bullshit

      Счастливого воссоединения семьи не случается. Случается очередной пиздец.       Глаза Клауса, заметившего, что на плечи сыплется штукатурка, начинают увеличиваться; еще немного — и он заорет неистовой сучкой. Диего думает: у него есть всего пара минут, чтобы спасти костлявую задницу. Ну, и мир заодно.       Диего хватает Клауса за шкирку, несильно трясет. Подсознательно он хочет, чтобы на месте Клауса оказался Бен — с ним всегда было проще договориться, чем с обдолбанным шесть дней в неделю Четвертым, — но знает, что так не получится. Не в этот раз.       Клаус смотрит на него пьяно и осоловело. Странно, он же вроде бы слез с иглы. И еще с чего-то слез, он говорил, но Диего не слишком уверен. Клаус смотрит все то время, что Диего тащит его по коридору, и лишь изредка конвульсивно трясется.       — Блядский боже!..       Они падают за очередным углом просто потому, что запутались в ногах. Деревянная створка двери слабо скрипит, над головой истерично мигают лампы. Диего думает: наверное, им крышка. Такая здоровая, плотная крышка — ровно такая, какой закрывают гробы. Клаус впивается пальцами ему в рукав.       Стоит бороться?       — Надо что-то делать, — решает Диего.       Решает, а внутри пустота. Белый шум. Эфирное эхо. Разрозненные мысли о том, что он, на самом-то деле, до жути рад видеть Четвертого — живым и с периодически осмысленным взглядом. Рад видеть Четвертого в принципе, в свете недавних событий.       Клаус наклоняется к уху и что-то сдавленно, тихо сипит. Диего хмурится, когда он случайно цепляет пальцами отросшие пряди. Клаус смеется, как в припадке; Диего осознает, что хотел бы взять все слова про его состояние обратно.       Хотя, возможно, это просто паническая атака.       Или что-то вроде того; Диего уверяет себя, что не разбирается.       — Ты похож на Антонио Бандераса, — ржет Клаус, и его острые плечи смешно ходят ходуном под парусиной тряпья. — Или на породистую шавку.       — Иди на хер, — огрызается Диего.       И впопыхах ищет нож. Где-то недалеко слышится стрельба и сбитые ругательства. Он не планирует умирать кверху поднятым пузом.       — Уже, наверное, не получится, — разводит руками Клаус, и Диего нужно несколько секунд, чтобы понять ответ. — Но я был бы не против, если честно. Только, — длинный палец с грязным ногтем обводит в воздухе весьма кривую дугу, — не в такой обстановке, окей?       Диего непонимающе щурится. Что, прости? За углом палят, матерятся и взрывают вещи. Диего отмахивается от назойливых рассуждений, хотя чувствует, что он совсем близко к разгадке. В конце концов, если он сможет вытащить их отсюда, то сможет подумать об этом потом.       Диего фыркает; уголок губ забавно дрожит, и Клаус отчего-то странно улыбается, примагничиваясь к нему глазами. Диего тяжко вздыхает. Кое-то совершенно неисправим.       — Так, — говорит он, четко выстраивая буквы в голове: времени мало, и ему важно, чтобы до Клауса, до абсолютно бесполезного, но такого родного Клауса, все-таки дошел план, — я лезу туда. Ты сидишь здесь. Здесь, слышишь?! Направо, налево ни ногой!       Клаус заполошно кивает. Кончики его пальцев перебирают воздух, и это все больше и больше напоминает паничку. Диего аккуратно подползает к углу, чтобы убедиться, что в коридоре за ним все нормально.       — Стой! — Клаус затягивает его назад буквально силком.       И откуда столько силы в теле? Ведь мешок же с костями, только и всего.       — Я... Мне... — Клаус старается мерно дышать, а еще смотреть расфокусированным взглядом в одну точку, но постоянно где-то внезапно сбивается. — Если ты не вернешься, есть одна вещь, которую я должен тебе сказать.       Несмотря на все отягчающие, он звучит чисто и осознанно, и Диего даже напрягается. Невменяемый Клаус — вот, к чему привыкли в Академии. Клаус-на-грани, Клаус-за-ней, что-то из этого. Но вот осмысленный, здравый Клаус... они — и в том числе Диего — не знают, как с этим работать.       Впрочем, он усилием воли заставляет себя промолчать. Клаус смотрит на него трепетно и с волнением, и, наверное, у него нет права его подвести.       Клаус облизывает губы, вдруг оказывается крайне близко, буквально в дюйме-двух от лица. Диего пытается разглядеть обрывки эмоций. Не получается.       За углом палят все ближе.       — Послушай, — шепчет Клаус, — ты должен знать. Когда еще был Дэйв, я понял, что... ну, в общем, ты куда более... нет, это все, конечно, глупости, но ты... Да и я тот еще, но все-таки это было вполне ожидаемо, и я... — Клаус сбивается, кое-где его перекрывает грохот.       И Диего не понимает. Практически ничего из того, что Клаус, нервно тряся рукой, пытается сказать. И, кажется, до самого Клауса это доходит. Его взгляд становится нежным и горьким всего на мгновение, а потом он отчаянно говорит:       — Забудь. Нахуй. Просто иди и сделай, что собирался.       Диего грозит ему ножом:       — Ни шагу...       — Ни влево, ни вправо, я понял, папочка.       Диего выскальзывает из-за угла слитным движением. Он ощущает привычную жажду крови и намерение крушить все живое. Он дергается вперед настоящим зверьем, но где-то на задворках бьется полная острых намеков мысль.       А все-таки.       Что же.       Клаус хотел сказать?       Диего думает: надо выжить. Вернуться. И спокойно — можно подумать, у их семейки это получится — поговорить.