do you know what's worth fighting for?

      Пол запускает руки под струю воды и складывает ладони лодочкой, чтобы умыться. Холодная вода превосходно бодрит, Иисус привык для утренних процедур использовать именно ее, даже несмотря на то, что в Хиллтопе горячая в достатке. Он выдавливает зубную пасту на щетку и отходит чуть в сторону, чтобы позволить и Дэрилу, уже успевшему частично одеться, привести себя в порядок. Жаль, что от некоторых видимых последствий вчерашней бурной ночи так просто не избавиться. Жителям поселений по большему счету будет плевать, что происходит с Иисусом, может, появится пара слухов, которые тут же исчезнут, а вот Мэгги обязательно заметит неоднозначные кровоподтеки на шее и спросит.       – Ты скажешь о нас своим друзьям? Стоит ли мне кому-то говорить? – о своей ориентации он рассказал только Мэгги, потому что доверял ей и знал, что поймет, но пока не был уверен, стоит ли рассказывать ей об... их с Дэрилом сближении. Не хотелось, чтобы отметины послужили причиной личного разговора. Он скажет сам, когда и если решится, если это действительно будет необходимо.       Ни один из возможных ответов охотника не изменит того факта, что Пол знает – все произошедшее между ними – подлинное. Ему просто нужно знать, как себя вести, чтобы Дэрилу было комфортно – не все готовы к выражению чувств на людях. Да и Пол не считает хоть сколько-нибудь важным чужое мнение и поверхностную мишуру в виде публичных поцелуев и объятий, которые кому-то должны что-то доказывать. Важнее всего то, что, когда война развернется, они оба точно будут знать, ради чего бороться и, немаловажно, выжить и вернуться.       – Не думаю, что сейчас кого-то будет волновать наша личная жизнь, – закатив рукава по локоть по привычке, Дэрил берет вторую зубную щетку. У Рика и остальных есть дела поважнее, чем обсуждение того, что Дэрил вдруг решил сойтись с Полом. К тому же, он слабо представлял, с чего можно было бы начать подобный разговор. В его семье темы чувств и отношений не обсуждались никогда. Потому что их не было. Только алкоголизм и потреблядство. Раньше Дэрилу не приходилось проходить через такие беседы, да и примера, которому можно было бы последовать, так и не появилось. Ни Гленн с Мэгги, ни Рик с Мишон ни перед кем не объяснялись – все сами все поняли. Дэрил надеялся, что и им с Полом не придется. Хотя…       – Но… наверное, я бы хотел рассказать Кэрол, – если представится возможность с ней увидеться. От нее сложнее всего что-то скрыть, но на этот раз не нужно ничего превращать в тайну. Они с Полом – это ведь хорошие новости? Что-то, чем можно ее порадовать. – Я не могу приказать тебе молчать, так что ты можешь рассказать о нас тому, кому посчитаешь нужным, но, что касается остальных… это не их дело. Пусть думают или говорят, что хотят, – Дэрил не собирался скрываться и разыгрывать спектакль перед всей общиной, довольствуясь короткими урывками уединения. В конце концов, Пол почти всегда был на виду в Хиллтопе, поэтому рано или поздно люди начали бы замечать изменения в их отношениях. Так к чему лишняя морока, если можно изначально позволить всему идти своим чередом, не пытаясь делать вид, будто ничего не происходит?       Закончив с чисткой зубов, Пол проводит влажными руками по волосам, чтобы немного их распрямить, пропуская между пальцев, и берет расческу. Он опирается о стойку с раковиной, задумчиво покусывая губу. Он совсем не ожидал от Дэрила предоставления свободы действий.       – А Рику? – все-таки он его лучший друг.       – Сам поймет, когда захочет обратить внимание, – они с Риком действительно были близки и, как и говорил Пол, безоговорочно доверяли друг другу, пройдя через все трудности. Однако они никогда толком не говорили ни о чем, кроме дел. Каждый чувствовал, когда другому нужна поддержка, но проявлялась она отнюдь не в словах, и Дэрила это устраивало. Рик не требовал откровений, а Дэрил не спешил ему ничего объяснять, просто находясь рядом, как и было положено братьям. – Ему сейчас не до того.       Случись их отношения несколько лет назад, до того, как мир пошел ко дну, им тоже пришлось бы обсуждать столько вопросов? Впрочем, Дэрилу думалось, что при других обстоятельствах они бы даже не встретились. Он не знал, где жил Пол и пришлось ли ему так же, как и им с Риком и остальными, пройти многие километры, прежде чем найти место, в котором стало возможным остаться. Судя по рассказу парня, который тот поведал в качестве ответа на игру, он не был таким уж законопослушным гражданином, только Дэрил все равно сомневался, что их компании когда-то пересеклись бы.       А если бы подобное и произошло, то едва ли Дэрил поддержал интерес Пола. Слишком сильное влияние на него имело мнение и позиция Мерла. Даже если бы Дэрил и сам был бы не против, то презрение брата к подобному типу связей заставило бы его отказаться от всяких «пидорских» мыслей. Дэрилу казалось, что, наверное, сейчас стало проще. Неважно, узнают о них сразу или нет, расскажут ли они кому-то или оставят только между собой, никто не запретит им поступать так, как хочется. Пусть кто-то и осудит, но вряд ли сделает это вслух. Не по отношению к Иисусу, которого все так ценят, к которому прислушиваются. И не по отношению к Дэрилу, к которому просто боятся подходить.       – На самом деле в общине мне никто не близок. Кроме Мэгги, Саши… – Пол задумчиво опускает глаза. Рядом с теми, кто пришел из Александрии, Иисус впервые за долгое время почувствовал себя дома. – Может, я расскажу им, но не сейчас. – Кто знает, сколько они будут вместе, может, только зря обеспокоят друзей. Но Мэгги говорила, что ему следует попытаться сблизиться с кем-то, даже если это не продлится долго. И он попытался. – Сейчас я хочу, чтобы все было между нами. За закрытой дверью. Только наше с тобой и больше ничье. – Пусть Пол покажется эгоистом в своем решении. Но он не знает, как объяснить Дэрилу, что тот не имеет понятия, с чем может столкнуться, стоит информации об их отношениях стать общеизвестной. Он хлебнул дерьма в свое время, как в групповом доме, так и после него. А вот Дэрил… не представляет, в какое количество конфликтов может ввязаться, ведь кто-то обязательно будет смотреть на него косо. И если Иисус мог держать себя в руках и игнорировать неадекватное поведение, то Диксон вряд ли станет. Поэтому лучше все оставить в секрете. По крайней мере, пока.       – Значит, так оно и будет, - несмотря на готовность поддержать желание Пола пока держать новость при себе, Дэрилу казалось странным, что за все время проживания в Хиллтопе, до появления Мэгги Пол не нашел ни одного человека, которому смог бы доверить нечто личное.       Он не выглядел, как человек, который стал бы держаться обособленно от других. Каждый, кому могла потребоваться помощь, знал, что к нему можно обратиться, приходил со своими проблемами и просьбами, спрашивал совета. Даже Грегори прислушивался к нему, пусть и отрицал то, что голос Иисуса что-то решал в принятии его решений. Только сейчас Дэрил, кажется, осознал, что никогда не замечал, чтобы Пол с кем-то делился своими мыслями, подолгу засиживался в чьей-то компании. Пусть после бегства из Святилища он провел совсем немного времени в Хиллтопе, пока дожидался появления Рика, но ни с кем, кроме Мэгги, Пола он не видел. Тем удивительнее было принимать факт, что у такого человека, как Дэрил, близких больше, чем у того, кто их действительно заслуживает.       Дэрил быстро чистит зубы и умывается холодной водой, которая окончательно прогоняет утреннюю лень, помогая переключиться в привычный режим поиска и планирования дальнейших действий. Он зачесывает волосы назад мокрыми пальцами, чтобы те не мешали обзору, застегивает рубашку и надевает сухие носки, в которых бродить по дому намного теплее, чем босиком. Грязные и мокрые ботинки остаются стоять у душевой кабинки – Дэрил решает присвоить себе те, которые остались от хозяина дома, но старые все равно заберет с собой, чтобы отчистить и держать про запас.       Иисус открывает шкафчик, чтобы изучить содержимое, и натыкается на флакончики со снотворным и болеутоляющим, начиная их перебирать и выставлять рядом с раковиной. Лекарства – первостепенные вещи в списке вылазок.       – Отлично. Если вдруг мы найдем еще и марихуану, то и она пригодится как болеутоляющее, – в преддверии войны сложно не быть реалистом. Многие из противоборствующих сторон будут ранены, некоторые – убиты, и даже один косяк может избавить кого-то от страданий. Сейчас не то время, чтобы делить препараты на законные и незаконные, если что-то поможет – это необходимо брать.       – Есть у меня пара вариантов, где она вполне может быть, – Дэрил поглядывает на решетку вентиляции почти под самым потолком – один из самых глупых и очевидных тайников, которые только можно использовать. Конечно, после нашествия мертвецов и исчезновения полицейских прятать что-то было уже бессмысленно, но старые заначки могли сохраниться.       – Если они, конечно, все не скурили, – флегматично подмечает Пол. Без дилера в условиях Нового мира рано или поздно запасы наркотиков должны были закончиться, если, конечно, не выращивать и не производить их самим.       Если у хозяев был запас кокаина, то должен иметься и другой ассортимент для улучшения настроения и изменения восприятия реальности. У Дэрила в прошлом не единожды был шанс попробовать, вот только на глаза то и дело попадались наглядные пособия на тему того, к чему могут привести наркотики, вызывающие зависимость. Дэрилу хватало неприятностей, и он не желал добровольно загонять себя в еще один капкан.       Подтащив пуфик к стене и взобравшись на него, Дэрил выкручивает винты, держащие решетку, своим ножом, всю ночь пролежавшим в ванной комнате. Увы, в вентиляции не находится никаких запасов ни кокаина, ни марихуаны, зато обнаруживается целая кипа каких-то бумаг, придавленных пистолетом. Документы давно потеряли свою ценность, зато Глок с полной обоймой лишним не будет никогда.       – Копы всегда находили такие тайники, но все продолжали использовать именно их, – если бы ему пришлось составлять топ из самых очевидных мест для хранения оружия, наркотиков и денег, Дэрил справился бы с этим без особого труда. Мерл никогда не отличался особой фантазией, когда дело касалось сокрытия его дел, за что он однажды и поплатился, на всю жизнь преподав Дэрилу урок о том, где точно не стоит прятать ничего важного.       – Что в своей вентиляции прятал ты? – с усмешкой спрашивает Пол, облачившись в штаны и застегивая рубашку. Он, конечно, догадывается, что у Дэрила в прошлом могли быть проблемы с полицией, но подходящий случай спросить подвернулся только сейчас и совершенно без попытки укора. Ведь Пол о своих криминальных приключениях рассказал. Об одном. В этом доме некого впечатлять кристально чистой репутацией. – И какой второй вариант тайника?       – Не я, мой старший брат, – Дэрил пожимает плечами, спускаясь с пуфика. Мерл в свое время наворотил глупостей, но не раскаялся. Всякий раз, как его ловили, он возвращался и продолжал. Словно его целью было повторять пройденное из раза в раз до тех пор, пока не дойдет до того, что его голову расшибут о решетку очередной камеры. Впрочем, подобного исхода он так и не добился. – Каждый раз было что-то новое. Однажды его взяли за хранение травы, которую нашли у нас в вентиляции, правда, он быстро вышел. Вышел и спрятал краденое оружие там же. Сказал, что никто не додумается дважды проверять одно и то же место. Кстати, оказался прав, – правда, в третий раз не прокатило, но тем не менее. Методы Мерла порой казались идиотскими, но часто срабатывали. Всем почему-то думалось, что нет в мире идиота, который сделал бы так же. А он был.       Пол удивленно вскидывает брови, впервые слушая упоминание старшего Диксона. Конечно, Дэрил не был богат на рассказы о семье, но и остальные члены его группы даже вскользь не упоминали никакого Мерла. Исходя из рассказанного, перед Полом нарисовалась живая картинка домашней обстановки семьи, повлиявшая на характер Дэрила, и брат играл в ней достаточно важную роль.       – Вариантов много, но они чаще всего не меняются, – Дэрил сомневался, что в сливном бачке может что-то быть, как в том магазине на заправке, но заглянул на всякий случай и туда, ожидаемо не найдя ничего интересного. – Вентиляция, сливной бачок, книги, матрас, – начал перечислять он. – Горшки с цветами, если вообще делать нечего и нравится копаться в земле, – хотя некоторые предпочитали вообще ничего не прятать. Вполне вероятно, что в этом доме найти травку будет не сложно, ведь богачи редко заморачиваются чем-то вроде скрытности.       Пол усмехается, слыша про тайники в книгах, и решает поделиться своим.       – В моем трейлере, в томике Хемингуэя «Прощай, оружие!» я собираю и храню пули, чтобы Спасители не нашли, – на будущее, когда в Хиллтопе появятся винтовки и пистолеты, без которых войну не начать.       Он поправляет рукава рубашки, поворачивается к раковине и снова перебирает флакончики, задумываясь о прошлом, которое протягивало ниточки сквозь солнечное сплетение каждого человека и не позволяло просто уйти и забыть, разорвать с ним связь. Он дернул одну ниточку Дэрила и понял, что некоторые из них по оттенку очень схожи с его. Пол оглядывается, когда Дэрил опускает рядом с находками пистолет.       У каждого есть свой смысл жизни, но абсолютно всем дает стимул что-либо делать именно семья. Пол помнит, как его соседи-дети в групповом доме, нельзя назвать их братьями и сестрами, боролись за внимание руководителя и обслуживающего персонала, чтобы получить привилегии. Дети, словно звери, не обладающие эмпатией, просто пытались занять лучшее место под солнцем. Пол не мог с ними сблизиться. Ему едва удалось обрести настоящего друга и привязаться к нему, прикипеть душой, как тот умер от болезни – что-то связанное со спиной, он не помнит название, так как был мал. Кто-то из группового дома сбегал, говоря, что больше так не может. Самым счастливым удавалось обрести приемных родителей. Очередной разрыв. Желание Пола кому-либо доверять неизбежно сталкивалось с невозможностью этого. Непонимание со стороны других. Равнодушие. А чаще всего – неприязнь и необоснованная агрессия. С раннего детства осознание, что он какой-то не такой, бракованный, стоило ему дорого. Он не мог поступать так, как остальные, он все равно пытался помочь даже тем, кто прежде его обижал, надеясь на изменение к себе отношения. Но оно не менялось. У него по-прежнему отбирали игрушки и били. Стайка ребятишек-акул грызла друг друга и тут же будто забывала об этом, это было их экосистемой. Флорой и фауной, созданной на примере поведения бросивших их взрослых. И Пол чувствовал себя никому не нужным. Может быть, поэтому он так ждал совершеннолетия, чтобы освободиться от гнета, унижений и насилия и быть предоставленным самому себе. Одному.       Если у тебя никого нет, то некого и терять, не так ли? Если у тебя брат-мудак, терять его все равно тяжело.       Один вопрос гложет Пола, и он некоторое время колеблется, прежде чем снова задеть болезненную для Дэрила нить прошлого.       – Прости, что спрашиваю, – Мерла поблизости не наблюдается, что само собой наводит на мысль, – твой брат умер до всего этого? Или… – Каждый из них потерял кого-то из близких. Каждый знает, что такое дыра в сердце, которую не заполнить, лишь постепенно она затянется, но оставит шрам. У некоторых людей она там с детства и остается на всю жизнь.       – После, – за время, прошедшее со дня смерти Мерла, он еще ни разу не говорил о нем ни с кем. Может, в этом не было нужды, в силу того, что все и так знали, каким он был и, что с ним произошло. А может, попросту не хотелось поднимать эту тему. Сейчас, наедине с Полом, говорить о старшем брате оказалось не так уж сложно. Слова напрашивались сами, хотя Дэрил вполне мог ограничиться кратким ответом. – Он был тем еще ублюдком. Расист, сексист, гомофоб, – Дэрил усмехается, представляя, как бы сейчас отреагировал Мерл, узнай он, до чего докатился его младший братец.       – Но, знаешь, едва ли не впервые в жизни он решил поступить правильно, и это его убило, – он проглатывает горечь, скопившуюся на языке, хотя усмешка не спешит сходить с губ. Мало кто горевал, когда весть о смерти Мерла дошла до остальных. Что уж, вообще никто не жалел о его гибели, и Дэрил понимал, почему. Только каким бы ублюдком он ни был, как бы порой ни хотелось придушить его собственными руками, но Мерл оставался его братом, и его смерть Дэрил едва ли смог спокойно пережить.       Чувство утраты до сих пор зудело где-то глубоко под ребрами. Вот только сосредоточиться на нем не выходило. И дело было даже не в том, что жизнь пошла на лад и запестрила новыми красками, отвлекающими от печальных мыслей. Нет. Просто одна смерть шла следом за другой, не давая и шанса на передышку. Горе не отступало, став перманентным состоянием для сознания и души – отделить что-то конкретное уже не удавалось. И только изредка сквозь завесу из скорби пробивалось что-то еще, но эти всполохи обычно были настолько коротки, что заметить их казалось практически невозможным.       – Мне жаль, – произносит Пол, сглатывая сочувствие. Чувствует, что Дэрила гложут противоречия: сначала он пытается вытащить все негативные стороны брата, чтобы обесценить его для себя, а затем сдается. Одно-единственное действие, правильный поступок, срывает все поверхностные ярлыки-черты характера и поведения и отдается в глубине горькой гордостью. Иронично и парадоксально.       – Хорошо, что я не темнокожая женщина, да? – пытается пошутить Иисус. Даже несмотря на один лишь совпадающий пункт из списка раздражающих факторов Диксона-старшего, вряд ли они бы поладили. Совершенно точно, Мерл бы попытался его убить и сделать так, чтобы через три дня не воскрес – он превосходно знаком с этим типом людей, действующих по принципу уничтожения всего, что не нравится, но о чем они ни черта не знают.       Дэрил дергает плечом, прогоняя неприятный холодок. Если бы Пол знал Мерла, вряд ли стал бы сожалеть о его смерти. Впрочем, это всего лишь дежурная фраза, которую считал своей обязанностью сказать каждый, когда слышал о чьей-то гибели. Большинство людей попросту не имело понятия о том, что следует говорить в ответ на подобные новости, поэтому общество потрудилось придумать для них универсальный вариант ответа, который крайне редко оказывался искренним, но хотя бы не делал человека бесчувственным мудаком, не способным выразить даже сожаление, в глазах окружающих. Дэрилу тоже приходилось использовать его, хотя он предпочел бы отмолчаться, и это выглядело бы куда лучше заезженной заготовки, которую из себя чаще приходилось практически выдавливать.       Вот только у Пола имелась какая-то удивительная способность улавливать чужие чувства и перенимать их. Может, именно поэтому Дэрил слышал в его словах отражение своих эмоций, которые пытался затолкать подальше. Будь Мерл жив, он бы отравил Полу жизнь, а сам Дэрил едва ли попытался бы сделать хоть шаг навстречу парню, побоявшись реакции старшего брата на проявление любого рода интереса к такому, как он. Впрочем, к такому, каким, оказывается, был и сам Дэрил.       Но Пол не заслуживал того отношения, которое мог бы получить по милости старшего Диксона. Никто из близких Дэрила, по каким-либо причинам не подпадающих под описание нормальных, по мнению Мерла, людей, подобного не заслуживал. Проведя какое-то время среди Спасителей, наблюдая за их поведением и привычками, Дэрилу на ум порой приходила мысль о том, что Мерл вполне мог бы оказаться в рядах лучших псов Нигана. А Дэрил, скорее всего, хвостом поплелся бы следом за ним. Но потом он вспоминал, насколько брат не любил повиноваться, и эта мысль покидала его, сменяясь осознанием того, что все сложилось именно так, как и должно было.       – Хорошо, что ты – это ты, – Дэрил не мог представить на месте Пола кого-то другого. Пол удивленно приподнимает брови – никто никогда не говорил ему подобной фразы.       Именно он, со своим характером, манерой поведения, неконтролируемой болтливостью и наглостью, чудесным образом соседствующей с милосердием и альтруизмом, ухитрился пробиться сквозь барьер, который Дэрил годами выстраивал между собой и миром. Дэрил опасался спрашивать и уточнять что-либо о его прошлом, не желая бередить старые раны и вытаскивать наружу болезненные воспоминания. Но, кажется, было уже поздно, и внутри Пола уже всколыхнулось нечто, что он явно старательно пытался забыть.       – Всегда хотел иметь брата. Даже конченого кретина, – усмехается Пол себе под нос, вновь отводя взгляд в пол. Становится тяжело дышать, невозможные мечты застревают в горле комком, и чтобы сделать вдох, необходимо поделиться ими, фактически впервые, – и семью. Так было бы, куда возвращаться в тяжелые времена.       Он вовсе не о настоящем, а о прошлом. Когда приходилось как-то жить, крутиться, бежать белкой в колесе, чтобы найти деньги на еду и жилье, поэтому включаться в сомнительные авантюры. Белка не может остановиться, иначе колесо переломает ей ноги. Не было достойной моральной поддержки, друзья менялись слишком часто, что уж говорить про любимого человека, который на пару месяцев превратил его в самого счастливого человека на свете, заставив забыть о бытовых неприятностях, а затем втоптал в грязь и загнал на самое дно. Пол упоминал расставание в рассказе об ограблении ювелирного. Два месяца простоя, отчаяния и ежедневного алкогольного марева, из которого себя пришлось выдергивать и соскребать с пола. История на самом деле не пестрит позитивом. Но он вытащил из нее все самые хорошие выводы, рассказав Дэрилу, и не соврал. Он действительно отстранился и завязал со всем токсичным и отравляющим жизнь.       – Пребывание в некоторых семьях иначе, как тяжелыми временами, не назовешь. Только то и хочется, что сбежать, – но сделать это не так-то просто. Дэрил не видит смысла уточнять, где и как рос Пол. И без того ясно, что ни родительской любви, ни домашнего уюта, ни счастливого детства не досталось им обоим. Вот только по разным причинам.       – Мне можешь не рассказывать о таком. Иногда это похоже на тюрьму. Сбежать… и умереть под мостом – не самая желаемая перспектива, – но даже умереть тебе не дадут, потому что заявят в полицию, найдут, а затем отыграются, чтобы даже не думал больше о побеге. – Какая бы семья ни была, все равно есть хоть кроха беспокойства о тебе. Лучше, чем когда ты на самом деле нахрен никому не сдался и являешься лишь средством для заработка. – Он пожимает плечами. Прошло достаточно времени, чтобы память припорошило снегом и заморозило эмоции, но одна все равно вырвалась, обратившись в горькое повествование без подробностей. Но Пол быстро берет себя в руки.       – Теперь у тебя есть семья. И место, куда можно вернуться, – произносит Дэрил, улавливая просочившееся отчаяние и желая его исправить. Пусть Пол ранее и сказал, что у него не было близких до прихода Мэгги, Саши и остальных, то сейчас у него появились люди, которые будут ждать его до последнего, поддерживать и радоваться возвращению. И Дэрил. Если его наличие играет какую-то важную роль. При упоминании семьи, он никогда не вспоминал своих родителей, редко когда вспоминал даже брата. Осознать, что на самом деле значит это слово, Дэрилу помогли не знакомые ранее люди, подарившие куда больше, чем кровная родня.       – Я очень благодарен за это, – произносит Пол со степенной улыбкой. Вера в лучшее всегда остается. Но мир всегда все компенсирует, выдавая порциями хорошее и плохое, хотя на последнее, кажется, особенно щедр.       Пол верил в то, что семья обязательно должна нести в себе хоть крупицу чего-то позитивного. Беспокойство, забота, поддержка – все то, чего редко удавалось урвать в групповом доме. Дэрилу не хотелось разочаровывать Пола рассказами, утверждающими обратное. Кровное родство далеко не всегда означало, что людям не плевать. В какой-то период жизни Дэрилу даже больше импонировал приют, а не родительский дом, давно превратившийся в цех по производству и переработке самогона и отходов жизнедеятельности его отца и его частых гостей-алкоголиков.       – Ребенком я потерялся в лесу, – после смерти матери и ухода Мерла, это стало эквивалентом побега, только необдуманного и совершенно незапланированного, – сбился с тропы, растерялся и в панике забрел еще дальше. Знакомая часть леса осталась позади, я не мог понять, в какой стороне находится дом и как мне вернуться обратно, – ужас первой ночи, проведенной в чащобе, не забывался очень долго, но со временем притупился, пока вовсе не исчез, оставив возможность вспоминать об этом без содрогания. Лес пугал только поначалу, пока не пришло осознание того, что в нем намного безопаснее и спокойнее, чем дома. – Блуждал дней девять, пытался выживать, – и до сих пор удивлялся тому, как вообще ему удалось это сделать. Мальчишке, который имел слабое представление о выживании в дикой природе, но быстро учился на практике, за неимением другого варианта. Умирать-то не хотелось совершенно. – А когда все же вернулся домой, то понял, что меня и не искали. Отец не заметил моего отсутствия, – хотя в доме, кроме них двоих, больше никто на тот момент и не жил. То ли ему казалось, что его сын, наконец, стал вести себя именно так, как от него и требовалось – молчал и не предоставлял проблем, то ли он все же заметил пропажу, но решил, что Дэрил не стоит того, чтобы ради него прочесывать лес. Впрочем, он уже никогда не узнает наверняка. – Вот тебе и кроха беспокойства.       