Редкий случай

      «Я все испортил».       Голова разрывалась от мыслей. Чувство ненависти и безысходности окутали все пространство.       Поцелуй длился лишь мгновение, но его было более чем достаточно, чтобы разрушить все: доверие, уважение, дружбу. На губах Фуго еще ощущался металлический привкус крови. Его глаза были широко открыты, на лице написан ужас и осознание от того, что только что сделал Наранча. Паннакотта тут же отскочил от Гирга на метр, закрывая рот рукой. Он и поверить не мог, что все настолько плохо. Но что его ждет в следующие несколько дней? Фуго даже знать не хотел, уже поняв, что это только начало мучений. Не только Наранчи, но и его тоже.       Наранча не видел перед собой совершенно ничего, кроме Фуго. Его испуганное выражение лица, такое необычное и редкое, пробуждало в Гирго странные, но дико приятные чувства. Ему неожиданно захотелось подойти ближе. Прикоснуться губами к ладони Паннакотты. Ощутить на себе его полный ужаса взгляд. Получить горькое удовольствие от нового удара.       Но нет.       Это неправильно.       И Наранча это осознавал, его чувства — лишь работа стенда, не более, и от этого на душе становилось почему-то мерзко.       В этот момент Гирга понял, что снова плачет.       Но не как в те разы. Его слезы ничего не значили, они бессмысленны. Думал он.       Продолжая смотреть на Фуго, Наранча пытался подавить все отвратительные желания, возникшие у него в голове. Он не сдвигался с места, думал, как загладить вину. Рассудок был все еще помутнен, но сдаваться Наранча не собирался. Его мысли остановила боль. Не только в ноге. Казалось, будто все его тело в ту секунду пронзили тысячи игл. От бессилия он упал, стараясь опереться на локти, дабы не уткнуться в пол совсем. Дыхание сбилось, а сказать что-либо он уже не мог. В глазах помутнело, и вскоре Наранча не был способен и видеть. Будто подстреленный, Гирга бездвижно лежал на полу. Единственное, что все еще выдавало в нем живого — это размеренное дыхание и слегка то опускающаяся, то поднимающаяся спина.       Фуго, молча наблюдавший за этим, не мог пошевелить и пальцем. Отчасти, он даже был рад внезапной потере сил Наранчи, так как продолжись бы его выходки, Паннакотта уже не сдерживался бы и заставил Наранчу потерять сознание своими силами. Один лишь вопрос появился у Фуго — что теперь делать? Парень еще минут тридцать назад понял, что больше не сможет приходить к Гирга скорее всего до тех пор, пока действия «Our perfect disease» не сведутся к минимуму. Повторений сегодняшних событий Фуго совсем не желал. Но кое-что все не давало Паннакотте покоя. Являются слова и действия Наранчи такими ли бездумными, как полагал изначально Фуго, если, как сказал Джорно, все это — настоящие чувства, только сильно преумноженные? В комнате повисла ужасающая тишина. Паннакотта наконец отошел от произошедшего. Но тело Наранчи продолжало лежать на полу, напоминая Фуго о поцелуе. Тогда Паннакотта вспомнил.       В тот момент лицо Наранчи ему показалось по-настоящему прекрасным. Фуго решил больше не терять времени: он аккуратно взял Гирга на руки; это не было сложно, Наранча, несмотря на мышцы, был довольно легок, поэтому Фуго без проблем отнес его в комнату, после накрыл теплым одеялом, увидев, что Наранча наконец немного задвигался, за долгое время единственное, что он смог сделать — это нахмурившись сжаться от холода. — До скорого, Наранча. Ты не виноват. — Паннакотта знал, что тот его не слышит, но ему все равно. Пусть ему и было омерзительно от ситуации, но он не злился на самого Гирга. Он злился на Хинохару, на его проклятый стенд. И на себя.       Он ненавидел себя за то, что снова потерял самообладание.       