Фобос

Тяжкая, наполненная странными снами ночь сменилась серым холодным утром. За окном валил снег, было темно как в сумерках, заупокойно выл ветер, а в комнате что-то цокало. Саня оглянулся и увидел на стене часы, а раньше их там точно не было. К счастью, они были не в виде члена и этим придавали комнате пристойный вид. — И когда он успел повесить их? Он посмотрел время: восемь двадцать. Сейчас бы еще спать, тем более в такую погоду. Впечатление, что Эрни вчера вызвал не Духа, а зиму, и она пришла. Эрни нигде не было. Пельменей на плите тоже. На кухонном табурете, свернувшись клубочком, спала серая пушистая кошка. Саня взял ее на руки, и она ответила сонным мурлыканьем. — Давай, иди спать в другое место, пушистик. Он переложил кошку на большой, накрытый мохнатым покрывалом деревянный ящик, а та в ответ легонько куснула его за палец, не переставая мурлыкать. — Ну вот. А я не обижал тебя. Саня огорченно засунул укушенный палец в рот, а кошка как ни в чем не бывало уснула на новом месте. Саня нашел в холодильнике отдающую тухлым сыром булку, откусил, вспомнил пирожок, который пробовал в первый день, и чуть не подавился. — Может, это для кошки? Он предложил булку кошке, но та только понюхала ее, брезгливо дернула лапой и перевернулась на другой бок. — Ну и ладно. Он положил укушенную булку на стол и вернулся в комнату. Скучно! Он принялся бродить по ютьюбу, пытаясь скоротать время. Противно-веселенькие новогодние песенки, которые предлагались на первой странице, досадно напоминали о вчерашнем безуспешном вызове новогоднего духа и безмерно раздражали. Фу, гадость! Хуже только батл Гнойного с Оксимироном, и почему только он тут висит в рекомендуемых? Саня никогда не любил этих петушиных боев. После обеда пришел Эрни, снова с пакетами. Он убрал со стола кошку, сгреб крошки от булки, выставил банки сгущенки, колбасу, бутылку какого-то крепкого алкоголя, много коробков со светодиодными гирляндами, какую-то катушку в прозрачной упаковке, поставил чайник греться. — Будем ставить елку. Никакой елки Саня не видел ни среди покупок, ни в коридоре. — Искусственную? Ужас! Он с отвращением вспомнил, как в детстве помогал собирать древнюю, еще советскую, искусственную елку — палка, множество пронумерованных пеньков ствола, ветки, которые нельзя путать. Даже в собранном виде это гениальное творение советской промышленности было так же похоже на елку, как детский рисунок из трех зеленых треугольников. А когда отец приносил бедную, срубленную под самый корешок, душистую настоящую ель, Саня не мог сдержаться от плача, жалел елочку, и Новый год не приносил радости. — Почему, настоящую! — Ужас, просто ужас… — Да хули ужас? Ты откроешь дверь, а я занесу, посмотришь, чтобы я не зацепил чего. — Не люблю Новый год, вот правда… — Не буду переубеждать. Эрни убрал продукты в холодильник, заварил чай и поставил на стол, сбегал в свою комнату и вернулся переодетым в дырявые джинсы и майку. Достал из пакета жирные гамбургеры. И это — к чаю? Хвала Ктулху, не шаурма. — Так, а почему не любишь, просвети? — Грустно каждый раз… И Саня, не таясь, рассказал, как они каждый раз всей семьей собирали мерзкую, страшную искусственную елку, потом полдня наряжали ее, и все время мамка злилась, что она выглядит не так красиво, как надо, а как ей надо, она сама плохо представляла — шутка ли, создать праздник на пластмассовом венике. Со слезами на глазах и в больной душе вспомнил, что иногда приносили живую срубленную елочку, и он жалел ее, как и ту, срубленную под самый корешок, из детской песенки. Она весь праздник медленно умирала в ведре с песком, осыпалась, а потом ее, мертвую, выносили на мусорку. И это все ради того, чтобы ночью положить под нее ненужные подарки? Он каждый раз просил Деда Мороза сделать так, чтобы