит меня в шок. Если бы он не щёлкнул у меня перед носом раз двадцать, я бы так и сидел перед ним, открыв рот. — Ты издеваешься, да? Скажи, что ты просто решил пошутить надо мной, — хлопаю глазами, зажав карандаш между зубами. — Ты ответишь на вопрос или так и будешь ломаться, как дочка проститутки? Я помялся секунду, прежде чем назвать свой ответ. После услышанного мне было непросто собраться с мыслями, поэтому я ещё пару секунд нахожусь в состоянии "тормоза", переваривая информацию. — Порой мне кажется, что я любил Юн с самого начала.. Он перебивает меня, останавливая жестом руки. — Когда ты понял, что влюбился в Тэ.. Если бы моя челюсть могла упасть на пол, то она бы обязательно это сделала. Роняю карандаш, широко распахнув глаза. Если это сон, то ударьте меня, пожалуйста. — Я.. ты что, влюбился в парня? — Если будешь так орать, я тебе язык с корнем выдеру, — шипит он, оглядываясь по сторонам. Я сразу же поёжился на месте, прикусив язык. Вызывайте экзорциста: мой хён влюбился в парня. Хён, который смеялся надо мной и называл голубизной. Мой хён, который никогда не признавал чувств и отрицал существование любви. — Кто он? — шепчу я, смотря на него. — Пак Чимин.***
Пара тянулась, а я не мог забыть то, что сказал Юнги. Он влюбился. Влюбился в парня, имя которого как гром прозвенел в моей голове. Пак Чимин. Его лицо сразу же показалось мне знакомым, но тогда я так сильно был увлечён Тэхёном, что не заметил очертания лица того, кто был виновником всего, что произошло с Тэ. Именно из-за этого человека Тэхён попал в больницу. И я это просто так не оставлю. Этот человек должен ответить за содеянное. Руки как-то противно стали потеть, а губа уже до крови была искусана. Звонок, и люди разбредаются по аудиториям, оставляя коридоры пустовать. Спрятавшись за стендом, наблюдаю за Чимином, который стоял напротив расписания и что-то сосредоточенно записывал в свой толстый блокнот, периодически покусывая ручку. Долбанный зазнайка. Тихо подхожу сзади, с силой хватаю его за шиворот и увожу прочь от посторонних глаз. С грохотом заталкиваю в кладовую, вплотную прижимая спиной к стене. Он больно ударяется затылком, схватившись руками за рёбра. Он не успел оклематься, как я подставил свой локоть к его горлу. — Только пикни, и я разнесу тебе челюсть. — Что происходит? — шепчет он, пытаясь поймать ртом воздух. Сильнее прижимаю локоть к горлу, надавливая на трахею, впритык уперевшись всем телом. — Это из-за тебя Тэхён попал в больницу! Сжимаю челюсть от злости, не сводя с него взгляда. Он морщится, поджимая губы. Ему больно, но мне всё равно. От одной мысли, что из-за него Тэ оказался в больнице, я хочу миллион раз ударить его головой об колено, пока он не почувствует всё, что чувствовал Тэхён. И даже тогда этого будет недостаточно. — Я.. я не хотел этого. Тэх.. Тэхён нагрубил мне в первый учебный день, и.. я попросил Хосока припугнуть его, но я не хотел, не хотел, чтобы всё так получилось. Я не хотел причинять ему боль. — Даю слово, если ты хотя бы на сантиметр приблизишься к нему, ты станешь частым гостем в травматологии. Резко отстраняюсь от него, ударив кулаком по челюсти. Он схватился за неё, закрыв рот ладонью. Из губы потекла кровь, он стёр её тыльной стороной ладони, подняв на меня испуганный взгляд. Он ждёт ещё, но если я снова нанесу удар, то меня уже будет не остановить. Прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы остановиться и подавить в себе внутреннего зверя, который стремительно рвался наружу. Разворачиваюсь и собираюсь уходить, но перед этим произношу: — Если ты хотя бы слово скажешь о том, что произошло здесь, я сломаю каждый сустав в твоей руке. — Шуга будет злиться на тебя. Шуга? Резко разворачиваюсь