Фобос

Если бы Саня уже не пережил подобное во снах, он точно умер бы от страха и безысходности, одолевавших его тогда, за гаражами. В жизни эта боль смягчалась чувством вины за сделанное днем, но была, в отличие от сна, реальной, и плевать, что во сне все было жестче. Ну и поделом, нечего тут распускать руки. Он долго рассматривал худое тело Эрни, пытался найти хотя бы намек на синяк, даже щупал, не сломал ли чего-то, и сам не понимал, зачем делает это. Как будто ему нужна причина, чтобы уничижать себя за этот поступок. Но тело, как он ни смотрел, было чистым, белым, и только розовые кошачьи царапинки нарушали красоту. Было даже неловко рассматривать его. А Эрни, когда ему надоело это разглядывание, сам сказал: «Да нет у меня синяков. Это ты своими покоцанными руками слабо меня отпиздил. Все нормально». Да ничего себе нормально! Саня не находил себе места от стыда, и даже этот случай за гаражами казался ему вполне справедливым наказанием, а этот так спокойно говорит: ты меня слабо отпиздил! — Ну побей теперь меня! — предложил Саня. — Чувак, ты слабо побил меня из-за подбитых рук, а у меня целые. Я же могу реально поломать тебе что-то. Тебе оно надо? — Ты? Нет, ты не поломаешь. Эрни не поддался на провокацию, не начал бить его, чтобы переубедить, даже не вспылил. Он протянул руку, потрогал Санины ребра, сказал: — Ну вот ребра, например, легко ломаются. Даже если они где-то за три метра под уровнем жира. И если это была ответная провокация, то она попала в точку. Саню буквально обожгло изнутри горячей волной гнева, он побледнел и уже готов был высказать все, что думает: что он нормальный, а Эрни не пацан, а мечта анорексички, и не ему судить о чужом жире на ребрах. И тут он вспомнил, что это он сам, а не Эрни, заводится от легкого прикосновения к телу, истерит при любой беде и — будь честным хоть перед собой, Саня, — иногда подумывает о реальном сексе с ним. И гнев сменился обидой на себя, а Эрни как будто понял, что в его душе не так. Его худая рука тут же оказалась на груди Лимфоузла, огладила и сжала крепкую мышцу, а он сам приблизился почти вплотную, поднялся на цыпочки и тихонько сказал прямо в ухо: — Ну, не психуй. Если что, я знаю, где у тебя кнопка. — А я не психую уже. Прости еще раз. — Да ты заебал уже с этим. — Ну, прости, не хотел. В ответ Эрни молча сжал пальцами его сосок, так что он еле сдержал стон, а лицо исказилось от боли. — Я же сказал, что знаю, — засмеялся Эрни. Саня вдруг подумал, как странно они, наверное, смотрятся со стороны: он, в трусах с ромашками, такой большой и сильный, покорный этому парню, а тот, наоборот, хрупкий, но с какой-то неведомой силой внутри — а должно быть наоборот. — Ну, не издевайся. — А где я издевался? Вот если бы я тебя за немытый хуй взял, то можно было бы говорить об издевательстве, а так я просто полапал тебя. Да кто бы говорил о немытом хуе! У Лимфоузла до сих пор во рту вкус помойного кота. А Эрни, как только он открыл рот, чтобы ответить, толкнул его в душевую и закрыл дверь с другой стороны. И вместо ответа Саня встал под теплую воду, о которой мечтал уже полдня. Ночь ознаменовалась новым навязчивым сном, теперь к привычным сюжетам добавилась сцена за гаражами, и с каждым разом она становилась все слаще, словно его не наказывали, а он сам воплощал в жизнь потаенную влажную фантазию. А утром, когда Саня встал, пощупал постиранные ночью трусы и понял, что они еще мокрые, в комнату вошел Эрни. Тоже в трусах, так что он даже испугался и завернулся в неудобное колючее одеяло. Эрни сел рядом, положил руку ему на плечо, внимательно глянул в глаза. — Чувак, тут такое дело… Я всю ночь думал, ну, о нашей общей проблеме. Я не ебу, что с этим делать. Растерянность тяжелым молоточком ударила