Редкий случай

      В том домике было мало места, однако уют от этого никуда не пропадал. Во всяком случае, для Мисты. Ни разу в своей жизни он не чувствовал такого удовольствия от нахождения в этом доме. Построив его от чистой скуки и, может, в какой-то мере для эскапизма, в голову не могла прийти мысль о том, что когда-нибудь, тихим осенним утром он будет лежать здесь, под боком ощущая чужое дыхание; дыхание, принадлежавшее наверное самому очаровательному человеку на этой планете. И вот, этот человек тонкими руками обнимал его, при этом искренне не отвращаясь, другой бы уже наверняка отвернулся от него.       Джорно улыбался во сне, блаженно прикрыв глаза; наверняка уже проснулся, но не находил в себе силы отпустить Мисту и нарушить покой, которым так редко приходилось довольствоваться. Но Гвидо против не был, поэтому сегодня они проигнорировали будильники. Хотя, разве иногда это не к лучшему? Вот так проснуться, одним кротким движением выключить надоедливую мелодию будильника и просто лежать. Миста представлял, что он не мафиози, что с Наранчей все в порядке, никаких стендов или врагов на хвосте, впрочем тут же стал скучать по всему этому, не мог он больше вообразить обычную жизнь, уже увидев перед глазами все те невероятные приключения, которые были возможны только благодаря мафии, стендам и врагам. Возвращался в реальность. Жестокую и опасную. Но, не была бы она такой, разве жизнь осталась бы такой интересной? Миста знал ответ, и потому так любил свою реальность, в которой совсем недавно появился новый огонек надежды и счастья, наряду с приключениями, друзьями и опасностями.       Джорно впервые за все утро приоткрыл глаз. Тут же закрыв руками лицо, вероятно от яркого света, проходящего через окно, он протяжно промычал имя Мисты. Он тихо фыркнул, перевернулся на бок, убрав затекшие руки с талии Гвидо. После он медленно, желая спрятаться от лучей солнца, потянул одеяло на себя. Однако восстановить остатки воспоминаний о последнем сне так и не удалось. Джованна с грустью повернулся обратно лицом к Мисте, который все это время молчал и улыбался. — С добрым утром. — Твой голос такой громкий по утрам… С добрым. — Джорно вяло положил руку на грудь Мисты.       Гвидо хихикнул. Джорно поцеловал его в нос и все-таки, не без слегка опечаленного вздоха, привстал, потер глаза, привыкая к солнцу, оглянулся по сторонам. Взглянув на часы, сна как будто бы и не было вовсе. Джованна откинул одеяло, быстрее скорости света оделся, к счастью, вся одежда аккуратно лежала рядом и стал стоять на месте, словно с минуты на минуту нужно сражаться. Миста с удивлением смотрел на него, не шелохнувшись. «Подумаешь, проспали на час-полтора» — подумал Гвидо. Но Джорно не считал такое упущение времени чем-то несерьезным. — Зачем ты дал нам проспать? До Неаполя еще часа четыре ехать, если не больше! — Джорно не злился, хотя он действительно боялся пробок на дороге из-за потерянных впустую часов. Он взял Мисту за руку, заставив того подняться на ноги. — Э-эй! Успокойся, Джорно. Я прекрасно понимаю твою тягу к битве с этой сволочью Клафути и его каким-то там союзником и желание спасти Наранчу. Но отдых тоже важен, поэтому не рвись со всей скорости в Неаполь. Не волнуйся, я уверен все в порядке.       Миста надел на себя свитер и джинсы, после передал Джорно расческу, лежащую на комоде. — Ты даже не причесался. Не торопись.       Джорно вздохнул, взял расческу. Миста был прав, но глубоко в душе Джованне казалось, что вот-вот произойдет что-то ужасное, из-за чего все окажутся в опасности: его друзья, Гвидо, он сам и даже посторонние люди. Возможно, это все паранойя, а может и знак того, что нужно действовать. — Ладно, я скоро вернусь. Но насчет дороги, я серьезно. Не против, если мы позавтракаем в машине?       Миста согласился, пусть и нехотя, он только хотел предложить приготовить что-нибудь вместе. Однако, если Джорно был таким серьезным, значит не стоит сомневаться в его решениях, поэтому Миста быстро все приготовил и когда Джорно вышел из ванны, уже с обычной для него прической, он был полностью готов к поездке домой и к любой неприятной ситуации, включая внезапную атаку.       