люди не убивали елочку, и каждый раз ничего не происходило. В детстве его силой, со скандалом отправляли спать, а сами закрывались в зале, включали лампочки на бедной елке и праздновали без него. И где тут праздник? Уже взрослым Саня, разочарованный в своей детской вере в Деда Мороза, узнал, что весь праздник — это просто пьянка посреди ночи. Такая же пьянка, как обычно, только перед телевизором. — Действительно, несладко, — пробормотал Эрни. — У самого так же. Не боись, я так не делаю. Пошли. И Эрни отвел его в гостиную, куда он раньше не заходил, хоть дверь не была заперта. — Как видишь, ТВ у меня нету. Я хотел тут немного все подрихтовать, а потом нести елку, но лучше сделаю это сейчас, чтобы ты успокоился. Телевизора здесь и правда не было. Был шкаф, очень похожий на любимую советским народом «стенку», раскладной стол в углу, советский радиоприемник, похожий на тот, что в спальне, но не такой огромный, пара кресел и что-то очень похожее на толстые матрасы, красиво накрытое покрывалами. На стене узорный ковер, на полу ковер попроще, этакий джипси-совок в панельке. Эрни буквально втолкнул Саню на ветреный и холодный балкон и зашел следом. Перед ними открылся превосходный вид на ТЭЦ, даже лучше, чем из окна спальни Эрни. Красивый пейзаж зимней природы: белые, покрытые инеем деревья и летящие с небес хлопья снега. Снег лежал сугробами на полу, летел в приоткрытое окно, и Саня невольно поежился. В углу, в огромном деревянном ящике, стояла маленькая, около метра, сосна. Он оторопел. — Давай я ее понесу в хату, а ты проследишь. Он встал на колени, обхватил ящик руками и поднял. Саня только и успел удивиться, какая огромная сила кроется в таком хрупком теле, а Эрни уже пятился к двери, согнувшись, осторожно, чтобы не повредить деревце. Сосну поставили посреди комнаты, рядом с ковром, она тут же вытеснила свежим хвойным ароматом спертый запах кладовки, и Саня наконец смог спросить: — Она растет у тебя? — Ну да. Сказал же, у самого так же было. Нет, этот парень однозначно не такой засранец, каким хочет выглядеть. Плохой человек не будет выращивать елку дома, просто чтобы не срубать другую. У Сани прямо потеплело на душе. Они вернулись на кухню. Прогнали со стола кошку, уже обнюхивающую пакет с гамбургерами. Поужинали. Вернулись в комнату. — Теперь готовимся. Эрни притащил стремянку, залез наверх, принялся закреплять под потолком гирлянду из маленьких, но ярких разноцветных лампочек, слез, посмотрел, оглянулся на Саню. — А ты че сидишь? Мотай на елку. Он бросил ему другую гирлянду, с матовыми шариками. Непонятная катушка оказалась плотной стопкой из нескольких плоских диодных лент, которые Эрни закрепил по торцам стен, вокруг двери и на стене в виде какой-то замысловатой фигуры. Простые гирлянды с лампочками дополнили картину, и джипси-совковый стиль комнаты превратился в космический с мягким вкраплением чего-то родного, земного в виде елки. — Ну вот… А теперь делаем такую хрень. — Эрни сел на ковер, взял пакет, достал оттуда кусочки елочных снежков и протянул их Сане. — Смотри! В его руке оказался мандарин. Он ловко обернул его кусочком снежка, закрепил конец, прикрепил резинку и повесил на ветку елки. Саня повторил. Получилось не сразу, но красиво, и скоро елка была украшена оригинальными съедобными шариками. — На сегодня все, — объявил Эрни. — Кстати, по ходу, вызов действует только на тех, кто в него верит. — У тебя тоже остались сны? — Да… Это было то, что Лимфоузел хотел спросить весь вечер. — Неужели ничего не поможет? — Не, не поможет, придется нам лезть трехсотметровку по трубе и претворять сон в жизнь. Эрни, как всегда, умеет утешить. Всю ночь Сане снилось «претворение сна в жизнь», а утром на одеяле остались липкие доказательства его непристойных снов. Саня посмотрел