POV Тэхён.
♫safetysuit — never stop.
22:27
Я дебил. Первосортный кусок дегенерата. Не пойму, где я был, когда людям мозги раздавали? Почему, ну почему именно меня обделили извилинами? Не понимаю, как так вышло, что я родился таким тупым. Честно говоря, я ещё никогда так сильно не ненавидел себя за собственную тупость. Как я вообще мог так поступить с Чонгуком? Как я позволил простой ссоре с отцом довести себя до суицида? Я резал себя ранее, но только лишь для того, чтобы почувствовать себя живым, чтобы почувствовать хоть что-то. Но никогда я не доводил себя до крайностей. До таких крайностей. Ещё несколько минут, и я бы умер. Я бы умер в собственной ванной. И я не знаю, что мне делать сейчас. Я испортил всё. Абсолютно всё. Мне больше нечего терять, потому что я потерял самое главное в своей жизни — Чонгука, а если я потерял его, значит, я потерял всё. Не могу найти себе место. Брожу по комнате уже битый час, набирая номер Чонгука, который я уже выучил наизусть. Он не берёт. Я не верю, что между нами всё кончено. Этого не может быть. Он не может меня так просто взять и оставить. Я видел его глаза, когда он смотрел на меня; я верю в его слёзы, в его слова, в его чувства, которые он даже не пытался подавить или скрыть. Он не может так поступить со мной. Не может. Я отказываюсь в это верить. Набираю его номер снова и снова. Безрезультатно. Он не отвечает. Дерьмо! Скатываюсь вниз по стене, прижимая телефон к груди. Сжимаю челюсть, зарываясь лицом в колени. Слёзы льются по щекам; закрываю глаза, прижимая колени к груди. Что я натворил? Вытираю слёзы рукой, набирая его номер снова. Отключен. Чёрт! Он выключил телефон. С психу кидаю телефон в стену, падая на пол. Всхлипываю, с силой вцепляясь зубами в кулак. Я не должен плакать. Не должен показывать свою боль. Не хочу, чтобы отец слышал меня, не хочу, чтобы он видел меня таким. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое и больше никогда не лез в мою душу своими грязными руками. Я не хочу его видеть ни сегодня, ни завтра, никогда. Это он подтолкнул меня сделать это. Это он во всём виноват. Поднимаюсь с пола, замирая на месте. За закрытой дверью слышатся какие-то голоса. И их много. В Пусане мы не дольше трёх месяцев, и мой отец не любитель заводить новые знакомства, он говорит, что "так легче прощаться". Да и не отличается он особым дружелюбием, это, видимо, передалось мне от него, ибо новые знакомства всегда давались мне с огромным трудом и заводить друга мне удавалось крайне редко, то есть почти никогда. Подползаю ближе к стене, после приоткрывая дверь. Пытаюсь вслушаться в диалог — безуспешно. Я ни черта не слышу. Распахиваю дверь наполовину, высовывая голову в коридор. Вижу, как две тени передвигаются по гостиной, жестикулируя руками. Собираю яйца в кулак, прежде чем встать на ноги и выйти из своей комнаты, на носочках подкрадываясь к гостиной. Замираю, когда слышу женский и до жути знакомый голос. Слегка просовываю голову в дверной проём, мельком смотря на нежданного гостя, стоящего посреди гостиной. Точнее, гостью. Сглатываю, вцепившись руками в дверной косяк. Это была мама Чонгука. Она стояла с какой-то кипой бумаг в руке, показывая их моему отцу, который сосредоточенно вчитывался в содержание этих бумаг, поправляя очки. Делаю шаг назад, когда они снова начинают говорить. — Я не подпишу эти бумаги, — твёрдо отвечает отец, кидая бумаги на кофейный столик. Хмурю брови. Что происходит? Какие, к чёрту, бумаги, и что вообще мама Чонгука забыла в нашем доме в столь поздний час? — Я предлагаю вам неплохую сумму, чтобы вы оставили Пусан и переехали в другое место. Сердце пропускает удар. Да что там, миллион ударов. Оно так сильно бьётся, что едва не вылетает из груди. Да как она смеет предлагать нам деньги? За кого она нас принимает? Затаив дыхание, я прислушиваюсь к диалогу и молю Бога, чтобы отец послал её куда подальше и как можно скорее вышвырнул её из нашего дома. — Почему вы хотите, чтобы мы оставили Пусан? — Ваш сын