Выйдя из дома, Джорно взял Мисту за руку, зная, что у того теплая ладонь, и немного тише, чем обычно, спросил: — Как думаешь, стоит ли всем рассказывать…ну, о наших отношениях? — Это плохая идея, по крайней мере сейчас. Как разберемся с Клафути, тогда и расскажем. — Если получится разобраться. — Конечно, получится, Джорно, не сомневайся в наших силах! Все это вот-вот закончится, будь уверен.       Джорно улыбнулся.       На улице было свежо, ветер несильно колыхал ветви длинных деревьев, солнце сияло, но то и дело облака закрывали его. Ночью, тогда, когда Джорно и Миста уже заснули, шел дождь, судя по небольшим лужам на земле и еще не засохшим темным пятнам на асфальте дороги. Несмотря на чудесную погоду, Джорно не хотелось ей радоваться. Нет, он безусловно был счастлив от взаимной любви, которую, оказывается, так приятно ощущать. Но даже все переполняющие его чувства к Мисте не могли заглушить поток мыслей о врагах. Хино и его союзник были рядом, он уверен. Тревожное чувство не покидало его, как бы он не старался. Джорно уже хотел открыть дверь машины, но Миста, ничего не сказав, взял его за запястье. Он оглянулся, наклонился и их лица теперь были лишь в нескольких сантиметрах друг от друга. Тревога усилилась, сердце бешено заколотилось. Он, почти не дыша, прошептал: — Здесь кто-то есть. Не открывай дверь.       Джорно услышал чьи-то шаги, принадлежавшие явно не Мисте. Он стоял на месте, не смея шелохнуться, однако из его руки рефлекторно появилась рука «Gold exerience». Гвидо же медленно коснулся кобуры, вынимая из нее пистолет и бесшумно призвав свой стенд. «Pistols» обычно тут же начинали шуметь, возиться и то и дело ссориться, но не в этот раз: они молча ждали указаний, все выглядели взволнованно. Секунды начали казаться часами. От мертвой тишины звуки природы как будто стали громче, шаги слышались четче, но в то же время очевидно доносились где-то далеко, может в пятидесяти или в ста метрах.       Дождевая капля упала на ствол револьвера. Она была единственной, за ней не последовали следующие, да и небо, вроде бы, было чистым. Миста впервые за это время сделал резкие движения: он рывком повернулся на сто восемьдесят градусов, положил палец на спусковой крючок, но не выстрелил, только целился. «Pistols» были на готове. Его взгляд метался из стороны в сторону. Отчаянно пытаясь разглядеть хоть кого-нибудь, Миста беспорядочно делал короткие шаги вперед и назад, направлял оружие на деревья, на дом, на любые объекты и куски земли, находясь в панике. Джорно продолжал стоять лицом к черной глянцевой двери. Сознание окутал бесконечный страх, он был настолько сильным и невыносимым, что казалось, будто человек в принципе не мог испытывать такое. Джорно не двигался. Но он хотел, он так хотел.       Оглушительный выстрел эхом пронесся в ушах Джорно. — Черт! — закричал Миста. Джованна увидел причину крика в отражении двери и не мог поверить своим глазам.       А страх и тревога отступили, как только он увидел лицо. Это невообразимо белое лицо, на котором пламенем светились ярко-розовые глаза. Такая же белая челка и одежда за черным плащом с большим капюшоном, чистейшая и белоснежная…как у ангела. Слеза скатилась по щеке ангела. Еще одна капля упала точно внутрь дула его пистолета. — Да, так, как он учил… — мягкий шепот незнакомца пробирал до дрожи. Джорно выкрикнул имя своего стенда, не выжидая ни секунды он побежал к ангелу. Но его остановил Миста, своим телом закрыв Джованну. — Брось оружие, живо! — заорал Гвидо, решительно сжав револьвер. Его паника тоже исчезла. Джорно хотел было выйти из-за спины Мисты, но передумал, доверившись ему. Своим нежным взглядом, коротким, почти незаметным и мимолетным, Гвидо передал Джорно все то, что сейчас не мог сказать словами.       