When The Night Comes

После двадцатиминутной поездки в тишине, где Сакура держала руки крепко скрещенными на груди, действие адреналина начало ослабевать. Какаши подъехал к хорошо освещенному зданию, расположенному между магазином грампластинок и портным. В передней части здания были окна, и хотя свет был выключен, Сакура могла видеть спортивные коврики, разложенные вдоль земли. Она наклонилась вперед и нахмурилась, глядя на вывеску, висевшую над входной дверью. — Тайдзюцу Додзе Майто Гая? — Спросила она, повернувшись к Какаши, и, вопросительно подняв бровь. — Это тут ты будешь меня тренировать? Он моргнул, смотря на нее. Однако она заметила след от улыбки на его лице. — Я думаю, для одной ночи ты хорошо потренировалась. В конце концов, тебе удалось вывести из строя дикого вампира. Прежде чем он потянулся к дверной ручке, Какаши указал на здание: — Я же сказал, что мне нужно повидаться со старым другом. Пошли, — сказал он, выходя из машины. Она хотела напомнить ему о том, что была без лифчика, а лицо было в крови. Неужели этот друг привык видеть кого-то залитым кровью? Закатив глаза, она последовала за ним на тротуар, стараясь не замечать, как хорошо он выглядит, будучи одетым, только в кожанку и узкие джинсы. Какаши поднял кулак и постучал по стеклу входной двери Додзе. В глубине комнаты зажегся свет, и из-за двери выглянуло чье-то лицо. Сакура прищурилась и наклонилась ближе к пыльному стеклу. Парень бросил один взгляд на нее, затем на Какаши, прежде чем его рот расплылся в улыбке. Уперев руки в бока, он направился к входной двери, качая головой. Даже сквозь толстое стекло Сакура слышала его неистовый смех. — Хатаке Какаши, — позвал мужчина, поворачивая замки, — как всегда опаздываешь! Дверь распахнулась так внезапно, что Сакура едва успела ее придержать, прежде чем дверь ударила бы ее по лицу. Она отшатнулась и удивленно моргнула, когда этот человек протянул руку и крепко обнял Какаши, подняв его с земли, и закружив в объятиях. — Ну же, Гай… Отпусти меня. Он сделал так, как попросил его Какаши, однако Сакура сомневалась, что это было потому, что он его попросил. То, как он смотрел на Какаши, было похоже на чрезмерно гордого родителя, радующегося, как их ребенок достигает своей мечты. Мужчина бросил один взгляд на ее лицо и поморщился, отодвигаясь от нее: — Что с тобой случилось? — Она помогла одолеть дикаря, хоть все и пошло наперекосяк. Ты не мог бы позволить ей воспользоваться комнатой отдыха, чтобы привести себя в порядок? — Какаши не дожидаясь ответа, прошел внутрь додзе и потянул Сакуру за собой. Как только все трое оказались внутри, мужчина повернулся, чтобы снова запереть двери. — Ты можешь воспользоваться удобствами, — он указал на дверь, из которой вышел первым, — прямо туда и налево. Не могу не пропустить мисс*! Сакура вошла в ванную, и тихо закрыв дверь, потянулась к выключателю. Интерьер оказался намного приятнее, чем она ожидала. Он был просторный, с двумя кабинками и писсуаром, с маленьким туалетным столиком и зеркалом. Освежитель воздуха стоял на стойке между двумя раковинами, и Сакура вдохнула аромат тропических цветов и фруктов. Двигаясь в пространстве, Сакура повернулась к большому зеркалу и ахнула от своего вида. Если бы она знала, что выглядит так ужасно, то никогда бы не вышла из машины. Грязь прилипла к уже высыхавшей коже, а черная кровь залила лицо. Маленькие брызги крови покрывали ее шею и грудь, поэтому Сакура заглянула под рубашку, чтобы узнать, где еще кровь. К счастью, ее одежда не позволила большей части крови просочиться под ткань, она была благодарна за чистую рубашку от Какаши. Она схватила с полки у раковины рулон бумажных полотенец и, открыв кран, сняла пару листов. Медленно, но все-таки ей удалось оттереть запекшуюся маску из крови. Кожа, просачивающаяся наружу, была мокрой и красной от яростных попыток Сакуры оттереть кровь. Как только ее лицо и шея были вымыты, Сакура оглянулась на дверь, чтобы убедиться — закрыла ли она ее, прежде чем снимать рубашку. Она смыла пятна на