***
У Агеро был прекрасный, превосходный день! Награда, «скромная» благодарность, грела потайной карман, другая дожидалась его лишь через день или два. Недавно он перехватил ещё одно письмо, выглядящее ещё более перспективно, чем предыдущие — иметь в долгах влиятельную личность никогда не было лишним. Пусть даже влияние её было жалким, но оставалось влиянием, которого он не имел. Войдя в келью, он торжествующе смеётся, пряча полученное письмо, перечитывая просьбу рассказать о том, есть ли среди послушников… определённый человек. Возможный наследник. Совпадали приметы, совпадали документы, в которые Агеро успел заглянуть в библиотеке, совпали рассказы и возраст. Ему вдвойне повезло — он никак с этим человеком не был связан, пару разговоров и редкие взаимные просьбы придержать стул, когда нужно было достать по той или иной причине до верхов высоких стеллажей. Ему даже не придётся изображать, будто он убивается из-за чужой пропажи! Словно ребёнок, он тянется поделиться своей радостью. Оборачивается, ожидая увидеть мрачно хмурящегося демона. Келья встречает его безмолвием. В сумерках можно различить тени, отбрасываемые яблонями, тишину перед грозой, которая давала ему время для составления плана, которая сможет скрыть любой восторженный восклик. Не отчаиваясь, он делает шаг к окну, скользя глазам по углам: — Баам? Короткий шорох, мелькнувшая тень, которую легко спутать с качнувшейся от ветра ветвью дерева. Весь вечер послушники жаловались, что за весь день не было ни дуновения, и судя по приметам, не будет до тех пор, пока не пройдёт, наконец, гроза. Ободрённый, Агеро продолжает: — Барон Маури отплатил более, чем щедро для такой незначительной просьбы. Золотом, Баам, золотом! Он качает головой, ловя шуршание крыльев, но так и не видя самого демона. — И ты не представляешь, что я нашёл сегодня. Пока это бесполезно, но когда и в моих руках окажется власть… На этот раз ответ — лишь тишина, и он в надежде оборачивается. Надежда рассыпается о совершенно пустую комнату. Агеро притихает. Закрывает окно, зажигает свечу и так же молча садится, перечитывая письмо. Если демон решил сегодня не показываться и все эти знаки ему лишь показались, то и радоваться, открываться было некому. Ему стоит потратить на размышления так много времени, как он сможет. Он не знает, как вывести цель из монастыря, не знает, как передать из рук в руки человеку заказчика. Он даже не уверен, что сможет объяснить, почему пришёл он, а не настоятель или заместитель. Мелькает шальная мысль о том, чтобы устроить беспорядки, в которых придётся участвовать всем. Он при любом раскладе сможет отмазаться от общественных работ, «слабое здоровье» не раз выручало его и до этого. Колодец? Справится один послушник, в крайнем случае двое. Дверь? Всё ещё не требует вмешательства. Он вязнет в размышлениях, тонет. Словно дёготь, мысли замешиваются в ещё звенящей от недавнего искреннего восторга голове. Он произносит быстрее, чем успевает подумать: — Баам, мне нужна твоя помощь. Если… Когда он открывает глаза, перед ним всё ещё лишь его пустая комната. Он клянёт себя — всего пару дней прошло, какая привязанность? Он не должен полагаться ни на кого. Демон… демон был полезен. Был бы. Если бы был. Он трёт лицо. Откидывается спиной на стол и вздыхает. Под локтем что-то шуршит, хотя определённо не должно. Агеро с замершим сердцем оборачивается и видит… не Баама, конечно, но… письмо. Которого определённо не было, когда он вошёл в комнату. Улыбка сама растягивает губы, пока он читает короткий совет. Не ушёл.***
Несколько дней АА проводит в нездоровом оживлении, успешно скрывая его за простудой, имитировать которую научился ещё в детстве. Обдумывает, что же именно можно сделать с крышей храма, которую так давно не меняли. Обдумывает, как будет подделывать голос настоятеля, если идея окажется провальной. Обдумывает, под каким предлогом вывести нужного человека посреди ночи за пределы монастыря. Баам молчит. После того письма тот лишь изредка показывает присутствие — то свеча изменит цвет пламени, то тени нездорово покачнутся, начнут шириться, пока не поглотят весь пол, вернувшись к норме, едва он моргнёт. Сердце бьётся от страха, подкатывает к горлу и жмётся там, умоляя больше так не пугать, но каждый раз после этого он улыбается, спрашивая о чём-то, пытаясь разговорить. Ему отчаянно нужен совет. Хотя бы один. Хотя бы небольшой. Ему нужна помощь, и единственный, кто мог протянуть руку помощи, скрывался в тенях и нашёптывал кошмары, безумные идеи, которые он всё равно раскладывал по кирпичикам, чтобы узнать, нет ли там скрытого, или хотя бы случайного совета. За два дня до решающей ночи он искусывает себе губы, так и не находя решения. Он успел осмотреть крышу и найти достаточно слабые балки и опоры, но сделать с ними что-то он не может. Не незаметно. Он вздыхает, привычно оглядывается. Тени колышутся, значит, Баам наблюдает. Он не хочет думать о том, что происходящее похоже на изощрённую месть. Он кашляет в кулак. Не раз за эти дни он пытался дозваться Баама. В ответ — лишь тихий шелест присутствия. Агеро вздыхает и пробует снова, неуверенно, почти безнадёжно: — Баам? Прикрывает глаза через секунду. Облегчает ожидание последним известным ему способом. Именно из-за прикрытых глаз и напряжённого слуха слышит стук — деликатный, не самой твёрдой подошвой о каменный пол. Ещё один — ещё более лёгкий. Открыв глаза, Агеро видит выглядящего удивительно заспанным Баама, севшего ровно туда, куда он указал. Стол небольшой, между ногой и его плечом нет и расстояния ладони. Можно обнять, положить голову на колени. Можно, но сейчас важнее другое: — Баам, что… — Настоятель с завтрашнего дня будет в отъезде. Отрави заместителя. Заказчику скажи, что у него развился недуг живота, не может отойти от нужника, послал тебя. Агеро замирает от того, насколько простым всё оказалось. — Если отравить за ужином, можно будет попросить поискать с собой лечебные травы. Я больше всех остальных сижу за книгами, значит, мне поручат искать и делать лекарство, я могу сослаться на болезнь, и попросить кого-то помочь… брат, который потерялся в лесу, ища по моей просьбе корень… Баам кивает, рассеяно тря висок, зевая украдкой. Будто долго не спал, и любое место соблазняет положить на него голову, вздремнуть часок-другой. Успокоившись, Агеро протягивает руку — зевал Баам тоже словно по-кошачьи, жмурясь — и почти касается волос, когда демон замечает, уклоняется. Смотрит хмуро, но хоть не убегает. Баам думает о чём-то своём, пока Агеро шёпотом рассуждает о планах на следующий день, примериваясь, не поправит ли, не даст ли ещё один совет? Но демон лишь кивает пару раз, одобряя его выбор действий, да поправляет произношение травы, так удобно растущей в тени монастыря, у самой стены.