Бруно и Триш приехали почти незамедлительно. К счастью, они находились недалеко от дома, где жил Наранча. Однако Буччеллати согласился на просьбу Фуго не сразу, сначала задав Паннакотте десяток вопросов. И по интонации друга в момент их телефонного разговора он понял, что Фуго напуган. В голосе Паннакотты Бруно уже давно не слышал такого отчетливого страха.       Вдруг Триш осторожно дотронулась до руки Бруно, из-за чего он мгновенно отвлекся от мыслей и тут же повернул голову в сторону, куда был устремлен взгляд девушки. — Спасибо, что пришли, — Фуго вышел на улицу в одной футболке и джинсах, казалось, он дрожал от холода. Уголки губ Паннакотты приподнялись, однако его глаза выражали истинное отчаяние. Бруно впервые за долгое время снова увидел в парне беззащитного, напуганного ребенка, не знающего, что ему дальше делать. Но у которого внутри, словно в вулкане, бушевали сильнейшие эмоции, граничащие с бесконечной яростью. И с грустью.       Подойдя ближе к друзьям, Фуго продолжил: — Я знаю, что нарушаю условия задания, но я не думал, что Наранча станет… — Паннакотта вздохнул и помотал головой. — Не важно. Мне тяжело пока что рассказывать все подробности, просто держите ключи от его квартиры и проследите за его самочувствием хотя бы до следущего утра.       Триш недоверчиво взяла ключи и настороженно посмотрела сначала на Буччелатти, а после на Фуго. Она поняла, о чем всю дорогу думал Бруно. Однако поднимать эту тему сейчас Уна сочла неправильным, поэтому лишь спросила: — Если мы присмотрим за Наранчей, обещаешь, что не сделаешь ничего, что может привести к печальным последствиям? — Триш медленно взяла Бруно за рукав, заставив того перевести взгляд с Фуго на нее. Девушка ничего не сказала, она лишь вопросительно вглядывалась в его лицо, но Буччелатти понял, что она хочет сказать; он с улыбкой кивнул, после чего продолжил мысль Триш, немного приблизившись к Фуго. — Триш ведет к тому, что тебе не стоит бессмысленно бродить по улицам, а после в один прекрасный момент на ком-то сорваться. И я с ней согласен, поэтому настаиваю, чтобы ты лучше отдохнул в чьей-нибудь компании.       Фуго нахмурился. — О чем ты? Вы сейчас будете следить за самочувствием Наранчи, а Джорно с Мистой уехали за информацией. Или вы говорите про… Аббаккио? — Паннакотта не ожидал, что Бруно предложит именно его. — Да, мы имеем в виду Леоне. Ты сам знаешь, что он может помочь. — С чем?! — С твоими душевными терзаниями, которые ты уже давно прячешь в закоулках своей души. Фуго тчкнул, в то время как Бруно со слабой улыбкой наблюдал за принятием Фуго факта, что ему нужна помощь. Он наблюдал за тем, как Паннакотта вновь ломается. В этот раз в хорошем смысле.       Фуго лишь тихо ругнулся, после чего, даже не попрощавшись, стал уходить.       Панакотта глубоко уважал Леоне. Он, если рядом не было Бруно, всегда был готов помочь, несмотря на временами скверный характер. Фуго никогда не сомневался в Аббаккио, а спустя несколько лет пребывания в Пассионе понял, что доверяет ему даже больше, чем Бруно, человеку, подарившему Паннакотте новую жизнь в мафии. Фуго, еще с момента их с Леоне знакомства, видел в нем отца, которого у Фуго, по его мнению, не было, по крайней мере, он ни разу так не называл того мужчину, вырастившего его, отказавшегося от него из-за нервного срыва. А после оставившего его гнить на улицах Венеции. Леоне не такой. Он вечно отрицает это, но Фуго отнюдь не глуп, чтобы не понять очевидного желания Аббаккио заботиться о товарищах, порой странной, но любви ко всем в команде Буччеллати. Он тот, на кого хочется равняться, кто может поддержать. Для Фуго Леоне — лучший пример, может немного ворчливого, но необычайно доброго человека.       И эти мысли подарили Фуго надежду, что, возможно, Бруно прав: ему нужно высказаться. Даже если Аббаккио не воспримет его всерьез. Хотя нет, Фуго уверен, что Леоне внимательно выслушает его. И поймет.       Фуго с ухмылкой пошел дальше.

