И настала тишина.
— Фуго, а что ты делаешь, чтобы спасти его? — внезапно спросил Миста. В тихой комнате его голос казался громче, чем обычно. — Твоя зацикленность на худшем уж точно его не спасет. Джорно, — Гвидо положил свою руку на руку Джованны, — я ненадолго выйду. Не успел Джорно ответить, как Миста уже вышел из дома. Оказывается, пока они были внутри незаметно прошел дождь. Миста неспешно шел по узкой улице, стараясь не наступить на лужи. В голове было много мыслей, слишком много. Но думать о них не хотелось. Гвидо вздохнул, небольшой клуб пара вышел изо рта, что означало заметное похолодание по сравнению с предыдущим днем. — Осень, как никак. — прошептал Миста, на минуту остановившись. Он уставился в темное звездное небо, — Я так хочу, чтобы все закончилось. Он продолжил идти, не зная, что найдет на своем пути. Он продолжил идти по дороге, по которой много лет назад шел человек, допустивший столько ужасных ошибок.***
Короткие темные волосы, кончики которых справа и слева забавно приподнимались вверх. Насупившийся нос, из которого все еще текла кровь. Не выражающие ничего, пустые зеленые глаза. Болезненный вид. Безумная боль в сердце. Хинохара Клафути был душевно больным. Так говорила его семья, только что выгнавшая его из дома. Вот только он сам не понимал, почему. С ним всегда было все в порядке: да, он не имел особого сочувствия в себе, был немного холоден, ничем ни примечателен, не выделялся из серой массы. Он был хорошистом, когда учился в школе, имел пару друзей, может, даже имел какую-то мечту. Он был нормальным. Тогда почему он сейчас идет по узкой улице, избегая луж? Почему он удостоился такой судьбы? Он искренне не понимал, что в нем такого…«не такого». Может, все из-за того, что он ударил своего брата? Ну да, он лежит теперь в больнице, но он ведь заслужил это, верно? Он ведь явно нарочно стал встречаться с той, кто вроде нравилась Хинохаре. Или, может, из-за того, что он не плакал на похоронах матери? Но как тут плакать, когда ее последними словами было: «Я жила счастливо»? Она точно солгала. Как можно лгать перед смертью? Она не была счастливой, Хинохара знал это. Она плакала каждый вечер. Почему, он так никогда не понял. Возможно его выгнали за то, что он однажды убил сороку, стащившую его ручку с фальшивым бриллиантом. Но это было ради справедливости. Но в остальном он был нормальным. Нет, он во всем был нормальным. Он не был особенным. И душевно больным тоже. — Ох, у тебя кровь идет! — в больнице, в которую по непонятным причинам решил зайти Хинохара, его тут же остановил проходящий в коридоре врач. Это был высокий тощий молодой человек лет двадцати шести, слегка кудрявые русые волосы доходили до середины шеи, лицо имело мягкие, «юношеские» черты. Но самое интересное в его внешности — это очки. Клафути никогда не видел, чтобы подобные носили в жизни. Они были достаточно крупные, явно крупнее, чем стандартные, они были продолговатые и не совсем круглые или овальные, скорее странно изогнутые, стекла же были светло-синими. — Странные очки. — угрюмо сказал Хинохара, смотря на человека снизу вверх, не придав значения крови из носа. — Странная прическа. Не моя юрисдикция, конечно, но я не могу оставить тебя с этой кровью. Пойдем, у меня все равно сейчас свободное время. Человек взял подростка за руку, поняв, что иначе тот не сдвинется с места, тот нехотя зашагал за врачом, вскоре высвободившись из теплой ладони. «Странные очки» молчал до тех пор, пока они не дошли до его кабинета, возле которого красовалась надпись «Виллем Бенедетто¹. Психиатр». Внутри кабинета было тихо. Несмотря на то, что в больнице, как и в любой другой, повсюду пахло лекарствами, именно в этой комнате отвратный запах почти не ощущался. Зато был свежий аромат лимонов, исходящий от небольшого лимонного дерева в углу. Атмосфера умиротворения, не присущая больницам, помогала успокоиться. Клафути замер в ожидании, чуть запрокинув голову, потому как кровотечение все еще не остановилось. Виллем, сначала положив некоторые бумаги, которые он до этого нес с собой, на стол, открыл одну из тумбочек, вытащил небольшой тампон. Смочив его в перекиси водорода, бутылочку от которой он нашел не сразу, он подошел к подростку. — Не запрокидывай голову, так будет хуже, — Виллем убрал платком кровь с лица Хинохары, после чего аккуратно засунул тампон в ноздрю. — Посиди пока, слегка опусти голову и прижми подбородок