Фобос

Они неспешно шли по мокрой, залитой полуденным солнцем улице: Саня в теплом старом свитере и Эрни в черной футболке с длинным рукавом. Вот какой горячий! Саня не мог смотреть на него без дрожи: хоть уже и весна, свежая травка проклюнулась, но на дворе ой как холодно. Он сам уже жалел, что решился выйти, прогуляться на воздухе, а этому хоть бы хны. Как будто его не колышет ни пронизывающий до костей ветер, ни весенняя сырая прохлада. — Тебе точно-точно не холодно? Саня не выдерживал, много раз спрашивал Эрни, хотел обнять, согреть и согреться самому его горячим телом. А Эрни отвечал: «Заебал!» — Прости, я не хотел. Просто мне самому холодно. — Так иди быстрее! Ползешь, как вошка по хую… Сане стыдно и обидно. Стыдно признаваться в слабости этому мелкому мудаку, обидно, что он старается ударить по больному, задевает все, что можно задеть, как будто у самого нет недостатков. Жар ударил в голову, и Саня впился ногтями себе в ладони, чтобы не броситься на Эрни. Каким бы он ни был, он слабее, и нельзя просто так, за обидные слова, бить его. — А ты так спешишь скинуть меня с трубы? — Заебешь — я тебя еще и выебу ею перед этим! Давай, в темпе! Эрни ускорил шаг, и Саня чуть ли не бежал за ним, чтобы успеть сказать, что вот этого он точно не сделает, даже если сильно захочет. Потому что никак нельзя трахнуть кого-то такой махиной, которую даже обходить вокруг долго. Даже не обидно, потому что понятно, что это шутка, а шутки у Эрни своеобразные. Он наверняка и сам не всегда понимает их. Серая улица сменилась зеленым ветреным парком, и в нем Саня с удивлением узнал тот самый заросший пляж, где еще осенью у него украли все вещи. И ведь теперь не узнать, так отделали к весне. Новенькие разноцветные лавочки, яркие фигурки гномиков и прочего лесного народа, дорожки, уже не кирпично-говняные, а асфальтовые, чистота и свежая зеленая травка — все радовало глаз. Если бы не река и не электростанция на другом берегу, ни за что бы не подумал, что это то самое место. — Красиво тут у вас… — только и смог выдавить из себя Саня. Эрни буркнул что-то в ответ. — Нет, правда, я осенью не заметил, думал, вообще попал в какой-то лес. — Ага… Любят у нас ставить скамейки. А осенью тут и был лес. Саня удрученно замолк. Ну, не любишь порядок и красоту, можно сказать и помягче! Для тебя же стараются. — А ты любишь лес? — Ну да… — И жил бы в нем? — Это ты за скамейки? Не доебывайся! Если в лесу поставить скамейки, выйдет лес со скамейками! И лесными людьми… — Может, ты и прав… Саня вспомнил, как осенью бомжевал в этом парке, как прятался от людей, и вправду злых, как будто готовых растерзать его, и подумал, что они и вправду какие-то пещерные. Или лесные, как выразился Эрни. Хвала богам, он не остался здесь на растерзание и они вовремя встретились… Они сели на лавочку, свежепокрашенную в голубой с красным, блестящую и неудобную. Ветер задувал огонек зажигалки, теребил волосы, пробирался под одежду, и Саня невольно ежился, прижимал руки со сжатыми кулаками к себе, не боясь обжечься сигаретой. — Зря я так разделся… — А я думал, ты натянул все, что было. Эрни рассмеялся, как сумасшедший, над тепло одетым и дрогнущим на ветру Саней, и тот снова еле удержался, чтобы не ударить в эту наглую бледную рожу. Хватит, и так уже натворил дел на пожизненное сосание члена, и хорошо, если не за холодным гаражом, бр-р. Он честно ответил: — Ну, прости, я привык одеваться теплее, не так, как ты. И сейчас тут на ветру чувствую себя как голый. — М, интересно! А если раздеть тебя, как ты себя почувствуешь? Эрни подсел ближе к нему, убрал развевающиеся по ветру и бьющие в лицо волосы Сани, а