When The Night Comes

Последнее, что помнила Сакура так это то, что во время поездки из дома Цунаде она уснула. Когда они вернулись в город, она все еще спала, усталость тяжелым грузом давила на ее кости. Однако спустя несколько часов она проснулась уже не в машине. Внезапно она села на прохладных простынях кровати Какаши, а знакомое одеяло сползло на талию, когда она моргнула, пытаясь осмотреть темноту вокруг нее. Место на кровати рядом с ней было пустое, но она все равно протянула руку, чтобы провести пальцами по матрасу, желая хоть раз почувствовать его лежащим там. Со стоном она опустила голову на руки и поморщилась, когда ее пальцы запутались в волосах, покрытых засохшей кровью дикого вампира. Гадость. Она потянулась к тумбочке, пошарив по столешнице, чтобы найти свой телефон. Экран ожил от прикосновения ее большого пальца, и она вздрогнула от внезапного яркого света. Через мгновение ей удалось увидеть время, показанное в правом верхнем углу. 9:24 утра. Ух, слишком рано она проснулась. Выключив телефон, Сакура откинулась на подушки и уставилась в темный потолок. У нее было два варианта: либо снова уснуть и надеяться, что она не проснется еще часов десять, либо же принять душ и смыть с себя кровь и грязь. Если она выберет второй вариант, то ей придется стирать и его простыни. А так как последние несколько недель она пренебрегала стиркой, то, наверное, лучше было просто забыть о попытках поспать и заняться кое-какими делами. Она застонала, оторвалась от матраса и села на край кровати, глядя в сторону ванной. Какая-то ее часть, гораздо больше, чем просто часть, хотела знать, что сейчас делает Какаши. Он занимался спортом, читал или ел? Что же он делал весь день, пока был изгнан от солнца? Прошло всего несколько часов, а Сакура уже чувствовала, как стены надвигаются на нее. Знание того, что она будет находиться под домашним арестом вампира неопределенное количество времени, мало поможет ее рассудку. Как он мог так долго жить, занимаясь такими вещами? Слишком много информации, чтобы думать об этом, слишком большая нагрузка для мозга, чтобы даже понять это. Поэтому она откинула все эти мысли из головы, тащась по полу спальни. Прежде чем закрыть за собой дверь ванной, она достала из рюкзака сменное нижнее белье. Пар быстро заполнил пространство, и она почувствовала, как ее тело расслабилось. Мускулы на ее плечах и шее молили о горячих струях душа, поэтому она быстро стянула футболку Какаши через голову. Она все еще пахла им. Она не удержалась, поднесла футболку к носу и глубоко вдохнула, позволяя его запаху наполнить ее чувства. Это была попытка почувствовать, что он целовал ее так, как хотел, и знать, что она ему нравиться. Она не хотела слышать, как он говорит Цунаде, что это просто долг перед Советом. Она надеялась, что он говорил это просто для того, чтобы успокоить женщину. Сакуре никогда так не везло, особенно, когда дело касалось мужчин. Она думала, что обычные подростки и парни из колледжа были плохими, поэтому их трудно было понять. Человек, чей путь прошел через века? Да, у нее не было надежды. Сакура с шипением вошла в воду, заставляя себя принять душ, несмотря на экстремальную температуру. Потребовалась всего минута, чтобы привыкнуть к жаре, и она закрыла глаза, позволяя давлению смыть всю грязь и отвратительные кусочки с ее кожи и волос. Несколько минут она стояла неподвижно, прислонившись к кафельной стене душевой кабины и позволяя воде опалить чувство отчаяния, накопившееся в ней за последние несколько дней. Она вздохнула и схватила бутылку шампуня, наливая немного в ладонь, прежде чем намылить волосы. Кончиками пальцев и ногтями она массировала кожу головы и стонала. Напряжение на ее спине медленно начало таять. Потребовалось два раза умыться, несколько раз вымыть ногти, лицо и грудь, прежде чем она снова почувствовала себя чистой. К счастью, к этому времени горячая вода еще не остыла, и она могла позволить потоку из душевой головки стучать по ее плечам. Она снова застонала и уронила голову на прохладную плитку стены. Ее руки скользили по животу, ловя поток воды у ребер, прежде чем позволить воде упасть в канализацию с брызгами. Она провела пальцами по животу, медленно поднимая руки к нижней стороне груди. Почти мгновенно ее соски отреагировали на эти прикосновения, и она прикусила губу. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз испытывала оргазм, и все напряжение, которое росло между ней и Какаши, сразу же улеглось внутри нее, прижавшись к низу живота. Медленно, она провела рукой вниз по своему торсу мимо холмика волос, которым пренебрегала, к вершине бедер. Ее губы приоткрылись в судорожном вздохе, когда она просунула палец между бархатными складками, обнаружив, что он скользкий внутри. Кончик ее среднего пальца задел клитор, и искра зажгла огонь внутри нее, посылая пламя по каждому дюйму ее тела. Она положила руку на стенку душа и прислонилась к ней, тяжело сглотнув. Ее рука замерла между ног, и она медленно открыла глаза. Вода каскадом стекала по ее спине, все еще теплая и расслабляющая. Ее тело молило об освобождении, о том, чтобы облегчить напряжение, которое было так сильно между ног, что почти причиняло боль. Но она не могла сделать это сейчас. Только не после ритуала. Какаши чувствовал все это. Он знал, что она будет трогать себя, и после поцелуя, который они разделили всего несколько часов назад, было ясно, что она будет думать о нем, делая это. Даже сейчас в ее сознании всплыло ощущение его губ, прижатых к ее губам, и то, как его пальцы перебирали ее волосы. Глаза Сакуры закрылись, и она снова пошевелила пальцами, полностью погружая один из них в себя. Она ахнула и сжала палец, оттягивая его назад, прежде чем снова погрузиться. Ее ноги уже дрожали, а бедра подались вперед, умоляя о большем. Она застонала, не в силах больше сдерживаться. Пока она продолжала двигать пальцами внутри себя, ее разум вернулся к фантазиям о том, как Какаши встает позади нее. Она представила, как его палец обводит ее клитор и создает внутри нее наслаждение, его губы прижимаются к ее шее, а клыки покусывают плоть ее плеч. *** Сон был редким явлением для Какаши. Он мог сосчитать по пальцам двух рук, сколько раз он действительно спал с тех пор, как его обратили, и каждый раз это было потому, что он был серьезно ранен и нуждался в восстановлении сил. Подобно смертным, сон помогал восстановить часть энергии вампира, особенно когда у них заканчивалась кровь. И так как Какаши был, застигнут врасплох меткой Учиха на запястье Сакуры прошлой ночью, он не смог забрать свой недельный запас у Гая. Он заснул на диване вскоре после того, как отнес ее к себе и укрыл одеялом. До него быстро дошло. Только что он сидел на диване, пытаясь разобраться в путанице, царившей в его голове, а в следующее мгновение ему приснился сон. Но где-то в путаных снах, из которых он ни черта не мог разобрать, что-то выдернуло его из подсознания. Это не было чем-то осязаемым, вроде телефонного звонка или голоса. Просто ощущение, которое накапливалось, горячо прижимаясь к внутренней стороне его живота. Он сразу же узнал его и заерзал на диване, пытаясь выбросить из головы. Не то чтобы он был новичком в возбуждении, и в последнее время, он чувствовал его немного чаще, чем хотел, но это не означало, что он не мог контролировать себя. На этот раз, правда, все было по-другому. Несмотря на то, что он никак не реагировал на растущую твердость своих джинсов, он мог чувствовать слабую дрожь удовольствия, проходящую через него, как если бы он сам это делал. Его дыхание стало поверхностным и затрудненным, брови нахмурились, и как бы он ни старался не обращать внимания на эти ощущения, они не проходили. Что означало— Глаза Какаши резко распахнулись, и он уставился в темный потолок своей гостиной, сердце билось в такт ударам Сакуры. Его пальцы крепко сжимали подушку дивана, чтобы не дотянуться до колен. Последнее, в чем он нуждался — они нуждались, — это отдаться своим первобытным желаниям. Сакура все еще была смертной, все еще ослабленной своими желаниями и уступала им легче, чем он. Он был тем, кто должен быть сильным. Цунаде уже дважды предупреждала его, чтобы он не позволял своему сердцу затуманивать рассудок. Ублажать себя, пока Сакура делает то же самое, только усложнит ситуацию в десять раз. Как бы ни было приятно чувствовать то, что чувствует она, он должен был отказаться, должен был сосредоточиться на всем, что его не возбуждало. Еще одна волна удовольствия прокатилась по его телу, начиная от основания члена и распространяясь вниз до кончиков пальцев ног. Он поерзал на диване и оглянулся на дверь спальни. Звук душа был слабым, и он мог чувствовать запах своего мыла и шампуня, доходящего до его комнаты. В одно мгновение образ обнаженной Сакуры — мокрой и мыльной, заполнил его разум, и он быстро зажмурился. Давление его члена на внутреннюю часть брюк было почти невыносимым. Он попытался пошевелить бедрами, чтобы снять напряжение, но от этого ему стало только хуже и лучше одновременно. Какаши застонал сквозь стиснутые зубы и откинул голову на спинку дивана. Он сделал глубокий дрожащий вдох, впиваясь пальцами в подушки с такой силой, что