плохо влияет на моего. Я хочу, чтобы вы немедленно покинули этот город! Её голос с каждой минутой становится всё грубее, и от спокойного тона уже ничего не остаётся. По движению тени вижу, как она сверхагрессивно жестикулирует руками, переходя на крик. — Думаешь, если ты приехала сюда на мерседесе, разодетая в неприлично дорогой шмот, то я не смогу тебя вышвырнуть? Улыбаюсь самому себе под нос, продолжая от смятения грызть ногти на руках, которые уже были сгрызаны до самого основания. — Тэхён — отличный мальчик, и мы не продаёмся. — Ваш сын — гей! — выплёвывает она, срывая голос. Прошу прощения, дамочка! Я ещё сам до конца не уверен в том, кто я! Да как она смеет говорить такое обо мне, когда я сам в себе ещё не разобрался? Сжимаю челюсть, молча продолжая слушать диалог о своей сексуальной ориентации, о которой она говорит так уверенно, будто я когда-то по пьяни сам ей в этом признался. Бога ради, я не пью, так что этого даже чисто теоретически быть не может. — Своими гомосексуальными штучками он заморочил голову моего сына! Ну надо же! Гиперуверенность этой женщины поражает меня, и мне едва хватает самообладания, чтобы не выйти из трусливого угла и не наорать на неё как следует. Она начинает делать из меня гомосексуального изврата с манией величия, который запудрил мозги её глупому сынишке. Всё бы ничего, если бы это было правдой, но это не так. Это ложь, в которую ей хочется верить и которую она так стремительно пытается внушить моему отцу. Она не знает и половины того, в чём так уверена, и это поистине выводит меня из себя. — Гей, натурал, дебил — мне всё равно! Он мой сын, и мне совершенно плевать, что ты о нём думаешь. Не верю своим ушам. Это правда говорит мой отец, или это какой-то не очень смешной розыгрыш? Ущипните меня, чтобы я очнулся. Мой отец, заядлый эгоист и гомофоб, в данную минуту стоит посреди гостиной и защищает меня, игнорируя тот факт, что она может быть права? Потому что, да, она права. Я никогда не любил вешать на людей ярлыки, потому что люди сами вольны выбирать, кем им быть и как жить. Но если учитывать тот факт, что мне до безумия нравится Чонгук, и то, что он творил с моим членом, то, да, я вполне могу быть гомосексуалистом, чьи права из-за необоснованной неприязни она бесцеремонно ущемляет, прогоняя нас из этого города. — Мой сын был обычным гетеросексуальным парнем, пока в его жизни не появился Тэхён. Его появление испортило абсолютно всё. Покиньте город, пока я не начала предпринимать меры! Её голос истерически срывается. Хочу выйти и высказать этой женщине всё, что я думаю о ней, но слова отца заставляют меня сделать шаг назад и затихнуть. — Ой, как страшно! Ты кем себя возомнила? Повторяю персонально для тебя. Мы не продаёмся. Убирайся из моего дома, пока я не вызвал полицию. — Ты пожалеешь об этом! Отступаю, делая шаг назад, прячась за деревянным шкафом. Она выходит из дома, с грохотом закрывая за собой дверь. Отец ещё пару секунд стоит перед закрытой дверью, прежде чем развернуться и подойти вплотную к шкафу, за которым я прятался. — Выходи, — твёрдо говорит он. — Она ушла, у тебя больше нет нужды прятаться. Мастер конспирации из меня никакой, потому я медленно выхожу из своего «убежища», опустив голову вниз. — Почему ты мне ничего не рассказал? Я твой отец, ты должен был мне всё рассказать! Резко поднимаю голову, удивлённо вскидывая брови. Он издевается надо мной? Как он вообще после всего, что сделал, смеет задавать мне такие вопросы и требовать что-то? — Издеваешься? Он спокойно качает головой, смотря на меня невозмутимым взглядом. Он и вправду думает, что я стал бы делиться такими вещами с ним? Он даже не позвонил мне ни разу за всё то время, что я пробыл здесь без него, и после этого он хочет, чтобы я что-то рассказывал ему про свою личную жизнь? Он вообще в своём уме? — Я знаю, что в последнее время относился к тебе неважно, но я хочу, чтобы ты снова доверял мне. Он приближается ко мне, распахнув руки. Он ждёт объятий? Медленно отстраняюсь