обратно, вскинув брови. — Что ты..? — Юнги был моим другом до тех пор, пока не появился ты. Мы были очень близки, даже планировали вместе записать новый трек к его студийному альбому, но твоё появление испортило всё. Что? Замираю на месте. Когда на меня нападают или обвиняют в том, чего я не делал, я включаю высокомерие. Семейная многоходовочка, которая всегда срабатывает и доводит людей до истерики. — Не моя проблема, что ты не смог удержать его. Не вини меня в своём провале. Ты знаешь, что виноват во всём сам. — Я признался ему в своих чувствах, а после он оставил меня, променяв на тебя! — он с ненавистью выплёвывает эти слова мне в лицо, сжимая кулаки от злости. — А сейчас он делает вид, будто и вовсе не знает меня. Ты хотя бы знаешь, каково это, когда человек, которого ты любишь, в упор тебя не замечает? Кричит он, размахивая руками. Стою на месте, не двигаясь. Такими темпами я окажусь в неотложке со сломанным носом, как минимум. — Тогда что это был за концерт пару дней назад? — Он игнорирует меня так уже несколько лет, изредка напоминая о себе словесным поносом в мою сторону. Мне ничего не остаётся, как подыгрывать ему, чтобы хотя бы так контактировать с ним. Лучше я буду терпеть в свою сторону тонну оскорблений, чем его вечное молчание, которое ежедневно разбивает мне сердце. Его голос срывается, глаза наполняются слезами; он отворачивается от меня, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Ему больно. Это видно по его глазам и нескончаемому потоку слёз, который он не может остановить. — Он игнорирует тебя, тогда почему он будет злиться на меня, если я выбью тебе пару тройку зубов? — Перед тем как порвать со мной все отношения, он дал слово, что издали будет присматривать за мной и никогда не даст в обиду. Я думаю, ему будет не очень приятно узнать, что его лучший друг причинил мне боль. — Я думаю, за содеянное ты заслуживаешь куда больше чем хук справа. И Юнги-хён полностью меня в этом поддержит. Чимин вытирает слёзы рукой, подходя ближе ко мне. Инстинктивно делаю шаг назад, скрестив руки на груди. — Да, я заслужил куда больше, но я правда не хотел, чтобы Тэхён оказался в больнице из-за меня. Я, честно, пытался помочь ему! — Что ты, чёрт возьми, имеешь ввиду? Он глубоко вздыхает, скатываясь спиной вниз по стене. — После того, как я узнал, что Тэхён попал в больницу из-за меня, я стал чаще наведываться туда, где Хосок на полставки подрабатывал медбратом в психоневрологическом отделении, где и лежал Тэхён. Я знал обо всём с самого начала, но не стал поднимать шумиху, пытаясь самостоятельно со всем разобраться. С Хосоком мы были друзьями, но надзирать над ним в стенах этой больницы было непросто. Сначала я приходил к нему, чтобы обсудить пару вопросов по поводу его успеваемости и пропусков. И когда он отлучался, чтобы сделать инъекции другим пациентам, оставляя на процедурном столе шприц, предназначенный специально для Тэ, я просто выливал его содержимое в раковину, после заливая туда изотонический раствор, — он громко сглатывает, устало запуская пальцы в волосы. — Они вводили ему Анафралин — это сильный антидепрессант, которым лечат людей от шизофрении и биполярного расстройства, — он замолчал. — Но я не мог постоянно торчать там под предлогом обсуждения успеваемости, поэтому мне пришлось притворяться. Я притворялся, что влюблён в него, чтобы контролировать его. Хосок был влюблён в меня ещё со школы, поэтому он так легко согласился припугнуть Тэ, — он протирает глаза руками, прикусив губу. — И когда лечение Тэхёна должно было закончиться, я разорвал с ним все отношения, потому что не хотел иметь ничего общего с человеком, который готов выполнять любую грязную работу, чтобы прикрыть свою задницу и