В их руках

– Что случилось с твоим лицом? Гермиона прекратила жевать и нахмурилась, глядя на Джорджа. – Что ты имеешь в виду? – Там что-то на нем… Я не уверен, что это, – Джордж опустился на стул напротив с кружкой кофе в руках. – Где? – Гермиона вытерла щеки. – О, подожди-ка, кажется, я все понял, – он поднял палец. – Это улыбка. Просто я слишком долго ее не видел, поэтому не узнал сразу. – Очень смешно, – пробормотала Гермиона, откусывая еще кусочек. – И судя по тому, как ты поглощаешь этот банан, кажется, я догадался, в чем источник твоего приподнятого настроения, – он подмигнул и заложил руки за голову, ухмыляясь. – Джордж… – сказала Гермиона с ноткой предупреждения в голосе, и ее глаза метнулись туда, где стояла Эллори, намазывая на тост джем. – В улучшенном питании! – громко воскликнул он. – Я знал, что ты в последнее время мало ешь. Гермиона покачала головой, сощурив на него глаза, и отправила в рот последний кусочек банана. – Очевидно, ты готовишься к общему восхождению на гору сегодня, – Джордж отхлебнул из своей кружки. Она посмотрела на часы. – Во сколько мы отправляемся? – Луна уже готова с шести утра, но Линч сказал, что в десять. Гермиона улыбнулась. – Она все еще думает, что сможет победить Моллисона? – Судя по ее словам, она в себе уверена, – он ухмыльнулся. – Но думаю, она так говорит, в основном, чтобы побесить Моллисона. – А что думает он? – Ты ведь знаешь Шона. У него довольно спокойный характер: он просто задумчиво улыбается и, кажется, вполне счастлив делать все, что говорит Луна. Гермиона кивнула Джорджу. – Думаю, остальные могли бы взять с него пример и поучиться спокойно улыбаться и делать все, что говорит женщина. Джордж склонился над своей кружкой. – Я делал то, что она говорит, до последнего, – пробормотал он себе под нос. – Откуда, ты думаешь, у меня эта мозоль на языке? Гермиона фыркнула и подняла руку. – Слишком много информации. – Значит, ты не хочешь посмотреть на ожоги от трения на моем… – Джордж! – И ты называешь себя сексопатологом? – проворчал он, ухмыльнувшись себе в кружку, и сделал еще один глоток. *** Когда Гермиона вошла в общую комнату незадолго до десяти утра, все уже были там. В то время как почти каждый был одет в походное снаряжение, чтобы подняться смотровую площадку, Снейп стоял, скрестив руки на груди, облаченный в свой обычный официальный черный костюм. Он по-прежнему держался особняком, но Гермиона чувствовала, как он наблюдает за ней, словно ястреб, пока она ходила по комнате и болтала с остальными. В углу Деннис и Сара сидели за пианино, и Гермиона слышала, что он учит ее «Потерянной песне». Столь прекрасный и трогательный момент вдруг был испорчен восклицанием Денниса: – Эй, Джордж! С пианино что-то не так. Клавиши залипают. Волна унижения захлестнула Гермиону, и она закрыла глаза. Когда она открыла их, Снейп оценивающе смотрел на нее со своей фирменной ухмылкой. Она впервые увидела ее с тех пор, как он приехал в Галладдон. Это было хорошо для его прогресса, но слишком смущало ее. Сделав глубокий вдох, Гермиона скрестила руки на груди и небрежно пересекла комнату, не глядя на него. – Вас что-то развеселило, профессор? – пробормотала она, делая вид, что нашла нечто интересное за окном. – Просто размышляю о том, сколько вреда ты причинишь в следующий раз, – его голос был таким тихим, что она едва могла разобрать, что он говорит. – В следующий раз? – Гермиона склонилась чуть ближе. – Да, – он тоже слегка повернулся к ней. – Я собираюсь открыть верхнюю крышку, немного трансфигурировать раму и поместить тебя с раздвинутыми ногами между струнами и молотками. И тогда каждая нота, что я сыграю, заденет тебя… ровно там, где я захочу. Некоторые аккорды могут быть довольно… мощными, – выдохнул он. – Но я подумал, что китайские палочки для еды станут именно тем, что позволит вулкану извергнуться… так сказать. Она прижала руку к губам, пытаясь прикрыть отвисшую челюсть. Не нужно было подходить к нему. Теперь ей придется взбираться на гору и идти обратно с ластовицей, "мокрой, будто выброшенная на берег русалка", как сказал бы Джордж. – Эй вы, отправляемся! – крикнул Линч, открывая входную дверь. – Я понимаю, что на кону честь. Ставлю