от него, делая шаг назад. Я не понимаю, что происходит. Я сплю или что? Мой отец всегда славился своим эгоизмом и предвзятостью ко всему, что я делаю. И когда в нашем доме появляется женщина, заявляющая во всеуслышание, что я чёртов гомосексуалист, он прогоняет её и смотрит на меня сочувственным взглядом, говоря что-то о доверии. Долго моргаю глазами, прежде чем открыть рот и произнести: — Что ты хочешь мне этим сказать? — Что мне жаль и я был не прав. Прикрываю рот рукой, чтобы истерически не засмеяться. — Был не прав в чём? — недовольно вскидываю брови. — Что постоянно забивал на меня огромный хер, когда вместо того, чтобы купить мне новую обувь, ты покупал себе бухло? Или что вместо того, чтобы после долгого рабочего дня обнять меня, ты весь оставшийся день обнимался с бутылкой, когда я в свою очередь караулил тебя всю ночь, чтобы ты не захлебнулся в собственной рвоте и не умер с утра от очередного похмелья? Выдыхаю, от злости сжав кулаки. Боже, я так долго терпел всё это, и я больше не могу молчать. Мне слишком многое пришлось пережить, чтобы простить ему всё это. Я нуждался в нём. Больше всего нуждался после смерти мамы. А он бросил меня. Он упивался в сопли, чтобы забыться. Чтобы заглушить невыносимую боль этим алкоголем, которому не было конца. Каждый день я пытался вытащить его из этого дерьма, но он лишь махал рукой и говорил оставить его в покое. Я знаю, что ему было больно не меньше, чем мне, но вместе мы бы справились. Мы бы справились, если бы держались друг за друга. Но он предпочёл другой вариант. Он предпочёл алкоголь мне. И я не могу простить его за это. Я не в силах снова начать ему доверять после всего, чего я лишился из-за него. Отец стыдливо опустил голову вниз, продолжая молча слушать меня. Кровь в жилах кипит так сильно, что едва не прожигает меня изнутри. Я зол на него. Зол, потому что люблю его и до сих пор нуждаюсь в нём. Зол, потому что он мой отец, которого я рано или поздно всё равно прощу, о чём, возможно, снова пожалею. Я разгневан, и пока я не выскажусь, пока не скажу, как чувствовал себя, когда каждый Божий день натыкался на него, пока он пребывал в жопошном состоянии, а потом всё оставшееся время плакал в подушку у себя в комнате, не успокоюсь. Я выскажу ему всё. Сейчас самое время. Другого времени не будет. — Каждый день я боялся, что потеряю и тебя тоже. Ты упрямо отвергал меня, утопая в огромных дозах алкоголя. Ты думал лишь о себе, забыв о том, что у тебя есть сын, который больше всего нуждается в тебе. Я нуждался в тебе, папа! — не вижу очертаний его лица из-за заслоняющих глаза слёз. — Я нуждался в тебе больше всего на свете, но ты бросил меня! В самый ужасный момент моей жизни ты оставил меня! Посмотри, посмотри, что ты со мной сделал, — заворачиваю рукава толстовки, указывая ему на многочисленные шрамы и совсем недавний порез. — Я хотел умереть, потому что не чувствовал себя нужным. Каждый Божий день я ждал, что ты подойдёшь ко мне и скажешь хоть что-то.. но ты не сказал. Ты говорил всё, но не то, что мне хотелось услышать от тебя, папа. Зачем, скажи, зачем мне эта жизнь, если я в ней лишний? — Мне нет прощения, Тэхён, но я постараюсь исправиться. — Поздно что-то менять, папа, ты опоздал, — качаю головой, — Я потерял всех, абсолютно всех.. — Я не думаю, что этот мальчик так просто сдался. Замираю на месте, шокировано открыв рот. То есть он слышал наш разговор и даже не попытался что-то сделать? Что-то сказать? Что за дерьмо с ним творится? Хмурю брови, прочищая горло. — То есть ты всё слышал? — Слышал, поэтому я хочу, чтобы ты немедленно отыскал его. — И ты совсем не против, что он..? — Что он парень, а мой сын — гей? — он качает головой, улыбнувшись. — Он спас твою жизнь, Тэхён, которую ты чуть было не прервал из-за меня. И я счастлив, что он появился в твоей жизни. — Пообещай мне, что мы никуда отсюда не уедем. — Я не дам этой деловой штучке запугать нас. Мы остаёмся.***
