do you know what's worth fighting for?

      Не собираясь надолго откладывать исполнение указания, Дэрил стягивает с себя промокшую рубашку через голову, расстегнув пуговицы лишь до середины. Выбраться из наполненных болотом ботинок сродни блаженству, как и снять грязные носки. Вспомнив, что воде нужно нагреться, он включает воду в душе, позволяя стечь холодной, прежде чем тянется расстегивать ремень на джинсах и снимать их вместе с трусами.       На несколько секунд он застывает, рассматривая груду грязных вещей на кафеле и задаваясь вопросом, что с ними делать. Особенно с ботинками. Не выбрасывать же. Но и влезать в мокрое и вонючее после душа не хотелось совершенно. Отложив проблему на потом и отпихнув вещи в сторону ногой, Дэрил шагает в душевую кабинку, задвинув за собой стеклянную створку, мгновенно запотевшую от пара. Горячая вода смывает липкую слизь с волос и превосходно расслабляет мышцы – так, что хочется сползти по стенке вниз и замурлыкать от удовольствия. Такого себе, правда, позволять не стоит, ведь Ровиа бродит где-то по дому в одиночку и может с легкостью влипнуть в какое-то дерьмо, и тогда Дэрилу придется бежать к нему, едва заслышав грохот или крик. Полное расслабление явно не способствует оперативной реакции.       Что этот чудак там говорил о гелях и шампунях? Дэрил хватает с полки ближайшую к себе бутылочку и, отвинтив крышку, сует нос практически внутрь. Из-за надписей на неизвестном ему языке, разобрать, для каких конкретно целей применяется содержимое этого флакона, он не может. Но гель вкусно пахнет какими-то тропическими фруктами и пенится, так что какая, к черту, разница? Даже если это не поможет ему отмыть кожу от грязи, он справится с помощью мочалки, и пахнуть от него, наконец, будет не болотной тиной и не кровью.       Оставив Диксона наедине с тайными желаниями (не признается ведь, что ему не в кайф ходить в гнилье), Иисус заглядывает в комнату с открытой дверью, обнаруживая спальню, очень похожую на гостевую. Если непогода намекает на ночевку в этом доме, то они успеют изучить комнаты на предмет полезных вещей завтра. А, судя по уже найденным, стоит задуматься о нецелесообразности следования прежним маршрутом в городок – будет лучше сначала отвезти провизию в Хиллтоп. Передохнуть денек, а затем снова на вылазку, если Мэгги еще не решила, как прятать Диксона в поселении. Иисус отправляется в следующую комнату, молясь, чтобы, не дай бог, там не скрывалась детская и забытый в колыбели ребенок, что навело на воспоминания о романе Ирвина Уэлша. Всего лишь еще одна спальня, на этот раз – хозяйская; Иисус распахивает дверь в гардеробную с привычной осторожностью. Вероятно, супружеская чета детей завести так и не собралась. Да и куда им, живущим в свое удовольствие. Вернее, жившим. Бизнес отнимал все свободное время, и на семью лишнего не осталось. Взгляд скользит по развешенной и разложенной идеальными стопками одежде, и стремительная мысль посещает голову: а почему бы, собственно, не принести Дэрилу чистую – вряд ли он захочет разгуливать голышом или в одном полотенце. Хотя Иисус не имел ничего против и ничего бы ему не возразил. Он осознанно вытаскивает лишь темные вещи, выбирая максимально похожие на те, что носит Дэрил. В прошлый раз, после побега из Святилища, он принес ему несколько рубашек, и тот выбрал черную. И сейчас Иисус выбирал как можно более простую. Хорошо, что черный – классический цвет и найдется в любом гардеробе, особенно в таком богатом на выбор. Темно-серые джинсы. Кажется, размер Диксона. Ботинки выбирать не будет, так как с размером и фасоном точно боится прогадать. Иисус задерживается еще на одну минуту, открывая ящик с нижним бельем. Он не знает, носит ли эту часть гардероба Дэрил, но все равно вытаскивает пару семейных трусов. Пусть лучше будет. Прихватывая все добро в охапку, он возвращается в ванную комнату, уже слегка нагретую паром от горячей воды.       - Я принес тебе одежду, - добродушно произносит он, складывая находки на пуфик – прихоть богачей, настолько привыкших к комфорту, что пристраивают мебель во всех комнатах. Сам Иисус закрывает крышку унитаза и деловито усаживается на него, даже не думая покидать ванную комнату. Здесь тепло, и ему хочется согреться. Правая сторона плаща тянет вниз, и он выуживает из него бутылку, а затем и складной нож, включающий в себя штопор, из кармана штанов. Через полминуты манипуляций он выдергивает пробку и прикладывается к бутылке – теплота разливается по пищеводу и тут же слегка ударяет в голову расслабленностью.       Дэрил благодарно бормочет что-то ему в ответ, не отвлекаясь от своего занятия. Пены от непонятного средства вышло дохера, а смыть ее оказалось не так-то просто. За шумом воды особо не слышно, что происходит вне кабинки, но вновь раздавшийся голос хиллтоповца, явно намекает на то, что уходить он не собирается.       - Я мельком глянул: мертвецов нет, - докладывает Иисус обстановку, чтобы Дэрил не расстраивался, думая, что пропустил веселье и пару трупов. - Остался только чердак – но там вряд ли кто-то может прятаться, - он пожимает плечами, а затем поднимает глаза, хотя и до того кидал косые взгляды на Дэрила через стеклянные стенки душевой. Интересно, его вообще возможно смутить? Потому что теперь Иисус пялится практически без стеснения и ничего не может с собой поделать, ибо заметил, помимо татуировок с двумя демонами, обширные рубцы от старых шрамов на спине у мужчины. Нет, спрашивать он не будет – у каждого есть вещи, делиться которыми они не готовы. Но его тело, крепкого сложения, с рельефом натренированных мышц и смуглой кожей – это история. И в этом есть нечто охренительное, не поддающееся логическому объяснению. Здесь-то Иисус задумывается о том, чтобы в хмеле не ляпнуть что-то откровенно глупое. Лить алкоголь в голодный желудок – порыв отчаянного желания скинуть перманентное напряжение и выдохнуть, взяв перерыв в этой битве со смертью.       - На чердак можем заглянуть завтра, - отзывается Дэрил. Там могут быть спрятаны запасы еды или оружие. Если хозяин этого места не был законченным идиотом – на его подружку рассчитывать не приходилось – то выбрал бы чердак в качестве наблюдательного поста. Дом сложно заметить из-за деревьев, но из него наверняка открывается отличный обзор. Если у хозяев хватило денег на обеспечение себя вполне неплохой жизнью и не худшей смертью, то на какое-никакое оружие тоже могли раскошелиться.       Дэрил выключает воду и, выйдя из кабинки, тянется за полотенцем. По разгоряченной душем коже пробегают мурашки от прохладного воздуха. Он переминается с ноги на ногу, поджимает пальцы, стоя на холодном кафеле, стараясь поскорее вытереться. Сидящего на крышке унитаза Ровиа Дэрил старательно игнорирует. Его присутствие смущает, но они взрослые люди, которые едва ли увидят друг в друге нечто новое, поэтому и стесняться нет никакого смысла. Но проще подумать, чем сделать. И он спешно натягивает на себя принесенную одежду и приглаживает завившиеся от влаги волосы.       Пол тушуется, но всего на несколько секунд, запрещая себе смотреть. Разве он не видел голых мужчин? Видел. Прискорбнее всего, что они ему нравились. Не все, конечно. Но один взгляд на обнаженное тело в условиях длительного одиночества мог отразиться на эмоциях, даже банально – на снах, потому что подсознание – та еще сука. Да, черт побери, уже поздно отводить глаза в пол и изображать святого – в это Диксон не верит. Кроме того, Иисус думал, что тот знает о его ориентации, ведь прожег взглядом насквозь с самой первой встречи. Но вот относительно предпочтений самого Дэрила он сомневался, ведь, чтобы знать наверняка, нужно спрашивать. Но Пол и без того много раз обжигался в попытках построить отношения с кем-либо, так что не думал об этом дольше пары минут: естественные и невольные мысли обязаны были прокрутиться в голове, а затем исчезнуть, неподкрепленные фактами. Но чего-то человеческого хотелось, иногда до безумия, тех же самых крепких объятий, которые вселят уверенность в завтрашнем дне и согреют душу, заставят чувствовать себя живым и кому-то нужным. Для этого не обязательно иметь любовника. Но повсюду встречался холод и отстраненность, недоверие и эгоизм, создавая квинтэссенцию черствости мира, в котором вместо доброты и взаимопонимания царствуют лишь первобытные инстинкты – ни с кем не подружиться и не сблизиться, совместный быт лишь для выживания. Иисус прикладывается к бутылке, делая несколько глотков, чтобы утопить внезапно приставившие нож к горлу мысли.       - Сам не хочешь искупаться? – Дэрил кивает парню на душевую кабинку. Опустив взгляд на кучу грязных вещей, он решает оставить все как есть. Можно будет забрать ботинки, отчистить и высушить их по возвращении в поселение, а до того найти какую-нибудь подходящую обувь в доме.       - Хочу, - искренне отвечает Иисус на вопрос/предложение Диксона, но не спешит двигаться с места. Вино уж слишком вкусное. - Если ты хотел увидеть меня голым, мог бы просто попросить, - и крепкое. Отчего с языка срывается колкость. И хотя захвативший резко хмель – следствие длительной трезвости и отсутствия нормального количества пищи в желудке, вовсе не из-за него в голову полезли непрошеные мысли. А, может, все-таки из-за него. В любом случае, с каждым глотком проще не придавать им значения и отвлекаться. На реплику Ровиа Дэрил только вскидывает брови, но не отвечает. Говорить ему, что он идиот, все равно бессмысленно – по взгляду сам должен понять.       - Кстати, я выбираю правду, - тут же заявляет Иисус, чтобы Диксон не загадал ему выйти отсюда нахрен. Хотя это все равно не помешает ему выразить свое мнение на ситуацию.       - Что ж, - Дэрил занимает место на пуфике и перехватывает бутылку вина, откупоренного Ровиа, до того, как тот успевает сделать очередной глоток. – Почему ты помогаешь Мэгги? – В эту игру обычно играют не для того, чтобы обсудить серьезные вопросы, но регламент ведь обязывает говорить только правду, так ведь? Дэрилу важно знать, что его подруга – член его семьи – в безопасности рядом с ним. Мэгги изначально была чужой в Хиллтопе, но сейчас все изменилось, с пропажей придурка-Грегори, благодаря поддержке парня, называющего себя Иисусом и, по всей видимости, способного нести в массы мир и добро. Или что там делал спаситель-Христос? Плевать. Пусть делает все, что хочет, называет себя, как захочет, лишь бы Ри рядом с ним не угрожала опасность.       Иисус удивленно ведет бровью, покосившись на Дэрила:       - Потому что я ей доверяю. Ее инстинктам, ее решениям, ее знаниям. Она действительно хочет помочь общине, пусть даже не знакомым ей людям, улучшить их жизнь, - разве это Дэрилу не очевидно? В любом случае, он выложил все как на духу. – Я вижу в ней прекрасного лидера. Она искренняя и способна принять трезвое и волевое решение, если того потребует ситуация. – Не каждый на это способен. Например, он сам. Знает, что сломается под напором различных мнений. Нельзя всегда давать людям шансы, послабления, позволять каждому делать все, что заблагорассудится – без твердой руки порядок не построишь, он не может заставить человека делать то, чего тот не хочет, даже если это необходимо на благо общины. Вернее, он не хочет заставлять. И не считает себя вправе распоряжаться волей людей. Мэгги быстро нашла общий язык с жителями общины, в отличие от него самого, все еще ощущающего себя чужим и пропадающего на вылазках, что отнюдь не способствует сближению. Но с появлением девушки все действительно начало меняться, он впервые за долгое время начал чувствовать себя в Хиллтопе как дома.       До этого момента Дэрил не знал, чего на самом деле ожидал от парня. Ровиа старался со всеми вести себя дружелюбно, поддерживать, находить общий язык, но ведь неизвестно, какие за этим скрывались побуждения. Дэрилу встречались люди, способные втираться в доверие и делать все ради своей же выгоды, в конечном счете, оставляя остальных у разбитого корыта. Но Ровиа отвечает сразу же, даже не размышляя над своими словами, словно они изначально вертелись у него на языке. Такое случалось в двух случаях – когда человек заранее готовился соврать и когда он говорил искренне, избегая, тем самым, потребности обдумывать свой ответ. Он не мог знать, о чем захочет спросить его Дэрил, поэтому можно было отмести первый вариант. К тому же, лжи в его словах не чувствовалось.       - Снова действие, - удовлетворенно кивнув, Дэрил прикладывается к бутылке и делает несколько глотков. Он смотрит на этикетку, приблизив вино к самым глазам, но мало что из написанного может понять. Напиток сладковатый на вкус, но не приторный, с едва уловимым привкусом ягод – в целом, очень даже неплохо. – Что на этот раз предложишь? – он делает еще один глоток, прежде чем снова вернуть бутылку Ровиа.       Иисус удивлен, что Дэрил опять загадывает действие. Будто боится вопросов. Будто Иисус может спросить что-то из ряда вон выходящее и откровенно личное, а ему придется выворачивать душу наизнанку. А то, что он может загадать сделать что-то подобное, Дэрил, очевидно, не предполагает. Хотя Иисус пока и не преследует этой цели, но смотреть, как Дэрил ломается, его изрядно забавляет. И он прикусывает губу, задумавшись. Вероятно, скоро они напьются и подступят к новым горизонтам, когда фантазия заиграет всеми красками. Принимает бутылку из рук охотника и делает глоток. Молчит. Взгляд скользит по напольной плитке, очерчивая периметр, Иисус задумчиво высовывает кончик языка в уголке губ. Наконец, он кивает своему решению.       - Сходи накрой на стол. Все, что тебе нравится. Я вернусь и приготовлю, - уж не думал ли Дэрил, что обойдется малой кровью? - А затем… я выберу действие, - нахально отвечает он, отдавая бутылку обратно. Игра начала приобретать оттенок опасности. Иисус не может предположить, что загадает Дэрил, но в его голове нет никаких вариантов, с воплощением которых он способен испытать трудность.       - Развлекайся, - лицезреть парня голым Дэрил все же желанием не горит. По крайне мере, специально задерживаться для этого в ванной точно не собирается, поэтому спешит покинуть комнату, оставляя Ровиа наедине с горячей водой и десятками баночек-скляночек неизвестного предназначения.       