получить постоянное место в этой больнице. — Ты.. ты правда сделал это? — Хосок пытался замести следы, действуя по инструкциям какого-то необразованного докторишки. И поэтому я чувствовал вину перед Тэхёном. Я был обязан предпринять меры. — А откуда ты знал, что именно ему вводят? Ошарашенно хлопаю глазами, открыв рот. — Моя мама работает в этой больнице, мне было нетрудно узнать. — Я.. я и не знаю, что сказать. Ам, спасибо? — Не стоит благодарить такого человека, как я, Чонгук. Я лишь исправил то, что натворил, — он закусил губу, грустно улыбнувшись. — Можно задать последний вопрос? Киваю. — Юнги когда-нибудь упоминал обо мне? — Он никогда не рассказывал мне о людях из своего прошлого. И теперь я понимаю почему. — Почему? — Потому что он любит тебя. — Ч-что? Он вскакивает с места, широко открывая глаза. Замолкаю, когда понимаю, что сболтнул лишнего и, вероятно, пожалею о сказанном, но уже поздно что-то предпринимать. Самое важное я уже сказал, и нет пути обратно. — Он так сильно боялся своих чувств к тебе, что решил отказаться от них. — Это.. это он сказал тебе об этом? Пак начинает глупо заикаться, смотря на меня умоляющим и выжидающим взглядом. Он ждёт от меня подробностей, за которые я, вероятно, получу по своей тупой голове. Но я не могу молчать. Эти двое должны быть вместе. И если я не скажу этого, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, даже если после этого я окажусь в реанимации со сломанным позвоночником. — А тебе когда-нибудь Юнги-хён говорил то, что чувствует? — Нет, никогда. — А знаешь почему? — поднимаю взгляд, — Потому что единственный человек, к которому он что-то чувствовал, стоял перед ним. — Я.. я должен найти его. Я должен сказать ему, как сильно я люблю его! Останавливаю его, отталкивая от двери, перекрыв собой путь. — Притормози, горшочное растение. Может, он и любит тебя, но он по-прежнему тот Юнги, который за такие разговоры проломит тебе череп, а потом без зазрения совести потопчется на твоих мозгах. — Но что мне делать? Пак сейчас напоминает мне безобидного котёнка, который находится в полном отчаянии от всего происходящего. Он вытирает слёзы рукой, прижав поднятый с пола блокнот к груди. — Прижми булки и сиди смирно, он позже сам даст о себе знать.***
Большая перемена. Выхожу из аудитории, чтобы позвонить Тэхёну. От него ничего не слышно, и это, честно говоря, немного пугает меня. Он, скорее всего, до сих пор спит, и я просто параноик, но что-то во мне ёкает, когда он с третьего раза не подходит к телефону. Звоню четвёртый раз, пятый. Ничего. Он не берёт. Забираю свой рюкзак, выбегаю из универа, направляясь в сторону своей машины. Выезжаю с парковки, зажав телефон между ухом и плечом. Дьявол! Автоответчик. Это очень странно. Мне нужно поторопиться. Давлю на газ, нарушая все правила дорожного движения, обгоняя одну машину за другой, пересекая двойную сплошную, подрезая и вылетая на встречку. Я ещё никогда так агрессивно не водил собственную машину. Штрафов будет полный почтовый ящик, а возможно, меня и вовсе лишат водительских прав. Но мне плевать. Гоню со скоростью 180 километров в час, с силой вцепившись в руль. Мне едва хватает времени, чтобы свернуть и не въехать в фонарный столб у его дома. Выбегаю из машины, едва не сшибая пожарный гидрант, стоящий сбоку от тропинки, ведущей в дом. Медленно открываю дверь, заходя в дом. Оглядываюсь по сторонам, прежде чем сделать шаг и сдвинуться с места. Дома никого нет. Прохожу мимо гостиной, останавливаясь возле дверного проёма, заглядывая во внутрь. На диване лежал мужчина лет сорока пяти, обнимаясь с бутылкой Макколли. Он храпел так сильно, что заглушал все остальные звуки в радиусе километра. Дёргаюсь на месте, когда где-то за