на часы, перевернул одеяло чистой стороной к себе и продолжил спать. Снова проснулся он после полудня. Поднялся, оделся, скинул грязный уже с двух сторон пододеяльник в ванную, постучался к Эрни. Послышались тяжелые шаги, и Эрни, в одних трусах и тапках, открыл дверь. — Хули не спится? — Я не знаю, а как готовиться к Новому году будем? — смутился Саня, то ли от ответа, то ли от близости голого, ужасно худого тела, того самого тела, под которым он так часто умирал от страсти во сне. — Нахуя, спи давай. Все готово. — Даже готовить не надо? — Жратва есть. Саня вздохнул с облегчением, выдохнув еще один детский страх, как перед праздником все пропадали на кухне, стругали салаты, готовили разные блюда, резали пальцы, а потом до следующего дня ничего из этих аппетитных яств нельзя было попробовать, и он давился слюной при виде них. Здесь нет такого? Хорошо. А спать все равно не хотелось. Он вернулся в комнату и открыл ВКонтакте. Отвращение подступило комом к горлу. Лента пестрела поздравлениями с Новым годом, хохмами из Владивостока, что они уже перенеслись в будущее, обещаниями сделать что-то особенное в новом году. Он свернул сайт с чувством, как будто проглотил живого майского хруща, который теперь скребется на душе и не дает покоя. Вечером вышел Эрни, зашуршал на кухне, загудел чем-то. Саня осторожно подошел. — Ну, с добрым утром, хули! — заржал Эрни. На столе уже стояло несколько мисок с оливье и чем-то еще таким вкусным на вид, что и эти пара часов покажутся пыткой, а также огромный стеклянный кувшин чая; в мойке звенела в воде грязная посуда. — С добрым утром, Петросян местного разлива. Надо помочь? — Ну, перемешай, если скучно. — Ладно, не скучно. Вместе они отнесли миски с готовым салатом в зал, Эрни расстелил прямо на ковре клеенчатую скатерть, поставил пиво, бутылку рома, консервы, достал посуду. Мебель, которую Саня принял вчера за матрас, оказалась напольным диваном без ножек, довольно мягким и удобным. Все уже было готово, а времени оставалось еще предостаточно. — Ну че, ждем? — Что, и все? Мы готовы? — не верил Саня. — В общем, да. Можешь помыться перед Новым годом. Можешь поискать музон, в тишине сидеть уныло… Вот это попадалово! Саня с отвращением вспомнил, что слушает Эрни, но умные люди не спорят о вкусах, а Эрни никогда не заставлял его слушать его музыку. — Проблемы? — Мы слушаем разное, слишком разное. Понимаешь? Эрни почесал затылок пятерней, постоял задумчиво. — Не бери в голову, тебе вредно… — Его лицо озарила гаденькая кривая ухмылочка. — Мы всегда можем сойтись на чем-то вроде Мэнсона. Пиздуй в душ, я следом. Неужели он спокойно встретит Новый год, без беготни, без тухлого «Голубого огонька»? Даже комары не омрачали скачущей в груди радости, даже кошка, которая мочилась на пододеяльник, когда Саня зашел в ванную. Время близилось к полуночи. Эрни притащил проигрыватель и кучу дисков, теперь у них грохотала музыка. Открылись консервы и ром, салат перекочевал со стола на скатерть. Эрни положил на середину телефон, показывающий точное время: «Не на презика же смотреть!» Забило двенадцать, и парни взяли стаканы. Саня заметно волновался: он никогда не пил рома до этого, но раз Эрни предлагает, значит, можно. Жар обдал тело, когда он отпил из своего стакана, горло как будто обожгло. «Фу, как будто спирт выпил!» — подумал Саня и быстро сунул в рот кусок сыра. — Не спеши. — Да я понял уже… Странная, приятная легкость разлилась по телу, Саня расслабился и откинулся на диван. Рыжая кошка подошла, ткнулась мокрым носиком в руку, села на колени. Время летело незаметно, вслед за ромом полилось пиво, все было как в хорошем сне. Все было хорошо. Утром оба проснулись в похмелье и ужасе: Саня обнимал лежащего на его груди Эрни, оба были полураздеты и ничего не помнили.