груди и убедилась, что выглядит хотя бы чистой. Потребуется несколько ванн, прежде чем она почувствует себя чище. Сакура снова натянула рубашку, надеясь, что ни один из мужчин не заметит отсутствия ее лифчика. Возможно, будет лучше держать руки скрещенными, пока она находится в их компании. Избавившись от грязных бумажных полотенец, она вытерла раковину и глубоко вздохнула. Оставшийся адреналин, на котором она работала последние полчаса, начал уменьшаться, и кровать Какаши уже начала звать ее по имени. Как бы ей ни было неприятно это признавать, но его кровать была одной из самых удобных, в которых она когда-либо спала. Одна только мысль о том, чтобы погрузиться в эти простыни, заставляла все ее тело чувствовать себя немного более измученным, чем оно уже было. Она надеялась, что Какаши скоро будет готов вернуться домой. Сакура поймала румянец на своих щеках в зеркале при упоминании дома. Было странно, что всего за короткое время она почувствовала себя как дома. Там она чувствовала себя в безопасности, рядом с ним. Отвернувшись от своего отражения, она выскользнула за дверь и направилась обратно к фасаду здания, где оставила Какаши и его друга Гая. Когда она прошла через дверь, отделяющую основное пространство от коридора в задней части, Сакура нахмурилась при виде Какаши, стоящего за дверью и разговаривающего по мобильному телефону. Он отвернулся от окна, и хотя она не могла видеть его лица, по напряжению его плеч она поняла, что звонок был не очень счастливым. Его друг, однако, повернулся, чтобы поприветствовать Сакуру с широкой и сияющей улыбкой. — Выглядишь гораздо лучше! — Его голос был довольно громким, отчего она вздрогнула и заставила себя вежливо улыбнуться. Сакура нервно заправила волосы за ухо и обратила свое внимание на один из плакатов на стене, демонстрирующий правильную технику движения ножницами. Она сосредоточилась на нем так, будто это была самая интересная вещь, которую она когда-либо видела, надеясь, что друг Какаши смог понять намек, что она не хочет быть очень болтливой. К сожалению, удача никогда не была на ее стороне. — Понимаешь, — начал он, подходя ближе со скрещенными руками на груди, — я знаю Какаши уже очень давно. Но за все эти годы, я не думаю, что он хотя бы раз привел кого-либо с собой. — Ох, правда? — Она попыталась изобразить заинтересованность, но не совсем понимала, к чему он клонит, а его присутствие рядом собой заставляло ее нервничать. Он что влюблен в Какаши? Неужели она переступила какую-то границу, о существовании которой даже не думала? — Должно быть, ты ему нравишься. Сакура повернулась и посмотрела на мужчину, подняв брови. Судя по ухмылке Гая, она могла сказать, что он собирается безжалостно дразнить Какаши по этому поводу. Усмехнувшись, она отмахнулась от него взмахом руки. — О, я в этом сильно сомневаюсь- — Ты ранена, — сказал Гай, протягивая руку, чтобы взять ее за запястье, прежде чем она успела отстраниться. Он перевернул руку и уставился на отпечатки пальцев на ее руке. Их глаза расширились, когда он уставился на слабые следы, оставленные Саске. Сакура быстро вырвала руку из его хватки. — Это невозможно… — Он замолчал, качая головой и поглядывая на Какаши. — Стой, — Сакура встала перед Гаем и положила руки ему на грудь, — не говори Какаши. Я не хочу беспокоить его, потому что он сказал держаться от Учих подальше, а я не слушала. Я даже не знаю, что это, но у него есть странный способ избегать важные вопросы. — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, понимая, что бормочет, не в силах сдержать рвоту, вырывающуюся из ее рта. — Мне просто нужно время, чтобы разобраться с этим. Она наблюдала, как он открыл рот и закрыл его несколько раз, переводя взгляд с нее на Какаши через стекло. Вздохнув, он отодвинулся от нее и указал на отметину на ее запястье: — Ты должна сказать ему сейчас. — Это не так уж и важно. Правда, — настаивала она, но как бы ей ни хотелось в это верить, выражение лица Гая заставило ее думать иначе. — Если это то, что я думаю, то это определенно