Фобос

— Это не дело! — заявил Эрни где-то через неделю. Дело в том, что и здесь уже здорового Саню мучили мокрые сны, после которых постель была безнадёжно испачкана, и парню приходилось каждое утро менять её на чистую. Неудивительно, что ему надоело стирать. А ведь он ещё в начале приказывал: «На кровать не кончать, на ковёр не ссать!», и вот с этим «не кончать» были большие проблемы. Лимфоузел смог только выдавить из себя извинения. — И хули толку? Может, пососёшь прощения, а, сучка? Он дико заржал, а Саня растерялся. Он уже понял, что ничем не обидел и не напугал парня, даже когда в порыве эмоций схватил его в объятия, только сам испугался этого резкого порыва, а тому явно нравилось всё, что происходит. Может, он уже вошёл во вкус и теперь хочет и в жизни попробовать то, что увидел во сне? Саня невольно поёжился, вспомнив сцену на трубе. — Не, не хочешь? Жаль… Я уже скрутил счётчик воды в подвале, это похуй, но я заебался стирать твою кончу! Он приблизился вплотную к сидящему на краю постели Сане, который и без того сгорал со стыда, и положил руку на плечо. — А что я могу сделать во сне? Отдай хоть одежду, чтобы меньше попадало! — А на хер мне упало стирать ещё и твою одежду? — А мне теперь что, до конца жизни ходить голым? Костлявая рука сползла с шеи на крепкое полушарие груди, погладила его, сжала неожиданно чувствительный сосок. Дыхание сбилось, а Лимфоузел незаметно перекрестил ноги, чтоб скрыть слегка напряжённый член. Не хватало ещё показаться течной сучкой. — А ты не знаешь, что делать? Подрочи перед сном, или тебя надо научить? Рука ещё немного помучила сосок, медленно поползла вниз, остановилась на животе, а он просто оцепенел и ждал продолжения, как будто его тело само хотело этого. Пришлось пересилить себя, чтобы ответить. — Не надо, я и сам умею. Он резко поднялся с кровати и встал перед парнем, который ростом едва ли выше его плеча, — голый, помутнённый желанием, но не обращённый в гея. — Или ты хочешь заиметь себе ручного голого мужика для красоты? — Ручного? — Он криво ухмыльнулся. — А что, звучит соблазнительно! А ты не против? — Что?! — А что? Сам приехал, поселился тут на районе! Может, сам хотел этого? Руки вновь оказались на плечах Сани, начали гладить их, спустились на грудь, терзая соски, то щипая их, то нежно обводя вокруг, а он стоял, дрожал от негодования и возбуждения разом, и прикрывал руками стоящий член. И меньше всего на свете он хотел отдаваться какому-то промзоновскому доминатору. — Перестань! Эрни усмехнулся, точно как Драко из известной сказки, когда делал какую-нибудь особую пакость. — Не сильно и хотелось, сучка! Он последний раз придавил соски, огладил живот, без труда убрал его руки, провёл по бедру в опасной близости от члена, не согласного с решением хозяина, и отошёл. — Накончаешь ещё куда-то — выебу, — пообещал он напоследок и вышел. А Лимфоузел остался, возбуждённый и злой. Настолько злой, что даже не подумал обращать какое-то внимание на то, что ему сказали. Он спрятался в туалете, поддерживал член стоящим, пока Эрни стелил ему новую постель, а потом с громкими стонами излил всё накопившееся желание на свежий, пахнущий кладовкой и почему-то кошками пододеяльник. Вот, так ему и надо! Сашка понимал, что он устал отстирывать его сперму и, наверное, сам страдает такими же ночными оргазмами, но это не давало ему права домогаться его, как педика. Да и сам хорош! Завёлся, как похотливая шлюха, как только этот отбитый пощупал его, подумать только. А раньше, если бы такой пидор подошёл к нему, тут же получил бы в харю. Громкие шаги по коридору заставили его трепетать, и не зря: тут же в комнату влетел Эрни. Лимфоузел попятился, пока не упёрся спиной в стену, а Эрни посмотрел на испачканный пододеяльник, мельком глянул на мокрый член, и его лицо озарилось хищной улыбкой. — Я же обещал? Выебу! Он подошёл к парню, и тот медленно отодвинулся в сторону, ударился коленом о столик, потерял равновесие и упал чуть ли не в обьятия Эрни. А он подхватил его за талию, с трудом удержал, не давая упасть лицом в стол, и засмеялся. — Хорошо, когда сучки сразу встают раком! — Я тебе не сучка! Костлявые пальцы резко схватились за его сосок, пронзили сладкой болью, от которой из пересохшего горла вырвался тихий стон, слегка погладили, а потом переместились на горло, лаская кожу возле кадыка. Колени подкосились, и он даже не успел понять, как оказался на кровати лицом в пятне собственной спермы, а Эрни навис над ним. — Ладно, не сучка. — Он шептал прямо на ухо, обдавая шею горячим дыханием, а его руки бродили по Сашкиной спине. — Я обещал, и я выебу. В рот. Там, на трубе! А ты когда-нибудь лез трёхсотметровку по трубе? — Да что ты заладил, выебу и выебу? Не надо меня ебать! — А на хуя приехал? Сидел бы дома и дрочил, м? — Отдай мою одежду, я уйду! — Ты можешь сделать это в любой момент. Но я тебя выебу. Шутка, бля! — Пошёл ты с такими шутками! Сашка зарычал, вскочил на ноги, откинул Эрни в сторону и замер. Он не знал, что делать дальше. Уйти некуда, а Эрни приставал к нему даже без стояка, просто от скуки, а он тут уже и занервничал, и возбудился, и кончил. И даже захотел большего, и кто ещё из них гей? — А знаешь, что шутка? То, что ты можешь уйти, — добил его Эрни. И вышел. А он остался. Он обтёр лицо, завернулся в одеяло и вышел на балкон. Ледяной холод кафеля сковал босые ноги, и он поспешно присел на табурет, поднял ноги и обернул их краешком одеяла. Вытащил сигарету и закурил. Сейчас он ненавидел и Эрни, и себя. За сны, из-за которых вся жизнь пошла наперекосяк, за озабоченность, за собственное гейство и слабоволие. За своё рвение разобраться, а не лечиться дома. Снаружи тихо кружился запоздалый первый снег, хороня надежду на возвращение домой.