***

— Это было странно… — чего Джорно никак не мог ожидать — так это внезапный крик Фуго и расспросы про способности Клафути. Все еще ошеломленный, Джованна положил телефон обратно в карман и прокашлялся, прикрыв рукой рот, бросил непонимающий взор на Гвидо, который в ответ лишь молча пожал плечами. Джорно выпил еще кофе и все-таки решил продолжить начатое: — Итак, Бергамо. Вы были близки с Хинохарой, верно? Скорее всего, его способности изменились за это время, однако если вы расскажите нам о его обычном поведении и характере, мы можем попробовать предугадать его последующие действия. Прошу, начинайте.       Улыбка Бергамо стала заметно шире, несмотря на то, про кого ему сейчас нужно говорить.       С той секунды, как он открыл рот, Джорно и Миста совсем перестали слышать шум людей вокруг. Даже Моцарта в колонках. — Честно, не знаю, с чего начать, — Бергамо набрал больше воздуха в легкие, — Когда Хинохара впервые появился в стенах мафии, я сразу заприметил его. На вид — яркий подросток с горящими от эмоций глазами. Удивительно, но его желание попасть в организацию было совершенно искренним, не как у большинства — тех, кому приходилось вступать в Пассионе из-за безвыходных ситуаций, обстоятельств. Нет, Хинохара с самого начала мечтал быть преступником. Это и зацепило меня в нем. Страсть. — Бергамо отвел взгляд в сторону, явно погружаясь в мыслях в прошлое, которое он возможно хотел забыть, — Он брался за любое дело и был рад любой победе и даже провалу. Невероятно, но сам Дьяволо собственной персоной заинтересовался нами и через Тициано и Сквало передал приказ, что отныне я и Хинохара станем работать вдвоем отдельно от остальных. И именно тогда я решил узнать о нем побольше. К тому же, у меня не было друзей, а Клафути как раз был рядом.       Джорно и Миста внимательно смотрели на Бергамо, а первый стал делать небольшие пометки в специально приготовленном заранее блокноте, периодически кивая. Посмотрев украдкой на Гвидо, Джорно обрадовался тому, что Миста был заинтересован: не каждый раз представляется возможность послушать рассказ того, кто в прошлом был лучшим другом твоего врага.       Бергамо откусил часть круассана и засмеялся: — Каким же дураком я был! Повелся на харизму этого мальчишки, а сам уже был марионеткой в его руках, сам того не осознавая! — мужчина сменил тон повествования, несмотря на улыбку в голосе его была лишь злость и из-за этого его слушатели даже слегка напугались. — Кхм, в ходе заданий мы успели подружиться. По началу я знал о нем совсем немного, но достаточно, чтобы у меня успело сложиться первое впечатление о нем. Тогда я думал: «Какой целеустремленный парень! А сколько в нем совершенно новых, нестандартных идей! Не удивлюсь, если он станет капо или даже займет место босса!» — Бергамо эмоционально размахивал руками, совсем позабыв о том, где он находился и с кем говорил, но вскоре умерил пыл и уже холоднее добавил: — И был прав.       Мужчина с отвращением сморщился, смотря куда-то в сторону. Было видно, ему не хотелось рассказывать дальше. — Я был чертовски прав. — Бергамо допил кофе и нерешительно стал смотреть на кофейную гущу на дне чашки, собираясь с мыслями. — Если вам некомфортно, мы можем продолжить через пару часов… — попытался нарушить тишину Джорно, как вдруг неожиданно Бергамо прервал его, показав ладонью, что хочет сказать что-то. — Извините за то, что перебиваю, но ничего страшного, босс. Я вполне в силах все объяснить. К сожалению, не желаю больше говорить о наших с Хинохарой отношениях, поэтому вкратце опишу его характер. — Бергамо сделал глубокий вдох. — Хинохара Клафути — хитрец и манипулятор, коих еще поискать надо. Могу сказать, что он вряд ли просто так опустит руки — даже если поймет, что он не сможет победить, перед провалом он обязательно найдет способ, как сломить дух команды. Соберетесь с ним сражаться — будьте готовы, что он выявит все ваши потаенные слабости, а после станет помыкать вами, словно куклами. В конечном итоге Клафути будет вами пользоваться, пока вы ему не надоедите. А после выбросит, перед этим хорошенько окунув в грязь.       