Иисус стаскивает кожаные перчатки, складывая на пуфике, затем снимает плащ, отправляя туда же. Одежда под ним практически не намокла, так что нет смысла искать новую. Расстегивает ремень, перекрещенный вокруг бедер, с подвесом и ножами, и наклоняется, чтобы расшнуровать ботинки. Экипировка внушительная, и на то, чтобы ее снять, требуется изрядное количество времени. Жилет, рубашка, штаны-карго, трусы, носки. Без всего этого непривычно легко. Иисус следует по тропинке из мокрых следов Диксона к душевой кабине. Горячая вода, обрушившаяся сверху, заставляет закрыть глаза и поднять голову, вкусив весь кайф. Иисус запускает пальцы в волосы, распрямляя пряди, чтобы равномерно их намочить. Берет шампунь и выдавливает на ладонь. На полке он замечает бритву – можно привести себя в божеский вид. Иисус тщательно промывает бороду. Бальзам для волос – конечно, да – не пропадать же добру. Нанести и подождать пару минут – как раз на то, чтобы воспользоваться ароматным гелем для душа, которым пропахло все помещение. На полках у раковины наверняка найдется и дезодорант, и одеколон, и, огосподибоже, зубная паста. Она имела свойство очень быстро заканчиваться в общине, поэтому была самым востребованным для вылазок предметом. В умиротворяющей теплоте Иисус задумывается о том, что с удовольствием остался бы в этом доме на пару дней, чтобы отдохнуть. Был бы мини-отпуск, с едой, вином и сном в мягкой постели под шум дождя.       По дороге на кухню, Дэрил захватывает бутылки, оставленные у лестницы. Кажется, разойдутся они быстро, но в подвале хватит вина, чтобы не заморачиваться, если захочется добавки. За стеклянной дверью, ведущей на задний двор, практически ничего не видно – потоки воды перекрывают обзор, отчего создается впечатление, будто мир снаружи исчез, оставив только непроглядную черноту, рассекаемую редкими всполохами молний.       Окинув взглядом продукты, расставленные на столе, Дэрил переставляет на одну из кухонных тумб все, предназначенное для дальнейшей перевозки в Хиллтоп. Повертев в руках банку с арахисовой пастой, ее тоже с сожалением откладывает в сторону. Может, где-нибудь найдется еще, и тогда можно будет взять немного себе. На столе остается только мясо, скудное количество овощей, которые бессмысленно везти в поселение, и спагетти. Насчет последних он не уверен. Хватит ли им мяса, чтобы наесться, или лучше приготовить к нему что-нибудь ещё? Пусть Ровиа решает.       Парень не спешил покидать ванную, а Дэрилу скучно сидеть без дела, допивая вино из первой бутылки. Из-за алкоголя в голове поселился легкий приятный гул, но не более того. От крепкой выпивки ощущения были другими. Он мог пить ее, не пьянея, но потом упускал момент, когда стоило остановиться. Его отец считал, что предел наступает, когда отключается тело. Разум у него отключался почти сразу, поэтому его в расчет никто не брал.       Поморщившись от полезших в голову картинок, Дэрил отставляет в сторону опустевшую бутылку и берет в руки упаковку с мясом. Нужно чем-то занять себя, сконцентрироваться на этом, а не на воспоминаниях о жутких вечерах, которые в детстве приходилось проводить дома, в компании отца и его вечно пьяных дружков. Мерла не было – он сбежал раньше, чем начался самый ад. А вот Дэрилу бежать было некуда. Разве что в лес, где его никто никогда не искал, но каждое его возвращение сопровождалось скандалом и битьем бутылок.       Вытащив мясо из упаковки, он принюхивается – малоприятно, но отравление им не грозит. Нужно только промыть и хорошо обжарить, засыпав какими-нибудь специями, чтобы точно перекрыть душок. Кулинарные способности Диксона заканчивались на приготовлении мяса, причем, не на кухонной плите. С костром ему управиться было проще, чем разобраться с тем, какую температуру лучше выставить в духовке, чтобы ничего не пригорело, или как отрегулировать огонь на плите. Яичница и та сгорала, если он не стоял над ней до тех пор, пока она не казалась ему достаточно готовой.       Покопавшись в шкафчиках, он находит какие-то специи и расставляет их рядом с подготовленными продуктами. Кажется, все? Или нужно достать тарелки и прочее? Накрыть на стол. Он может есть прямо из сковородки, если на то пошло.       Иисус нехотя выходит из душа – после водных процедур стало особенно хмельно и лениво. Вытирается полотенцем и подходит к зеркалу. В шкафчике у раковины обнаруживает расческу, женские заколки и резинки для волос. Дожидаться, пока волосы высохнут, он не собирается – голод пусть и приглушен вином, но все еще ощущается, поэтому Иисус расчесывается и завязывает волосы в пучок, чтобы не мешались. Он с растерянностью рассматривает вещи, оставленные Дэрилом на полу, в том числе свою бывшую рубашку. Не бросать же их тут, несмотря на то, что они взаимозаменяемы. Он собирает их и запихивает в стиральную машинку – все равно торчать всю ночь, к утру успеют высохнуть. Надевает штаны и рубашку, берет в охапку свой плащ и оружие и спускается по лестнице на первый этаж. Он надеется, что выглянувший на его шаги из кухни Диксон еще не настолько проголодался, чтобы сожрать его живьем, но и поторапливающих фраз оттуда не доносится. Иисус с аккуратностью раскладывает в гостиной на спинке дивана свой плащ, чтобы дать ему просохнуть. Ножи тоже не стоит убирать далеко, несмотря на то, что дом полностью безопасен. Кто знает, вдруг толпа взявшихся из неоткуда ходячих проломит снаружи окно.       