тот опасливо оглянулся: никого! А это хорошо или плохо? — Да что ты пристаешь ко мне, а? Мало мне тебя во сне, еще и наяву лезешь! — Во сне все одинаково! А здесь можно внести разнообразие… Ну так что, а? — Отстань, ладно? Чувак, я не хочу такого разнообразия, правда, и не хотел бы, даже если бы был педиком. Прости. Саня смущенно замолк, понимая, что ляпнул лишнего. — А я не против разнообразия, и я не педик. — Ну не надо. — Да ладно, все хорошо, не буду. Я же не враг тебе и себе… Возьмемся за руки, друзья, и за высоковольтный провод! Саню резко бросило в жар. Опять он за свое, опять о смерти! Еще и так близко к этим самым высоковольтным проводам, будь они неладны! Он исступленно потряс его за худые плечи: — Я тебе дам высоковольтный провод! Мудак, жить надоело? — Бля, это прикол такой! — Я тебе дам прикол! Прости, я же волнуюсь. — Странный ты. — Прости. Саня отдернул руки, словно обжегся о горячее тело, и замер в ожидании ответа. — Я же сказал, ты странный. Идем дальше? — Что, так не терпится скинуть меня с трубы? Эрни снова дико заржал, и снова Саня боролся с желанием разбить ему лицо, превратить в кровавую кашу, выбить пару зубов, а потом засадить в этот милый ротик… Прямо безумие какое-то! И когда я стал таким кровожадным, подумал Саня. И за что его бить, просто потому что засмеялся? Бред какой-то. Саня протер глаза, пытаясь прогнать наваждение, и тут Эрни добил его: — Не, мы пришли за провод подержаться. А потом уже пойдем на трубу. — Ты хочешь довести меня??? Эрни засмеялся. — До чего?! Мы уже пришли! А видел бы ты свою рожу сейчас, ты бы тоже хотел! — Мудак. Эрни резко сорвался с места, побежал вглубь парка от взбешенного Сани, и пришлось догонять его, чтобы не остаться здесь. Не потому что так хотел побить мелкую сволочь, а потому что без него просто потеряется в этом неприветливом к чужакам городе. — Эрни, стой! Саня чуть не врезался в дерево, как будто нарочно возникшее посреди парка, а Эрни легко взлетел на бетонный квадрат, на котором стоял электрический столб, остановился там и смотрел сверху вниз. — Мудак, решил убиться? Еле дышавший, запыхавшийся Саня подскочил, схватил уже готового лезть дальше Эрни, дернул вниз, и они вместе упали на траву. Лицом к лицу. — Бля… Слезь с меня, кабан! — возмутился оказавшийся снизу Эрни. — Не слезу! Эрни достал откуда-то шокер, приставил к Саниной шее, тяжело дыша, произнес с противной ухмылкой: — Да будет свет! Саня зажмурился, но Эрни не нажал кнопку, только давил колючими холодными штырями на кожу. — А ты полезешь на свой провод? — Посмотрим. — Тогда хуярь! Не отпущу! — А ты сам этого хочешь? Костлявые холодные руки заползли Сане под одежду, резко стащили свитер вместе с рубашкой и майкой аж до груди, и свежий ветер неприятно охладил оголившуюся спину. А встать нельзя, побежит ведь на свой столб, псих окаянный! А шокер уже приставлен к его боку. Эрни переспросил: — Хочешь? Внутри у Сани все похолодело. Неужели все-таки ударит? Он нервно сглотнул. — Прости, я не могу пустить тебя. Ты полезешь и убьешься током. Тело свело дикой болью, как судорогой, хотелось кричать, а не выходило ни звука, в глазах потемнело. Саня упал без памяти на лежавшего под ним парня, а Эрни выключил шокер и погладил судорожно дрожавшее тело. Саня все никак не мог оклематься. А потом, когда мрак перед глазами сменился белым светом, не мог понять, где он, почему он здесь, почему все тело трясет, как в припадке? И почему, черт подери, половину тела как будто отправили на северный полюс? Эрни вылез из-под него, сел рядом, погладил по мокрой от слез щеке и спросил: — Ну что, пошли? И Саня встал и поплелся за ним. Домой.