Фобос

Долгий, тягучий сон не отпускал его, держал в сладком плену, овладевал без остатка, до дыма из ушей. Лимфоузел снова сходил с ума в чужих руках, выплёскивал горячую сперму, падал в бездну, но не просыпался. Извивался на члене своего нового друга, толкался в его руку, кончал, летел вниз, но не разбивался, а снова оказывался на том же месте, в красном свете ламп, во власти ненавистных костлявых рук, а этот чудак притягивал его к себе, гладил по бедру и спрашивал: «Повторим?». И всё повторялось. Парень стонал во сне, обнимая скомканное одеяло, как самую желанную любовницу. Наутро постель была в сперме, и он сгорал со стыда. Но голова была на удивление лёгкой, да и озноба не ощущалось, только слабость. Он проспал двое суток и проснулся здоровым. — С пробуждением, сучка! То есть Сссаня, — поприветствовал Эрни, противно коверкая его имя. Но он не жаловался, сам виноват: мог бы представиться Александром. Эрни быстро осмотрел его и отправил мыться в тесную холодную душевую, без кафеля, зато с искусно нарисованной голой бабой на стене. Он не сразу понял, что комары на двери не нарисованные, а очень даже настоящие. Помывшись, он резво вылетел оттуда в чём мать родила, на радость хозяину. Полотенца, конечно же, не было. За это время Эрни успел перестелить постель и, как только мокрый покусанный парень зашёл в комнату, принёс ему чай и сел за стол. А Лимфоузел всё ещё не верил, что он не на улице. — Давай, садись, не выёбывайся, — любезно пригласил Эрни в ответ на его благодарности. Сегодня он в майке, правое предплечье облеплено пластырями с Hello Kitty, и Саня подумал, что этот парень так любит кошек, что даже царапины заклеивает пластырями с кошкой. А Эрни отшутился, мол, он и сам не лучше. — А где твои трусы с единорожками, сучка? И Лимфоузел снова вспомнил сны. Он не говорил, что там он был именно в таких трусах, но Эрни почему-то знал о них! А на его последних трусах ромашки, как символично. Нежная ромашка, любящая Рок… Но сейчас он без трусов, с пока что чистым одеялом на бёдрах, как падшая девка за работой. — Не называй меня сучкой, ладно? — Мог бы счесть за комплимент. — Э, пацан, я благодарен тебе, но давай без таких комплиментов. — Ну ладно. Как будто это я припёрся к тебе из-за каких-то ебливых снов. Лимфоузел обнял парня свободной рукой, притянул к себе. Со столика посыпалось на пол какое-то мелкое барахло и старые газеты. Парень оказался на его коленях, а Саня прошептал: — Это ты явился ко мне во сне, потому что «восхотел»! Твои слова? А он и не пытался вырваться! И выкрутиться тоже. — А я часто так говорю. — Ты говорил: «Приятно выебать умного человека»! Тоже помнишь? Пальцы словно сами по себе неожиданно оказались под майкой, погладили мягкую поцарапанную кожу и совсем не мягкий для такого дрыща пресс. Стало не до чая. — Так, а ты не сам восхотел меня, случайно? — Каждую ночь хочу. А так я не гей. — Я рад. А то я уже хотел косить под придурка, на случай, если ты сам только по умным. — Я по всяким, кроме геев. — Ну, тогда буду косить под гея, хули. «Да тебе и не надо косить, сидя у меня на коленях, — подумал Саня. — Почему только не вырываешься? Сейчас это будет легко!» — А ты и не косишь. Правда? Он резко схватил Эрни за хрупкие плечи, повернул к себе, вгляделся в бледное лицо и ничего не увидел. Только пустой стеклянный взгляд сероватых глаз сквозь очки и тёплое тело в руках, которому безразлично, что с ним сделают. — Пацан, извини. — Да не бери в голову, тебе вредно. Он резко отдёрнул руки, как будто обжёгся об это тело. Стало дико стыдно за себя и за то, что подумал этот парень, а ведь он спас ему жизнь. — Прости, я и правда не хотел. Я всё ещё там, во сне. Это странно, я знаю. — Я тоже знаю это. Это уёбски, но это нормально. А ты уверен, что я никогда не распущу руки? Нет, сейчас Саня не уверен даже в своих руках. Безумие продолжалось. Он снова схватил парня, сжал в объятиях, не давая шанса вырваться, даже если тот захочет, и зашептал: — Я не уверен ни в чём! Вообще ни в чём! Я безумен! Я не знаю, что делать! Что делать?