Так похожи

      Они прошли через зал и столовую, и все открыто его рассматривали, ведь не видели раньше. Да и шел он с героем, по факту. Путь также лежал и через оружейную. Знакомый Сухому дядь дружелюбно махнул рукой, приветсвуя с теплыми словами, на чтот отрицательно кивнул.       Встречали его, конечно, хорошо. Особенно был рад начальник станции... Сын, все же. А когда своих родных Морозов видел в последний раз? Хотя бы одного из них. Хотя бы того, кто о нем заботился.       У Артема в комнате было много карточек, открыток с Чудесами Света, городами и красивыми пейзажами, и все это — коллекция, которой не один год. Была гитара, стол, кровать с матрасом. Шторы. Ничего выделяющегося.       После всего произошедшего к этому парню не то, что подходить, смотреть на него не хотелось. И чтобы на него тоже так пристально не смотрели. Все же Паша понимал, что они нихрена не квиты, и он сильно влип. Сколько они спасали друг другу жизни? Морозов спас его метким выстрелом в демона, Темыч — еще почти в самом начале, в самолете; от мерзких светобоязливых тварей несколько раз успел; из гребаных рук вытащил, а теперь это... Что-то не ладится в последнее время. И ладно бы, если разные люди были, так нет. Везде один Артем. Впрочем, кто его кинется спасать-то?       — Я польщен, что ты меня отвел сюда, Артем, но у меня есть некоторые де.. — прямо перед ним закрыли дверь. — Хорошо, уговорил. Я тебя слушаю.       Прекрасно видно: все, что позволяют ему — просто смотреть. И он, к сожалению, не наблюдатель. Выключить представление или уйти не получится. Сухой толкнул его на матрас.       — Полегче, Д'Артаньян.. — говорит Павел, тщетно ища взглядом пути отступления. Впервые он так растерян. Если его все-таки решили грохнуть, будет замечательно, только вот Морозов знает, что тот не сможет. На Венеции ходил — бандиты были просто напросто все в отключке, все до единого, и точно так же с его товарищами на красной линии. Да и точно не после того, что на Красной Площади произошло...       Не будет, как на той же Венеции, сбежать не получится. И это понимают они оба. С самого начала, и с самого начала ему некуда было деться. Паша знает, что обязан Артему за то, что его уже хотя бы не пристрелили после произошедшего на Д6, но на ВДНХ чувствовал себя не то, чтобы уютно. Поговорил с Суховым, отчимом молчуна, а до этого терпел целый допрос с пристрастием от Мельникова, пока не пришел этот мушкетер и не сказал, мол, я за него...       Морозов рассказал обо всем. Чего злить рейнджеров, если тебе и так каюк? Возможно, смерть ждать будет его от простой пули в лоб, но нет — слишком легко. И вот, он здесь. Все сказал, став временно ненужным. Махнули рукой, решив оставить определение судьбы на ближайшее будущее. Со свободными руками, без всяких наручников и веревок, но словно скован везде и всюду, как только можно.       — Не знаю, чего ты надумал, но давай без глупостей... — и вот кому действительно не надо глупить, так это самому Павлу, ведь ситуация.. напряженная, мягко говоря. Тут тесно.       Коммунист автоматически показывает руки свободными, наверное, сам того не осознавая. Он был еще полон надежды, что все обойдется. Лучше уж быть у старика снова на допросе, чем с этим в одной комнате...       Артем беззвучно хмыкает и опускает их, смотря на Пашу. Тот настороженно зрит в ответ, словно со зверем, ей богу, неотрывно и пристально.       Ладонь касается его лица. Морозов явно нервничает. Нихера же не будет так, как ты хочешь. Нихера ничего не обойдется. Когда его мнение вообще учитывалось? Когда революционеров щадили, не убивая и не ссылая в какие-то ебеня? Майор, был бы на месте этого парня, взял бы дробовик и вышиб давно мозги. И все. Нет проблем! Но Сухов творит непонятную ему херню.       И ведь не сказать, что противно, а этом вся пакость! Ну блять, ну почему Именно он?! За что?!       Артем улегся на нем. Явно любитель нежностей. Понятно же, к чему этот парень ведет? А Морозов как и лежал, так и лежит, не в силах что-то предпринять.       Бляяя...