Твоя маленькая ложь

Мужчины в штатной одежде резко подаются к нам, оттаскивая Селену. Марта живо подбегает к Грете, спрашивая про самочувствие. Я наблюдаю, как Грета морщится, хватаясь за живот и у меня перехватывает дыхание. — С тобой все нормально? — подбегает шеф-повар, подхватывая меня под руку. — Что вы здесь устроили? — Эта дура мне нос сломала! Ай! — возмущенно кричит Расмуссен. — Она вообще ненормальная! — Ты в себе?! — кричит в ответ Ника, указывая в мою сторону. — Ты первая на нее накинулась как разъярённая! — Тише, успокойся, — раздается голос тренера, пытающийся угомонить девушку.  — Что с Гретой? — тихо спрашиваю я, когда Аарон помогает мне встать на ноги. Некоторое время он продолжает держать меня за руки. — Грета! — Успокойся, — спокойно проговаривает он, хватая меня за плечи, смотря прямо в глаза. — У тебя кровь на губе... — Она сама виновата! Нечего было говорить всякую чепуху про меня! — продолжает раздаваться разгневанный голос Селены. — Парни, уведите ее отсюда, — коротко бросает Аарон. — И принесите лед. Трое поваров в обыкновенных джинсах и футболках аккуратно берут девушку за руки, уводя из гостиной под ее возмущенные крики. — Я звоню администрации, — грозно произносит Ричард, доставая телефон из карманов брюк. — Нет! — выкрикиваю я. — Звоните в скорую, Грете плохо! Ника подбегает к девушке и садится на корточки, пытаясь поймать ее взгляд. — Что с тобой? Грета поджимает губы, мычит и хватается руками за живот, сгибаясь пополам. Ричард нажимает на пару кнопок в телефоне и отходит от нас на несколько метров. Я пытаюсь шевелить верхней губой, но с каждой секундой становится все труднее и труднее, губа будто становится в два раза больше прежнего. Ощущаю, как с каждой попыткой крови выделяется все больше и больше, и несколько капель просачиваются сквозь пальцы, без разбора приземляясь об паркет. Потихоньку отходя от шока, ко мне возвращается невыносимая пульсирующая боль в челюсти и губе, и я инстинктивно проверяю на месте ли передние зубы. — А теперь подробно расскажите, что вы здесь устроили, — говорит Ричард, пряча телефон в карман брюк. В этот момент подбегает один из поваров и отдает Аарону лед, свернутый в белоснежное полотенце. Он аккуратно преподносит его к моей губе, и я вздрагиваю от холода и боли, пронзающей губу. — Потерпи немного, — тихо проговаривает он, внимательно осматривая мое лицо. — Скорее всего ушиб и накладывать швы не придется. Я теряюсь во времени, когда Ника и Тильда в красках начинают рассказывать шеф-повару и тренеру о всем происходящем в лиловой гостиной. Время от времени я возвращаюсь в реальность, на несколько секунд прикладываю лед к губе и наблюдаю, как Аарон продолжает держать меня за плечи, сидя на диване рядом со мной. Не знаю, когда это случилось, но Грета сидит на диване напротив, согнувшись пополам, вытирая слезы с лица. Марта по-прежнему продолжает аккуратно обнимать ее, говоря какие-то утешающие слова, а я смотрю на свои дрожащие ладони и не могу поверить, что они в моей крови. — Все нормально, — тихо говорит Аарон, замечая, как меня начинает трясти. — Кому здесь нужна помощь? — раздается незнакомый мужской голос в гостиной и краем глаза я замечаю двое мужчин в синей униформе докторов скорой помощи. Тренер показывает рукой в мою сторону и мужчины с чемоданчиками подходят ко мне. Некоторое время один из них внимательно рассматривает мои губы, аккуратно хватаясь за подбородок теплой рукой в медицинской перчатке. — Ничего страшного, — наконец говорит он. — Будет большой отек поэтому в течение суток холодный компресс, а спустя сутки наложите теплый компресс. Большого разрыва, который требует наложения швов я не вижу. Я мельком киваю, наблюдая как мужчина снимает перчатки и берет свой чемоданчик. — Господа, прошу одну минуту! — неожиданно звучит голос Каролайн, спустя секунду она появляется в гостиной и быстрым шагом подходит к докторам. Некоторое время она что-то объясняет, мужчины медленно кивают и подходят к Грете, аккуратно хватая ее за руки и помогают встать. Я наблюдаю, как ее уводят люди в синих