Ангел же подчиняться не стал. Он опустил ресницы, попятился назад. Он ничего не говорил, спустя несколько секунд вновь поднял мертвые глаза и стал пялиться на двух людей, словно изучая их. Однако стрелять он тоже не собирался, по крайней мере пока. Но тут он вдруг замешкался, еще пара слез разбилась об асфальт. — Прости. — он опустился на колени. Но тут же поднялся и пулей убежал, ни Миста, ни Джорно не успели ничего сделать, слишком быстро исчез незнакомец. Ветер усилился, капюшон более не скрывал белых волос, и незнакомца стало видно. Он бежал в неизвестном направлении, не смея призывать свой стенд, что упростило ситуацию для Джорно и Мисты. Они помчались за врагом, добежав до машины, Джованна, не теряя ни секунды, завел ее и тут же нажал на газ, Гвидо высунул голову в окно, стараясь на бешеной скорости нормально прицелиться. Несколько выстрелов, все мимо. Но следующий немного, но задел союзника Клафути, от чего он замедлил бег, о лобовое стекло снова разбились капли дождя, Джорно не придал этому значения и продолжал погоню. Когда наконец расстояние не превышало два метра, Джованна на ходу создал лозу из пустого пакета и попытался поймать незнакомца за ногу, но тот в то же мгновение выстрелом пистолета остановил растение, еще одна капля на лобовом стекле. — Что за херня с этими каплями?! — вскрикнул Миста и одновременно направил очередную пулю в сторону врага, в этот раз попав почти что точно в цель. Незнакомец на секунду остановился от нестерпимой боли, пуля молнией прошла сквозь плечо. Даже секунды было достаточно, Джорно снова воспользовался «Gold experience», ускорил мышление раненого, из-за чего испытываемая боль стала в разы резче, пришлось остановиться. Незнакомец тяжело дышал, сознание чуть помутнилось, но он все еще был способен думать. Раздался выстрел, на этот раз нацеленный на ногу. Джорно замедлился, убедившись, что вот-вот им удастся поймать врага. Но он вдруг что-то почувствовал и перевел взгляд на лобовое стекло, на котором появился тонкий слой льда. Будто в замедленной съемке незнакомец, превозмогая боль, перепрыгнул на другую сторону дороги, его кровь пятнами оставалась на асфальте и капоте, в прыжке выстрелив прямо в середину стекла. Но никакая пуля его не пробила, вместо нее на поверхность упала еле заметная капля, та же, как те, что падали до этого. Стекло вдруг начало медленно распадаться на мелкие осколки, будто кожа, облитая кислотой, потому как оно не просто падало мелкими кусками — оно таяло, разъедалось и плавилось. Джорно уворачивался от горячей вязкой жидкости, совсем недавно бывшей стеклом, он остановил работу своего стенда, рукой опустил револьвер Мисты. — Миста, не стреляй больше! От его боли становится хуже, смотри. — Гвидо повернул голову, уставившись на то, что было впереди. Он в страхе и удивлении широко раскрыл глаза, незамедлительно посмотрел туда, где должен был стоять раненый ангел, но заметил лишь локоны волос, враг успел убежать. Стекло больше не плавилось.       Чувство присутствия кого-то еще не покидало Джорно. Он остановил машину, с призванным заранее стендом аккуратно вышел на дорогу. Из-за погони ему пришлось ехать в совершенно противоположную от Неаполя сторону. На трассе никого не было кроме него и Мисты, но он ощущал чью-то жизнь. Не животного, не насекомого, именно человека, нет, двух человек. — Что это было? Неужто союзник Хинохары? — спросил Миста, настороженно оглядываясь по сторонам. Он убрал револьвер в кобуру, решил, что стоит прислушаться к Джорно. — Я раньше замечал эти капли, но не думал, что у них…такой эффект. Сто процентов, это еще не предел его возможностей.       Джорно кивнул, соглашаясь со словами Гвидо. Он точно знал: это далеко не все, на что способен этот незнакомец, он явно собирался атаковать по-другому. Но в последний момент остановился и побежал, как будто следовал чьим-то указаниям. Указаниям Клафути. — Хинохара здесь. — ровным голосом сказал Джорно.       