Семья вроде бы номинально была, но по факту ее не существовало вовсе. Ни когда была жива мать, ни когда они все вместе сосуществовали – иначе и не назовешь – в одном доме. Дэрил никак не мог найти причины, по которой их с Мерлом родители сошлись, а после решили завести детей, да еще и двоих, если не планировали заниматься ни их воспитанием, ни благополучием. Впрочем, дети часто появлялись и без особого на то желания родителей, но существовало множество способов избавиться от них как до их рождения, так и после.       – Лучше думать о том, что есть сейчас, иначе можно свихнуться, – едва ли Дэрил полностью следовал своим же советам, но он мог говорить с точки зрения человека, понимающего, насколько тяжело жить, закопав себя в прошлом. Выбираться из-под земляной насыпи, которую сам же и обрушил себе на голову, оказалось куда сложнее, чем думалось. Враз забыть обо всем и отпустить не выходило, поэтому приходилось срывать ногти, карабкаясь по отвесным стенам ямы, грозясь рухнуть вниз в любой момент, стоит очередному внезапно брошенному кому земли свалиться на голову.       Пол даже представить не мог, насколько Дэрил был ему благодарен за то, что он помог на время забыть, словно рывком выдернув из могилы, выбраться со дна которой он уже отчаялся. Близость Пола сносила всякие барьеры и ломала рамки, в которые приходилось себя ставить, опасаясь быть неправильно понятым или осмеянным. Пол ведь не боялся делать то, чего он хотел. А если и боялся, то все равно находил причины решиться на это, откладывая размышления и возможные сожаления о последствиях на потом. Дэрил, в свою очередь, часто совершал отчаянные и опрометчивые поступки, но почти никогда они не были направлены на налаживание контакта с кем-то.       – Если никогда не говорить о том, что было, оно рано или поздно сожрет изнутри, – произносит Пол, сжимая губы и пытаясь решиться рассказать свою историю. Он начинает нервно заламывать себе пальцы, отвлекаясь на физический дискомфорт, чтобы приглушить моральный.       – У меня не было брата. Не было матери и отца, семьи в стандартном ее понимании, – хотя это и без объяснения было понятно. – Я не знаю, кем они были и почему оставили меня. Но все детство до совершеннолетия я провел среди других брошенных детей. Это был групповой дом. Куда отправляют людей с теми или иными изъянами. Да, у нас были взрослые, пытающиеся о нас заботиться, но… – он поджимает губы и качает головой. Это разве семья? Разве кто-то о ком-то всерьез беспокоился хотя бы раз?       Слушая Пола, Дэрил не мог отвести от него взгляда. Он словно на себя испытывал болезненное отчаянье и удушающую обиду ребенка, оставленного родителями и никому не нужного. Сложно упустить из виду факт того, что Дэрила больше всего тянуло к людям, подобным ему самому. Он ощущал свою схожесть на уровне подсознательной реакции, тянулся к таким же искалеченным, только в их компании чувствуя себя нормальным. Целостным. Понимал, насколько тяжело им могло прийтись в жизни, и старался как-то исправить ощущение неполноценности, толком не осознавая, что делает и почему.       – Однажды мы вышли из дома посмотреть на комету. Кажется, мы ее так и не увидели или надумали себе чего-то. Дети заперли дверь, оставив меня на улице. Это была зима, я был босиком и в одной пижаме, – Полу совсем не неприятно вспоминать, даже, скорее, немного забавно. – Я просил, я звал, но они не открывали. Тогда мне пришлось разбить окно, и это разбудило взрослых. Конечно, за это мне серьезно влетело, никто и не подумал, что я могу действительно застрять на улице, - Пол усмехается, уводя взгляд в сторону, – с тех пор я всегда ходил зимой в носках. На всякий случай. – Он тихо смеется. А в общем, сам немного виноват – не предугадал, что соседи захотят над ним жестоко подшутить, как и сотню раз до этого. Наивный. И почему-то продолжающий верить, что люди меняются.       Каждое, даже самое незначительное, событие накладывает отпечаток на становление личности. Каждый удар наносит шрам, который не стереть с кожи, но который впоследствии не ощущает боли. Прошлое никуда не девалось, шагая в ногу с каждым из них, напоминая о том, кем они были и чего они стоили. Дэрил искренне удивлялся тому, как Полу удалось не озлобиться на весь мир, который обошелся с ним не самым лучшим образом. Он сохранил доброту и сострадание, пронес их сквозь годы, чтобы подарить их людям в то время, когда они больше всего в этом нуждались. Дэрил же, как был опасным зубастым зверьком, так им и остался.       – Может, к лучшему. Иначе бы я не научился всему, что умею, иначе бы и дня не продержался в Новом мире, – если кого-то, например, Юджина, всюду спасал исключительно счастливый случай, то всем остальным приходилось в прямом смысле выгрызать себе путь к спасению. Становиться сильным или умирать. Менять взгляды, учиться стрелять. Учиться убивать людей. Иисус имел решимость выстрелить человеку в голову, если тот угрожает товарищам, в то время как ранее он не был способен даже серьезно кого-нибудь покалечить. Горький опыт показал, в каких случаях медлить нельзя. Отвратительно, что без подобного опыта изменений в его взглядах бы не произошло.       – Тогда можно сказать, что благодаря им ты все еще жив, – в отличие от них самих. Пожалуй, единственное, за что Дэрил мог благодарить всех тех людей, превративших жизнь Пола в ад, так это за то, что сейчас он мог быть рядом с ним. Таким, каким он стал, пережив все трудности, выпавшие на пути.       Пол кивает в сторону дверей, намекая, что пора исследовать другие комнаты, пока они не увязли в воспоминаниях о прошлом, в котором достаточно различий, но еще больше поразительных совпадений, щемящих легкие до боли.       Холодный свет пронизывает тюль окна в спальне. Прежде чем отправиться в гардеробную на поиск банданы, Иисус подходит к трюмо, наспех пробежавшись взглядом по содержимому ящиков – косметике и украшениям. Золото и жемчуг уже никого не интересуют. Хотя, может, кто-то бы в поселении и порадовался. Но в списке желанных вещей такого не значится. Иисус достает бумажку из заднего кармана, расправляет и еще раз перечитывает. Ванные принадлежности для всех, крем для бритья для Сэма, пластилин и краски для Марты и Конни, книжки для самого Иисуса. Вот только вряд ли хозяева дома разукрашивали свое воображение с помощью литературы, раз предпочитали более легкий способ – через нос. И детей здесь, по виду, никогда не было, значит, некоторые пункты выпадают.       В спальне взгляд Дэрила первым делом падает на широкую кровать. Непривычный соблазн развалиться на мягком матрасе велик, но нужно заниматься делом. Дэрил оглядывает полки на одной из стен, но не находит ничего интересного, кроме шкатулки с авиабилетами, оставленными, по всей видимости, на память. Странно видеть их сейчас, зная, что в ближайшем будущем у кого-то вряд ли появится возможность снова путешествовать. А ведь на других материках тоже есть люди, и они, наверняка, страдают от той же напасти. Погрузившись в локальные проблемы, думая только о собственном выживании, на ум редко когда приходили мысли о том, а как же там обстоят дела у других. По правде говоря, Дэрил вообще об этом никогда не задумывался, до этого самого момента.       Перебирать билеты он не стал, закрыл шкатулку и переключил внимание на прикроватную тумбочку. Пол опускается у другой тумбочки и открывает ящики. В верхнем находит женский журнал, кошелек, снотворное, обезболивающее, пару ручек и блокнот. Он выкладывает все, что кажется ему полезным, на одеяло. Нижний ящик тумбочки содержимым, если не удивляет, то заставляет слегка смутиться. Два вибратора, пачка презервативов и лубрикант – типичное содержимое спальни, стоило ожидать чего-то подобного. Пол с ухмылкой достает почти полный тюбик и сжимает губы.       – Лови, – окликает он Дэрила, кидая ему находку через кровать, – сохрани для нас и далеко не убирай. – Пригодится в ближайшем будущем. Хотя ночью он поспешил с предложением, будучи неспособным задуматься о деталях, погребенный под зашкаливающим желанием и крайней степенью опьянения.       Мгновение Дэрил, хмурясь, рассматривает этикетку, пока до него не доходит, что же попало ему в руки и зачем ему это сохранять для них. Ему не хочется знать, как он выглядит в этот момент, но ощущение жара на скулах говорит о многом.       – Ла-адно, – Дэрил не особо понимает, может ли он на время отложить лубрикант в сторону, пока они со всем не закончат, или «далеко не убирай» значит, что лучше держать его при себе. Не в первый раз он позавидовал количеству карманов на штанах у Пола, куда можно было сложить кучу всего полезного, включая, наверное, и это тоже. Почему он тогда просто не оставил тюбик у себя? Вот... засранец.       Дэрил как-то не успел задуматься о том, какие еще аспекты включают в себя отношения, кроме общения, решения возникших вопросов и налаживания контакта. Контактов. Разной степени близости. То, как они провели прошлую ночь, полноценным сексом назвать никак нельзя, и на задворках рассудка Дэрил прекрасно осознает, что это еще не все, но вот, как это будет происходить на практике, представляет слабо. Пол решил подкинуть ему немного пищи для размышлений. И Полу же потом придется ему все разъяснять, потому что, а кому же еще?       Теперь эти мысли вызывают волнительное напряжение, вперемежку с возбуждением и порядочной долей страха. Страха, как минимум, сделать что-то не так и облажаться. Но это все нужно оставить на потом, иначе они никогда не закончат с обыском и не покинут дом. Пусть эта идея и начинает казаться соблазнительной.       Дэрил все же сует тюбик в задний карман джинсов, чтобы тот не мешался под руками, и склоняется к тумбочке у кровати. С его стороны оказалось не так много интересного. Планер с расписанием встреч, какой-то детективный роман, если судить по обложке, который Дэрил откладывает на одеяло, на случай, если захочется прихватить его с собой. Больше всего на фоне остальных находок выделяется увесистая Библия, спрятанная во втором ящике. Ни крестов на стенах, ни икон, ни других намеков на религиозность, зато Новый Завет на расстоянии вытянутой руки от кровати.       Перелистнув с десяток страниц, Дэрил, наконец, находит искомое – вырезанное внутри углубление с припрятанным в нем пакетиком кокаина и несколькими самокрутками.       – «Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят». Тут написано, что твои слова, – дальше ничего прочитать уже не выходит, поэтому, достав самокрутки, Дэрил бросает Библию обратно в ящик. Тащить в общину наркотик, вызывающий привыкание, он не собирается даже в малых дозах. Пол хотел найти марихуану для лазарета, ее им и будет достаточно. – Очень по-христиански, кстати, – найти косяк в Священном Писании, находясь в компании Иисуса – апокалипсис стоил того, чтобы в итоге получить возможность о таком рассказать.       – Надеюсь, ты не ждешь, что я сейчас Новый Завет тебе начну цитировать? – Пол складывает руки на груди и возмущенно поднимает брови, поглядывая на Дэрила. И за кого тот его принимает? Ах да…       Он качает головой, снова опускаясь на корточки, чтобы тайком вытащить из «ящика любви» игровые наручники и спрятать их, заводя руку за спину. Дэрил увлечен изучением оставшегося, бесполезного содержимого ящика, в то время как Пол проскальзывает позади него.       – Возлюби Господа Бога твоего… – его ладонь скользит по плечам мужчины, проходит по шее и зарывается в волосы на затылке.       Не то чтобы Дэрил сам знал Библию наизусть, но пару раз карманный экземпляр попадался ему в руки, и он пролистывал его, открывая на случайных страницах, когда делать был совсем нечего. Впрочем, никогда еще, до этого момента, религия не ассоциировалась у него с удовольствием. Дэрил расслабляется, блаженно прикрыв глаза от прикосновений. Если Пол собирается продолжать в том же духе, то пусть хоть от корки до корки процитирует в процессе – он будет не против.       – Всем сердцем твоим, и всею душою твоею, – рука Пола опускается вниз и стискивает запястье Дэрила, а через секунду защелкивает одно кольцо наручников. Не позволяя опомниться, Пол дергает его на себя и виртуозно сковывает ее вторую руку, заканчивая цитату, – и всею крепостию, и всем разумением твоим. – И тут же отшатывается назад, чтобы не получить плечом с разворота.       – Не богохульствуй, Диксон, – после чего толкает мужчину на кровать. Дэрил приглушенно матерится, падая спиной на матрас, припоминая и черта, и бога, и в целом богохульствуя только еще больше.       Конечно, алюминиевая игрушка недолго удержит пленника, но в замешательство привела. Обездвиженный Дэрил выглядит слишком соблазнительно, чтобы оставить его так и отправиться на поиск платка, из-за которого и затевалось исследование гардеробной. Поэтому Пол в момент оказывается сверху, обхватывая запястья Дэрила, не позволяя дернуть руками и сломав хлипкие кольца резким движением.       – Ты же знаешь, что я не тот парень, – так пусть будет готов к ответным шуткам, опровергающим теорию имени. Сейчас Пол может сделать с Дэрилом все, что угодно, пока пленник не взбрыкнется и не попытается высвободиться. Ну или же поддастся… Пол подается вперед, увлекая Диксона в поцелуй, о котором думал с самого утра. Он мысленно проводит забавную параллель с вечером их первой встречи, вот только в той версии – связавший его – охотник не скрашивал положение никаким действием. Поцелуй разительно отличается от ночного безумства, когда не хватало терпения и времени элементарно вдохнуть воздух. Осознанный, мягкий, но не менее горячий. Не хочется отдаляться, но все равно придется, пока исследование дома в очередной раз не отложилось на неопределенное время.       Дэрилу не нравится то, что его руки скованны да еще и удерживаются над головой, лишая всякой возможности притянуть Пола ближе, когда так хочется. Он пытается приподняться навстречу, не желая прекращать поцелуй, но с зафиксированными руками сделать это не так-то просто. Пол прикусывает свою нижнюю губу, улыбаясь и поднимая хитрые зеленые глаза на пленника.       – Прости, – произносит он, слезая с Дэрила, – как говорится: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу, – Пол разводит руками, отступая назад и позволяя ему самому разбираться с наручниками. Не планировал цитировать Библию, но строчки пришли на ум сами собой, Дэрил ведь этого хотел.       – Ты охуевший, Ровиа, – беззлобно возмущается Дэрил, окончательно лишившись всякой надежды на продолжение. В который раз за день он думает о том, на что же подписался, и в который раз не находит толковой причины отказаться.       Пол лишь смеется и всем своим видом и одними губами произносит «я знаю». Пусть еще скажет, что ему это не нравится. А затем ретируется в гардеробную, чтобы наконец-то найти платок.       Дэрил рывком садится на кровати и осматривает скованные запястья. Наручники – простая безделушка для виду, от которой можно избавиться в два счета, что он и делает, резко разведя руки в стороны. Врезавшийся при этом в кожу алюминий оставляет после себя легкие зудящие полосы. В Александрии, кажется, еще водятся надежные, полицейские наручники. Нужно будет как-нибудь одолжить и опробовать на практике. Например, засечь, сколько времени понадобится Полу, чтобы освободиться, если его старательно от этого отвлекать.       Если Полу так уж хочется повеселиться, играя и дразня его, то Дэрил попросту не может не поддержать его. Божие Богу, да? Он следует за парнем в гардеробную, не особо стараясь скрываться. Все равно Пол обнаружит его присутствие, стоит подойти на достаточно близкое расстояние.