спиной слышу грохот и еле слышный крик. Срываюсь с места и бегу к комнате, из которой доносился шум. — Тэхён? Открываю дверь, после просовывая голову. Замираю на месте, встав в дверном проёме. Тело предательски пошатывается, когда я вижу полную хаоса комнату: перевёрнутый письменный стол, смятые нераспакованные коробки, разбитая вдребезги лампа и разбросанная по полу одежда. Сглатываю, когда из ванной послышался писк и сильный грохот. Судорожно дёргаю ручку – дверь заперта. Делаю шаг назад, прежде чем нанести удар ногой. Второй удар, третий, и дверь с грохотом падает на плитку. Замираю на месте, когда вижу на полу Тэхёна. Он лежал на полу, облокотившись головой об бортик ванной, с куском стекла от разбитого зеркала в руке. Его глаза были закрыты, он что-то пытался произнести, но не мог. Падаю на колени, взяв его лицо в свои руки. — Что же ты наделал?***
— Да что за поебень с вами творится? — цокает Юнги, вынимая пинцетом маленькие осколки стекла. — Это у всех геев фишка такая — вены резать? Я не раздумывая набрал Юнги, как только попытался самостоятельно остановить кровь. Я не хотел, чтобы Тэ снова загремел в психушку, потому что после случившегося его туда бы и направили. Юнги приехал через пару минут с аптечкой в руках. Он медленно извлёк осколок стекла, обрабатывая рану вокруг пореза. После того, как он перебинтовал руку Тэхёна, мы перенесли его на кровать, укрыв плотным махровым одеялом. — С ним всё будет в порядке? Присаживаюсь на край кровати, взяв руку Тэхёна в свою. — Артерии не задеты, поэтому кровь было нетрудно остановить. Я крепко пережал вены, поэтому пульс и давление постепенно должны прийти в норму. Юнги закусывает губу, проверяя пульс на запястье Тэ. — Я больше никогда не оставлю его одного. — Будешь везде бегать за ним, как собака-поводухи? — Если придётся, то да. Целую его пальцы, закрыв глаза. Я не могу смотреть на него, когда он лежит передо мной без сознания. Словно мы перенеслись на несколько недель назад. Всё снова как тогда, только тогда я не любил его. Я переживал о нём с самого начала, но сейчас я не знаю, что я буду делать, если что-то пойдёт не так и я потеряю его навсегда. Я не смогу жить без него. После смерти Юн я оклемался только благодаря ему, но, если и его не будет в моей жизни, от меня больше ничего не останется. — Должно быть, он многое для тебя значит, раз тебя совсем не смущает тот факт, что его батя сейчас спит в соседней комнате и он в любой момент может проснуться и застать нас здесь. Тот мужчина — его отец. Других мыслей, объясняющих его беспробудное пьянство и лежание кверху пузом на диване, у меня нет. Это его отец, о котором Тэхён решил умолчать. Мы говорили о родителях много раз, и мне не хватило мозгов, чтобы хотя бы раз спросить у него об отце. И он не стал настаивать. И теперь я понимаю почему. После смерти мамы его отец начал пить и совсем забыл о своём сыне, который так сильно нуждался в нём. Сердце сжимается, когда я представляю, что он чувствует. И мне становится невыносимо больно. Невыносимо больно за него. Сжимаю его ладонь в своей, прижимая к своей щеке. Его руки становятся теплее, температура тела нормализуется и синие губы, которые казались безжизненными, начали принимать естественный розовый оттенок, а щеки покрылись румянцем. — Он обещал мне, что больше никогда не сделает этого с собой. Он солгал мне. Он с самого начала знал, что не сможет сдержать обещание, — всхлипываю, вытирая скатившиеся слёзы с подбородка. — Но я так сильно его люблю, что не могу злиться на него. — Это и есть любовь, Чон. Юнги всё это время стоял у кровати, уставившись взглядом в пол. Он в замешательстве, как и я. Он не знает, как реагировать и как вести себя после всего, что