большое дело. Может это, то о чем я думаю? — Ты можешь предположить, что это такое? — Осторожно спросила она, прижимая к груди помеченное запястье. Она ненавидела то, как оно покалывало и пульсировало, словно пальцы Саске все еще сжимали ее. — Знак Учиха, — Гай покачал головой и сделал несколько шагов назад, глядя на нее так, словно у нее только что выросла вторая голова. От его реакции ее затошнило, и она проглотила подступившую к горлу тошноту. Она хотела сказать ему, что не знает, что это значит, но не нашла в себе сил даже заговорить. Позади нее прозвенел звонок над дверью, и Сакура закрыла глаза, зажав нижнюю губу между зубами. Звук шагов Какаши по полу вибрировал по всему ее телу, и она затаила дыхание, когда он подошел к ней. — Совет не слишком доволен тем, что приходится заниматься уборкой, но они—, — его слова тут же затихли, как только он заметил странное напряжение между Сакурой и его другом. — Что происходит? Ни она, ни Гай не произнесли, ни слова, и тишина растянулась по комнате, словно ожидая начала бури. Глубоко вздохнув, она повернулась к нему, но не отрывала глаз от пола под его сапогами. Она протянула ему руку, словно подношение, повернув ее так, чтобы он мог видеть следы пальцев на бледной плоти. — Судя по всему, это знак Учиха. Какаши взял ее руку в свои холодные руки и провел по потемневшим линиям нежными прикосновениями пальцев. В любое другое время она бы задрожала и растаяла от его прикосновений. Но прямо сейчас она чувствовала только беспокойство, и ее желудок сжался слишком сильно, что даже трудно было дышать. — Когда это случилось? — Прошептал Какаши, хотя она подозревала, что он уже знал ответ. — Сегодня вечером, перед работой. Саске остановил меня у больницы и схватил. Какаши крепче сжал ее запястье, и она подняла на него глаза. Он в недоумении уставился на нее. Ужас в его глазах мешал ей удержать содержимое желудка, чтобы оно не выплеснулось на деревянный пол Гая. Сакура сглотнула и поднесла руку ко рту, в основном, чтобы ее не вырвало. — Почему ты так на меня смотришь? Ты меня пугаешь. Он посмотрел на Гая и отпустил руку Сакуры, проведя обеими руками по волосам. — Я должен позвонить Цунаде, — он отступил назад к входной двери додзе, указывая на своего друга. — Наблюдай за ней. Я сейчас вернусь. Когда входная дверь закрылась за ним, и звук колокольчика эхом разнесся в пространстве, Сакура почувствовала, как слезы замешательства и разочарования выскользнули из ее век. Она повернулась к Гаю. — Что это значит? Он сокрушенно покачал головой: — Мне это не разрешается— Сакура шагнула ближе к нему: — Скажи мне! — Потребовала она, и горячие слезы потекли по ее лицу. Рыдание вырвалось из ее груди, и она приложила тыльную сторону ладони к губам, пытаясь заставить себя замолчать. Это было бесполезно. В почти пустом пространстве громко раздавались ее вздохи и сопение. Гай глубоко вздохнул, бросил последний взгляд туда, где на тротуаре стоял Какаши, и тяжело вздохнул. — Ты что-нибудь знаешь о первых вампирах? — Сакура покачала головой и он продолжил. — Они были расой, известной как Дампиры. Точно как вампир, но со способностью ходить в солнечном свете и размножаться со смертными. Они были могущественны и стремились превратить мир в свои кормовые угодья. Смертные были нужны им только для еды и… размножения, — он сделал секундную паузу и откашлялся. Во внезапной тишине некоторые кусочки головоломки начали вставать на свои места в голове Сакуры. Она ахнула и вытерла слезы со щек. — Учихи? Они были первыми вампирами? Гай медленно кивнул, и когда его взгляд опустился на отметину на ее запястье, Сакура крепче прижала ее к груди. — Как только Совет был создан, они сочли клан слишком могущественным, и после десятилетий гражданской войны было заключено соглашение. Клану Учиха было запрещено заводить каких-либо вампиров. Естественное размножение было разрешено, так как это был гораздо более медленный процесс и держал их популяцию к минимуму. Сакура покачала головой. В основании черепа уже начала пульсировать