Фобос

И снова тянулись дни, пролетали ночи, все шло своим чередом. Эрни отдал Сане одежду, как понял, что больше он ничего не пачкает; научил пользоваться VPN: как оказалось, иначе нельзя зайти ВКонтакте. Он сказал: «Парашка прикрыла выход!», и Саня не сразу понял, о чем речь, а потом удивился: у них можно ругать правительство, и ничего не будет? А Эрни ответил: можно, даже шутить о нем можно! Саня тогда подумал, что он так намекает на их власть, и обиделся, а Эрни сказал, что обиженных в рот ебут. Потом они не разговаривали три дня, и Саня дико соскучился по этим подколам, наверное, даже если бы Эрни начал приставать, как в начале или во снах, он бы обрадовался. Но тот, видно, совсем не скучал по разговорам, а Саня корил себя: ну вот, этот пацан и так пересилил себя, поселил тебя в своей сычевальне, в которую больше никого не пускает, а ты еще обижаешься на какую-то тупую шутку. Единственным спасением от одиночества стал интернет, тем более срок бана на любимой Конфе истек, и теперь Саня отрывался по полной. Эрни все чаще являлся к нему во снах. Теперь соскучившийся Лимфоузел вполне наслаждался ими, как какой-то педик из Бой-Краша. По утрам он ненавидел себя за это, исступленно бил кулаками в стену, разбивал только недавно зажившие костяшки пальцев до крови, а потом страдал от двойной боли. Страдал от того, что теперь Эрни казался ему не каким-то странным смазливым провинциалом, а очень даже милым парнем с перчинкой в характере. Только он бы назвал это скорее не перчинкой, а оголенным проводом, лежащим в засаде в ожидании неосторожного путника. Или стерегущим израненную душу хозяина от чужих грязных сапог. К Эрни все чаще прибегали соседи, перекидывались с ним парой слов в прихожей, а потом он убегал вместе с ними. Как понял Саня из обрывков фраз, кто-то узнал, что у него есть свой источник электричества, попросил сделать и ему такой же, а потом новость разнеслась сарафанным радио по всем, кто сидел без света. А Эрни не растерялся и предложил обеспечить собственным током всех желающих за умеренную плату. И даже когда свет в подъезде починили, он был занят: приходил с работы, хватал все необходимое и бежал к соседям; возвращался дико усталый и полз спать. Даже если бы он и хотел поговорить, ему было бы просто некогда. В квартире исправно появлялись пельмени, яблоки, овощи и мусор, а когда Саня в который раз наступил на какой-то болт на полу и чуть не упал, он не выдержал. Он решил высказать все, что накипело. Он резко ворвался в незапертую комнату Эрни и замер, пораженный. Перед ним открылась комната из его сна. Такой же огромный советский приемник, пыльный и усыпанный железками стол, диван, прикрытый ковром, и огромная ТЭЦ за окном, возле которой его по счастливой случайности вынесло на берег и которой так любит любоваться Эрни. А сам хозяин, прикрытый пледом и кошками всех мастей, спал на диване и даже не услышал, как зашел Саня. Он подошел ближе и окликнул спящего — ноль эмоций. Тогда он потрусил нагло спящее тело, взяв за голые костлявые плечи, и тут же острые кошачьи коготки впились в его руку. Вот гадость мелкая! Он освободил пострадавшую руку из лап дико рычащей кошки, а Эрни засмеялся как гиена. — Вот оно, возмездие! Хули надо? Он сидел в одних трусах — плед с кошками как будто сам сполз с него, без очков его огромные зрачки сияли не хуже кошачьих — и подленько ржал над Саниной бедой. А Саня боролся с желанием вмазать в эту смазливую рожу, опасаясь, что за это кошки вообще загрызут его. — Что злорадствуешь! Я сейчас чуть не убился! Сложно поднимать свои запчасти??? — Чо, бля? — Ничо, бля! Я сейчас, пять минут назад, наступил на твой болт и чуть не убился! Сколько это будет продолжаться? Эрни снова заржал. — Если бы ты наступил на мой