случилось. Он признался мне, что влюблён в Чимина, которому я чуть не сломал челюсть, прежде чем сказать об этом. Я выдал тайну лучшего друга, которую он скрывал долгое время. И я не знаю, как мне после этого спокойно смотреть ему в глаза. Мне остаётся только молиться, что Пак будет сидеть на месте и молчать, как он и обещал. — Но он не любит меня.. — Ты не вытянешь любовь из человека без его воли, Чонгук, — шепчет он, подняв глаза. — Любовь — она разная, и каждый выражает её по-своему. И если он делает это не так, как тебе хочется, не значит, что её нет. Его голос становится грубее, когда наши взгляды встречаются. Он жестом указывает мне на балкон, на ходу доставая сигарету из пачки. Целую руку Тэ, прежде чем медленно встать с кровати и зайти на балкон, встав рядом с Юнги. — Ты справишься здесь без меня? — говорит Юнги, зажигая сигарету. — Куда ты? Кручу сигарету в руках, смотря на неё. Не помню, когда последний раз курил. Как-то нет желания больше убивать себя этой гадостью, потому что сейчас мне есть для кого жить. И этот кто-то сейчас лежит на кровати позади меня. Выкидываю сигарету с балкона, прокашливаясь. — Мне нужно встретиться кое с кем. — С Чимином? — сглатываю, искоса смотря на него. — Да. Он грустно кивает, улыбнувшись. Я рад, что мысль об этом человеке заставляет его улыбаться. Я искренне рад, что он наконец обретёт своё счастье, ведь он как никто этого заслуживает. — Я надеюсь, он сможет сделать тебя счастливым. — Я всегда был счастлив, Чон, — он через плечо смотрит на меня, зажав сигарету между губами. — Просто я устал жить в мире, где нет его. — Но зачем ты поступил так с ним? Ты ведь наверняка чувствовал то же самое, что и он. Мысленно бью себя по голове металлической лопатой, когда понимаю, что только что сдал себя с потрохами. Откуда мне вообще знать, как Юнги поступил с ним? Я бы и не знал, если бы не разговор с Чимином, о котором он не должен знать. Прикусываю язык, наблюдая за его реакцией. Реакции не последовало. Он вздыхает, потерев подбородок. Похоже, он так сильно увлёкся разговором, что не заметил, как моя попытка скрыть "существование" сегодняшнего диалога с треском провалилась. — А как бы ты поступил на моём месте? — говорит он, смотря в даль. — Я — суровый рэпер, имеющий незаконченное высшее медицинское образование, иду по коридору под ручку с миловидным парнем с розовыми волосами, напевая песню Селин Дион? — Розовыми волосами? — усмехаюсь, сдерживая смех. Чимин симпатичный, но с таким цветом волос он был бы похож на кусок зефирки. — И оранжевыми прядями. — Но зато ты был бы собой, Шуга.. Замолкаю, отворачиваюсь от его пристального взгляда. Я сболтнул лишнего и переступил границы дозволенного. После того, как я впервые услышал это имя, адресованное ему, я ни разу не заикался о нём. У меня не хватало смелости спросить об этом. Я не мог требовать от него правды, которую он так упрямо пытался скрывать от меня всё это время. Я и понятия не имел, что скрывалось за этим именем. И теперь, когда я посвящён во все глубины этого секретного имени, я понимаю, почему он не хотел говорить мне о нём. Почему скрывал его и почему каждый раз напрягался, когда я пытался копаться в его прошлом. Я хотел знать всё, чтобы быть ближе к нему, когда он всем своим нутром хотел огородить от своего прошлого меня и себя самого. — Шугой меня прозвал Чимин, — он широко улыбается. — Как-то раз я переборщил с краской для волос и был похож на альбиноса. Чимин был единственным, кто не смеялся. — Почему ты мне никогда о нём не рассказывал? — Ты бы не понял, — он смотрит вниз с балкона, запустив пальцы в волосы. — Поэтому мне было проще жить так, будто его никогда и не было. — Ты каждый день проходил мимо него и делал