к шее. Клафути послушно выполнил все указания, внимательно наблюдая за действиями психиатра. Он не понимал, почему этот человек был так добр. Он даже не его пациент. У него наверняка полно работы. — Почему ты не проигнорировал меня? Кровь бы сама остановилась. Не обращая внимания на пренебрежение обращением на «Вы», Бенедетто улыбнулся и ответил: — Потому что подумал, что тебе нужна помощь. К тому же, ты выглядел достаточно потрепанным. Была драка? — Нет. — Тогда что? — Не скажу. Виллем пожал плечами. — Раз ты пока не готов, то ладно. В таком случае, — психиатр приоткрыл окно, затем вновь сел за стол, — как ты себя чувствуешь? В целом. А, и назови свое имя, пожалуйста. «Да что он пристал. Не понимаю, какое ему дело до меня» — подумал про себя Хинохара. — Хинохара Клафути, и чувствую я себя ужасно, потому что ты обращаешься со мной, будто я твой пациент. А мне не нужна помощь. Я не…в общем, я могу уйти? — исподлобья взглянув на врача, Хинохара в очередной раз посчитал его очки странными. — Конечно можешь. Ты прав — ты не мой пациент. Но, — тут Виллем вытащил небольшую визитку, — ты всегда можешь прийти снова. И пока что я не буду брать с тебя денег. Мягкий, нежный взгляд Виллема сквозь синие стекла утешал подростка. Это чувство было необычным. Оно не возникало ранее. — Не надейся. — кротко сказал Клафути, но визитку все же выхватил, небрежно затолкнул ее в карман куртки и быстрым шагом вышел из больницы, оставив Бенедетто одного.***
Миста, устав от ходьбы, нашел неподалеку пустой парк. Сев на чуть мокрую от дождя скамейку, он молча смотрел на дома напротив. Он думал, что же произойдет через несколько дней. Да, слова Фуго были слишком пессимистичными, но и реалистичными в каком-то смысле. Никто действительно не знал, каков будет исход. Возможно, все выйдет наилучшим образом: Хино умрет раз и навсегда, а Наранча и другие жертвы вновь будут счастливы. А может на следующей неделе придется хоронить одного из самых близких друзей. Но Гвидо не хотел представлять этого. Зато ему было проще представить вновь бодрого Гирга, жизнь, вновь вернувшуюся на круги своя, Фуго рядом с ним, Джорно. Он загорался от мысли, что когда все закончится (а закончится все непременно хорошо), то он и Джорно смогут без каких-либо волнений быть вместе. Миста не сильно любил романтику и все эти «розовые сопли», но воспоминания о Джорно сами создавали в голове образ идиллии: свидания в свободное от работы время, поцелуи и объятия, прикосновения, возможно даже совместная жизнь. Сам того не заметив, Миста счастливо расплылся в улыбке, закрыв глаза. Он не ожидал, что все это действительно будет реальностью. Поверить не мог. Внезапно его мечты оборвались от обеспокоенного голоса, принадлежавшего девушке: — Миста, ты как? Тебя давно не было, Джорно заволновался, я вызвалась поискать тебя. — Это была Триш. Она села возле Гвидо, ожидая ответа, за одно накинув на того куртку, которую о забыл надеть. Миста обрадовался появлению подруги.***
К Хинохаре, к счастью, никто не подошел и не выгнал его, когда он среди ночи на скамейке пустого парка постелил одеяло, а сам закутался в плед, который не особо помогал, но все же было лучше с ним, чем без него. Денег он почти не взял, поэтому ужином стал простой сэндвич с курицей, но и его было достаточно. Чай в термосе был еще теплым. В сердце было холодно. От скуки Клафути вытащил из кармана визитку и принялся ее внимательно разглядывать, хотя особо примечательной она не была. Простая, ничем не примечательная визитка. Но имя психиатра и его номер телефона почему-то делали ее особенной. Может, дело в шрифте. Или во внешности человека, с которым ассоциируется имя. В любом случае, Хинохара не хотел приходить туда снова. Психиатры для ненормальных. Он нормальный. Значит, и нужды туда приходить нет. Клафути выбросил визитку в мусорку. Что-то вдруг заставило его с порозовевшими щеками вытащить ее обратно. Не желая ее больше видеть, он убрал ее в карман. Скука вновь стала одолевать его. И как он не додумался взять с собой хотя бы что-нибудь? Наверное, во всем виновато жалящее чувство ненависти к каждому предмету, который находился в его уже бывшем доме. Почти все там вызывало рвотные позывы. Воспоминания о ежедневных уколах. Почему его родители думали, что они врачи? Что они ему вкалывали? Чем они его травили каждый завтрак, обед и ужин? Почему им можно было бить его, а ему их — нельзя?Сложно.