костюмах и ощущаю, как меня обдает холодным потом. — Что с Селеной? — хмуро спрашивает Ричард, складываю руки на груди. — С ней все нормально. Отделалась легким испугом и синяком, больше крику было, — безразлично произносит Оберг, рассматривая паркет под ногами. — Чья это кровь? — У Элизабет разбита губа, — отвечает Аарон, и я слегка вздрагиваю от его голоса, раздающегося совсем рядом. Каролайн поднимает на меня усталый взгляд и громко вздыхает, хватаясь за лоб. — Завтра приезжают телевизионщики, а у одной губа разбита, у другой синяк на пол лица?! — тихо проговаривает она в воздух. — Это просто невыносимо… Несколько секунд она медленными шагами обходит половину гостиной, глядя куда-то вдаль. — Марта, Ника, Тильда и Амели, вы можете быть свободны, — коротко бросает она, глядя в сторону девушек. Ника бросает последний взгляд на Ричарда и уходит вместе с остальными участницами. — Я очень благодарна, что вы подоспели вовремя, — со вздохом проговаривает Каролайн, обращаясь к мужчинам. — Без проблем, госпожа Оберг, — кивает Аарон. — Если что обращайтесь, вы знаете наши комнаты, — отвечает Ричард. — Я просто не представляю, что было бы… Оберг замолкает, неожиданно замечая кого-то возле дверей. Некоторое время в лиловой гостиной сохраняется тишина, все присутствующие продолжают недоуменно и растерянно смотреть в сторону дверей. Я следую их примеру и обнаруживаю Кристиана, стоящего возле одного из лакеев, которые только что открыли ему дверь гостиной. Сегодня на нем серый свитер с круглым вырезом и обыкновенные темно-синие джинсы. Он стоит, пряча руки в карманы и на его лице не трогается ни единый мускул. — Ваше Высочество, простите, что так вышло… — обеспокоенно щебечет Каролайн, делая книксен. — Наш шеф-повар и тренер вовремя подоспели. — Нет нужды извиняться, госпожа Оберг, — спокойно проговаривает принц, проходя в гостиную. Аарон и Ричард встают с дивана, чтобы поприветствовать наследника и почетно кивают ему, когда тот подходит к нам. Кристиан по очереди пожимает мужчинам руки и коротко кивает, сохраняя беспристрастное выражение лица. — Рад с вами лично познакомиться, Ваше Высочество, — кивает Ричард с растерянной улыбкой на лице. — Приятно познакомиться, — уверенно кивает Аарон. — Я благодарен вам, вы можете быть свободны, — коротко бросает Кристиан, заглядывая в глаза каждому из присутствующих. Он аккуратно поправляет рукава свитера, дожидаясь пока они покинут помещение. Некоторое время он бродит по гостиной, не удосуживаясь за все это время взглянуть мне в глаза. Я громко выдыхаю, сигнализируя о своем присутствии и замечаю, как ладони постепенно леденеют из-за холодного компресса в руках. Когда я в очередной раз прикладываю лед к ушибу, слегка вздрагивая от холода и боли, принц разворачивается ко мне и направляет взгляд сначала на дрожащую ладонь со льдом, затем на меня. Его лицо отображает смятение, а глаза будто отзеркаливают всю мою боль. — Как губа? — тихо спрашивает он, продолжая удерживать руки в карманах брюк. Я направляю на него хмурый взгляд и даю понять, что не хочу говорить с ним на эту тему. — Кто тот парень, который держал тебя за плечи? Шеф-повар, кажется? — вновь звучит вопрос с его стороны со скрытым упреком. — Вы знакомы? — Он был су-шефом в ресторане, в котором я работала, — спустя несколько секунд нехотя произношу я, избегая его взгляда. — Я был в комнате у Селены, она в бешенстве, — сообщает он, рассматривая капли крови на паркете и меня пронзает легкий укол ревности.  — Думаю, она еще долго не успокоится. — Так беги ее успокаивать, — говорю я, пытаясь перетерпеть пульсирующую боль в верхней губе. Кристиан громко выдыхает и садится напротив меня на корточки, чтобы поймать мой беглый взгляд. Я отвожу глаза в сторону, чтобы не выдать волнение, которое вырывается у меня из груди. — Элизабет, мне иногда кажется, что ты не понимаешь, где ты находишься, — устало произносит он. — Зачем ты ее ударила? — Что?! — взрываюсь я, тут же жалея об этом из-за пронзающего укола боли. — Она накинулась на меня, и я инстинктивно защищалась. И вообще, какого черта ты ее защищаешь? Она толкнула Грету и ее госпитализировали! — я обиженно отвожу взгляд в сторону. — А знаешь что? Прошло уже две недели, как я узнала, что ты не Чак, и ты до сих пор даже словом не обмолвился о том, как это, черт возьми, возможно?! Сколько я еще буду биться в догадках и не спать ночами? — Успокойся, — ровным тоном говорит он, накрывая мои ледяные руки своими горячими ладонями. — С Гретой все будет хорошо. Я застал скорую, когда они уже собирались уезжать и распорядился, чтобы они обследовали ее от и до. Результаты обследования они сообщат сразу же лично мне. — Ты вообще не видишь, что она монстр? — шепотом спрашиваю я сквозь настилающие слезы. Кристиан на мгновение закрывает глаза и смотрит куда-то сквозь меня. — Знаешь, почему она так уверена в своем выигрыше? — он задает вопрос, изгибая бровь, намереваясь ответить на него сам. — Наши отцы договорились обо всем заранее, делая отбор лишь для формальности. Именно поэтому в числе отобранных девушек оказались азиатки и мулатки, — его лицо искажает горькая усмешка и одной рукой он нервно проводит по волосам. — Все же прекрасно понимают, что они не выиграют и их понабрали для массовки. Именно поэтому я с самого детства ненавидел день открытия отбора и свой двадцать третий день рождения. Я пытаюсь нервно улыбнуться, совсем забывая об отеке верхней губы и тут же жалею об этом, слегка прикасаясь к ней ладонью. — Прости, я тебе ничего не подарила на день рождения, — я виновно пожимаю плечами, опуская взгляд. — Ошибаешься, — Кристиан поджимает губы, подавляя едва уловимую улыбку. — Ты сделала замечательный подарок мне на день рождения – пришла на отбор. Я смущенно опускаю взгляд, пытаясь справиться с полыхающими щеками. — Посмотри на меня, — он слегка дотрагивается двумя пальцами до моего подбородка и чуть приподнимает его. — Придет время, и я все обязательно расскажу тебе. Ты все еще доверяешь мне? Я горько сглатываю, не отвечая на его вопрос, продолжая глядеть на него настороженным взглядом. На его лице появляется та знакомая мальчишеская улыбка, против которой трудно устоять. — А знаешь, тебе идут пухлые губки, не думала их увеличить? — ухмыляется он, вставая на ноги. — Оберг говорит, что королевские особы ничего не наращивают и не колют, чтобы быть максимально естественными, — сообщаю я, прикладывая практически растаявший лед к губам. Кристиан удивленно приподнимает брови с легкой усмешкой на устах. — А ты уже готова стать королевской особой? — Что? — недоуменно спрашиваю я, делая вид, что не замечаю его вопроса. — Что? — тут же отвечает он, подавляя смешок. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но боль, резко разливаясь по губам, не дает мне этого сделать. — А, вот ты где, — раздается надменный голос Селены, входящей в лиловую гостиную. Она демонстративно перешагивает через капли крови на паркете и подхватывает наследника под локоть. — Мы с тобой недоговорили, ты забыл? Она мельком бросает свой высокомерный взгляд на меня и презрительно хмурит брови, когда видит опухшую губу, творцом которой является ее собственная персона и заляпанные кровью ладони с белоснежным полотенцем. Я обвожу ее лицо подобным взглядом, останавливаясь на носу. Признаться честно, я опасалась, что расквасила ей пол лица, но на деле все обстоит куда проще. Ее нос покрывает едва заметная синева, которую можно заметить лишь людям с отменным зрением. Ну, ничего, меньше будет морщить свой носик от отвращения. — Ах, да, я забыла, мне еще нужно попросить льда у шеф-повара, — отстраненно отвечаю я и встаю с дивана, замечая на себе пристальный взгляд Кристиана. Стук моих каблуков об паркет заглушает щебечущий голос Селены, и я начинаю возмущенно громко дышать, стараясь не вернуться в гостиную и не наброситься на нее, как это сделала она час назад. Заворачивая в кухню, я замечаю едва уловимый лучик света от тусклой лампы, к которому неуверенно направляюсь. Каблуки заранее оповещают о моем визите и заходя вовнутрь кухни я обнаруживаю Аарона, сидящего за столом с бумагой и ручкой. — Ты все еще здесь? — удивленно спрашиваю