тупая боль. Это немало отвлекало ее от накатывающей тошноты, все еще сохраняющейся в желудке. — Так при чем тут это? — Спросила она, поднимая руку. Прежде чем Гай успел ответить, колокольчики зазвонили снова, и она повернулась лицом к Какаши. Его лицо было скрыто в тени, но она практически чувствовала его трепет. Он не смотрел на нее, избегая зрительного контакта, подходя к Гаю и что-то шепча ему на ухо. Кивнув, он повернулся и направился в заднюю комнату, где располагалась ванная. Сакура смотрела, как он исчез за дверью, ее сердце громко стучало в ушах. Она посмотрела на Какаши и потянулась к нему, пытаясь заставить его посмотреть ей в глаза. Но он этого не сделал. — Какаши, — сказала она, мягко встряхивая его в своих объятиях. — Пожалуйста, скажи мне, что, черт возьми, происходит? Зачем Саске трогать меня, делать все это? Это как-то связано с тем, что он Дампир? Его плечи опустились в знак поражения, и он провел ладонью по лбу. — Да, это так, — его тихий голос заставил ее вздрогнуть. — Клану Учиха было запрещено заводить новых вампиров. И, в качестве наказания, любой вампир, испорченный родословной Учиха, будет отмечен их прикосновением. Она посмотрела ему в глаза, не в силах сдержать слезы гнева. Ее пальцы сжались вокруг кожаной куртки так внезапно, что она почувствовала, как несколько ее ногтей сломались. Она чувствовала, что паникует, ее тревога поднялась до такой степени, что она едва могла дышать. И все же ей удалось заговорить сквозь стиснутые зубы. — Что это значит? Какаши потянулся к ней, чтобы ее колени не подогнулись. Она наклонилась к нему и прижалась лицом к прохладной кожи его груди. Когда он заговорил, его голос вибрировал у ее щеки. — Это значит, что вампир, который обратил тебя, был Учиха.

***

Услышав новости о метке Сакуры, Цунаде потребовала их присутствия немедленно. Они покинули додзе Гая в спешке, без припасов, которые Какаши отправился туда забрать, и хотя он мог сказать, что Сакура пыталась сдержать панику, это все равно была тщетная попытка. Он вырулил на шоссе, огибая поток машин, который двигался недостаточно быстро, и проглотил странную смесь эмоций, излучаемых им. Ее паника смешалась с его собственной, создавая мощное варево, к которому он еще не привык. Он не привык испытывать никаких эмоций. Во всяком случае, пока в его жизнь не вошла Сакура. Какаши рискнул взглянуть на нее, крепче сжимая руль. Она впала в кататонию с того момента, как появилась у Гая, и ее молчание всегда беспокоило его. Если она молчала, это означало, что она либо сердится, либо впадает в депрессию, и он мог сказать, что она, вероятно, была в разгаре и оттого, и от другого. В данный момент она лежала, согнувшись пополам и уткнувшись головой в колени, на пассажирском сиденье его машины. Какаши чувствовал, что она борется с желанием вырвать и упасть в обморок, и ее паника заставляла его нервничать. Он поднял руку, чтобы дотронуться до ее плеча, и, поколебавшись, потянул ее обратно к рулю. Он не сводил глаз с дороги, умело лавируя между другими машинами на дороге. Просигналил клаксон, когда он мчался дальше, и с пассажирского сиденья Сакура застонала. На этот раз, Какаши не колеблясь, потянулся к ней. Он погладил ее по плечу, всегда удивляясь тому, как тепло она чувствовала себя под его прикосновением. — Ты в порядке? — Пожалуйста, притормози, — простонала она, и этот звук мгновенно расстроил его. Его нога соскользнула с педали газа, и он взглянул на время, показанное на приборной доске. До восхода солнца оставалось четыре часа, и никто не мог сказать, сколько времени займет встреча с Цунаде. Меньше всего ему хотелось, чтобы его заставили остаться там на ночь. Он вздохнул, стиснув зубы, и отодвинулся от Сакуры, жалея, что у него нет запасной рубашки. Его взгляд вернулся к черной рубашке, которую она носила, и он заерзал на сидении. Сейчас было самое неподходящее время, чтобы заставить его думать о том, как она выглядит в его одежде. Но он не мог сосредоточиться ни на чем другом с тех пор, как она надела его, даже