Миста не хотел верить этим словам. — Не слишком ли рано они нам засаду устроили? — Нисколько, хотя я не ожидал, что они решат напасть прямо здесь, что подтверждает факт слежки. — Черт, этот больной ублюдок и вчера за нами следил, что ли? — Миста со стыдом представил, как во время тех поцелуев Хинохара и этот парень где-то сидели и смотрели на все это. Но вскоре он помотал головой, отгоняя ненужные мысли. — Не о том сейчас думаешь, но скорее всего, да. Все-таки, он знал, где мы находились. — Джорно с тревогой в голосе произнес последние слова, полагая, что враги следили за ними все это время, но он отказался от этой теории, посчитав ее нерациональным бредом.       Миста обошел машину вокруг, разглядывая повреждения. Он снова почему-то начал паниковать, страх сковал движения, не надолго, но этого хватило, чтобы потерять самообладание. Обычно он никогда не поступал так опрометчиво, но что-то словно отчаянно просило об этом. Миста перезарядил револьвер под недоумевающие визги пистолзов и, со злостью сжав оружие в руке до пульсирующей боли в пальцах, выстрелил на еще не застывшую жидкость надеясь, что пуля просто пройдет сквозь нее. Однако чуть она коснулась ее, то мгновенно отрикошетила, попав Мисте в грудь. Он согнулся пополам, рефлекторно положив руку на рану, но молчал. Его стенды в ужасе помчались ему на помощь, с трудом вытащив свинцовую пулю, заметили сильное повреждение легкого. — Черт, Миста! — Джорно уже было наплевать на явное присутствие других, он медленно, со всей аккуратностью, притронулся к одежде Гвидо, на ней виднелось небольшое темное пятно крови. Он резким движением оторвал одну из брошей и без промедления превратил ее в поврежденную плоть. Во время замены плоти, Миста, как и раньше, не мог сдержать криков боли, Джорно со сосредоточенным лицом смотрел на рану, сам не заметив, как свободной рукой сначала коснулся дрожащих пальцев Мисты, а после сжал его ладонь, нежно, стараясь успокоить. Это сработало, последние несколько секунд лечения прошли тихо и умиротворенно.       До тех пор, пока Джорно не почувствовал порыв ветра в миллиметре от своей щеки.       Миста приподнялся на локтях, заметив что-то, хотя теле еще и ощущалась несильная боль. Он поднял голову вверх, но не успел ничего разглядеть, помимо белых облаков, Джорно в спешке толкнул его в сторону, так же быстро отскочив от прежнего места. Маленький, почти что незаметный шприц, казавшийся пустым, воткнулся в асфальт, почему-то не разбившись о него. Рядом лежал такой же.       Как только Джорно удалось перевести дыхание, он встал, потянув за собой Мисту. Тот хотел сразу побежать в машину, но Джованна остановил его, прокричал название своего стенда и выбежал вперед. Его взгляд метался по синему небу, жизнь Хинохары чувствовалась сильнее. Он был близко. Джорно погрузился в мысли, действовать надо быстро, однако нельзя было допустить ошибку. Тем временем Миста все-таки сел в машину и вытащил револьвер. Третий шприц, уже немного больше, с неистовой скоростью летел в голову Джорно, который отвлекся на шум деревьев справа. Но ему пришлось снова поднять голову, в его широко раскрытых глазах отражалась пуля. Шприц, чуть не ранивший Джорно, вдребезги разбился об асфальт. Миста закричал: — Хватит стоять уже, в машину! Блять, быстрее!       Джорно в последний раз взглянул туда, где услышал шум, ожидая заметить хоть что-то, но кроме деревьев и кустов уже никого не было. Он не удержался и цокнул языком, после разочарованно сел на переднее сидение, завел машину. От лобового стекла почти ничего не осталось, но было все равно. Джорно повернул авто в нужную сторону, молча уставился на дорогу. До Неаполя еще далеко, из-за битвы стало еще дальше. Миста снял шапку и нахмурился, смотря не на Джорно, а на его отражение в маленьком зеркале. — Что ты вообще творил? А если в этих шприцах какая-нибудь холера была? Или яд? Или еще что похуже? — Я чувствовал его, мы могли его поймать. — сквозь зубы сказал Джорно. — Но я помешал и спас тебе жизнь, ага! Джорно, ты обычно более рассудительный, какого черта?! Он мог убить тебя! — Миста не сдержал злости. Хотя, это была вовсе не злость. Джорно поехал быстрее. — А Наранчу