я. — Кому-то же надо составлять меню на завтра, — с усталой улыбкой говорит он, оглядывая мое лицо. — Тебе уже лучше? Как губа? — Все еще болит, и я пришла за новой порцией льда, — сообщаю я, кладя на стол сырое окровавленное полотенце. — Эта слегка попортилась. Аарон встает, направляясь к холодильной камере и через несколько секунд возвращается с новым кусочком льда в руках, обтянутым небольшим белым полотенцем. — Завтра после завтрака зайди на кухню, и, если меня не будет, попросишь поваров принести тебе лед, — говорит он, вручая холодный компресс мне в руки. — Спасибо, — я коротко киваю, собираясь уходить. — Все нормально? — звучит в воздухе тихий голос шеф-повара. — Выглядишь расстроенной. Принц что-то сказал? Я блуждаю растерянным взглядом по полкам, кастрюлям и оставшейся мокрой посуде возле раковины, но только не смотрю ему в глаза. — Завтра приедут телевизионщики и после выхода репортажа будет уйма вопросов по поводу моей опухшей губы, — сообщаю я, прикладывая лед к отеку. — Мне придется придумать какую-то впечатляющую историю, чтобы выгородить Селену. Не могу же я сказать, что случайно упала на ее кулак и поэтому я… немного расстроена. Аарон подавляет глухой смешок. — Ну, да, тоже верно, — он поджимает губы и берет ручку, усаживаясь на стул. — Уже поздно, не думаю, что Оберг будет рада застать тебя в моем окружении. — Спокойной ночи, — коротко бросаю я и выхожу из кухни в темный коридор. Проходя мимо лиловой гостиной с открытыми дверями и тусклым светом, падающим в коридор, я стараюсь отвлечь себя мыслями о завтрашнем дне, но даже сквозь звон каблуков до меня доносится наигранный смех Селены. Ускоряя шаг, я крепче сжимаю лед в руке, ощущая, как он раскалывается на мелкие кусочки внутри полотенца. *** Я просыпаюсь с ощущением, будто мое лицо переехал поезд. Причем пару раз он сдавал назад на верхней губе. Лишь со второго раза я разъединяю губы с припекшейся кровью, ощущая нереальный отек сверху, которым сложно управлять. Срываясь с кровати, я бегу к зеркалу туалетного столика, чтобы рассмотреть свое лицо и это зрелище портит мне настроение на весь день. Я с трудом приподнимаю верхнюю губу из-за того, что мышцы лица всю ночь были в расслабленном состоянии и всей душой надеюсь, что в течение дня мне станет легче. Боль уже не такая острая, пульсация прошла, но вместо этого образовался масштабный синюшный отек, растянувшийся чуть ли не до кончика носа. Руками я упираюсь об туалетный столик, опуская голову вниз. Громко выдыхая скорее от обиды и злости, чем от боли, я замечаю, как слезы прозрачной пеленой застилают глаза и первые слезинки уже приземляются на тыльную сторону ладони. Что если из-за своего состояния я не смогу выполнять задания, мне влепят выговор и мама получит лишь половину из всего пособия?! А что я ей скажу, когда она увидит меня в таком состоянии по телевизору? Ей сейчас совсем нельзя волноваться. Все то время, пока я умываюсь и переодеваюсь в спортивную форму, слезы продолжают преследовать меня на каждом шагу. Почистить зубы для меня сегодня приравнивается к девяти кругам ада, поэтому я лишь ополаскиваю рот, вздрагивая при каждом уколе боли. Я заставляю привести себя в порядок и выхожу на лужайку, где уже находятся несколько участниц в белых спортивных костюмах в ожидании тренера. Как только взгляд Ники падает в мою сторону, она сразу же подбегает с исказившейся гримасой от одного только вида моего лица. — Выглядишь не очень. Что за опухшие глаза, ты ревела всю ночь? — констатирует она невеселым голосом. — Эли, твое лицо бледное как лист бумаги… Я слегка прикрываю глаза, намеренно не отвечая ей на вопросы. — Элизабет, ты освобождена от зарядки, — раздается приближающийся голос Ричарда. — Твоя горничная не сказала тебе? — Я могу ходить пешком несколько кругов, — говорю я, пытаясь скрыть укол боли, который пронзает верхнюю губу каждый раз, когда я пытаюсь ею шевелить. — Я тебя освободил и это не обсуждается, — твердо сообщает он, уходя в сторону участниц. Тренер свистит в свисток, приближаясь к девушкам. Ника бросает на меня последний