***
— Баам. Тот парит у шкафа, задумчиво касаясь трещины в деревянной стене. Даже не оборачивается, словно заметил что-то интересное. Плевать. — Баам. Агеро почти подбегает к нему, радуясь, что Заместитель решил поесть внизу. Баам пахнет ничем. В сравнении с этим городом — ничем. Лёгкий, благословенный запах заполняет его лёгкие, когда он вжимается лицом в чужую спину. Не резкий. Не острый. Не мерзкий. Пара вдохов оставляют его с кружащейся от облегчения головой. Он сам не замечает, как слова вырываются из него, словно птицы из клетки: — Баам. Приходи завтра в храм. Я экзорцизм проводить буду. Сам. Тот ещё цирк, я чую. Уже готовый выскользнуть Баам замирает. — Уже? Вы… — Официально новый заместитель. Спина под щекой гладкая, ни намёка на крылья. Баам остаётся неподвижным лишь пару секунд, порывом ветра оказываясь после них у двери. Мягкие шаги, которые он не замечал до этого, останавливаются. Агеро отводит взгляд лишь на секунду, оглядывая вошедшего Заместителя, но на месте Баама оказывается лишь пустота. Настроение, уже готовое воспрянуть, обрушивается пыльным мешком. Да, присутствие Баама отвлекало, он смотрел бы, он мог обратиться, забывшись. Ему не хочется объяснять, что же он видит в тёмном углу, чему улыбается, хотя ещё недавно был готов свалиться от резких запахов на первом этаже гостиницы. Ему не хочется вызывать подозрения. Но ещё меньше ему хочется расставаться с Баамом.***
Скорняк переминается у самых дверей, в любой момент готовый выскочить наружу. С высоты статуи было видно, что за спиной он корчил фигу. Баам вздыхает — только пару сотен лет назад так делали лишь перед «ведьмами», чтобы оградиться от сглаза. Сейчас же, видимо, вообще от всего «нечистого». Связанный юноша слёзно клянётся в том, что чист душой и телом, но едва ли Агеро есть до этого дело. Вот, уже сложил ладони, имитируя молитву. Баам бы почувствовал, если бы он действительно молился. Он спрыгивает, распускает на мгновение крылья, чтобы замедлить падение, и отдавшим лёгким жжением толчком парит к людям. Церкви всегда были для него запретной зоной, опасной, оставляющей раны и струпья от одного нахождения там. Когда он по глупости попробовал дотронуться до статуи, завороженный её красотой, то долго ещё слушал выговоры Учителя. Знать в теории об опасности подобных действии — одно. Узнать на себе — другое. Тогда же Баам углубился в изучение ритуалов и природы святости, как она копится, как выветривается, как её можно нейтрализовать. Жертва предстоящего ритуала еле стоит, подавленная холодным взглядом синих глаз. Глядя из-за её спины Баам с удовольствием отмечает безжалостность, корысть в них. — Господин Кун, этот молодой человек не имеет никакой связи с демонами. Пока Заместитель стоит за спиной, подстраховывая, Агеро позволяет себе острую улыбку. Баам за плечи придерживает человека, едва не упавшего при виде неё. Небольшое воздействие, и несчастный изгибается, поддаваясь врождённой болезни, стучит зубами и разве что пену из рта не пускает. Пользуясь своей невидимостью, Баам отлетает назад, заставляя человека повиснуть у него на руках. Тот выглядел и правда неестественно для стороннего наблюдателя — бился в агонии, не в силах порвать верёвки, застыл под острым углом к полу. Заместитель охает: — Демон! Настоящий демон! Баам качает головой — одержимость выглядит совершенно иначе. Вот только откуда сельским священникам об этом знать? Даже такой, ложный, одержимый это большая редкость для них. Потому можно не волноваться о достоверности изгнания. Ему нужно лишь… «Баам», одними губами шепчет Агеро, уже занёсший толстую кисть со святой водой. Чёрт. Быстрый толчок между лопаток жертвы, спрятаться за ней. Баам должен был сообразить быстрее, не дать остаткам святости, разлагающей его суть, повлиять, пусть даже через головную боль, на мышление. Экзорцизм включает в себя святую воду как обязательный элемент, где бы он ни проводился. Святую воду, Баам, почему ты вообще подошёл ближе?! Агеро старается проводить ритуал аккуратно, но отдельные брызги проходят опасно близко от его лица. Капли