на мисс Лавгуд. – Извини, Моллисон, – усмехнулась Луна. – Но крут здесь кто-то один. Шон улыбнулся и покорно кивнул. Гермиона судорожно выдохнула и направилась к двери. Она понимала, что Снейп наблюдает за каждым ее движением, и вдруг осознала, что вильнула бедром. Неужели она сделала это для него? Неужели и это в ней изменилось? «Проклятье!» – подумала она. Он был прав. Раньше ее походка была чертовски сдержанной. *** Все были в приподнятом настроении и громко переговаривались, шурша листьями, укрывшими землю в лесу. Луна возглавляла шествие. Ее длинные рукава, брюки и шляпа защищали поврежденную кожу от солнечного света, пробивавшегося сквозь разрывы в облаках и золотившего окружающий пейзаж. Гермиону поражал прогресс Луны, как физический, так и психологический. Она стала гораздо лучше спать, ее силы увеличились после тренировок, и, похоже, она постоянно была увлечена разговором с кем-либо – чаще с Джорджем, который постоянно ее смешил. Ее шрамы тоже, казалось, претерпевали удивительную трансформацию. Что бы Снейп ни варил для нее, это творило чудеса, предоставляя ей большую свободу движения и, что более важно, даря освобождение от постоянной боли. Шон следовал за ней. Он все еще был ужасно худым, но без терзавшего его тело Круциатуса уже мог целенаправленно идти, уверенно шагая. Гермиона шла позади Денниса и Сары. Он что-то оживленно рассказывал ей, а она смеялась и кивала в ответ. Гермиона вспомнила запинающуюся, полную извинений манеру говорить Денниса, когда он приехал. Теперь он был одним из самых разговорчивых. И хотя Сара все еще оставалась немногословной, ее речь обычно была обдуманной и часто глубокомысленной. Они с Деннисом стали практически неразлучны: их нежная и в чем-то невинная связь была целебной смесью для них обоих. Впереди них шли Снейп и Спраут, и он отодвигал ветки в сторону, чтобы она могла пройти. Его голос был слишком низким, чтобы разобрать слова, а она громко кудахтала и смеялась. Они уже хорошо знали друг друга со времен Хогвартса, но с момента прибытия в Галладдон, казалось, стали еще ближе, проводя много времени вместе за прогулками и беседами. Гермиона часто замечала, что они увлечены разговором друг с другом. Они обсуждали травологию? Прошлое? Его возвращение в Хогвартс? Возможно, стоит спросить у него об этом на следующем сеансе. Позади нее Эллори и Линч шли рядом, тихо переговариваясь. Гермиона поняла, что Эллори была особенно сдержанной на прошлой неделе. Что-то произошло? Гермиона старалась не думать о какой-либо связи со Снейпом, но он был так загадочен и полон решимости не позволять загонять себя ни в какие рамки, что она не могла этого исключить. Джордж шел, на пару шагов отставая от Луны и Шона. Гермиона не удивилась, увидев его там. Несмотря на его вечную легкомысленность, она знала, что он беспокоится о пациентах и хочет проследить за тем, чтобы Луна и Шон получили всю необходимую помощь, чтобы завершить восхождение. Это станет важной вехой для них обоих. В течение следующих полутора часов они поднимались по каменистой тропинке, ведущей к смотровой площадке, которая на самом деле представляла собой широкий выступ на склоне горы. Во время частых остановок Луна втирала в ноги зелье, Шон разминал усталые мышцы, а остальные болтали или любовались раскинувшейся перед ними великолепной панорамой лесов, рек и далеких гор. Луна всегда первой вставала и возобновляла путь, часто с Джорджем, говорившим ей что-то двусмысленное, пытаясь подбодрить. Но дойдя до последнего участка подъема, она вдруг взяла Шона за руку, и они завершили путь вместе, шаг за шагом преодолев последнюю скалу и коснувшись вершины вместе. Луна обняла Шона за худые плечи и поцеловала его в щеку, а остальные зааплодировали. Дойдя до скалистого выступа, каждый нашел себе валун, чтобы отдохнуть, насладиться свежим воздухом и не по сезону ярким солнцем. Болтая, они разделили между собой закуски и напитки, и тогда Луна встала и обратилась к группе: – Как вы все знаете, меня не надо упрашивать сказать речь. Джордж прочистил горло. – Мы это заметили. Хотя, думаю, иногда ты могла бы брать пример с Сары, – он подмигнул Саре и доброжелательно сжал ее плечо. Она улыбнулась в ответ, не