сочувственный взгляд и уходит вслед за Ричардом, оставляя меня в одиночестве. Несколько участниц бросают недоуменные и несколько сочувственные взгляды в мою сторону, а я хочу провалиться сквозь землю от этого ощущения. Меня не будет на зарядке. Считается ли это отступлением, проигрышем или уклонением от обязанностей на отборе? Когда я иду в сторону дворца меня душат слезы обиды. Стыдно признаться, но в последнее время я ощущаю себя какой-то размазней. Виновата ли я в этом? Виноват ли кто-то другой? Селена? Возможно. Быть может, вчера я наговорила слишком много лишнего, что смогло спровоцировать у нее такое поведение. Вполне возможно, но все же это не повод и не прямое оправдание вести себя так агрессивно по отношению к другим людям. Пора бы уже учиться адекватно реагировать на правду. Но, с другой стороны, кому легче от всей этой ситуации? У меня огромный отек практически на пол лица, я не попала на зарядку, что дальше?! Несколько выговоров и прощай Фреденсборг? Я беру себя в руки и направляюсь на кухню за очередной порцией льда для снятия отека. Меня встречает один из поваров Аарона и сразу кивает, как только видит меня, уходя в сторону холодильной камеры. Я беру кусок льда, благодарно киваю и удаляюсь из кухни, направляясь в сторону своей комнаты, попутно прикладывая холод к губам. Мне удается пройти лишь несколько шагов, как возле лестницы я натыкаюсь на строгое лицо Каролайн. — Доброе утро, — произношу я изо всех сил стараясь выглядеть бодро. — Не такое оно и доброе, судя по тебе, — без эмоций проговаривает она, оглядывая мое лицо. — Сегодня ты освобождена от дня выполнения обязанностей, проведешь день в лазарете для улучшения самочувствия. — Но госпожа Оберг, я не хочу получить выговор… — Не пререкайся, — она резко поднимает кисть руки перед собой, намереваясь остановить ход моих слов. — Вчера и позавчера ты стала лучшей участницей, я забираю у тебя это звание в обмен на то, что ты проведешь эти два дня в лазарете. Никаких выговоров не последует, а телевизионщикам мы скажем, что у тебя ухудшилось самочувствие. Я смотрю на наставницу с широко распахнутыми глазами. — Ни слова больше, — предупреждает она. — Тебе не помешает отдохнуть и привести себя в порядок, а обрабатывать ушиб тебе будет опытный медперсонал. К тому же, тебе категорически нельзя появляться в подобном виде на глазах у всей страны, иначе появится много лишних вопросов. Я неуверенно киваю и Каролайн слегка дотрагивается до моего плеча, направляя к лазарету. Мы входим в небольшое светлое помещение с пятью койками, прикроватными тумбочками и медицинскими штативами для систем. Глядя на всю эту обстановку к горлу, подступает желчь, а голодный желудок сворачивается пополам. Оберг уверенно ступает вовнутрь лазарета и стучится в белоснежную дверь, спрятанную внутри помещения. Дверь открывает девушка лет тридцати пяти в белом халате, приспущенной медицинской маске на подбородке и пучком блондинистых волос на голове. Она слегка приподнимает очки прямоугольной формы с серебристой оправой, направляя взгляд на наставницу. — Вы как раз вовремя, госпожа Оберг, — мягко произносит она, смотря в мою сторону. — Я только что подготовила систему. — Отлично, Ксандра, — проговаривает Каролайн, пропуская медсестру вперед. Ксандра идет в сторону одной из коек возле окна, поправляя стеклянную бутылку с прозрачным содержимым, висящую на медицинском штативе. Она, не спеша берет в руки вату, смачивает ее дезинфицирующим средством и поворачивается ко мне. — Элизабет, пожалуйста, ляг вот на эту койку, но перед этим переоденься в сорочку, которая лежит сверху, — мягко произносит она. Я делаю неуверенные шаги вперед, хмуро оглядывая капельницу и быстро переодеваюсь. — Зачем это? — интересуюсь я, удобно устраиваясь на койке с белоснежным пастельным бельем, с удивлением обнаруживая, что матрац на ощупь здесь не хуже, чем в спальнях. — Успокоительное, чтобы ты поспала и отдохнула, — отзывается медсестра, иглой протыкая мне вену. Некоторое время я наблюдаю, как она настраивает систему на определенный поток и улыбаясь, заходит