стекают по лицу «одержимого», от резких движений головы расходясь в стороны ещё и оттуда. Не в первый раз Баам радуется, что прилежно соблюдает технику безопасности, но страшно каждый раз, как в первый. Баам подтягивает перчатки. Почти суеверно — не растянутся же они до локтей от этого? Но от этой суеверности и успокаивающе. Рывок, и он парит, удерживая тело за голову, возвращая в почти вертикальное состояние. Святая вода капает на перчатки опасно близко с кожей и… стекает, не причиняя вреда. Кажется, Агеро даже не заподозрил, что его резкие движения были продиктованы паникой. Замечательно. Не хватало ещё разрушить выстроенный таким трудом образ. Баам не выдержит, если услышит что-то вроде «Ты был тогда словно кот, которого шугают помывкой!» Агеро, дождавшись, пока сын скорняка не затихнет, со скорбным видом огласил, что не смог изгнать демона до конца из-за того, какие глубокие корни тот пустил в душу несчастного. Скорняк, от страха заплативший в два раза больше положенного, мог лишь кивать, оттаскивая бессознательного сына к выходу.***
— Баам? Сдавливающие виски и шею тиски оборот за оборотом ослабляют хватку. Кто бы мог подумать, что безопасным для него местом, чтобы прийти в себя, станет келья священника. — На тебя попала святая вода. Разве демонам это не вредит? — Агеро звучит искренне обеспокоенным, из-за чего приходится сосредоточиться, чтобы подавить улыбку. Надо же. Волнуется. — Пожалуй, время для ещё одного урока, господин Кун. Согласно технике безопасности каждый демон, работающий в условно небезопасной обстановке, в частности, демоны-искусители, обязаны носить во время работы человеческую одежду, не пропускающую святую воду. Священник расслабляется. Тянется было обнять, но вовремя замечает его предупреждающий взгляд. Договорённость. Не присел на стол — не трогай. Провожая взглядом чужие опустившиеся руки, Баам кивает своей маленькой победе. — Обязательные для прикрытия места — ноги выше колена, спина, шея, и, наконец, кисти рук. Под конец небольшой речи он поднимает руки, показывая перчатки ближе. Агеро смотрит на них, словно пытаясь понять, из какой же они ткани. Но, заметив, как Баам держит их на расстоянии от остального тела, и сам не спешит касаться. Склоняется, разглядывая обманчиво увлечённо, чтобы спросить, словно невзначай: — Баам. Ты говорил, что после порчи ритуала храм будет безопасен для тебя, но в нём ты выглядел не лучше, чем я в городе. В чём дело? Это из-за Заместителя? Нужно больше времени? — Не стоит волнова… — пытается что-то сказать он, к своему ужасу оказавшись застигнутым врасплох. — Стоит. Если это может убить или навредить тебе, то волноваться стоит. Агеро не отрывает взгляда от его пальцев. Баам не может выдавить ни слова, надеясь лишь, что его молчание звучит хотя бы равнодушно. Не растерянно. Не беспомощно. — Ты был в храмах до этого? — В действующих — нет, — отвечает он прежде, чем успевает обдумать. — Только в брошенных или разрушенных. В них нейтральная обстановка, не навредишь себе, если не будешь ничего касаться, и красиво почти так же, как в действующих. Почти, — добавляет он рассеянно, с лёгкой печалью. Агеро не успокаивается, продолжает расспрашивать, стараясь не спугнуть. Пытается ковать, пока горячо. — Тебе нравится обстановка в храмах? Но Баам уже пришёл в себя. — А вам? Агеро молчит достаточно долго, пока не произносит: — Теперь крыша каменная. Не деревянная. — Вы решились? — Нет. Ещё не время. Заместитель нужен мне живым. Баам склоняет голову, молча принимая его решение.***
Ли Су возбуждённо болтает кусочками льда в газированной воде: — Чем дольше ты о нём рассказываешь, тем больше я им восхищаюсь. Ему ведь даже не понадобилась твоя помощь для того, чтобы объяснить смерть ложного одержимого! Выжать из отца столько денег за несколько сеансов экзорцизма, а потом недосмотреть и заливать про то, какой демон злобный, разрушил и без того погрызенную душу напоследок! Баам рассеянно улыбается, кивая: — Верно. Господин Кун потрясающий. Ли Су лишь фыркает, качая головой и восхищаясь находчивостью человека.