Выбегаю из дома, направляясь в неизвестном направлении. Я не знаю, куда я бегу и куда эта дорога в конечном итоге приведёт меня. Я бегу, не оглядываясь по сторонам. Оглушающе громкий гудок заставляет меня резко остановиться. Оборачиваюсь на яркий, слепящий глаза свет фар, замирая на месте. Я, кажется, не дышу. Не могу разглядеть человека, который сидит за рулём. Дверь машины закрывается. Присматриваюсь и вижу, как ко мне приближается мужской силуэт. Юнги. Он взволнован, что ему явно несвойственно. Он подходит вплотную ко мне, устало запуская пальцы в волосы. Не могу проронить и слова, потому что его глаза уже всё сказали за него. Что-то случилось, что-то, что заставило его посреди ночи подорваться с места и найти меня. Он прерывает наше молчание, сказав: — Я знаю, что мы с тобой не особо общаемся, но.. — он выдыхает, — Чонгук пропал. Он не отвечает на мои звонки уже несколько часов. У меня внутри будто весь мир рухнул. Он пропал, и даже лучший друг не знает, куда он делся. Теперь понимаю, насколько ничтожными были мои шансы отыскать его посреди ночи в совершенно незнакомом для меня городе. — Я знаю, где он может быть, и только ты сможешь помочь мне. — Он не хочет больше меня видеть. Говорю я, поднимая глаза, полные слёз. Я натворил столько дерьма, и, когда мы встречаемся глазами, я убеждаюсь в том, насколько я был прав. Я всё разрушил. Одним своим действием перечеркнул всё, что было для меня таким важным, таким нужным, таким любимым. И я потерял это. — Кто сказал тебе этот бред? — Его глаза всё за него сказали. — Чонгук никогда не оставил бы тебя, Тэхён. Он слишком дорожит тобой, чтобы вот так просто оставить, — он устало запускает пальцы в волосы. — Прошу тебя, доверься мне и просто сядь в долбанную машину. У нас очень мало времени. Он жестом указывает мне на машину, делая шаг назад. Киваю, быстро запрыгивая на пассажирское сиденье. Юнги-хён давит на газ, как сумасшедший. Мы летим по трассе со скоростью 140 километров в час, обгоняя несущиеся легковушки, подрезая огромные фуры, забывая обо всех правилах и светофорах. Я мёртвой хваткой вцепился в дверную ручку, забыв пристегнуть ремень безопасности. Мне плевать, что это опасно, плевать, что всё может повториться, плевать, что я могу умереть. Плевать. Нам нужно найти его. Я должен найти его и исправить то, что натворил. Я должен доказать ему, что он по-прежнему очень дорог мне и что я жалею обо всём, что наделал. Я причинил ему адскую боль, и я ненавижу себя из-за этого. Он не заслужил этой боли. Этот человек заслужил всего самого лучшего и светлого в этом мире, и я докажу ему, что он достоин этого. — Я знаю, где он может быть, но ты должен пообещать мне, что никогда не расскажешь ему о том, что я расскажу тебе прямо сейчас. Поворачиваю голову в сторону Юнги, кивая. — Юн была беременна, — твердо говорит он, не сводя взгляда с дороги. — Не от него, Тэхён. Чуть не давлюсь собственной слюной, когда слышу, что Юн — девушка, рассказы о которой напоминали небывалые истории из сказок и сцены из неправдоподобных романтических фильмов, изменяла Чонгуку. Не верю своим ушам. Как такое вообще возможно? — Но как же..? — Она обманывала его. Врала ему на каждом ёбаном шагу, а после не смогла справиться со всем этим и покончила с собой. — Откуда ты знаешь об этом? — Я неоднократно видел её с другим, когда Чонгук улетал с родителями на Ямайку. Однажды я поймал её и пригрозил, что расскажу обо всём ему. Но я не смог. Не смог сказать ему, потому что это убило бы его. Я скрывал от него то, что могло ранить его больше всего. И я ненавижу себя за это. Он быстро смахивает слезу со своей щеки, шмыгая носом. Молчу, уставившись в лобовое стекло. Я не могу поверить, что она могла так поступить с ним. Не могу поверить, что она способна на такое. Ведь в рассказах о ней я никогда не слышал чего-то плохого в её сторону. Она всегда казалась мне такой идеальной, такой нереальной. Даже не могу представить, каково сейчас ему. Молю Бога, чтобы он не натворил глупостей и дал мне возможность всё исправить. — Ты должен