он уже убивает! Подумай о нем и всех жертвах этого монстра, страдающих в этот момент! У нас был шанс все это закончить. Миста старался больше не кричать, выходило не очень. Он вцепился пальцами в соседнее сидение. — И что тогда? Мы бы все «закончили», дальше что? Я, едущий с твоим полумертвым телом, или наоборот? Ты же знаешь, как он силен, теперь мы знаем и о союзнике, у них, похоже неплохой такой план есть, а у нас? К тому же, я не мог взять и позволить боссу Пассионе хоть на шаг приблизиться к смерти. — Джорно хотел возразить, но в голову не приходили веские аргументы. У них действительно не было плана, а с союзником Клафути еще сильнее, чем в одиночку. А он позволил эмоциям снежной лавиной рухнуть на Мисту. Сожаление и вина захлестнули его, он тоскливо взглянул на Гвидо, а вновь сосредоточившись на дороге, хотел выдавить из себя извинения, но Миста опередил его. Казалось, что его злость прошла: — А стрела где? Та, которая дала твоему стенду реквием?       Джорно растеряно застучал пальцами по рулю. Резкая смена темы пугала его, но он старался не показывать этого странного страха. — У Буччелатти. Миста, я. Прости, я был так глуп. Я подверг нас обоих опасности… — Останови-ка машину на секунду.       Джованна чуть замешкался, с озадаченным лицом остановился посреди дороги, вокруг не было ни души. Не зная, что делать дальше, он таращился на Гвидо в поисках ответа на очевидное «Зачем?». Миста ничего не говорил. Но вдруг он сделал то, что словами объяснить не мог. Или просто не хотел. Он наклонился к Джорно, заключил в кроткое объятие, скорее похоже по ощущениям на нечто за пределами простого «объятие». В нем отражалась вся та любовь, страх, жалость, которая приняла образ этого обычного, но в то же время до мурашек волшебного жеста ласки. И Джорно улыбнулся. Миста этого не видел, потому как сам закрыл глаза, но он чувствовал, что сделал правильный выбор в бесконечном множестве вариантов. Но с каждым моментом, подобном этому, приходит и облако несчастья. В данном случае облако был грозовым.       Вдалеке послышались раскаты грома. На небе белых кучерявых облаков было не видно, ровно так же, как и солнца, — настал мрак. К этому моменту Джорно уже вновь завел двигатель, злость пропала целиком и полностью, даже с учетом всего произошедшего ему и Мисте хотелось спокойно доехать до Неаполя. Оповестить всех об атаке и ждать скорой битвы, заранее зная, что все пройдет хорошо и уже через пару дней все вернется на круги своя. Сила их врагов устрашала, и то, что они показали уж точно было далеко не пределом их возможностей. Но Джованна верил, искренне, что свет одолеет тьму, как тогда он одолел Дьяволо. Истину так называемого величия Хинохаре не дано познать, а падшему ангелу не вернуться в былую золотую клетку идеальной жизни. Тот, кто так отчаянно гонится за всеобъемлющей властью в конце пути не увидит ничего, кроме осознания бесполезности своей сути и носов ботинок того, кто его остановит.       Но все это — просто его философия. Ее понятия размыты. Джорно знал, что никогда не сможет доказать ее правоту, ведь для Клафути ее не существует.       В отличие от удушающего запаха горящего дерева. Он действительно существовал. В этой реальности, в этом пространстве, в настоящем времени. Миста был первым, кто уловил этот запах. Он закашлял. Вскоре Джорно, выключив радио и временно пробкой заткнув свои размышления, оглянулся назад. Где-то в паре десятков километров горел лес, где находилась небольшая деревня. Грозовые облака так никуда не ушли, Джованна казалось, что от них уже не осталось и следа, он думал, что они просто пролетят по небу и больше он их не увидит. Но он был не прав: они все еще висели на небе, но грозы не было, как и дождя. — Это тоже Клафути? — Миста зажал рот рукой, не в силах терпеть запах гари. — Скорее всего. Миста, мы уже не успеем никому помочь, поедем дальше. — Гвидо чувствовал, как тяжело было произносить эти слова. Но он не стал возражать. Джорно повысил скорость, будто убегая от облаков и пожара, ему было страшно. Так страшно и больно, что пальцы леденели.       