в свой небольшой кабинет. Каролайн все это время смотрит в мою сторону аккуратно складывая руки на уровне солнечного сплетения. Она разворачивается, намереваясь покинуть лазарет, но мой голос заставляет ее остановиться. — Госпожа Оберг, как там Грета? — с волнением в голосе спрашиваю я, наблюдая как женщина с неохотой разворачивается лицом ко мне. Несколько мучительных секунд она молчит, отстраненно глядя на меня. — Не беспокойся, Его Высочество лично поручился за ее здоровье, — сообщает она, глядя мне в глаза, ее зрачки нервно блуждают по моему лицу. — Как будет что-то известно, он обязательно сообщит. Я медленно киваю, наблюдая как Каролайн покидает помещение, оставляя меня в полном одиночестве. Некоторое время я смотрю то на белоснежный потолок, то в стеклянную бутылку. Возможно, капли, которые не спеша капают в капельнице действуют на меня так, либо успокоительное, но через несколько минут я плавно проваливаюсь в сон. *** Я просыпаюсь от мягкого голоса, который несколько раз произносит мое имя. Нехотя открывая глаза, я обнаруживаю перед собой медсестру, которая слегка улыбается мне, вынимая уголку из моей вены. Она отодвигает медицинский штатив с опустошенной стеклянной бутылкой в сторону, пододвигая мне поднос с едой. — Твоя горничная принесла тебе обед, — спокойно произносит Ксандра, аккуратно поднося мне в руки тарелку с супом. — Ты проспала завтрак, значит от обеда теперь не отвертишься. — Спасибо, — хрипло произносят мои слипшиеся губы. Глядя на содержимое обеда, во мне не просыпается дикий аппетит, даже несмотря на то, что я не ела долгое время. Но я прекрасно осознаю, что мне нужно подкрепиться, иначе в скором времени у меня не будет сил элементарно встать с постели. — Когда поешь, мы обработаем тебе губу, — мягко произносит девушка. — Приятного аппетита. Она уходит, а я еще некоторое время смотрю в сторону супа, с силами собираясь поесть. Наконец, я беру ложку и решаюсь его попробовать. На удивление, суп оказывается не таким уж и противным на вид как кажется, весь процесс усложняет лишь боль и отек в верхней губе. Я заканчиваю с обедом и откидываюсь на спинку кровати, обнимая колени и осознавая, что я даже не знаю сколько сейчас времени и что происходит с Гретой в больнице, все ли у нее хорошо или наоборот?.. Я слегка потряхиваю головой, чтобы избавиться от плохих мыслей, разъедающих плоть, и вижу, как медсестра выходит из своего небольшого кабинета с подносом в руках, на котором находятся какие-то антисептики и гели. — Ты уже поела? Отлично, — она ставит поднос на мою прикроватную тумбу, отодвигая пустую посуду. — Сейчас мы обработаем твой ушиб и можешь снова отдыхать. Некоторое время Ксандра осторожными движениями наносит на верхнюю губу антисептик, который продолжительное время щипает кожу, заставляя морщиться. Затем толстым слоем наносит какой-то гель с противным запахом и меня посещают мысли, что в скором времени мой обед выйдет наружу. — Да, пахнет неприятно, но зато этот гель обладает сильными заживляющими свойствами, — констатирует она, заканчивая с обработкой. — Ты ведь хочешь прийти в себя как можно скорее? Я криво улыбаюсь, пытаясь игнорировать неприятный запах, улавливая уверенный стук в дверь. Спустя секунду я замечаю головы Марты и Ники, с любопытными глазами, оглядывающими помещение. — Заходите девушки, но только недолго, — предупреждает Ксандра, заходя в свой кабинет. — Здесь пахнет как в аптеке, — принюхивается Ника, с отвращением морща нос. — И чем-то еще. Я тычу указательным пальцем на свою губу, показывая на гель с мутным цветом и точно таким же мутноватым запахом. Марта и Ника брезгливо морщат нос, подходя к моей кровати. — Как дела? — спрашивает Марта, усаживаясь на койку напротив меня. — Тильда и Амели передают тебе привет. Я неуверенно пожимаю плечами. — Да ладно, расслабься, все будет хорошо, — говорит Ника, слегка дотрагиваясь до моего плеча. — Тебе дали целых два дня ничегонеделания! Я подавляю нервный смешок, опуская взгляд. — Только непонятно почему Грету увезли в больницу… — загадочно произносит Марта, устремляя