поклясться мне, что Чонгук никогда не узнает об этом. Очень трудно смотреть на лицо человека, который вот-вот разрыдается. В глазах Юнги-хёна стоят слёзы, и я не могу ничего сделать, кроме как пообещать хранить эту тайну до последнего вздоха. Он не хотел причинять боль Чонгуку, потому прикрывал грязные поступки его любимой девушки, чтобы не ранить его. И я не осуждаю, потому что, вероятно, сам поступил бы точно так же. Просто порой каким-то вещам лучше оставаться в тайне. И он хранил её до последнего, чтобы не причинить ему боль. Даже не могу представить, насколько сильна их дружба и как сильно он дорожит им. — Я клянусь.. — шепчу я, переводя взгляд с его лица на трассу. — О Господи.. — закрываю рот рукой, когда на мосту вижу силуэт человека. — Что за чёрт? Мы останавливаемся, сразу выбегая из машины. Замираю на месте, когда человеческий силуэт поворачивается к нам лицом, разводя руки в стороны. Чонгук. Он стоял на краю пропасти, запрокинув голову назад, прикрыв глаза. Время остановилось. Ничего больше не существует и не имеет значения, только он и моя ошибка, которая всё разрушила. — Чон.. — шепчет Юнги, обходя машину. Он готов в любую минуту сорваться с места и побежать к нему, но я останавливаю его жестом руки, делая шаг вперёд. Это я всё испортил, и только я могу исправить это. Только я в силах заставить его снова выбрать жизнь. — Чонгук, это я.. Я, кажется, дрожу. Делаю шаг вперёд, не сводя с него взгляда. Один малейший шаг, и он упадёт в пропасть. Он разобьётся об землю. Его жизнь зависит только от меня. Я подтолкнул его сделать это, а ситуация с Юн и вовсе доконала его. Я даже не могу представить, что он переживает в данную минуту и что происходит с его сердцем, которое за день дважды разбилось. — Уходи. Качаю головой, закрывая рот рукой, чтобы от поглощающей паники не закричать во всё горло. Он ещё никогда прежде не был таким холодным, таким отстранённым. Стоящий передо мной человек наполнен злобой и насквозь пропитан обидой. От прежнего Чонгука ничего не осталось. От страха у меня кружится голова, и я будто вот-вот потеряю сознание. Сводящее с ума расстояние между нами уменьшается, но он по-прежнему где-то не здесь. Он готов в любой момент сделать решающий шаг в пустоту и рухнуть на землю. И это всё моя вина. — Я не уйду. — Я никому из вас больше не нужен. Слишком поздно что-то говорить, Тэхён. Время вышло. Он поворачивается ко мне спиной, ещё шире разводя руки в стороны. Он сильнее откидывает голову, медленно приближаясь к пропасти. Ещё сантиметр, и он упадёт. Страх поглотил меня с головой. Кричу во всё горло, срывая голос. — Я люблю тебя! — выкрикиваю я, падая на колени. — Я никогда никого не любил, но я знаю, что люблю тебя! Потому что, да, это правда. Я люблю его. Люблю всем своим несуществующим и чёрствым сердцем, которое разрывается при одной мысли о том, что я могу в любой момент потерять его навсегда. Я люблю его. И я готов напоминать об этом постоянно: каждый день проводить рядом с ним, каждое утро будить его нежными поцелуями в лоб и приносить ему завтрак в постель. Я готов ответить за все сказанные мной слова и доказывать их правдивость ежедневно. Только чтобы он жил. Самое главное для меня сейчас, чтобы его сердце билось. Билось в унисон вместе с моим, потому что я хочу жить. Но только с ним. Я отказываюсь жить в мире, где нет его. Нас. Он медленно поднимает голову вверх, опуская руки вдоль тела. Шепчу еле слышное «пожалуйста», стирая слёзы с лица. Он борется. Будто целую вечность борется. Он разворачивается ко мне лицом, и, когда наши взгляды встречаются, я понимаю, что смог достучаться до него. Что смог всё исправить. Его ноги отдаляются от края, он делает шаг и спрыгивает с моста. Начинаю плакать навзрыд, поднимаясь с колен. Быстро подбегаю к нему, прижимаясь всем телом, которое судорожно вздрагивало под натиском его осуждающего взгляда. — Докажи мне, что ты любишь меня. Шепчет он, прижимаясь губами к моему уху. — Но как? — Займись со мной любовью, Тэхён.