болт, я бы сам тебя убил! — Мудила! Я чуть не уебался лбом в угол! — А ты смотреть чем-то, кроме жопы, не пробовал? Или у тебя работает только жопа? Ярость и негодование горячей волной захлестнули Саню, и он одним огромным прыжком вскочил на диван. Свалил Эрни, не ожидавшего такого, сжал руки над головой и начал бить его кулаком. А он не сопротивлялся, не прикрывался и не издавал ни звука, как будто его бил не здоровый мужик, а маленькая девочка. Это раздражало, заставляло сильнее колотить по худой груди, впалому животу и наглой морде. Костяшки пальцев нещадно болели, особенно при встрече с острыми, выступающими костями. Живот парня, вроде мягкий и впалый, оказался твердым и крепким, пружинил при каждом ударе, а Эрни криво ухмылялся. А потом Саня остыл, и раскаяние обдало его холодным душем. Ну что, размахался кулаками, почувствовал себя героем? Избил слабого беззащитного человека из-за какого-то болта. А если бы убил? Если бы сломал что-то? Хорошо, что у него есть пресс, хоть и не видный, не дал отбить ничего важного. И вот теперь Саня даже обрадовался, что кулаки болят: они не позволили бить в полную силу. Он отпустил руки парня, вместо этого прижался к нему и зашептал: «Прости». — А теперь можешь пойти на хуй, — неожиданно сказал Эрни. — Можешь даже в прямом смысле. — Ну прости, я не хотел! Так получилось. Да кому ты врешь, Саня? Получилось? Само получилось так, что ты кинулся бить человека? Ты хоть сам себе веришь? Нет! А хочешь, чтобы другой человек поверил! — А в жопу тебе не дать? Съеби ко всем хуям! Острое колено неожиданно и больно ударило его в живот. Саня пулей вылетел из комнаты, наступив по пути еще на какую-то железяку и чудом не упав. Вот и закончился отдых. Пора домой. А куда? Он нашел в прихожей свои ботинки, вспомнил, что куртку украли вместе со всеми вещами, немного порылся в шкафу и вытащил более-менее подходящую по размеру фуфайку. Довольно потрепанную и выцветшую, но и это уже что-то — ведь не может он уйти легко одетым. А здесь ему нельзя оставаться после того, что он сделал. Он оделся и тихо вышел. Ледяной вечерний ветер ударил в лицо, чуть не снес его, как только он завернул за угол; пробрался под фуфайку, заставил вжать голову в ворот, а руки засунуть в карманы. Ботинки не грели — а Саня, сидя в квартире, и не заметил, как наступила зима. Парень шел вперед, уже жалея, что вышел на улицу, но пути назад не было. А когда он огляделся по сторонам, то понял, что потерялся. Снова! Но тогда было тепло и солнечно, а сейчас казалось, что он выскочил на мороз не в теплой одежде, а в одной пижаме, глупо надеясь на то, что любовь согреет. Он попытался найти себя в картах гугла, и последняя надежда умерла в нем: без сим-карты интернет не работал. Что делать? Небо окончательно потемнело, было ясно и звездно, а в окнах зажглись праздничные гирлянды: люди уже готовились к Новому году. А его уже ничто не радовало, и его ждал не праздник, а похороны. Вот уж неправда, что как встретил год, так его и проведешь: ведь встречают его все живыми. А Эрни, несомненно, прав. Он, смертельно усталый, пришел с работы, еще поработал у соседей, случайно обронил болтик по пути — ну, с кем не бывает? А как только завалился спать, вообще ничем не занятый Саня ворвался ругаться из-за собственной невнимательности! Да тут сам бог велел послать! Или кому он молится? Как Лимфоузел ни пытался, электрических богов он не припоминал. Вдали красными огнями сияла труба ТЭЦ, такая же, как во сне, и он направился к ней. Умирать — так здесь и с музыкой! Он непослушными от холода пальцами попробовал включить музыку на еще живом телефоне, но не нашел там ничего хорошего, одно сплошное долбящее по мозгам техно. Он выключил противную музыку и продолжил свой последний путь.