взгляд на потолок. — Ага, сегодня утром Оберг была такой злой, — Ника слегка морщит нос, устремляя взгляд в окно. — Было что-то вроде «какого черта ваши разборки разнимают тренер и шеф-повар, вы опозорили себя на глазах у всего персонала! Леди себя так не ведут!» и так далее. — Да, нам всем было очень стыдно, и мы уже думали, что она либо прямо сейчас выгонит всех, кто присутствовал в лиловой гостиной, либо вообще прикроет отбор… — признается Марта, грустно опуская взгляд. — Я до сих пор удивлена, почему Оберг, не разбираясь в нашем конфликте, приняла мою сторону, — произношу я. — Она сказала, что в лиловой гостиной установлены камеры на случай непредвиденных обстоятельств и видимо, эти обстоятельства и произошли вчера, поэтому администрация просмотрела все записи в этот день, — сообщает Ника. — Ведь на камерах четко видно, как эта выскочка ударила тебя первой. Я громко выдыхаю, продолжая смотреть в потолок. — Сегодня нас будут снимать для репортажа об отборе, — радостно сообщает Марта. — Ага, в то время, когда мы будем корячиться на кухне, в прачечной и драя комнаты персонала, — Ника закатывает глаза и скрещивает руки на груди. — Я в вас верю, — говорю я, поднимая кулак вверх. — Ты главное сама поправляйся, а мы как-нибудь сами справимся, — произносит Ника, слегка похлопывая меня по плечу. Я пытаюсь улыбнуться, коротко киваю и наблюдаю как девушки покидают лазарет, а я вновь встречаюсь со своим одиночеством один на один. Не знаю сколько проходит времени, но, когда я открываю глаза за окном уже темно, а вонючий запах геля уже практически не заставляет содержимое желудка выворачиваться наружу. Я аккуратно разлепляю губы от застывшего геля с удивлением обнаруживая, что отек потихоньку спадает. На своей тумбочке я обнаруживаю поднос с металлической крышкой клош, прикрывающий свежий и теплый ужин. Как только я вижу стейк из говядины с аппетитной коричневой корочкой и тушеными овощами вперемешку с великолепным запахом, мой желудок отзывается жалобным воем, и я словно зверь накидываюсь на свою добычу. — Очень хорошо, что у тебя появился аппетит, — радостно произносит Ксандра, входя в лазарет. — Сейчас я обработаю тебе губу и можешь дальше отдыхать. — Ну уж нет, с меня хватит отдыхать, — говорю я, запивая ужин теплым чаем с облепихой. — Возможно ли мне завтра вернуться в строй? Медсестра удивленно поднимает брови, усаживаясь рядом со мной, принимаясь внимательно рассматривать мой ушиб. — Отек потихоньку спадает, но ушиб еще имеет место быть, — констатирует она, аккуратно хватая меня двумя руками за подбородок. — Я передам твои пожелания госпоже Оберг, но для нас немало важно и психическое здоровье участниц, поэтому я советую тебе еще денек отлежаться и отдохнуть. Девушка заботливо наносит мне тот же ненавистный, но такой действенный гель мутноватого оттенка, и я уже не так дергаюсь от его резкого запаха, как несколько часов назад. — Старайся не говорить минут десять, пока гель не впитается, — произносит Ксандра, забирая все принадлежности для обработки и удаляясь в сторону своего кабинета, ее приглушенный голос продолжает раздаваться в палате. — Время уже позднее, я ухожу в комнату для персонала. Если случится что-то серьезное, предупреди гвардейцев, они меня разбудят. Я коротко киваю и наблюдаю, как спустя несколько минут девушка выходит из кабинета без белоснежного халата, слегка улыбается и покидает лазарет. Некоторое время, не спеша, я осматриваю помещение, в котором мне предстоит провести минимум одну ночь. На прикроватной тумбочке медсестра заботливо оставила мне стакан и бутылку воды. Вокруг меня находятся несколько пустых кроватей с белоснежными простынями, а за окном виднеется полуразрушенная часовня, всем своим видом напоминающая о существовании повстанцев. Я оставляю желтый тусклый свет ночника и накрываюсь одеялом до подбородка, намереваясь заснуть, но отчетливо осознаю, что из-за того, что я проспала весь день засну я не сразу. Когда мой обессиленный мозг начинает считать овец, я улавливаю неторопливые шаги за дверью и слегка привстаю на локти, внимательно