возражая, что он дразнит их обеих, ведь они были лучшими подругами. – А ты мог бы брать пример с Шона, – ответила Луна. – Туше, – Джордж кивнул Шону. – Я просто хочу, чтобы вы все знали, как я благодарна вам за то, что вы разделили этот особенный момент со мной и Шоном, – продолжила Луна. – Мы оба прошли долгий путь за последние несколько недель и не смогли бы это сделать без огромной поддержки каждого из вас, – она повернулась к Линчу. – Мистер Линч, лечебница Галладдон – это вдохновение, и вы должны гордиться тем, чего вы и ваши замечательные терапевты достигли здесь. Раздались аплодисменты и слова благодарности от всех присутствующих. – И наконец, я хотела бы особо поблагодарить профессора Снейпа, – голос Луны стал хриплым, поскольку ее явно переполняли эмоции. – То, что вы сделали для меня благодаря вашему неизмеримому таланту в зельеварении, было ничем иным, как чудом. Спасибо, профессор. Гермиона обернулась к Снейпу, стоящему, прислонившись к скале. Он кивнул в подтверждение, и легкая улыбка признательности тронула его губы. – Больше никого нет, кого бы ты хотела особо поблагодарить? – многозначительно спросил Джордж. – Я разберусь с тобой позже, – пробормотала Луна, возвращаясь на свое место. Группа зашепталась, раздались смешки, и тогда Шон поднялся на тонких бледных ногах. Он нервно откашлялся и оглядел собравшихся. – Я… я бы тоже хотел высказаться. М… как уже сказала Луна, мы благодарны вам всем за поддержку в последние недели. Это действительно прекрасное место, и я счастлив, что был здесь. Он остановился на мгновение и сделал несколько глубоких вздохов. – В отличие от большинства из вас, я просил, чтобы меня включили именно в эту группу. Гермиона подняла глаза от мелкого гравия, по которому водила пальцем. Она не знала этого. Большинство пациентов приезжали в Галладдон не по своей инициативе: их направляли сюда на лечение. – Я хотел быть здесь по определенной причине, – продолжил он. – Случилось кое-что, с чем я никак не мог смириться. Но это место, наконец, дало мне возможность. Он облизнул губы, и они слегка дернулись. – Я люблю… я любил наблюдать за конкретными людьми. Я получал от этого удовольствие, – он снова вздрогнул. – Была одна очень красивая женщина, за которой я часто наблюдал. Я сидел и смотрел на нее через окно ее спальни. Она так ни о чем и не узнала. Его шея внезапно дернулась в сторону. – Она была не просто красива. Она была милой, нежной и доброй. Я ходил за ней по пятам и смотрел… Я знал, что она особенная. Но однажды вечером, закончив свое наблюдение, я собрался уходить и отшвырнул окурок. Когда я спускался с холма, то увидел, что крыша начала дымиться. Она была в огне. Я мог что-то сделать. Мне следовало попытаться потушить ее. Но я не стал. Я испугался, что меня поймают, и убежал. Я просто сбежал, – он сглотнул, а его тощая грудь тяжело вздымалась. – Она, эта женщина, действительно сильно обгорела. И это моя вина. Я сделал это. Я хотел показать ей, что буду страдать вместе с ней. Вот почему я приехал сюда. Но теперь я знаю, что есть лишь одна вещь, которая может хоть как-то загладить то, что я сделал. Я просто надеюсь, что однажды ты сможешь простить меня, Луна. А пока… И он бросился бежать. Все были слишком потрясены, чтобы осознать происходящее. Это случилось так быстро, что никто не успел среагировать. Он помчался к отвесному краю скалистого выступа и прыгнул. – Нет! – закричала Луна. И он рухнул вниз. Но пролетел немного, остановившись, словно подвешенный на невидимых нитях, а затем его потащило назад. Какая-то невидимая сила схватила его и тянула вверх дюйм за дюймом обратно к выступу. Гермиона оглянулась и увидела Снейпа, который, подняв руки, медленно двигался к краю, направляя Шона назад. Он с помощью беспалочковой магии сковал его по рукам и ногам и умудрялся левитировать неподвижное тело, притягивая все ближе и ближе, пока оно не расположилось над ним, а затем упало в его руки. – Ну же, Шон, – пробормотал Снейп ему на ухо. – Давай вернем тебя обратно. Он повернулся и пошел назад тем же путем, каким они пришли: одинокая темная фигура человека, шагающего по каменистой тропе, и Шон Моллисон, прижимающийся к его груди, как ребенок.