ткань начала рваться. Он должен был ослабить давление, по крайней мере, до тех пор, пока все это не закончится и она — он сглотнул от этой мысли — не закончит. Он осторожно поднес руки к пуговице брюк и расстегнул ее, едва не разорвав молнию. Его член высвободился, и он вздохнул, откидывая голову на подушку. Вместо того чтобы позволить своим рукам снова рвать ткань под ним, они задержались на его коленях. Он зашипел и оглянулся на свое тело. Он ни за что не собирался сопротивляться этому. Нет, если она будет продолжать это делать— — Ох, ебать! — Его глаза закатились назад, когда волна сильного удовольствия прокатилась по нему, поднимая его бедра с дивана. Какого хрена она делает? Это было так хорошо, что он даже не думал, что ему придется прикасаться к себе, чтобы кончить. Она собиралась сделать это, даже не находясь в одной комнате. Он поднес руки к лицу и провел по нему ладонями, стягивая маску до подбородка, чтобы глотнуть воздуха. Пот уже начал собираться капельками на пояснице и на лбу. Он поднес кулак ко рту и прикусил первый сустав, желая, чтобы боль затмила боль и жар, кипящий в центре его тела. Но не получилось. Одной трясущейся рукой он просунул руку под пояс боксеров и крепко сжал свой член. Его бедра двигались под его прикосновениями, и он нерешительно погладил себя. Это было неприятно, чувствовать удовольствие от его собственной руки и от того, что Сакура делала с собой. Эти два ощущения боролись внутри него, борясь за господство, и он был пойман на середине. Всхлип сорвался с его губ, когда он изо всех сил пытался соответствовать ритму Сакуры. Блять… Он не знал как, но почувствовал себя еще лучше, когда он синхронизировался с ней. Он мог чувствовать все, что она чувствовала, все удовольствие, которое скручивало ее пальцы и заставляло ее стонать, погружаясь в его тело. Он запустил пальцы в волосы, закрыв глаза, и начал двигать рукой в том же темпе, в каком она двигала пальцем по своему клитору. Напряжение скручивалось внутри них обоих так сильно, что Какаши боялся, что никогда не почувствует облегчения. Он зарычал скорее по-звериному, чем по-человечески, и крепче сжал его. — Черт, Сакура, — прошептал он между стонами. Он хотел умолять ее прийти, дать ему разрядки, в которой он нуждался от этой пытки. Как раз в тот момент, когда он подумал, что больше не выдержит, его глаза распахнулись, и он задохнулся. Он кончил вместе с ней, проливая теплую сперму на руку и на живот волнами, которые, казалось, никогда не закончатся. Оргазм, который она испытывала, усилил его, и на мгновение его зрение затуманилось. Его рука продолжала гладить по всей длине его члена, теперь уже медленнее, чтобы соответствовать волнам оргазма Сакуры, все еще пульсирующим через него. Прошло несколько мгновений, прежде чем он снова смог нормально дышать, и еще больше времени ушло на то, чтобы его пульс замедлился. Какаши откинул голову назад, рука все еще сжимала его член, и он знал, что должен встать и привести себя в порядок, прежде чем она выйдет. Но его тело все еще изнемогало от недостатка крови и сна. Не говоря уже о том, что маленький эпизод с Сакурой сказался на нем. Энергия, оставшаяся в его теле, начала быстро убывать, и если он не будет питаться в ближайшее время, то впадет в жажду крови. Он медленно скатился с дивана и снова натянул боксеры, застегивая брюки и направляясь на кухню. Он стянул рубашку через голову и бросил ее в мусорное ведро. Это было намного лучше, чем пытаться объяснить ей, что это за таинственные пятна. Если бы он не был так истощен, эта мысль заставила бы его покраснеть. Он схватился за стойку и наклонил голову, все еще не в силах избавиться от тумана в голове. То, что она делала, то, что она чувствовала, затуманивало его рассудок именно так, как и предупреждала его Цунаде. И хотя это было приятно, зная, что Сакура была в его душе, прикасаясь к себе, надеясь на мысли о нем, он знал, что это было абсолютно плохо для них обоих. У них было достаточно поводов для беспокойства, чтобы не мешать эмоциям. Но теперь уже нельзя было отрицать… У него были чувства к Сакуре, чувства, которые только еще больше сбивали его с толку тем, что только что произошло. Какаши вздохнул и снова провел рукой по лицу. Возможно, он и не смог бы устоять перед искушением, когда на него обрушились и ее возбуждение, и его собственное, но сейчас он должен быть сильным. Он не мог позволить себе влюбиться в Сакуру. Это не только поставит его под угрозу гнева Совета, но и подвергнет опасности жизнь Сакуры. И как бы сильно он ни хотел ее, он знал, что не сможет её получить.