прислушиваясь. Шаги раздаются все ближе и ближе и дверь лазарета аккуратно открывается. — Не спишь? — раздается обеспокоенный голос Кристиана. — А ты случайно не перепутал лазарет с комнатой Селены? — недовольно говорю я, пуская в его сторону хмурый взгляд. Принц ухмыляется и проходит вовнутрь помещения, плотно прикрывая за собой дверь. — Я знал, что не спишь. — Я надеюсь, ты пришел ко мне, чтобы сообщить новости о Грете? — спрашиваю я, опираясь об спинку кровати. Он поправляет серебристые запонки на белоснежной рубашке и усаживается на кровати напротив меня, скрепляя ладони в замок и опуская их вниз. Я сразу обращаю внимание на его позу, ведь чем выше у человека руки, сложенные в замок, тем агрессивнее он настроен. Судя по его рукам, он совсем не собирается сердиться или перечить мне. — Я пришел, чтобы посмотреть на твое самочувствие, а с ней все хорошо, ее выпишут уже завтра, — сообщает он, поджимая губы и всего лишь на долю секунды отводит взгляд в право. — А с ребенком что? — я подаюсь вперед прекрасно осознавая, что он чего-то недоговаривает. Он громко выдыхает, устремляя взгляд куда-то сквозь меня. — Я даже не знаю, как тебе сказать… — Говори как есть! — не выдерживаю я, и резко отбрасывая одеяло, спускаю ноги на холодный пол. — У нее мальчик, — коротко сообщает он, криво улыбаясь. Некоторое время я недоуменно хмурю брови, понимая, что он говорит абсолютную правду, но не могу сопоставить его правду с действительностью. — То есть как?! — спрашиваю я, мои глаза растерянно бегают по знакомым чертам лица. — Да у нее даже двух месяцев нет, как ты определил… — на мгновение меня осеняет, и все тело покрывается неприятными мурашками, ведь пол ребенка на таком сроке можно узнать только в случае выкидыша. Он наблюдает за моим ошарашенным взглядом и начинает смеяться. Я разгневанно бросаю в него подушку с соседней кровати и одним движением руки он ловит ее, продолжая широко улыбаться. — Лилибет, — коротко произносит он с легкой хрипотцой и у меня замирает сердце. — Ты когда-нибудь слышала об определении пола ребенка по крови матери? Вот и я не слышал до сегодняшнего дня. Кровь можно сдавать уже с пятой недели, а если быть точным, у Греты пошла седьмая неделя, и ее сын жив и здоров. Я беру свою подушку и с рыком злости бью его в плечо, наказывая за такой эмоциональный аттракцион. Смеясь, он выдергивает ее из моих рук, и мы оказываемся прижатыми друг в другу в плотную. Я растерянно смотрю ему в глаза и не понимаю, что делать в такой ситуации, а он продолжает широко улыбаться, с интересом рассматривая мое лицо. — Я рада, что с Гретой и ребенком все хорошо, — тихо говорю я, смущенно опуская взгляд и отхожу от него на два шага назад. Он аккуратно берет мою ладонь, останавливая мой ход, и я поднимаю на него удивленный взгляд. — Почему ты меня избегаешь? — спрашивает он, и его брови вопросительно встречаются на переносице. — Знаешь, для меня Чак и Кристиан совершенно разные люди. Если дословно, то ты для меня сейчас – чужой человек, — говорю я, стараясь не выдавать смущения. — Ты знал, что это произойдет, но все равно ничего не предпринимал. В его глазах на долю секунду мелькают отголоски боли, но практически сразу он натягивает привычное выражение лица, скрываясь за маской беззаботности. — Не может быть, — наследник ухмыляется, опуская взгляд, и я ощущаю, как большим пальцем руки он продолжает поглаживать тыльную сторону моей ладони. — Я осознаю свою вину и понимаю, что не должен был так поступить по отношению к тебе, но ведь я все тот же. Свободной рукой я тру глаза, не давая ни единого шанса слезам. — Я тот мальчик, который столкнул тебя на том перекрестке, когда ты бежала от отчима. Я все тот же, кто помог тебе и маме посадить его. Я тот, кто на твое восемнадцатилетние держал тебе волосы, когда в туалете клуба тебе было плохо. Я все тот же, смотри! — он берет мою ладонь и прислоняет к своей щеке, позволяя потрепать его волосы цвета пшеницы, а я не знаю, как мне реагировать на его действия. — И я все еще тот, кто поцеловал тебя на твой восемнадцатый день рождения.