несмотря на все, что происходило в данный момент. Внутри него был конфликт, который он хотел уладить только на одну ночь. Ему не нужно было беспокоиться о том, что все это значит, пока он боролся со своим желанием к ней. Вздохнув, он снова опустил ногу на педаль газа. — Извини, но нам надо спешить. Солнце взойдет через четыре часа. — О Боже, — простонала она, ее голос был приглушен руками, которые терли ее лицо. — Почему я просто не убежала? Почему я должна была стоять как идиотка и позволять ему кусать меня? Он знал, что она говорит о той ночи, когда на нее напали — о первой ночи. И задавал себе те же самые вопросы в первые недели знакомства. Почему он не сделал больше, чтобы защитить ее? Почему он не заставил ее убежать? И всегда было то, что сидело в темных закоулках его сознания, всплывая, когда он был наиболее уязвим для своих чувств к ней. Что, если бы он убил ее, как и планировал? Она винила себя в том, что произошло, но это была его вина. Он мог бы спасти ее. Но тогда жизнь смертного ничего для него не значила. Только свободные концы, с которыми ему, в конце концов, придется иметь дело. Думая о ней так, словно она была просто досадой, с которой надо было разобраться, он крепко сжал челюсти и прибавил скорость. Цунаде жила недалеко от города. Это была поездка, которая обычно не занимала много времени, но так как было два часа ночи, а бары и ночные клубы отсылали людей домой, движение становилось все более перегруженным. Такси выезжали на шоссе через каждую машину. Какаши держался внешней полосы, надеясь, что чем дальше они отъедут от города, тем меньше машин им встретится. Сакура села рядом с ним и откинула грязные волосы с лица, расчесывая пальцами пряди, спутанные с засохшей кровью. Она посмотрела в окно и шмыгнула носом, качая головой от нахлынувшего на нее сожаления. Она прижималась к горлу Какаши и, сколько бы раз он не глотал, она отказывалась сдвинуться с места. — Ты должен был просто убить меня, когда у тебя был шанс. — Ее голос был тихим, но он слышал его громко и отчетливо. — Не говори так. — Почему же? — Спросила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него с особой издевкой. — Как будто моя жизнь теперь стала лучше? Может быть, ты действительно убил меня, и это просто ад. Какаши вздрогнул, надеясь, что она не заметила этого в темноте машины. Он знал, что она говорит со злости, но он не собирался намекать, что он превращает ее жизнь в ад. Какаши не мог не отрицать, что ей было больно это слышать. Вздохнув, он направил машину к следующему выходу и был рад, что здания и город начали отставать от них. Чем скорее они доберутся до дома Цунаде, тем скорее смогут все выяснить. — Может, ты и ошибаешься. Может быть, Саске просто какой-то странный демон, чье прикосновение сжигает людей. Какаши хотел сказать ей, что это именно то, чем он был, и что было только одно объяснение тому, что произошло между ними. Как бы сильно он не хотел, чтобы это было правдой, ничего другого быть не могло. Какаши видел этот знак только один раз в своей загробной жизни, но он никогда его не забудет. К счастью, остальная часть их путешествия продолжалась в тишине, хотя чувства, пронизывающие Сакуру, говорили громче, чем любые слова. Каждые несколько минут ее эмоции переходили от гнева к ужасу, к жалости к себе и обратно. Ему не хотелось представлять, что творится у нее в голове. Просто чувствовал, что это было плохо. Он вывел машину на длинный участок дороги, уходящий от пригородных кварталов в лес. Деревья по обе стороны дороги, казалось, склонялись над машиной, когда они проезжали мимо, наблюдая, как они проносятся мимо, пока не наступил перерыв, и деревья не уступили место длинному полю. Дом Цунаде стоял на поляне посреди густого леса. Это было поместье, которое существовало в ее клане на протяжении веков, и несколько раз Какаши видел его. Ему было трудно поверить в то, что только один человек жил в этом чудовище. Но сегодня, похоже, Цунаде была не одна. Дорогие машины и лимузины были припаркованы на подъездной