Слова Бергамо нагнали абсолютный ужас на Джорно и Мисту. Гвидо нервно сглотнул, в то время как рука, в которой Джованна держал ручку еле заметно тряслась. Миста пытался сдерживаться, чтобы не начать громко отрицать то, что услышал. Но все-таки осмелился заговорить: — Ты говоришь так, чтобы нас запугать. Хватит уже делать из мухи слона. Говоришь, он выявит все наши слабости? А про его слабое место тебе ведь известно, так? — голос Мисты был ровен и холоден.       Бергамо заинтересованно хохотнул и звонко щелкнул пальцами, указав длинными ногтями на двух парней. — Вы совершенно правы, Гвидо Миста! Его слабость — его одержимость властью. Поясню: я понял, спустя столько времени, проведенном бок о бок с ним, что он ведет себя точно капризный ребенок в магазине игрушек, зациклившийся на одной-единственной игрушке и уперто просящий у родителей купить именно ее, не обращая внимания на более интересные и привлекательные безделушки. Только в нашем случае, эта самая игрушка — Пассионе. Вы поняли, что я имею ввиду?       Джорно жадно поглощал всю информацию и с переполняющим его энтузиазмом со счастливым блеском в глазах кивнул: — Более чем. Спасибо большое, Бергамо! — Джорно повернул голову к Гвидо и радостно улыбнулся. — Миста, я знаю, что делать. Завтра все объясню, когда мы все будем вместе. Ах да, Бергамо, вся информация о его стенде же в этой папке? — Джованна дотронулся рукой до черной среднего размера папки, на корешке которой было написано «№6772. Клафути Хинохара». — Да, однако вероятно, как вы и говорили, информация слегка устарела: все в Пассионе, кроме Дьяволо давно догадались, что наш предатель жив. Но никто не ожидал, что он действительно вернется, да еще и в полном здравии, поэтому слежка и внесение новых данных тут же были прекращены, как только Дьяволо объявил о смерти Хинохары.       Джорно снова поблагодарил мужчину, попрощался с ним и взял папку в руки, одновременно вставая из-за стола. После Миста также, все еще в небольшом шоке, начал собираться уходить. В эту же секунду, как только воодушевленные парни повернулись спиной к Бергамо, бесконечная суета и шум вновь стали пульсировать в ушах. Джорно что-то сказал Гвидо и внезапно вернулся к столику, где сидел мужчина. — Забыл спросить, как называется ваш стенд.       Ехидная улыбка проскользнула на лице Бергамо. Он снова щелкнул пальцами, выражая неподдельную игривость: — Благодарю за вашу внимательность, Джованна! Мой «We'll meet again»¹ как нельзя лучше подходит для таких разговоров, так сказать, «удаляя» вокруг меня и моих собеседников все посторонние звуки. К слову, другие люди нас тоже не слышали, все совершенно конфиденциально! — тут к Бергамо и Джорно подошла официантка, она была молодой и видно в первый раз на рабочем месте, ввиду некоторой неосторожности и волнения. Мужчина вежливо попросил счет, при этом пожелав девушке успеха на новой работе, из-за чего она, немного покраснев, тут же заулыбалась и через пару мгновений скрылась в глубине переполненного кафе. — Удачи вам, надеюсь вскоре снова иметь с вами дело. Будьте осторожны. — сказал уже спокойнее Бергамо, помахав в знак прощания рукой. — Снова спасибо вам! Предвкушаю момент, когда мы вновь встретимся, уже победив Клафути! — Джованна заметил, как Бергамо весело усмехнулся.       Джорно наконец вышел на улицу. Его настроение, несмотря на ситуацию, было более чем хорошим, причина этому — приятный собеседник и вкуснейший кофе. А также Миста. Джорно внимательно слушал Бергамо, запоминал каждую часть его истории, но все равно во время монолога мужчины успевал украдкой посматривать на Гвидо. Его лицо, полное шока и заинтересованности, пробуждали в Джорно самые теплые чувства, что он мог испытывать; Джованна даже не отрицал своих мечтаний о том, как бы вернуть на щеки Мисты розовый румянец прямо в том кафе.       