Скрульи пряности

      — А вот это «Драконий язык», — Талос указал на группу звёзд, похожих на волну, которая начиналась от красной звезды и постепенно «разбегалась» в разные стороны двумя золотыми лучами.       Дочь улыбнулась, сонно потирая глаза, и продолжила зачарованно высматривать на небосводе то, о чём, кстати говоря, никто из скруллов раньше не задумывался.       — А вот там «Белая карнегия», это такой цветок с Земли, помнишь? Тебе Моника показывала.       И действительно, одна из групп звезд на востоке напоминала бутон с ниспадающими остроконечными лепестками и огненной серединой.       Девочка кивнула, уткнувшись в отцовское плечо.       Она очень похожа на него: тот же взгляд, та же улыбка, тот же интерес к жизни и всему новому.       Когда скруллы бежали с родной планеты, ей было слишком мало лет, чтобы помнить всё поминутно, но достаточно, чтобы осознать общую угрозу. Сложить её в одно единственное рваное воспоминание о планете Скруллос, которое иногда возвращалось во сне.       В нём она видела отца. И, признаться, боялась его так же, как и запаха крови вокруг, криков и взрывов. Он не улыбался, как сейчас, лежа с ней на камнях под этим волшебным небом. Его взгляд во снах был мёртвым, бесстрастным, жестоким. Конечно, не к ней, но такого папу она боялась.       Самым жутким сном, который глубоко засел в детском сердце, был тот, в котором какой-то синекожий мужчина целился матери в затылок, а она висела на её шее, боясь вздохнуть и сжимая в ладошке гладкий камешек, поднятый с родной земли на память.       Сейчас это её личный талисман, что висит на кожаном ремешке.       Мужчина приказал опустить оружие, но Талос молчал, целясь выше головы жены. В какой-то миг он сделал медленный шаг влево, противник ответил тем же, потом ещё, и ещё. Действительно, какая врагу разница, в кого стрелять первым?       Вдруг раздался выстрел. Казалось, всего один, но стреляли двое. Синяя кровь залила лицо крии, и этот секундный момент отпечатался в детском сознании особенно сильно. Она не хотела смотреть. Как же она не хотела смотреть…       — Можно и опустить. Почему же нет? — спросил Талос, лишь сейчас улыбнувшись.       Последнее, что помнила девочка — его объятия, обещание вернуть скруллам новый дом.       Отец остался отвлекать врага, остался мстить за разбитые судьбы, чего девочка ещё не до конца понимала. Она хотела, чтобы он был рядом, но знала, страх так не пройдёт — по ним продолжали стрелять. За что?       Его крейсер взмыл в небо и рванул совсем в другую сторону, а её с мамой и горсткой выживших спрятала женщина по имени Мар-Велл. Войну она называла позором.       В ушах стоял нестерпимый гул. В создавшейся бойне и панике было не ясно, где друзья, а где враги. Те, кто успел улететь с планеты, что, казалось, тоже восстала против своих жителей, никогда не вычеркнут из памяти ночь, когда всё потеряли.       Взрывная волна прокатилась по земле, и планета Скруллос перестала существовать. Она яркой вспышкой осветила небо и исчезла. Словно никогда не существовала на свете.       — Талос, — Сорен тихо подошла сзади и опустилась рядом. — Надо отнести её в дом.       Дочь улыбнулась материнскому голосу в полудрёме.       — Она дома, — тепло ответил он. — Если нужно, я до утра от неё не отойду.       — Она тебя обожает, — продолжила Сорен шёпотом. — Ты боялся, что она не узнает тебя. Помнишь, как удивлялся, что бойцы избрали именно тебя предводителем? Говорил, в тебе мало того, что делает воина лучшим.       — Я так говорил? — он хитро прищурился.       — Прибеднялся. Напрашивался на опровержение, — Сорен тихо засмеялась, и они соприкоснулись лбами.       — Я боялась, что больше тебя не увижу, но готова была доказывать всем и сколько угодно, что мой муж жив, что воюет за наше общее дело и обязательно нас найдёт. Нам запретили подавать сигналы, но так хотелось… Мы боялись умереть там. Я стала придумывать истории о тебе — неуловимом и расчётливом воине скруллов. Рассказывала дочери. После той ночи она долго не разговаривала.       Талос чувствовал, как кровь приливает к щекам.       — А помнишь, в детстве, во время одного из налётов, я украл тебя прямо у Крии из-под носа? Ты заметалась, не знала, куда бежать, а наши отцы отбивали атаку.       — Ты схватил меня со спины и зажал рот ладонью. Попросил обернуться крохотным камешком у дороги. Они нас не заметили. Мы скрылись на болотах, в тени высоких бурых водорослей. Крии увязли бы там, если бы пришли.       — Атаку отбили, а ты всё дрожала от страха, не отпускала мою руку и не хотела выходить.       — Тогда ты сказал, что любишь меня. А я не поверила, — Сорен легко толкнула его в грудь, и Талос лёг на камни, притягивая жену к себе. — Не поверила, но руку всё равно не отпустила. Иногда я сдавалась самой себе, пыталась смириться, что, возможно, ты не придёшь. А потом видела улыбку дочери и узнавала тебя. В какой-то миг она перестала бояться, часто брала за руку и молча улыбалась твоей улыбкой, словно обещая, что всё будет хорошо. И вот однажды мы услышали твой зов…       — На моих руках много крови. Возможно, я не заслужил этого, но вы должны быть счастливы. Это стало целью всей моей жизни.       — Я счастлива делить её с тобой, мой генерал.       Где-то далеко мелькнула комета. Большая, быстрая, сильная. Девочка резко проснулась и показала на неё пальцем, но вскоре поняла, что это не Кэрол.       — А знаешь, как называется вон та звезда? — голос Талоса сделался загадочным. — Вон та, крохотная, синевато-фиолетовая. Левее «Драконьего языка». Это Эбигейл. Её так назвал один наш учёный, когда нашёл глубоко в рудниках залежи аметиста. Если тебе вдруг будет страшно, или ты почувствуешь себя одинокой, то найди на небе эту звезду — она даст тебе совет, а её свет укажет путь, как ученого привела к тому волшебному руднику с драгоценностями. Говорят, аметисты приносят счастье тем, кто чист сердцем.       Девочка цепко схватилась за отцовскую одежду, крепче прижимаясь к груди.       — Да, — прошептал Талос с улыбкой, и глаза его блеснули, — тебя тоже так зовут. По-земному.