вид, будто не знаешь его. Как ты справлялся с таким давлением? — Поначалу было сложнее всего. Я видел его везде, даже там, где его не было. Какое-то время я чувствовал себя сумасшедшим. Я пытался игнорировать свои чувства к нему надеясь, что скоро они пройдут так же быстро, как и появились, но.. — он прикусил язык. — Тогда меня заботила только моя музыка и ничего больше. Я был слишком сильно озабочен своей репутацией, и мне было не до этих гейских сладостей, понимаешь? Понимающе киваю, облокотившись локтями об бортик балкона. Перевожу взгляд с облаков на Юнги, улыбнувшись. Он выкидывает бычок с балкона, глубоко вздохнув. — И вообще, когда я упустил тот момент, когда мы оба стали геями? Хмурю брови. — Я не гей. Это всё Тэхён. — Что в этом парне такого особенного? — А я не знаю, — пожимаю плечами. — Просто рядом с ним вся та боль, что ежедневно убивает меня, притупляется. Он — моё болеутоляющее, без которого я, вероятно, погибну. — Как думаешь, зачем он сделал это? — Я не знаю. Я так чертовски зол на него, хён. Он хотел оставить меня! Мой голос истерически срывается, устало закрываю глаза, откинув голову назад. Чувствую себя долбанной истеричкой с предменструальными синдромом, когда слёзы начинают застилать глаза. — Посмотри на меня, — он вплотную подходит ко мне, взяв моё лицо в свои ладони. — Поговори с ним. Он обязательно тебе всё расскажет. Ты, главное, не перебарщивай и уйми свой тестостерон, иначе шерстью покроешься, — он по-дружески хлопает меня по плечу. — Ам, мне пора, Чимин-и меня уже заждался, — он замешкался, вздрагивая от настойчивой вибрации в кармане, которую ни я, ни он уже не могли игнорировать. Чимин захватил телефон, а это, по всей видимости, необратимый процесс. — Хорошо, — усмехаюсь, провожая взглядом уходящий силуэт Юнги. — Только предохраняйтесь, ведь прерванный половой акт — ненадежный метод контрацепции. Кому как не тебе знать о путях передачи ВИЧ-инфекции. — Придурок! Смеётся он, показывая мне средний палец, прежде чем скрыться за углом в тёмном коридоре. Выхожу с балкона, встав у кровати, как вкопанный. Я остался один. Один среди комнаты, полной разбросанного барахла, от которого у меня начинаются панические атаки.***
Прошло три часа, но Тэхён по-прежнему лежал без движения, изредка подрагивая конечностями. За это время я весь извёлся. Я не знал куда себя деть и чем занять себя. Я пару раз выходил из комнаты, чтобы удостовериться в том, что отец Тэ не проснулся и не поджидает меня где-нибудь за углом с табуреткой в руке, приняв меня за воришку. Из-за панических атак, которые настойчиво терроризировали меня в течении всего времени пребывания в его комнате, мне пришлось убраться в ней, чтобы снизить риск рецидивов и поездки в смирительной рубашке прямиком в психоневрологическое отделение. Я ненавижу, когда в комнате беспорядок, когда вещи лежат не на своих местах. Но то, что творится сейчас в комнате Тэ, приводит меня в ужас. Поэтому я судорожно начинаю собирать вещи с пола, складывая их обратно по ящикам. Я не могу представить какого было Тэхёну. Какова была его ярость, которая была способна довести его до нечто столь дикого, от чего теряется дар речи и хочется взвыть? Он был так зол, и я даже не знаю причины. Он был на грани отчаянья, и единственным выходом было убить себя. Я даже не представляю, какую грань мне нужно будет переступить, чтобы считать суицид единственным выходом. Однажды я уже был на грани между жизнью и смертью, но тогда я был слишком пьян, чтобы соображать здраво. Это алкоголь, а не я. Я не способен на это. Я отказываюсь верить в это. Я слишком слабый, чтобы рискнуть сделать что-то подобное с собой. Поднимаю книги с пола, после расставляя их по полкам. Из моих уст летит