Теперь, когда они снова находятся в машине, Джорно может позволить себе что-нибудь сделать. — Слушай, Джорно, ты уже просматривал ту папку? — Миста только зашел в салон с пакетом фруктов, в котором почему-то вдобавок к яблокам, мандаринам и бананам лежала пара гамбургеров и вроде, Джованна не смог разглядеть точно, наггетсы. «Наверное, это для пистолзов» — подумал Джорно.       Джорно скучающе сидел в машине, рядом с ним на переднем сидении была раскрытая на странице с фотографией и физическими данными Клафути папка: его фото занимало небольшую часть листа, но при этом можно было хорошо разглядеть его загадочные, слегка прищуренные зеленые глаза, которые из-за синих стекол причудливых очков казались бирюзовыми и уверенную улыбку, даже можно сказать, нахалистую. По спине Мисты пробежал неприятный холодок, но от ужасных воспоминаний его отвлек спокойный голос Джорно: — Да, информации оказывается там немного, хотя папка и выглядит толстой, но этого хватит, чтобы продумать стратегию боя с ним. Миста, уже положив пакет рядом с собой, удивленно покосился на Джованну. — Боя? Ты не слишком ли торопишься? Сомневаюсь, что наш Клафути нападет так быстро: сейчас лишь третий день, с тех пор как он атаковал Наранчу. — Нельзя исключать, что у него могут быть козыри в рукаве. К тому же, есть большая вероятность, что его стенд улучшился, поэтому Хинохара может перейти в наступление уже в ближайшие пару дней. Нужно быть начеку. Завтра, по возвращению в Неаполь, мы все обсудим. — заметив, что Гвидо снова поменял выражение лица с расслабленного на серьезное, Джорно улыбнулся и завел машину: — Ну, это будет завтра, а сейчас давай отдохнем — ты же хотел куда-то съездить, верно?       Миста ждал, пока Джорно это спросит. — Не забыл! Дай-ка навигатор. Тебе там понравится, обещаю…       А Джорно ждал, пока Миста наконец покажет самую привлекательную улыбку на всем белом свете. В то время как Гвидо радостно вводил данные в навигаторе, Джорно, захватив дыхание, наблюдал за ним. Джованна облокотился одной рукой на руль, другой же поддерживал подбородок, слегка склонив голову в сторону. Джорно был абсолютно заворожен и не замечал ничего, кроме лица парня, полностью приняв факт, что Гвидо действительно неотразим, по крайней мере Джорно не стал препятствовать явно приливающей к щекам крови. В этот момент взгляд Мисты встретился с взглядом Джорно. Джованна не раздумывая повернул голову влево и прикрыл рот рукой так, чтобы Миста не заметил смущения.       И снова сердце Гвидо забилось сильнее. Он до сих пор не мог понять, что с ним происходит, но почему-то…захотелось взять руку Джорно, нежно ее убрать от его лица и увидеть то, что он скрывает, а после продолжать бесконечно долго смотреть на Джорно, все еще держа его за руку.       «Почему бы наконец не сделать того, чего так хочу, черт возьми?!»       И Миста, следуя своим мыслям, точно по заранее подготовленному плану, осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ладони Джорно. Джованна непонимающе уставился на Гвидо, но в то мгновенье, когда Миста, собравшись с силами взял руку Джорно, его лицо приобрело совершенно новую эмоцию. Он широко раскрыл глаза, его рот был немного приоткрыт, но Джованна не мог проронить ни слова. Уши, щеки и даже шея горели от смущения. — М-Миста, ты все еще держишь меня за руку. — Прошу, помолчи. Из-за твоего голоса я словно с ума схожу. — Миста нахмурился и непроизвольно отвел взгляд в сторону, осознавая, что он только что сказал. Для Гвидо было неудивительно, что следующим движением Джорно отдернул свою руку от руки Мисты. — Думаю, стоит уже ехать, — Джорно перевел взгляд на Мисту и вздохнул.— До Нолы не очень далеко, но лучше поторопиться.       Миста ничего не сказал, будучи слишком смущенным и погруженным в ужасающий поток мыслей. Он прислонил щеку к окну и щурился от солнечных лучей, но не смел смотреть на Джорно. Он перешел черту дозволенного первым.       Джорно даже расстроился, что был чересчур резок. —  Я же сам хотел того же, что и ты, Миста… Я идиот. — прошептал Джованна самому себе, зная, что Миста его не услышит.