Иисус входит на кухню, в тот момент, когда Дэрил лезет в шкаф за тарелками, и изучает выбранные и отложенные продукты, прикидывая, что можно из них приготовить и побыстрее.       - Ну, открывай следующую бутылку, раз выпил. Если найдешь бокалы, то будем совсем как цивилизованные люди, - и чтобы не отбирать друг у друга сосуд. Хотя в разделении пищи есть нечто особенное – это иногда даже интимнее, чем секс. Скажи он вслух эту ранее услышанную теорию, охотник тотчас распределит алкоголь по стаканам.       Дэрилу приходится подняться на носочки – стратегически важные предметы вообще-то должны находиться на уровне глаз! – и вытянуть руку за необходимым. Он скептически смотрит на округлые бока бокалов, вертит один в руке и, хмыкнув, ставит на стол. Он спокойно может пить и из надтреснутой банки, если придется. Но они ведь цивилизованные люди. А до этого распитие вина из горла почему-то нисколько не смущало Ровиа. Следом за бокалами он принимается искать штопор. Момент, как и чем парень открывал первую бутылку, он упустил. Дэрил открывает ящик за ящиком, прикидывая, где она может храниться. У него дома все было просто. Во-первых, вина там никто не пил. Во-вторых, открыть бутылку пива можно было с помощью любой поверхности, даже не всегда для этого подходящей. Он почти решается на открытие бутылки с помощью охотничьего ножа, просто сбив ей горлышко, но штопор находится на полке, где до этого были консервы.       Открыв бутылку и расставив посуду на столе, Дэрил садится на один из стульев. Теперь остается только ждать, когда еда будет готова. И придумать действие, о котором он совершенно забыл. Устроив подбородок на сложенных на краю стола руках, он наблюдает за Полом, отправившимся мыть овощи. У него никогда не выходило придумывать интересные задания или вопросы. Что уж, он никогда ни во что такое и не играл, если так подумать. Его фантазия заканчивалась на элементарных действиях. В конце концов, они не школьники, чтобы интересным считать задание залезть под стол и прокукарекать трижды. И недостаточно пьяны для того, чтобы начать думать, как школьники.       - Расскажи мне историю, - внезапно даже для себя самого говорит он, и Иисус поднимает удивленный взгляд. – Хорошую историю, - в которой не будет потерь и страданий. Всего того, что окружает их каждый день. Это ведь можно считать действием? Он ведь не задавал никаких вопросов и оставил за Ровиа выбор подходящей, на его взгляд, байки. – И можешь начать придумывать для меня следующее действие, - расслабившись, Дэрил прикрывает глаза, приготовившись слушать рассказ. Спокойный голос, стук кухонной утвари, шум дождя. Выходило странно уютно. В том, что Диксон не будет помогать с готовкой, Иисус как-то не сомневался и не винил его – он все-таки охотник, добытчик. Главное, чтобы не мешал.       Хорошей истории у Иисуса в запасе было, к сожалению, все они заканчивались плохо, через день или несколько лет. Ну, кроме того факта, что он во всех выживал, однако, умирали другие.       - Дэрил, они… - начинает он, качнув головой и нахмурив брови. Нет, ну что-то же должно быть хорошее. В голову как назло ничего не приходит. Он принимается очищать лук, а затем мелко его нарезать, пытаясь что-нибудь придумать. – Вряд ли ты хочешь слушать о моей первой любви, - он усмехается и пожимает плечами, а затем нарезает повядший красный перец кубиками. Любовь ведь закончилась, остались только воспоминания. Но маловероятно, что Дэрил сочтет романтические бредни интересными. Ему подавай интригу, погони, бурление адреналина. Что ж, Диксон не уточнял, что история обязательно должна быть правдивой.       - Это было после окончания университета. Каждый, наверное, не знает, чем он хочет заниматься, поэтому хватается за все возможности, - Иисус включает плиту и достает сковородку, сбрызнув ее маслом. Лук отправляется в нее первым. Пока следом за ним на огне размягчается перец, Иисус нарезает цукини и помидоры кубиками. – Я был на перепутье. Меня только что кинул любимый человек, владелец дома грозился выселить, если я не оплачу аренду за два предыдущих месяца, а на моей работе таких денег не было. Тогда мне позвонил друг, Картер. Предложил одно дело, а я согласился, несмотря на то, что завязал, - бросает в сковороду цукини, перемешивает деревянной лопаткой. На соседней конфорке уже закипает вода в кастрюле – Дэрил, вероятно, хочет спагетти, раз оставил тут пачку. Отвлекаясь на манипуляции, Иисус пару минут молчит, что добавляет интриги его рассказу, напрямую связанному с первым вопросом, заданным ему в игре, о взломах. – Один человек дал наводку на ювелирный магазин. Договор такой: ему наличка, нам – все остальное, что сможем сбыть. – Иисус даже не представлял, как сейчас должен ломаться его образ в глазах Дэрила. Но он никогда и не утверждал, что святой. Соус для спагетти практически готов, и Иисус добавляет в него для аромата орегано и базилик, солит, а через пару минут снимает с огня. От расходящегося по кухне запаха начинает ворчать желудок. – Этот человек не был мне знаком и держался обособленно. Впрочем, мы на одно же дело собрались, дальнейшее общение было не предусмотрено. Я вскрыл замки, мы забрались внутрь. Но на прилавках ничего не было. Картер вспыхнул от обмана и наставил на нашего наводчика оружие, но я их разнял. Решили проверить подсобку, - все время, пока Иисус рассказывает, он не смотрит на Дэрила, будто не хочет, чтобы тот видел его глаза и что-либо в них распознал. – Наличка была, драгоценности – нет. Но я нашел мешочек с россыпью бриллиантов. Не такой богатый улов, на который мы рассчитывали. Сейф открыть не успели. Сигнализация сработала бесшумно, а вот вой полицейских сирен был слышен издали. Мы ринулись к черному ходу. Но из помещения успели исчезнуть только я и незнакомец, Картера схватили. Я слышал выстрел, - он сглатывает и сжимает губы, натирая стейки приправой. – И, судя по тому, что мы больше не виделись, он погиб.       По мере рассказа брови Дэрила все больше ползут верх, когда всплывают новые подробности. Он не может понять, то ли то, о чем говорит парень, правда, то ли вымысел или, на худой конец, приукрашенная реальность. Взлом и проникновение в ювелирную лавку – сюжет, больше подходящий для проходного боевика, чем для жизни. Но Дэрил успел выучить простую вещь – случиться может всякое. Даже то, что, на первый взгляд, кажется невозможным. Например, мертвецы воскреснут. Так почему бы Ровиа не мог быть вором, завязавшим со своими делами – так, по крайне мере, можно объяснить его недурственные умения.       - Мы с незнакомцем попытались спрятаться в недостроенном здании, переждать, пока полиция не уедет, - продолжает Иисус, когда мясо отправляется шипеть на раскаленную сковороду, что займет в общей сложности минуты четыре. Стейк, главное, не передержать и не превратить в подметку. Вероятнее всего, Диксону понравится средняя прожарка, чуть-чуть с кровью. - Но они исследовали каждый дом. Погнались за нами. Мы пытались сбежать, некогда было смотреть под ноги. Деревянные перекрытия подо мной провалились, и я чудом не улетел вниз, зацепившись за край, - стейк, кажется, был доведен до готовности, но Иисус не был большим спецом в приготовлении, да и со временем от неиспользования любой навык теряется. Но на вкус в плюс работает тот факт, что они голодны. – Он видел это. И не протянул мне руку, - он качает головой, раскладывая спагетти по тарелкам. – Я упал на пару этажей вниз, цепляясь за стены. Отбил себе ребра и сломал лодыжку. Он подумал, что я умер, - Иисус пожимает плечами, - но я выбрался. Во всем этом был, несомненно, огромный и увесистый плюс, который в конечном итоге обратился в пять тысяч долларов, - он улыбается, - а также уроком, что, когда завязал, возвращаться не стоит. – Иисус перекладывает стейки и возвращает тарелки на обеденный стол.       - Как у кого-то вообще язык повернулся прозвать тебя Иисусом, - беззлобно фыркает Дэрил, и парень не сдерживает смех на комментарий. Охотник так легко принял историю за чистую монету и не задал уточняющего вопроса, а не выдумка ли она. Да, история плохо ложилась на образ, а на прозвище – подавно. Но он его получил вовсе не из-за внешнего сходства. Конечно, каждый после обрушения мира имел право на второй шанс и новую жизнь, так что свою биографию можно было выдумать какой угодно, как и имя, и никто бы не смог это проверить. Значение сейчас имели только поступки. Но охотник не догадывался, что на самом деле Пол был с ним искренним. Однако он вовсе не такой, каким его могут представить рассказы без объяснений, обстоятельства вынудили его пару раз поступить не очень хорошо, но не значит, что ему нравилось вести такой образ жизни. Однако оправдываются только действительно виновные.       – Ну что. Приятного аппетита.       Дэрил выпрямляется и подается вперед, когда перед ним оказывается ужин. Выглядит восхитительно, пахнет так же, и он едва ли не облизывается, когда представляет, каким все должно быть на вкус. Он уже готов схватить вилку и приступить к трапезе, но застывает в самом начале движения, с трудом оторвав взгляд от своей порции и переводя его на хиллтоповца.       - Но сначала выполни свое действие. – Иисус не садится и делает несколько глотков вина, рассматривая, как напрягся Дэрил перед неизвестностью. Если Ровиа потребует отдать его половину еды, то он сломает ему нос. И это будет оправдано. Но у Иисуса есть идея, как сделать так, чтобы Диксон в следующий раз поменял выбор в пользу «правды», иначе их вечер грозит скатиться в скуку.       – Обними меня. Как минимум на три «Миссисипи». – Алкоголь должен рушить границы в общении, не так ли?       Действие, загаданное Ровиа, скорее обескураживает, чем вызывает ярость или что-либо еще. Дэрил даже не находит толкового повода для того, чтобы воплотить свою мысленную угрозу в жизнь. Он просто не понимает. Зачем? Почему именно это вдруг показалось Ровиа необходимым? Или он решил так подшутить?       В объятьях нет ничего необычного. В принципе, Дэрил знает, черт возьми, что это такое, пусть некоторые до сих пор уверенны в обратном. Он обнимал Кэрол после того, как думал, что никогда больше ее не увидит, или когда она нуждалась в утешении, которое он попросту не знал больше, каким способом выразить. Обнимал Рика, Мишон, Мэгги и каждого из своей внезапно довольно большой семьи, когда встретил их после недель заключения в Святилище. Единственной, кого он мог обнимать без причины, часами таская на руках, была Джудит. Он ведь возился с ней с самого рождения, в конце концов. Но обнимать кого-то просто так. Кого-то чужого. Просто потому, что ему так захотелось. Зачем?       Дэрил щурится, рассматривая дожидающегося его действий парня. В голове вертится мысль послать эту идиотскую игру к чертовой матери вместе с самим Ровиа, загадывающим непонятно что. Но, с другой стороны, это ведь всего лишь игра. Способ скоротать время, на который он сам же и дал согласие. Если бы ему не было интересно узнать, что может из этого выйти, он послал бы Ровиа сразу же, не раздумывая. Выходит, сам виноват? А раз виноват, то придется отдуваться.       Он делает несколько глотков вина из бокала, прежде чем встать со стула, будто ему предстоит не обнять человека, а убить его. Было бы и то проще. Приближаясь, он не смотрит в лицо парня, вместо этого агрессивно гипнотизируя его яремную впадину. Если он поднимет взгляд и увидит минимальный намек на насмешку в чужих глазах, то кто-то точно не обойдется без свежих травм. Иисус плотно сжимает губы и ждет, наблюдая, как охотник приближается. «Вмажет. Передумает за секунду до и вмажет. Одумается». Иисус на мгновение умудряется даже пожалеть о своем выборе. Подойдя вплотную, Дэрил обреченно вздыхает и неловко обнимает Ровиа за плечи, а тот от неожиданности пялится невидящим взглядом на накрытый стол.       Все не так страшно. По крайне мере, парень не ощущается, как кто-то чужой. Просто не тот, к кому Дэрил достаточно привык для такого.       Раз Миссисипи.       В прошлый раз, когда они были настолько близко, гнали на всей скорости из Святилища в Хиллтоп, от Диксона пахло пóтом, мускусом, страхом, отчаянием, арахисовой пастой и чужим одеколоном от позаимствованной у Спасителей рубашки. Сейчас была лишь чистота, шампунь и гель для душа, которым они оба пользовались полчаса назад, и где-то среди этого вплетался его настоящий запах, запах кожи.       Два Миссисипи.       Вроде, все хорошо. Во всяком случае, Дэрилу так кажется несколько секунд. А Иисусу кажется неправильным стоять истуканом, поэтому он обнимает охотника в ответ, тут же почувствовав едва заметную дрожь от прикосновения. Дэрил внутренне рычит – нет, на это они не договаривались. Он должен был обнимать, а не становиться жертвой чужих рук.       Три Миссисипи.       - Все, - голос подводит, хрипя. Дэрил отстраняется, выпутываясь из чужой хватки, и спешит к облюбованному месту. Есть. Есть и больше не выполнять никаких сраных действий.       - Что ж, теперь я выбираю правду, - Иисус присаживается на стул, пододвигая к себе тарелку. Комментировать произошедшее он не собирается. Лучше и комфортнее перестать болтать и обратиться к долгожданному мясу, овощам, спагетти. Он облизывает губы и успевает лишь намотать макароны на вилку, как правда подоспевает. Диксон хочет знать.       - Почему ты выбрал это действие? – Резко спрашивает он. И если Ровиа скажет, что это было забавно, то в ящике стола лежит целый набор столового серебра, которым можно убить. Дэрил терпеть не мог, когда с ним забавляются или смеются за его счет.       Иисус теряется, потому что совсем не мог предположить появления вопроса и не готов был ответить. Вернее, не думал, что вообще придется объяснять.       - Я… подумал, что тебе это необходимо. После всего пережитого, - он помнит, как Диксон поспешил оказаться в объятиях всех своих близких, едва выбравшись из заключения. Тактильность заставляла почувствовать себя действительно дома, ощутить поддержку, осознать, что теперь все в порядке и успокоиться. Никакие слова не дадут равнозначный эффект. – Кроме того, если бы я это сделал, ты бы сломал мне руку, - усмехается Иисус. У Дэрила не в порядке вещей подобные проявления эмоций, он-то и в разговорах к себе не подпускает. А у Иисуса вышло. Да, с иным подтекстом, но уже – огромный рывок вперед в их общении. Нет, он не рассчитывает на доверие вот так просто, но, может, Дэрил убедился, что Иисус никакой опасности не представляет. К нему можно прикоснуться, с ним можно и нужно говорить. Он не сделает ничего плохого.       - Я бы не сломал тебе руку, - Дэрил хмурится, отвечая на такое глупое заявление. Он бы не ожидал этого – да. Может, оттолкнул бы. Но скорее растерялся и не смог бы ничего сделать. Разве что застыть, пока до Ровиа бы не дошло, что что-то не так. Но Дэрил никогда не калечил людей просто так. Тем более, если ему приходилось и дальше с ними взаимодействовать.       Или именно такого мнения о нем были все? Неужели у него на лбу висит табличка: «не влезай – убьет?» Даже Бэт думала, что он был каким-то преступником и в свое время отсидел в тюрьме. Дэрил не обманывался и прекрасно осознавал, как порой выглядел со стороны.       - Ну, прости, но выглядишь ты как человек, который не станет терпеть то, что ему не нравится, - объясняет Иисус, как ему кажется, достаточно мягко, на что Дэрил хмыкает и складывает руки на груди, пристально глядя на своего собеседника из-под влажной челки, упавшей на глаза.       - Каким еще человеком я выгляжу? – ему действительно интересно. Решился же Ровиа высказать ему о том, какой он мудак, так пусть продолжает.       - Сильным, - произносит Иисус – он и без задания готов не лгать, - морально. Ну, физически тоже, - с короткой усмешкой поправляет он, - Преданным. Человеком дела. И тем, кто обязательно возьмет то, что захочет. – А также тем, кто опасается сближаться с людьми. Но эту часть фразы он оставляет при себе.       Чем больше говорит Ровиа, тем больше удивляется Дэрил. Он никогда не думал о себе в таком ключе. Почти всегда воспринимал себя лишь частью группы, выполняющей возложенные на него обязанности, но не отдельной личностью, кажущейся сильной морально и физически, преданной – он просто вел себя так, как вел, не задумываясь о том, как это выглядит для окружающих. Ровиа странный. Удивительный тип людей, выискивающий во всем положительные стороны. Даже тогда, когда их, казалось бы, не осталось. И не способный лгать. Особенно сейчас, когда они сидят один на один, не находясь ни под чьим больше взглядом. Наверное, если бы здесь находился кто-то еще, Дэрил бы предпочел вовсе держаться в стороне от обоих, не мешая Ровиа болтать с тем, кто действительно сможет поддержать беседу, в отличие от него. Парню, привыкшему выходить на вылазки в одиночку, необходим был нормальный собеседник, который не стал бы рычать на него и выбрасывать из машины за мелкую провинность.       - Я тоже выберу правду, - вдруг говорит Дэрил немного погодя, опустив взгляд в тарелку, словно ему стыдно. Он может прекратить игру, но это значило бы проиграть, не так ли? И все же, если Дэрил продолжает играть, то никаких больше сраных действий, типа объятий, как он и сказал, не будет выполнять. Только если вопросы Ровиа не окажутся еще хуже.       И теперь у Иисуса есть великолепный шанс влезть в самое потаенное, сокровенное, спросить то, о чем, может быть, никто до него не спрашивал и уж точно не получал правдивого ответа. Да вот загвоздка: только что обретенную крупицу доверия легко потерять одним неверным словом. Внутри Иисуса начинает полыхать пожар дилеммы. Есть то, что хочется знать, и то, о чем не следует спрашивать. Он не имеет права допытываться у Диксона того, к чему никто другой не получал доступ. С другой стороны, это же игра. Дэрил сам согласился на нее, значит, осознавал риск и пошел на него. Тем более, ее можно было прекратить в любой момент, но она захватывала, азарт, адреналин, кто первый свернет с дороги, тот трус, а не свернут – расшибутся друг об друга насмерть. Или нет?       Размышляя, Иисус разрезает мясо на кусочки и отправляет в рот первый. Вкус ударяет по рецепторам, и он прикрывает глаза, наслаждаясь ужином. Черт побери, талант не пропьешь. Вернее, навыки, которые он обрел в молодости – не все же время довольствоваться фастфудом, куда дешевле питаться дома, особенно в условиях крайне ограниченных финансов.       - Давай сначала поедим, а потом задам, - да и нужно придумать, что спросить. Нарушать такой прекрасный ужин болтовней – кощунство, особенно вопросами, которые могут испортить наслаждение прекрасным. Поэтому некоторое время они проводят в тишине, которую нарушает лишь скрежет столовых приборов.