Плеер, шерсть и магия крови

Полицейский дежурит у входа подземной парковки. Дежурит сонно, не очень внимательно, постоянно отвлекается на трель телефона, начиная затем быстро печатать кому-то смс. Он, впрочем, поглядывает на улицу впереди; только на темное небо не смотрит — хотя если подумать, то зачем? Над его головой пролетает слишком крупный, чтобы быть естественным, нетопырь. Хлопанье крыльев в пустом туннеле кажется ей сперва слишком шумным; затем, впрочем, она успокаивается. Смертные ведь на самом деле очень плохо слышат... Но если кто-то окажется болезненно внимательным, то пожалеет об этом. Эхо впереди доносит чужие голоса, пляшет между стен: двое у одного конца, трое у другого, еще один беспокойно расхаживает из стороны в сторону. У всех тихо звякает металл. — Эй! — Что за хрень? — недовольно интересуется кто-то. — Там, кажется, птица пролетела. Или мышь. — И что теперь? — Голос быстро становится злым. — Ну летит какая-то тварь в свое гнездо, а ты уже в штаны наложил? Жди Тонгов, придурок! Она бы посмеивалась про себя, будь она сейчас человеком, но нужно стремиться вперед, вперед и вниз, по каменным подземным тропам. Рядом ветер от взмахов ее крыльев отзывается легким гудением в каких-то пустотах. Голоса и шаги доносятся еле слышно. Ее не заметят. Летучая мышь падает на пол и поднимается уже Фенрис. Приходится сморгнуть, помотать головой, привыкая к совершенно иным чувствам, вспоминая, что такое настоящее зрение. Рядом в потолке прячется вентиляционный люк. Фенрис, тихо фыркнув, открывает его и пробирается внутрь. Приходится приспосабливаться к ненадежному металлу: одно неверное движение, не удержанное вовремя равновесие — и странный грохот в шахте привлечет чужое внимание. Задание ведь, как-никак, предполагает скрытное проникновение... а вот выход будет парадным и со спецэффектами. — Слишком тихо, — приглушенно доносится молодой голос из-за перегородки. — Мне не нравится это место. Ночью в нем будто... призраки, я не знаю. Фенрис ухмыляется, но вес на другую ногу переносит аккуратнее. — Ты не чувствуешь? — продолжает тот же тип. — Будто здесь что-то есть. Что за нами наблюдают. Какой чувствительный парень. Он с такой интуицией рано или поздно вольется в мир ночи участником одной из сторон... либо же, если ему повезет, избежит сверхъестественных неприятностей. — Нет, — бурчит кто-то другой. — Заткнись, раздражаешь. — Засранец! — не остается тот в долгу. — Если какая-то неведомая тварь тебя сожрет первой, то я тебя предупреждал! Что бы было, если бы они оба знали, что по вентиляции, как в фильме ужасов, крадется некто совершенно чужой и чуждый... Фенрис тихо открывает второй люк, а пару мгновений спустя наружу вылетает ненормально крупный нетопырь. Чем дальше, тем больше людей шастает туда-сюда: грызутся между собой, воняют табаком, лязгают металлом. Мимо них так легко прокрасться — сначала крыльями в темноте, потом шагами в трубах, и никто, никто не подозревает о незримом присутствии угрозы, кроме того парня с самого верхнего этажа. На четвертом ярусе в дальнем углу наконец находится чемодан, который она искала. Мышь падает с балки прямо на него за спинами смертных, которые смотрят куда угодно, только не сюда. До ближайшего из них всего два беззвучных шага. Остальные оборачиваются на короткий хрип — и выражения их лиц просто бесценны, когда они видят, что сейчас делают с их товарищем. Выстрелы начинают звучать только несколько секунд спустя, когда тело уже падает ей под ноги с распоротой глоткой. Один из Тонгов кричит что-то на китайском, когда в полумраке на уже не очень-то человеческом лице загораются алым огнем звериные глаза. Фенрис, выпустив когти, молча бросается врукопашную. Грохот стрельбы немедленно прекращается: бандиты все-таки смыслят в уличных схватках. Двое пытаются атаковать ее голыми руками. Уворот. Удар в колено. Сильный толчок, глухой звук падения, шорох одежды по бетону. Взмах — располосованное горло, бульканье. Если вдохнуть, то запахнет кровью. Какой-то Тонг метит ногой ей в голову, Фенрис легко блокирует. Он отшатывается, затем бросается в серию быстрых ударов кулаками. Похоже на джит-кун-до. Хороший стиль, но не против Гангрела, пришедшего убивать. Тычок в бок. Фенрис косится на застрявший в прорехе одежды нож, затем на изумление в глазах другого бандита, из местной банды. Она коротко смеется — Стойкость показала себя во всей красе. Взмах снизу вверх, сквозь толстую косуху, свитер, плоть. Когти гораздо лучше ножа. — Твою мать, что это такое?! — кричит один, опустив пистолет; замечает ее взгляд и бросается бежать в сторону подъема наверх. У него есть несколько секунд, зато потом у нее появляется четыре лапы. Догнать — всего несколько прыжков. По серпантину на третий ярус донесется лишь эхо. На него придут, конечно, но только когда наконец поверят своему слуху. Смертные очень плохо слышат... Пули свистят над ушами, несколько попадают в густую шерсть, даже, кажется, добираются до тела, но это не так важно. Впереди добыча. Пасть наполняется теплой кровью, лапы пружинят, из груди рвется торжествующий вой, который она, однако, усилием воли подавляет. Не нужно, чтоб несведущая дичь подготовилась к появлению хищника. Но в воздухе тишина. Зверь решает уйти, перетекает в облик-с-именем; Фенрис нависает на расставленных руках над истерзанным телом, едва не утыкаясь носом в кровь. Она поднимается и оглядывается, но никакого подкрепления все еще не видно и не слышно. Что ж, можно спокойно подняться на следующий ярус. ...через час с лишним Фенрис уже оказывается у фургончика Толстого Ларри и без слов протягивает ему чемодан. — Детка, да ты просто Клеопатра Джонс и Терминатор в одном флаконе! — радуется тот, принимая товар. — Значит, тебя можно будет просить и о других похожих делах, йо? — Йо, — хмыкает Фенрис, принимая наличные. — Я простой человек, люблю боевики, как многие другие. Особенно хорошие боевики. — Понял, — хитро подмигивает Ларри; чемодан волшебным образом уже успевает переместиться за его спину, в грузовой отсек. — Слушай, детка, что у тебя завтра с планами на полдень? Я заказал в отличном ресторане настоящую японскую говядину, не какое-то дерьмо, а прям деликатес! Что скажешь? — Прости, — Фенрис косится на луну, — я буду смертельно завалена делами в доме. Часов до десяти на улицу даже не выгляну. — Что ж, жаль, — Ларри не особо огорчается. — До встречи тогда, Клеопатра Джонс. Если надо что-то прикупить, я к твоим услугам. В этот раз Фенрис направляется переждать день в парк. Перед рассветом люди спят особенно крепко, поэтому она не боится попасться на глаза бездомным на лавках — единственным его обитателям на этот момент. Полицейские ночью очень не любят патрулировать темные места. Она находит подходящую широкую полянку со множеством деревьев, поросшую уже довольно высокой травой. Загребает в щепоть немного почвы, задумчиво следит, как та сыпется сквозь пальцы. — ...возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься, — бормочет Фенрис тихо. — Что ж, значит, и мне что-то человеческое все еще не чуждо. За спиной начинает сереть небо, и она, воззвав к дару Превращения, погружается в землю, чтобы заснуть до наступления ночи.