дорожке, а все огни в поместье — горели. Территория была ослепительной, с журчащим фонтаном и живой изгородью, подстриженной так, чтобы походить на животных. Когда Какаши подъехал на своей машине к линии, он посмотрел на Сакуру. Ее лицо было прижато к стеклу, а глаза широко раскрыты, когда она наклонила голову, чтобы попытаться посмотреть на высоту дома Цунаде. Она усмехнулась и перевела взгляд на группу людей, стоящих на одной из террас, одетых в смокинги и кимоно. Покачав головой, Сакура скрестила руки на груди и откинулась на спинку сиденья. — Я туда не пойду. — Мы должны, — пробормотал Какаши, не слишком радуясь тому, что его видят среди богатых и знаменитых вампиров. Они были более раздражающей, подхалимской толпой, чем худшие из самых богатых смертных, и ни капельки не пытались скрыть свой снобизм. Охотник, несмотря на то, что охранял этих людей от головорезов и преступников, был для них как слуга и не принадлежал к такому событию. Он ожидал увидеть их злобные взгляды и вздернутые носы. Но Цунаде потребовала, чтобы они пришли немедленно. — Какаши, я выгляжу дерьмово. У меня кровь в волосах… — она протянула ему прядь, обычные розовые пряди стали грязно-коричневыми. — И это уже не говоря о том, что сейчас я точно не ношу лифчик. — У меня даже рубашки нет, — возразил он, поворачиваясь к ней лицом. Ему потребовалась еще секунда или две, чтобы ее слова дошли до его сознания, и он не смог удержаться от быстрого взгляда на ее грудь. Он не был уверен, почему, но мысль о том, что его рубашка касается ее обнаженной груди, заставила эти неприятные мысли вспыхнуть снова. Сейчас определенно не время гадать, как она выглядит под его рубашкой, но он все равно не мог не вызвать в своем воображении образ. — Это не имело бы значения, если бы ты носила корону из драгоценных камней, — сумел сказать он, отворачиваясь от нее. — Они знают, что ты не один из них, и не постесняются сообщить тебе об этом. — Как будто это отличается от того, как ко мне относились другие вампиры за то, что я смертная— — Я не хочу сказать, что они знают, что ты смертная. Они знают, что ты не принадлежишь к элитным, сверхбогатым кланам. Им было все равно, вампир ты или нет. — Он услышал горечь в собственном голосе, когда повернулся, чтобы посмотреть на особняк. — Они даже не опустятся до того, чтобы использовать тебя как корм. Какаши вздохнул и бросил на нее последний взгляд, прежде чем потянул за ручку дверцы машины. Зажегся верхний свет, и хотя она все еще была немного грязной, несмотря на то, что она вытиралась у Гая, Какаши не мог не найти ее абсолютно красивой в этот момент. Ее глаза были широко раскрыты, но не от страха. Она была удивлена презрением в его голосе, и это заставило его пожалеть об этом. Хотя то, как она наклонила голову, чтобы посмотреть на него, медленно заставляло его забыть о своем сожалении, горечи или толпе вампиров, с которыми они скоро столкнутся. От ее взгляда у него пересохло во рту, и он высунул язык, чтобы облизать губы. Она не потянулась к своей двери, продолжая сидеть неподвижно и глядя на него. Кровь бросилась ей в лицо, окрасив щеки в восхитительный розовый цвет, полный тепла. Ему хотелось протянуть руку и провести пальцами по ее лицу, почувствовать жар под своими холодными руками. Вместо этого он закрыл дверь, и свет над ними потемнел. Тысячи слов вертелись у него на языке, и он не знал, как произнести их вслух. Мышцы вдоль ее горла напряглись, когда она сглотнула, привлекая внимание Какаши к ним. Его пальцы дернулись, желая лишь одного — погладить ее по шее и почувствовать, как кровь течет по венам. Он уже чувствовал ее запах, и у него потекли слюни. Каждая клеточка его существа умоляла его попробовать ее на вкус. Кончики его клыков уже выросли в ответ. Если он подождет еще немного, то не сможет устоять. Какаши резко отвернулся и покачал головой. Его пальцы слегка дрожали, когда он подтягивал молнию куртки к груди. — Мы должны войти внутрь, — пробормотал он, снова потянувшись к двери. Прежде чем он успел схватить