по голове. — В смысле? — В прямом, я всю ночь думал и читал и не нашел ответа, видно, его и нет. — Ну как это? Ты можешь, поищи еще! Я не хочу страдать этим всю жизнь. Эрни тяжело вздохнул, вперил покрасневшие от бессонной ночи глаза в Саню. — А я хочу? Ну вот смотри, настоящими воспоминаниями это точно не может быть, ведь, побуду кэпом, этого не было. Конфабуляциями тоже, слишком они похожи, как будто мы и правда во сне перенеслись в другой мир и там это происходило. Ты веришь в какой-то другой мир? — Нет. И не хочу. Тем более в такой. — Вот именно. Мы оба здоровы. Тогда что остается? — Без понятия. Но хочу, чтобы это закончилось. — Ну да, я тоже… И тут Лимфоузел рассказал, как этой ночью переживал во сне вчерашнее наказание за гаражами во всех красках. — Стоп, а у меня такого не было, — недоумевал Эрни. — А у меня есть, я так сойду с ума. — Или уже сошел. А с ума сходят поодиночке. Странно это все. — Ну, не значит же это, что мы и вправду должны потрахаться? То есть быть вместе. — Не знаю, я не верю в такое. А если бы и верил, это не входило в мои планы. Саня просто согласился: в его планы такое тоже не входило. — Так что делать? — Не знаю. Но я бы не поднял хуй на другого мужика. Саню дико подмывало сказать, что на другого мужика, но не на него, потому что на него уже поднял. Но он осекся в последний момент. Не надо нарываться. — Да, я тоже. — А тебе и не надо. — Ты злой. И в самых первых снах ты трахал меня арматурой, если помнишь. — Ага. Люблю я это дело. Глаза Эрни полыхнули недобрым огнем, а Саня попытался отползти. Неужели все-таки нарвался? — Не боись. Все знают о моих предпочтениях. Только не знают, что я просто дрочу на это, но точно против этого в жизни. — После вчерашнего могу поспорить. — А я бы после вчерашнего тоже поспорил с тобой, что ты такая прям нежная-подснежная фиялка. — Ну я же извинился. Рука Эрни сжала плечо Сани, и тот изо всех сил стиснул зубы, чтобы не издать лишнего звука. А хотелось кричать от страха. Ведь деваться некуда, а он точно воспользуется тем, что Саня боится причинить вред. — Ну ладно, не буду спорить, фиалочка моя. — Он ослабил хватку. — Но ты смотри, мне ведь тоже больно, хоть этого, может, и не видно. — Ну извини уже, а? — Да ты заебал извиняться!!! — Прости… — Ну все, бля! Не перестанешь извиняться — выебу! — Прости, я не хотел! — Ну ты нарываешься? Больше всего Саня хотел молить о прощении, и именно это было наиболее неуместно сейчас, но, видят боги, он не хотел провоцировать Эрни. Он просто хотел, чтобы его наконец простили, и он не знал, как просить об этом так, чтобы не разозлить. — Мы же оба не хотим этого, правда? — Д-да. Но послушай, я просто хочу, чтобы ты простил меня. Я не хотел обидеть, просто погорячился. Понимаешь? — Понимаю, но в следующий раз выебу. У Сани отлегло от сердца, он уже решил для себя, что будет держаться и следующего раза не будет. — Не будет следующего раза, будь спокоен. Ты что, чтобы я еще раз кинулся на тебя, такого маленького, хрупкого… Саня сам не понял, как обнял Эрни, а тот только недоуменно смотрел на него, как будто говорил взглядом: «Ну что ты городишь?». Ситуация была страшная. В конце концов, нельзя же просто так, без спроса, хватать другого парня, к тому же тоже голого, с которым вы еще и трахаетесь во сне. Так недалеко и до секса наяву. — Прости, не хотел. Я по-дружески. — Ты мне не друг, С-с-саня! Не попали бы мы оба так жестко, я бы с тобой на одном километре срать не присел. И не пришлось бы, ты бы сидел в своей жопе мира, а я в своей… — Ну, можешь сразу послать. Я не обижусь. — И куда ты пойдешь? Тебя тут в первый же день бомжи обокрали, успокойся. Мы должны решить нашу проблему и будем решать ее. Только я не знаю как. Но мы решим, обязательно.