***

      Где-то на окраине Неаполя, в одной из множества подворотен, находился маленький, ничем ни примечательный дом. Серый, старый, казалось, в нем и души быть не может, так как от него веяло лишь смертью и пустотой. Даже отбросы, что жили в этой части города, старались избегать этот дом. Никто не знал, что там уже как несколько месяцев обустроились двое человек, но для других людей это было в радость: в некоторых случаях в незнании жить гораздо проще.       В доме не было электричества, а свет специально принесенных больших фонарей не был виден из-за заколоченных окон, что позволяло спокойно скрываться от посторонних глаз.       Еле слышный звук каблуков раздавался в полупустом доме настораживающим эхом. На холодном полу в темной комнате виднелся силуэт сидящего человека. Его бледная фарфоровая кожа, точно как у куклы, его чисто серебристые волосы и белая штапельная одежда, беспорядочно украшенная разноцветными нитями светились в темноте, словно яркая звезда.       Мужчина примерно двадцати семи лет медленно подошел к белоснежной фигуре. В темноте его практически не было видно, разве что блестящие синие стекла очков странной формы выделялись на его лице. Мужчина ехидно ухмыльнулся и присел напротив другого парня. Разглядев его получше, можно увидеть, что этот парень совсем молодой, возможно даже просто подросток. Чуть заметив в комнате другого человека, юноша тут же расплылся в улыбке, а влюбленный взгляд устремился на лицо мужчины. — С возвращением, Хинохара… — парень говорил неспешно, будто растягивая удовольствие от произнесения этих слов. — Скучал по мне, да? Грегорио², меня не было всего-то несколько часов, что за прекрасное ты создание! — усмехнулся Клафути, после чего приблизился к парню вплотную и аккуратно взял его за подбородок. — Я принес новую запись, Грегорио, ты же ее просил?       Грегорио радостно кивнул и медленно прикоснулся пальцами к руке Хинохары. — Я люблю вас. — вдруг с возбужденным вздохом произнес белоснежный парень, прикрыв от удовольствия глаза, отчего белые ресницы стали казаться еще длиннее.       Хинохара издевательски хохотнул и резко поднялся с пола, смотря на Грегорио сверху вниз и с прищуренными от какого-то безумного наслаждения глазами нежно, почти шепотом проговорил: —  Ты изумителен. Но чтобы ты не переставал быть таким, дай мне свою руку. Грегорио послушно протянул свою правую руку — ее половина была аккуратно забинтована, однако небольшой участок кожи на запястии был открыт. — Потерпи, может быть слегка больно… «Our perfect disease» акт второй! В одно мгновение сзади Клафути появился стенд: он был сильно похож на человека и чуть выше своего владельца, у него были длинные уши, похожие на заячьи, а на руках и ногах — странные, продолговатые острые концы, больше напоминающие лезвия бензопил. По всему телу были прикреплены шприцы с разным содержимым. Стенд ласково улыбался, вместо простых глаз — что-то наподобие соединенных в одну линию черных очков, на середине которых мигало ярко-розовое сердце. Хинохара тут же взял один шприц с алой, почти малиновой жидкостью в нем и медленно ввел его в вену Грегорио, перед этим обработав спиртом, который тоже находился у стенда, место укола. Белоснежный парень молча наблюдал за процессом, на его лице — довольная улыбка. Хинохара отпустил запястье Грегорио и положил использованный шприц в руки своего стенда, через несколько секунд отозвав его. — Что ж, я принесу запись. Наша цель потихоньку сходит с ума, а тот парень Фуго уже не выдерживает! — нараспев сказал Клафути выходя из комнаты. Грегорио восторженно промычал что-то нераздельное, но явно что-то о любви к мужчине в ответ.