Спустя два часа тихой езды, на горизонте появились знакомые пейзажи. Небо было светло-голубым, как прежде. Несколько полицейских пытались остановить Джорно с желанием узнать, почему лобовое стекло отсутствовало, но как только они вспоминали его лицо, то тут же отходили, давая ему ехать туда, куда нужно. К дому Бруно, в котором тот сейчас находился один, не подозревающий ни о чем. Он недавно вернулся домой, попрощавшись с Леоне. Час назад он позвонил Фуго, который с радостью в голосе уверял, что пока что все нормально. Он понимал, почему тот был рад, и улыбался. Он как раз сел на диван, взяв с собой книгу с намерением погрузится в ее прекрасный волшебный мир. Но стук в дверь вынудил положить на страницу закладку.       На пороге стояли довольно обеспокоенные Джорно и Миста. Бруно, как обычно, хотел предложить чай, позвать гостей в зал, но Гвидо не терял времени: — Мы с радостью выпьем чашку-другую чая или чего покрепче, но попозже. Нас атаковал Хинохара. И его союзник.       На лице Мисты не было ни капли обыденной расслабленности, он выглядел по-настоящему напуганным, что показалось Бруно несвойственным, однако одновременно это полностью подтверждало его слова, острыми лезвиями впившиеся в память. — Мы не знаем, насколько они будут опасны в реальном бою, но теперь мы знаем как минимум какую-то часть способностей его союзника, и, что самое главное — мы знаем его внешность. — добавил Джорно. Буччеллати мгновенно его понял, он впустил их в дом и побежал к телефону, Джорно побежал за ним. Миста решил тихо включить новостной канал. На глазах выступили слезы. «…Вся местность от Via Napoli до Нолы и Санто-Приско частично сгорела. По нынешним данным погибших — около двадцати четырех человек, пострадавших — более двухсот. Но самое страшное — это дорога, со стороны которой, предположительно начался пожар. На фотографиях, снятых на месте происшествия, отчетливо видна дыра размером в полтора километра в длину и глубиной в три метра. Вокруг же очевидцы заметили тающие глыбы льда, однако на момент съемки их не удалось запечатлеть. Некоторые уверены, это — работа вовсе не человека. Всеобщая паника захлестнула весь город, включая соседние города, такие как Аверса.»       Миста выключил телевизор. Этих колючих слов, приводящих в ужас, было достаточно. Гвидо начало тошнить. В сердце ощущалась бесконечная вина, от которой невозможно сбежать, невозможно спрятаться. Но Миста и не хотел. Он принял ее, как нечто необратимое и вслух сказал стене напротив, словно перед ним была не она, а вся Италия, все люди, живущие здесь, все те, кто подвергся смертельной опасности из-за этого монстра, все, кто уже погиб от его рук, и Гвидо обращался к ним от лица всех членов Пассионе: — Мы больше не допустим такого. Обещаем.       И он на несколько минут закрыл глаза, безумно болевших от сдерживаемых слез.

***

      Около часа назад Фуго был так счастлив. Казалось, он достиг предела мечтаний о той самой немыслимой жизни. Он у Наранчи дома, внезапно, всего лишь за эти несколько дней этот дом стал для него словно родным. В нем были слезы, боль и ненависть. Но любви, доверия, уюта и этого прекрасного запаха мандаринов было больше. В нем жил хрупкий на вид, но сильный духом человек, остающийся жизнерадостным сгустком счастья даже в самые сложные времена, в которые любой другой бы уже морально сломался. Но из всех людей на планете Наранча позволил только двум видеть его самую хрупкую, самую трагичную сторону.       