***
С возвращением демона вернулось и спокойствие. Агеро незаметно ощипывает мягкие листики во время уборки, собирая значительно больше, чем нужно, с запасом. На пальцах остаётся терпкий, быстро впитывающийся в кожу сок, и Агеро спешит вытереть его об одежду. Подняв голову, оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не обращает на него внимания, Агеро замечает тёмную фигуру на дереве вдалеке. Баам сидит в тени листвы, никак не реагируя ни на его затянувшийся взгляд, ни на улыбку. Можно подозвать, однако, говорить вслух, не привлекая внимания, он не может — всего в паре метров можно услышать размеренные звуки метёлки. Послушник, с которым он должен был очистить от мусора двор, вздыхает. Агеро прищуривается. Садится на корточки. Не отрывая взгляда от демона, протягивает: — Кис-кис-кис. Не то, чтобы он верил, что тот откликнется, но иначе привлечь внимание не мог. К тому же… если бы Баам подошёл, пусть даже привычно ворча, это стало бы приятной неожиданностью. В любом случае, демон дёргается, явно заметив его действия. «Услышал», про себя замечает Агеро, прикидывая расстояние до дерева. Слишком большое для человека, чтобы услышать шёпот. Даже чтобы прочитать по губам. Он ещё подумает над тем, как использовать это, а сейчас… — Кис-кис, — на всякий случай повторяет он перед тем, как махнуть рукой в сторону ворот, хмурясь, глядя на послушника рядом. Фигура соскальзывает с ветки, скрываясь из видимости. Агеро надеется, что для того, чтобы подойти к месту встречи. Сам он привстаёт и идёт к воротам, ещё наклоняясь. Слышит вопрос, и отвечает всё так же, шёпотом: — Там кот, не спугни. Послушник фыркает и теряет интерес, демонстративно поворачиваясь спиной. Как Агеро и ожидал: тот был заядлым собачником и не переносил котов, будто и сам был псом. Агеро без проблем выбирается за ворота, надеясь, что Баам сможет зайти хотя бы за них. Возится в траве ещё минуту. Отходит на пару шагов, будто следуя за котом, который не может не идти, пока его гладят, и лишь тогда оглядывается. Баам хмурится, смотрит на него, не моргая. Парит в воздухе, касаясь земли лишь носочками. Для того, чтобы подлететь ближе, демон отталкивается ими, будто ленясь лететь, как раньше, что наталкивает на интересные мысли. Например, о том, как ещё может передвигаться демон, от чего зависит, будет он летать или парить, и связано ли это с близостью к церкви? Агеро достаёт собранные листья, спрашивает еле слышно. Он уверен в ответе, но так же уверен в том, что лишних предосторожностей не бывает. — Те? Пока Баам кивает, Агеро вспоминает, что в первую встречу он увидел у него крылья, которые было не разглядеть сейчас. Любопытно было и потрогать их, и попросить Баама полетать, и спросить, как он их прячет (не под рубашкой же?). Агеро обещает себе спросить позже, когда никто не услышит. Сейчас же Баам кивает: «Те», а Агеро прячет импровизированный мешочек обратно. Возвращаясь, он не перестаёт грустно вздыхать, показывая, насколько он расстроен тем, что кот ушёл.***
А кот действительно ушёл. Ушёл и не показывался до вечера, когда заместитель густым, раскатистым, тёплым голосом не озвучивает, что настоятеля не будет несколько дней. «Важные дела», говорит он, «Потребовали его присутствия». Он не уточняет, что это за дела, но послушники склоняют головы в уважении — судя по тону дело было не только важным, срочным, но и опасным. Агеро склоняет голову со всеми, не показывая облегчения. Хмурится, будто бы обеспокоенный — как они справятся, без настоятеля-то? Да смиренно следует на кухню. Так получилось, что совершенно случайно послушник, что должен был накладывать еду, подвернул, а быть может даже сломал ногу. Агеро смиренно предложил помочь. «В этом есть и моя вина», на удивление честно признаётся он, «Именно я попросил брата Алексая достать ту книгу, из-за которой ему пришлось использовать лестницу». Это не вызывает подозрения — свою репутацию, образ в монастыре, он холил и лелеял с детства. Первой он ставит на стол тарелку заместителя. В ней перетёртые в порошок листья. Недостаточно, чтобы убить, но достаточно, чтобы несколько дней не выходить из отхожего места. Затем Агеро раскладывает и остальные тарелки, уже не боясь перепутать их . Сдерживать улыбку от осознания, что его не поймали, становится всё сложнее. Агеро прикрывает глаза, представляя, каким будет торжество, если затея удастся полностью. В крайнем случае у него будет время в лесу, чтобы от души отсмеяться перед тем, как вернуться и заявить о пропаже.***
Словно по нотам. Живот заместителя прихватывает, и наутро Агеро посылают за травами. Он просит сопровождение на случай, если ослабнет, а, вернувшись, долго сокрушается о том, что в последнее время всем, кого он просит о помощи, ужасно не везёт. Ему верят. Верит и наниматель, незаметно глянув на травы, что он успел собрать. Мешочек и благодарственная бумага покоятся у него за пазухой, ожидая, когда окажутся в безопасном месте. Он делает лекарство, которое всё равно не сработает, с почтением отдаёт его, и остаток дня проводит в своей келье. Он рассказывает об этом Бааму (разумеется, шёпотом), на что тот кивает, незаметно, как ему кажется, придерживая голову рукой. Взбодряется пару раз, чтобы поощрить его за находчивость. Улыбка Агеро становится ещё шире — похвала от того, кто определённо разбирается в подобном, греет душу. Но, даже не дав ликованию в груди утихнуть, он достаёт письмо, ответ на которое откладывал несколько дней, чтобы не отвлекаться, не сбиваться с и без того сложной задачи. Ещё не остывший от успеха, уже погружённый в новые мысли, он сам не замечает, как стаскивает сонного демона себе на колени, приобнимая. Не задумываясь, гладит чистые волосы, спускается к шее, гладит спину. Поднимает руку и повторяет. Баам не реагирует непривычно долго. Должно быть, недосып, или что-то, что бывает у демонов вместо него. Он успевает провести рукой несколько раз, очнувшись лишь когда демон в его руках вздохнул. Агеро не слышит привычных фраз, не чувствует сопротивления. Баам просто встаёт, бормочет поздравления и исчезает в окне. В светлой голове мелькает прекрасная, желанная мысль о том, что, кажется, котёнка он почти приручил. Даже не шипит от прикосновений!***
Размеренные, гулкие звуки шагов проходятся по зале, когда настоятель возвращается в церковь, за которую несёт ответственность. Отражаются от витражных стёкол, простых, но изящных, разбиваются о выступы с каменными статуями, расходятся по каменному же полу. Его заместитель бледен. Выступил пот, пересохли губы, а рука норовит подняться, придержать живот, будто готовый выпасть при любом неосторожном вдохе. На улице слышатся разговоры мальчишек — один всё никак не может оттереть странный налёт с глиняной тарелки. Настоятель хмурится, слыша их одновременно с почтительным отчётом о пропавшем послушнике. — Расскажи мне больше. Кто был с ним, когда он пропал? Кто отвечал за еду сегодня? Серые глаза заместителя полны удивления, но тот послушно отвечает: — Тот отрок, Агеро Агнис… Глаза настоятеля сужаются, будто сжимаются, как и руки, привычно заведённые за спину. Он пробыл среди хитрецов и обманщиков слишком долго, чтобы не заметить следы лисьего хвоста в произошедшем. Настоятель не хочет думать, что за маской светлого дитя покоится безжалостная и холоднокровная душа.