трёхэтажный мат, когда я с грохотом роняю книгу на пол и вижу, как из неё выпадает старая потёртая по краям фотокарточка с согнутыми уголками. Должно быть, эта фотография очень ценная. Тэхён бы не стал так трепетно хранить её, если бы она ничего для него не значила. Переворачиваю её лицевой стороной, застыв на месте. На этом фото была изображена молодая женщина. Рассматриваю её образ, черты лица и улыбаюсь. Это была мама Тэ: она была невероятно красивой женщиной с яркой и искренней улыбкой, которая излучала столько добра, что, казалось, мир обрёл новое обличие. В её глазах была целая вселенная и нечто столь яркое, из-за чего хотелось смотреть на это фото часами, не отрываясь. Она была такой, какой мне и описывал Тэхён во всех своих многочисленных рассказах о ней. Я наслаждался её улыбкой, и от осознания того, что эта улыбка больше никому не светит, в душе от боли становится так тесно. Грустно улыбаюсь, прежде чем убрать фото на место, уложив его между желтыми страницами какой-то старой книги про духовые музыкальные инструменты. Морально было сложнее всего убираться в ванной, где всюду была кровь человека, которого я люблю и без которого больше не представляю своей жизни. Он мне очень дорог, и я не могу простить его за то, что он хотел оставить меня одного. Вытираю кровь с пола, со стен, с ванной, собирая в ладошку куски разбитого зеркала, с трудом сдерживая слёзы, которые застилали глаза. Что было бы, если бы я не успел? Он бы умер в этой чёртовой ванной у меня на руках, и я ничего не смог бы сделать. Стираю слёзы тыльной стороной ладони, выжимая тряпку в раковину. Меня тошнит. Облокачиваюсь об край раковины, опустив голову вниз. Вдох, выдох, и меня медленно отпускает. Скатываюсь вниз, закрыв глаза. Я не могу нормально дышать. Мне словно перекрыли доступ к кислороду. Громко прокашливаюсь, прежде чем подняться на ноги и выйти из ванной. — Чонгук? Поднимаю голову на знакомый голос, застыв на месте. Тэхён испуганно смотрит то на меня, то на своё перебинтованное запястье. И когда я вижу его, когда очертание лица становится чётче, я забываю, как дышать, как говорить. Злость заполняет меня от макушки до кончиков пальцев, и я больше ничего, кроме неё, не способен почувствовать. — Я не.. — Прости меня, — шепчет он, не сводя с меня взгляда. И в этот момент я почувствовал столько ненависти внутри себя, что всё вокруг поблекло на фоне неё. Я качаю головой, не в силах смотреть ему в глаза. Слишком больно смотреть в глаза человеку, который сделал это с собой и даже не подумал обо мне в этот момент. — Тебе плевать на меня. Делаю шаг вперёд, встав у кровати. — Это неправда, — он качает головой, пытаясь встать с кровати. — Ты хотя бы на секунду задумался обо мне, прежде чем сотворить это с собой? — указываю на его руку. — Ты подумал обо мне, когда делал всё это? — Я просто.. — Просто умереть тебе хотелось больше, чем быть со мной, Тэхён. — Прекрати говорить за меня. Ты многого не знаешь! — Я знаю достаточно. Смерть Юн едва не убила меня, и после я не подпускал к себе людей, потому что боялся снова потеряться в человеке. И я потерялся в тебе. Но ты не захотел меня искать. И не потому что ты не можешь, а потому что ты не хотел этого с самого начала, — шепчу я, наконец набравшись смелости поднять глаза. — Просто я был для тебя кем-то, когда ты был для меня всем. — Не говори этого, прошу тебя.. — Ты самый настоящий эгоист, Ким Тэхён, — делаю шаг в сторону двери, останавливаясь на полпути, оглядываясь. — Пообещай мне, что, когда я уйду, ты не станешь делать глупостей. — Чонгук, прошу тебя, не оставляй меня. — Ты первый меня оставил.***