Хинохара лег на бок и старательно стал засыпать. Вроде получалось, но холод мешался. Вдруг сонливость как рукой сняло. Потому что по улице внезапно прошел человек. Со странными очками. Виллем разговаривал с кем-то по телефону, поэтому он не заметил Клафути. — Он показался мне интересным. Я знаю, что я не в том положении, чтобы кому-то бесплатно помогать, но я думаю, что поступаю правильно. Да-да, конечно. Не беспокойся… — врач наконец скрылся из виду. Конечно, он говорит про него. Такой назойливый. «Еще и финансовые проблемы. Он в своем уме?» — подумал Хинохара. Раздраженный, он смог заснуть спустя час. Несмотря на свое вчерашнее обещание, ноги сами привели Клафути к этой чертовой больнице. Смущенно и не веря своим действиям, он зашел в здание, быстрым шагом направляясь в кабинет, пахнущий лимонами. Зачем, он и сам не знал. — Так ты пришел. — удивленно и радостно сказал Виллем, пока его пациент уже уходил. — Да еще и так вовремя. — Мне просто скучно, — Хинохара сел на стул и, стараясь не смотреть на лицо врача, стал оглядываться по сторонам. Виллем хихикнул и спросил: — Расскажи что-нибудь, и скучно больше не будет. Пара минут молчания. Бенедетто терпеливо ждал, записывая что-то в тетрадь. Он совсем не давил на Хинохару, явно не был бы против, если бы он, как и вчера, ушел, так ничего не сказав. Но Клафути хотел избавиться от этого умиротворенного и равнодушного выражения лица Виллема. — Это была не совсем драка. Мой отец взбесился за мое «бесчувствие» и ударил меня, вот и все. Виллем в ошеломлении повернул голову. Это его лицо было определенно забавнее. — Я был изгнан за «ненормальность» из собственного дома. Типа я слишком спокойный. Я не плачу, когда меня бьют, или когда бьют кого-то другого. Я никогда не противился очевидно отравленной еде…но я не виноват ни в чем из этого. Они виноваты. — зачем только Клафути об этом говорит? Почему? Виллем внимательно слушал Хинохару, делая заметки. Вдруг он остановился и подошел к подростку. — На сегодня достаточно. Полагаю, тебе сейчас негде жить? Я дам тебе запасной ключ и адрес от моего дома, он недалеко от сюда. Придешь туда, позвони. Мой номер ты знаешь. Сегодня человек отменил встречу, поэтому я вернусь раньше. Может, часа через три. Все это время Хинохара думал только об одном «Этот человек не похож на других».***
— Триш, не нужно беспокоится. Я в полном порядке. Куда важнее: что с Фуго? — Миста опасался худшего. Триш улыбнулась: — Ничего страшного не произошло. После твоих слов он утихомирился. Долго молчал. Через некоторое время робко извинился перед Бруно. Сейчас спит. К слову, уже почти все пошли спать, Бруно разрешил остаться всем на ночь. Остались только я и Джорно. Я просто еще пока не хочу спать, кофеин делает свое дело, — Уна хихикнула, — А вот Джорно изнервничался. Хотел сам пойти за тобой, но он выглядел таким сонным и уставшим — ну как его отпустить в таком состоянии, когда он на ходу засыпает? Поэтому пойдем домой, иначе он окончательно собьет свой режим. Сердце Мисты наполнилось счастьем, чуть он услышал, как сильно Джорно волновался. Он почувствовал сильное желание увидеть своего любимого, поэтому без промедлений кивнул. Когда они шли обратно, Триш слегка неуверенно спросила: — Так вы с Джорно встречаетесь? — Откуда такие заявления? — Я ведь вижу, как вы друг на друга смотрите. Похоже, поездка была веселая? Поверьте, ваши чувства так очевидны, — Триш ехидно взглянула на вмиг покрасневшего Мисту. — Ну, не то, чтобы мы прям это скрывали… — Не смущайся ты так. Я рада за вас. Миста чуть засмеялся. Пока они проходили многочисленные улицы, темы для разговоров так и не исчерпывались. Тихая ночь наполнилась звонким смехом. Зайдя домой, Триш и Миста увидели до безумия сонного, как и сказала Уна, Джованну. Его волосы были растрепаны, веки периодически предательски закрывались, но он силой заставлял себя не окунуться в царство Морфея. Чуть только он заметил