ее, пальцы Сакуры нашли его лицо и снова посмотрели на нее. Она ничего не сказала, но в этом и не было необходимости. Он почувствовал, что бурлит внутри нее, и это заставило его судорожно сглотнуть. Ее глаза метнулись к его губам, и она нахмурилась, отчего пространство между ее бровями сморщилось от разочарования. Если бы его сердце не готово было выскочить из груди, он смог бы сосредоточиться на том, как очаровательно она выглядела с надутыми губами. Вместо этого он застыл на месте, слишком загипнотизированный ее полуприкрытым взглядом, полным темного желания сделать что-нибудь. Когда ее рука скользнула к его затылку, разум Какаши опустел, и его тело взяло верх. Он закрыл глаза и встретился ртом с Сакурой, проклиная полоску ткани между ними. Хотя в каком-то смысле он знал, что так будет лучше для них. Если бы он почувствовал ее губы, ВКУС на своем языке, он не смог бы контролировать себя, но он чувствовал себя эгоистом и нуждался в большем. Прежде чем он успел просунуть руку между ними, Сакура опередила его и натянула черную маску до самого подбородка. Ее губы снова нашли его, и он почувствовал, что тает в ее объятиях, потеряв над собой контроль. Его пальцы нашли ее волосы, погружаясь в них по обе стороны головы, пробиваясь сквозь некоторые спутанные пряди. Вздох на ее губах только разжег пламя внутри него, и Какаши наклонил голову в сторону, чтобы лучше соответствовать ее поцелую. Ее пульс стучал в его ушах, создавая бешеный ритм, который подпитывал его желание. Он заполнил его голову и все тело, пока он не смог больше ничего не слышать. Жизнь внутри нее, тепло и кровь — все это взывало к нему. Он хотел этого, хотел впить ее в свой рот и ощутить ее вкус на своем языке. Сакура наклонилась вперед, подтянув колени к сиденью. На мгновение Какаши показалось, что она вот-вот заползет к нему на колени, и его глаза удивленно распахнулись. В спешке, все его чувства нахлынули обратно, и рычание загрохотало в груди. Он отвернулся от нее, прервав их поцелуй, и задыхающийся вздох Сакуры только заставил его жаждать большего. Он не мог сдаться. Не сейчас. Он не должен был позволить этому зайти так далеко. Она откинулась на спинку сидения и прикоснулась пальцем к губам, вихрь чувств внутри нее медленно пробирался сквозь его тело. Он не понимал, что впервые после ритуала его собственные желания затмили ее. Как он мог быть таким глупым? Какаши рывком распахнул дверь и вышел, глубоко вдохнув прохладный воздух. Звук надменного смеха, донесшийся с террасы, на мгновение отвлек его внимание от своих мыслей. По крайней мере, было бы легче забыть об их поцелуе, когда он будет плыть через море пьяных, не мертвых снобов. Хотя, он не был слишком уверен, оглянувшись назад, чтобы увидеть, как Сакура вылезает из машины. Ее глаза встретились с его глазами над крышей, и он вдруг почувствовал, что угасающие угли их костра снова пылают. Она скрестила руки на груди, еще раз напомнив ему, что под рубашкой у нее ничего нет, прежде чем встретиться с ним в передней части машины. — Я понимаю, — тихо сказала она, когда они двинулись к входу в поместье. — Это было, вероятно, самое неподходящее время. — Когда он не ответил, Она продолжила. — Давай не будем ставить это в неловкое положение. Рано или поздно это должно было случиться. Он повернулся и посмотрел на нее сверху вниз, сдвинув брови на лоб. Это должно было случиться, в конце концов? Вот в чем была проблема. Он не должен был допустить, чтобы между ними когда-нибудь возникла такая близость. Ничего хорошего из этого не выйдет, как бы они ни старались не доставлять неудобств. За все свои бессмертные годы он ни разу не позволял себе такого. Почему сейчас? Почему она? С того самого момента, как он увидел ее, съежившуюся от дикаря в своем кабинете, он не мог думать ни о чем другом. Он пытался не обращать на это внимания, притворялся, что там ничего нет. Но чем больше времени он проводил с ней, тем труднее было отрицать, что она заставляла его чувствовать то, что он считал давно умершим. Черт… он был идиотом.