Первому, то есть Буччеллатти, он доверял словно родителю, не родному по крови, но определенно самому заботливому и любящему. Второму же он позволил взглянуть не только на свой внутренний мир и переживания, так умело скрываемыми за улыбкой. Фуго, он и лишь он, мог прикоснуться к его губам и телу, сжать в самых крепких объятиях и лишь ему можно было увидеть еще одну сторону. Нежную и тихую, совсем не подобающую мафиози. Но совершенно человечную и прекрасную. Наранча понимал: некоторые чувства, может, и притупились, он более не ощущал физической боли, за исключением той, что была эффектом вражеского стенда, однако все эмоции, скрытые в потемках души, вышли наружу фонтаном из слез, улыбок, бесконечных признаний в любви. Но в глубине сознания также оставались и мысли чудовищные. Мысли о скорой, такой скорой смерти. Их он пытался всеми силами сдерживать. Но каждый раз, когда он вспоминал о них, словно застывал в безграничной пустоте некого иного мира, где кроме него и этого тихого шепота, запредельно громко звенящем в ушах, никого не было. В такие моменты Фуго мягко клал свою руку ему на плечо, от нее становилось тепло, пустота медленно ускользала, вновь открывая взор реальности. Непонятной, страшной и такой фантастической.       Наранча, пересилив себя, все-таки сел за стол, высвободившись из плена кровати, из которой он так редко в последнее время вылезал. Возможно, из-за стенда, или от удручающей скуки в четырех стенах, математика вдруг стала казаться ему не такой уж и монотонной, цифры за считаные минуты обрели смысл и даже какой-то шарм, примеры давались ему с трудом, но все же давались. Вообще, Фуго уже давно разрешил заниматься Наранче своими делами, но тот, просто так, выписывал новые и новые решения и ответы в тетрадь. Но действия вражеского стенда усиливались с каждой секундой, с каждым движением руки Гирга замечал, как стремительно ослабевает. Еще немного, и снова Фуго придется взять его на руки, аккуратно и с особой любовью положить на мягкую простынь. Опять перед глазами Наранчи возникнет маленький тонкий градусник, высокая температура, чувство ломки костей и непрекращающаяся карусель пульса, который то учащался, то почти пропадал. Гирга противостоял этой боли, по крайней мере старался.       Паннакотта, ранее смотревший в окно, будто ожидая там кого-то увидеть, теперь глаз не сводил с уставшего вида Наранчи. Ему давно стоило сказать Гирга о том, что пора отдохнуть, что достаточно изматывать свое тело нескончаемой пыткой, но счастливая улыбка на лице Наранчи раз за разом останавливала его. Последней каплей стал момент, когда Наранча неожиданно склонил голову вниз, непроизвольно расслабил пальцы руки, ручка покатилась по столу и негромко стукнулась об пол.       Фуго надоело потакать больному, и он подошел к нему. Он слегка потрепал его волосы, ладонью опустившись до лба, убеждаясь в высокой температуре. — Наранча. Отдохни, ты весь горячий. Тебе принести воды?       Но Наранча не отвечал, из рта вышли не слова, а только лишь один слабый стон изнеможения. Сил больше не оставалось, глаза сомкнулись от усталости и жара, пронзающего тело. Фуго это сразу понял, поэтому, не теряя времени он уже собирался, как и всегда в такие минуты, протянуть руки помощи. Однако нечто, какое-то чувство извне остановило его в сантиметре от талии Наранчи, «Purple haze» появился сам по себе, не нуждаясь в команде или приказе. Он с ревом что-то откинул в сторону, что-то, что с быстротой молнии и силой притяжения рассекало воздух на пути к голове Гирга. Оно сверкнуло в полете, и стало понятно — стальной нож с самой верхней полки, тот, который «на всякий случай» прятал Наранча между книгами. Фуго помнил его, как-то раз даже увидев его в действии против одного давнего врага. Паннакотта не успел бы среагировать, Наранча — тем более. Однако душа Фуго мгновенно защитила возможную жертву, как будто ждала подобного. Это и был нескончаемый, животный страх Паннакотты, принявший вид стенда. В эту секунду, Фуго, первый и единственный раз, благодарил его за его существование.       Внимание Фуго вдруг привлекло то, что могло послужить причиной почти случившегося несчастного случая. — Конечно, дело не обошлось без ублюдка Клафути. — прошипел сквозь зубы Фуго, в то время как Наранча уже лежал в кровати, даже не подозревая, что могло произойти буквально пару мгновений назад.       Возле полки кружили мерзкие твари, по виду напоминающие комаров, но что-то в них было не так: то ли запах смерти, разящий от них, то ли что-то другое, не поддававшееся объяснениям.       