Мисту, лицо его тут же озарилось ярким светом. — Прежде чем ты уснешь прямо здесь, хочу тебя обрадовать: ничего страшного не произошло. Зайдя в дом, Миста, сначала чмокнув Джорно в лоб, пошел на кухню и в спешке налил в первую попавшуюся кружку чай. Одним глотком выпив его, Гвидо с облегчением выдохнул, чувствуя тепло напитка. Джованна же медленно приблизился к Мисте, пока тот желал Триш спокойной ночи, которая это время все-таки успела достаточно устать. — Ты далеко уходил? — лениво спросил Джорно, одновременно обнимая Мисту и утыкаясь носом в его грудь. — Да нет, может несколько кварталов прошел. Почти наступил в большую лужу посреди дороги, видел вдалеке какую-то заброшенную больницу. В основном сидел в парке недалеко от сюда. — Никого не было рядом? — К счастью, нет. Правда, Джорно, все хорошо, — Миста прошелся рукой по спутанным золотистым прядям, — Беспокойся лучше о себе. Пойдем спать. Джорно что-то промычал в знак согласия, от чего сердце Гвидо вновь забилось сильнее. Наконец и на кухне выключился свет.***
Включив приглушенный свет, Хинохара удивился такой огромной комнате. Дом сам по себе большим не был, но внутри казался намного больше из-за того, что был почти пуст. Но в то же время полон. Мебели немного, но большие окна создавали незабываемое чувство простора. Ото всюду веяло уютом. Совсем не как в темном грязном двухэтажном доме, в котором до недавнего времени пытался жить Клафути. — Может, согласиться было не таким уж и плохим решением. — ухмыльнулся юноша. Хинохара с интересом разглядывал каждую комнату, коих было немного. Обширную светлую гостиную, совмещенную с кухней, маленький гардероб, в котором, чуть покопавшись, он нашел маленькую коробку с кучей очков, подобных тем, что Виллем с такой гордостью носил. Усмехнувшись ее содержимому, он поставил ее обратно и вышел. Далее он увидел гостевую комнату, а рядом — комнату Виллема. Первая явно использовалась редко, что означало то, что гостей у психиатра бывает немного. В ней не было ничего необычного или интересного. Зато место, где спал Бенедетто, было прекрасным. Даже Хинохара не мог это не признать. Высокие шкафы, наполненные всевозможными книгами, длинный стол, на котором царил творческий беспорядок, пара кружек выпитого кофе. Снова наиприятнейший запах лимонов. В углу стоял крошечная тумбочка, в которой хранились всякие лекарства, успокоительные, нормотимики — в общем, все для пациентов. На стенах красовались всякого рода награды и дипломы в красивых рамках, на полке — семейная фотография, заинтересовавшая Клафути. На ней был изображен сам Виллем, улыбающийся и державший в руках диплом об окончании университета, его счастливые родители, еле сдерживающие слезы радости, маленькая светловолосая девочка лет десяти, очевидно, его младшая сестра, о ее ногу терся большой и пушистый белый кот. Это фото было таким…омерзительным, посчитал Хинохара. С отвращением выйдя из комнаты, он направился обратно на кухню, поняв, что теперь, вроде, он может тут питаться. Найдя в холодильнике вчерашнюю запеченую курицу и салат, он быстро и с жадностью все съел, удивляясь великолепному вкусу. Через пару часов он от скуки заснул на диване, читая одну из книжек по психологии, взятую в комнате Бенедетто. Еще через час Виллем с пакетом продуктов открыл дверь дома. Сразу заметив чужую пару обуви, он хохотнул. «Как в нем много спеси и противоречий!» — подумал про себя он. И одновременно с этим он проникся жгучей жалостью к юноше. Глубоко в душе, его внутренний голос словно приказывал ему помочь этому подростку излечиться. В диагнозе, конечно, пока нельзя быть уверенным, но даже если такового не было, все равно. Виллем уже не мог бросить его одного. И сам даже не знал, почему он почувствовал, как мгновенно зародилась эта невидимая дружеская связь, чуть только он взглянул на спящего Хинохару. И вовсе не мог предугадать, чем эта связь и порывы помочь в итоге обернутся.