Дорога размыта из-за слёз, а руки до боли сжимают руль. Я паникую, но продолжаю агрессивно вести машину, обгоняя одну фуру за другой. Я не могу больше находиться рядом с его домом, с ним. Я не хочу его видеть. Не хочу больше иметь с ним ничего общего. Он хотел оставить меня после всего, что мы пережили вдвоём. Как он мог так со мной поступить? Меня тошнит, и, кажется, я дрожу. Дрожу так сильно, что едва могу вести машину. Из-за слёз не вижу и половины того, что передо мной. Яркие фары легковушки ослепляют меня, и мне едва хватает времени, чтобы вывернуть руль и выехать на свою полосу. Дерьмо! Останавливаюсь на обочине, открываю дверь, падая на колени. Что это сейчас было? Что происходит? Что я, блять, в этой жизни сделал не так, чтобы заслужить всё это? Где я так нагрешил? Громко всхлипываю, закрыв рот рукой. Проезжающие мимо машины настойчиво сигналят мне, но мне плевать. Меня выворачивает наизнанку из-за всего, что произошло между нами. Я не заслужил всего этого. Мне едва хватает сил подняться на ноги и сесть обратно за руль. Дальше всё как в тумане. Я не помню, как добрался до своего дома, как оставил машину в гараже и как зашёл в дом, не заметив у дома припаркованную машину личного водителя своих родителей, которого они вечно таскают с собой. Как можно тише открываю входную дверь, оборачиваясь по сторонам. Родителей нет. Только хочу сделать шаг, как вдруг слышу громкие голоса, доносящиеся из кабинета моего отца. На цыпочках подхожу ближе, чтобы получше расслышать их разговор, который через приоткрытую дверь разносился по всему этажу. Подхожу вплотную, встав за стеной в паре сантиметрах от двери. — Он с ума сойдёт, если узнает, что эта девчонка была беременна. Замираю, открыв рот. — Почему её родители предоставили документы о вскрытии судмедэксперта только сейчас? Повисла пауза. С силой опираюсь на стену, продолжая вдыхать воздух полной грудью, не поддаваясь панике. Я ничего не понимаю? Что за документы? О чём они говорят? — Сожги эти бумаги. Эти ублюдки хотят выдрать с нас как можно больше денег. Плевать, заплатим им столько, сколько они просят, главное, чтобы Чонгук-а не узнал об этом. Не могу стоять на ногах; заваливаюсь к ним в кабинет, с силой вцепившись в дверную ручку. — Мама.. Глаза наполняются слезами, я начинаю плакать, отрицательно качая головой. — Чонгук-а, сынок, это... Мама оборачивается, прижав к груди эти проклятые бумаги, испуганно смотря на меня. Отец стоит рядом, открыв рот. Смотрю то на него, то на маму и не могу пошевелиться. Тело стало каким-то слабым, я еле держусь на ногах, чтобы не упасть на пол. — Я всё слышал. Это неправда! Она не могла быть беременной! Кричу, размахивая руками в знак протеста. Это неправда! Юн не могла быть беременной, потому что я никогда не прикасался к ней в этом плане. Я никогда не позволял себе этого. Эти бумаги лгут! — Сынок, когда люди спят вместе, у них появляются дети. — Я ни разу не спал с ней, мама. — Значит, это не твой ребёнок, Чонгук-а, — она делает шаг навстречу. Отстраняюсь, качая головой. — Этого не может быть. — Отец связался со своим адвокатом, чтобы удостовериться в правдивости этих документов. И они подлинные, Чонгук, — она грустно исподлобья смотрит на меня, скрестив руки на груди, прежде чем сказать то, что я так боялся услышать. — Юн была на 20 неделе беременности. Плод был достаточно большим, поэтому было слишком поздно, чтобы делать аборт. Первое вскрытие этого не показало, но её родители настояли на повторном. — Как она могла со мной так поступить? От бессилия падаю на колени, закрывая лицо руками.Она предала меня. Изо дня в день она лгала, глядя мне прямо в глаза. Все её чувства были лживыми. Она заставила меня поверить в свою ложь. Заставила поверить в свои слова и усомниться в собственной значимости. Она лгала мне. Я ненавижу её.