Фуго с яростью вскрикнул, шквал эмоций заставил его потерять самообладание. Он сел на корточки, закрыл лицо руками и всеми силами сдерживал бешеную злость, боясь напугать Наранчу. Он прошептал тихо, но четко, словно враг стоял рядом: — Я убью тебя.       Он бы мог так сидеть еще минут пятнадцать, прокручивая в голове все события последних дней вплоть до стального ножа. Потом, устав от всего реального, он бы лег на кровать, обняв Наранчу, совершенно не думая, заразен он или нет, поцеловал его в горячий от температуры лоб и заснул самым крепким сном из всех возможных. Но мечтаниям не было дано сбыться — встать ему пришлось уже через две минуты из-за трещащего звонка телефона, который чудом не разбудил Наранчу. Фуго с большой неохотой поплелся до телефона и наконец прекратил раздражающий звук. На другом конце провода слышался серьезный голос, ставший ему практически родным — голос Буччелатти. Бруно кратко объяснил причину звонка, но в громоздких и длинных объяснениях необходимости не было, так как все было предельно ясно. Хинохара, с подтвержденным союзником, готовились напасть, не удивителен факт общего собрания приближенных Джорно. Паннакотта тут же отбросил усталость прочь, дабы вместить в себя всю решительность, наполняющую его.       Однако перед тем, как выйти и поехать в место назначения, осталась одна не разрешенная дилемма: оставить Наранчу отдыхать, тем самым подвергнув его опасности, или разбудить его и полусонного, явно не способного на бой, взять с собой. Фуго не мог определится и он вновь начинал раздражаться. Но в конце концов сумев побороть жалость, он тихо, стараясь не издавать лишний шум, несильно потряс Наранчу за плечо, вынуждая того сначала насупить нос, потом попытаться открыть веки и, еле привыкая к свету, посмотреть на слегка размытое лицо Фуго. Гирга слабо улыбнулся, надеясь на очередную волну любви и заботы. Но, убедившись, что Фуго не радовался и был очевидно подавлен, Наранча взволнованно спросил: — Что-то случилось, да?       Фуго провел рукой по его щеке. — Ты прав. Джорно срочно собирает нас в доме Буччеллати, но я не знаю, оставлять тебя здесь, или нет, боюсь, что тебе станет хуже там. Как ты? — Как будто придавлен тяжелым камнем, — Наранча издал слабый смешок, больше похожий на его неудачную попытку, — Но я хочу пойти. Пожалуйста, Фуго. Я обещаю: если мне будет хуже, я сразу же скажу тебе. — И если скажешь — я отвезу тебя домой. — Наранча кивнул.       Фуго вздохнул, на самом деле рассчитывая на отказ, при этом заранее зная, что услышит обратное. Он молча помог Гирга встать с кровати, подал ему легкую куртку. Движения Наранчи были неспешными, слабыми, как будто для него эта куртка вдруг потяжелела. Потребовались немалые усилия и чтобы открыть входную дверь, буквально несколько дней назад для этого нужно было просто нажать на ручку, теперь в подъезд получилось зайти лишь с помощью Фуго, который с безмерной болью в глазах толкнул ладонью дверь.       В гостиной уже сидели все приближенные Джорно, включая его самого, как раз положившего на стол стрелу: Бруно о чем-то говорил с Аббаккио, который внимательно его слушал, Миста расхаживал по комнате из стороны в сторону, молчаливо придумывая план за планом, теорию за теорией, даже Триш, не являющаяся мафиози, не могла не прийти на помощь.       Фуго и Наранча пришли как раз вовремя, Бруно поприветствовал их, с волнением смотря на Гирга, и пригласил их сесть на диван. Все остальные сосредоточились на Джорно. Собрание наконец началось.       В это время в темном, заброшенном всеми доме, Хинохара взял ножницы. Грегорио с любовью обнимал его из-за спины; нечасто Клафути позволял ему это делать, но хорошее настроение так и лилось кровавой рекой. Скоро настанет момент, которого он так долго ждал, и только он, он один встанет на пьедестал величия, лишь его глаза будут живы среди мертвых взглядов подчиненных.       Он наконец-то докажет ему, что способен на всё.