Gravity No escaping gravity Gravity No escaping, not for free [Притяжение. От притяжения не сбежать. Притяжение… От него не сбежать без расплаты] Placebo — Special K
— Ти, — снова прошептал Хенрик. — Что? — также тихо ответил ему Тарьяй. — Можно я скажу то, что хотел сказать в парке? Тарьяй глухо простонал и отодвинулся от Хенрика, зарываясь лицом в подушку. Тот покорно расслабил руки и позволил ему выбраться из его объятий. — Это «да»? — в голосе Холма послышалась улыбка, и Тарьяй непроизвольно улыбнулся этой интонации. — Валяй уже. Тарьяй медленно повернул голову, бросая на Хенрика взгляд через плечо. Увидев, что Холм не собирается придвигаться ближе, он спокойно выдохнул и развернулся к нему всем телом, улегшись на бок и отзеркалив его позу. — Мы не друзья. Тарьяй закрыл глаза, и как только он открыл рот, чтобы начать спор, Хенрик резко придвинулся ближе и сгреб его в охапку. Тарьяй не успел ни оттолкнуть его, ни хотя бы выставить руки вперед. «Да кого ты обманываешь?» — Что? — нервно шевелясь в кольце довольно сильных рук, пробормотал Тарьяй. Хенрик в это время по-хозяйски закинул ногу на его бедро, прижимая Тарьяй к себе ещё ближе. Но он снова попытался протестующе завозиться и отстраниться. — Я говорю, что мы не друзья, — зарываясь носом в волосы Тарьяй, сказал Хенрик. — Я это хотел тебе сказать в парке. — Отлично, что-то ещё? — Да, прекрати возиться. Тарьяй ещё раз протестующе промычал и попытался выскользнуть из объятий, на этот раз не отталкивая Хенрика, а спускаясь вниз. Холм быстро понял его тактику и успел схватить его за плечо, прижимаясь к нему всем телом. В итоге Тарьяй оказался в ловушке, в прямом смысле дыша Хенрику в пупок. — Упс, — рассмеялся Холм, опуская взгляд вниз. — Неловко. Тарьяй ещё раз возмущенно вздохнул и вернулся в прежнее положение, ложась лицом напротив Хенрика. Чем сразу воспользовался Холм, снова обнимая его рукой и ногой. — Я всё равно буду ещё вырываться. — Я знаю, малыш. Хенрик просунул вторую руку под талию Тарьяй, находя удобное положение, чтобы тому не было больно лежать на его руке. Тарьяй пришлось смириться с тем, что теперь он точно легко не выпутается из этих объятий. — Я руку тебе отдавлю. — Не отдавишь. Хенрик начал гладить Тарьяй пальцами по спине, из-за чего он совершенно обмяк и, кажется, окончательно решил перестать бороться. Холм поцеловал его в макушку и начал спускаться губами к его лбу. — Хе-е-енрик, — предупреждающе пробурчал Тарьяй, наклоняя голову вниз и уворачиваясь от его поцелуев. Холм ласково рассмеялся и зарылся пальцами в его волосы. — Тебе удобно вообще? Я не давлю на руку? — спросил Тарьяй. — Мне прекрасно. — Так, а мне нет. Тарьяй завозился, придвинулся ещё ближе к Хенрику, лег на живот и просунул согнутую ногу между его коленями. — А повернуться? Естественно, когда Тарьяй лег на живот, он сразу же повернул голову в противоположную от Хенрика сторону, иначе их лица были бы на совсем опасном расстоянии друг от друга. — Отстань. — Ну ничего, всё равно сам скоро развернешься. — Это ещё почему? — возмущённо спросил Тарьяй и… да, рефлекторно повернул голову к Хенрику. — Потому что тебе всегда нужно смотреть на того, с кем ты споришь, — выдохнул ему в губы Хенрик и поцеловал. — Нет, — не разжимая зубов, успел сказать Тарьяй. Хенрик чуть отстранился. — Нет? — Блядь, мне просто неудобно… Тарьяй отпихнул Хенрика, укладывая его на спину и нависая сверху. — Вот так, значит, тебе удобно? — хрипло спросил Холм, раздвигая ноги и обхватывая ими Тарьяй за бёдра. — Запрещённый прием, — рвано выдохнул Тарьяй, придвигаясь ближе и расставляя руки по обе стороны от Хенрика. Чем тот незамедлительно воспользовался, кладя пальцы на его предплечье и сразу же поднимаясь выше. — Посмотрите-ка, кто у нас накачался, — то ли разряжая, то ли усугубляя обстановку, прокомментировал Хенрик. — Я такого не помню полгода назад. — Как же много ты пиздишь, господи… Хенрик подался бедрами вперед, и Тарьяй чуть не потерял равновесие. — Вы не в том положении, чтобы мне сейчас дерзить, мистер, — осторожно приближаясь к губам Тарьяй , ответил Холм. — Да уж, — почти шёпотом ответил Тарьяй. — Теперь я чувствую твой член. — И кто тут много пиздит, Ти? — ответил Хенрик и снова поцеловал его. И на этот раз Тарьяй ответил. Он положил руку на затылок Хенрика и позволил их телам прикоснуться ещё ближе. Хенрик, воспользовавшись податливостью Тарьяй, скользнул языком в его рот. Хенрик целовал жадно, мокро, врываясь и забирая желаемое, не давая опомниться, не разрешая передумать. Тарьяй почувствовал, как пальцы Холма забрались под футболку и нежно огладили ребра. Поразительный контраст между рваными глубокими поцелуями и осторожными касаниями пальцев. Тарьяй чувствовал дрожь в мышцах и понимал, что ещё немного, и опора в виде одной руки его не удержит — он полностью ляжет на грудь Хенрика. — Я хочу чувствовать тебя всем телом, ложись, — словно прочитав его мысли, прошептал Холм. Тарьяй придвинулся чуть выше, нарочно проезжаясь пахом по члену Хенрика, от чего тот слегка выгнулся и откинул голову назад. Тарьяй провел языком по открывшемуся участку шеи и оставил напоследок легкий укус. Хенрик застонал, зарываясь пальцами в волосы Тарьяй. — Не останавливайся. Тарьяй продолжал оставлять мокрые следы на шее Хенрика, от чего руки Холма покрылись мурашками. Но как только Тарьяй почувствовал чужое возбуждение, он застыл. — Ти? Тарьяй сел на колени, глубоко дыша и смотря на Хенрика. Тот приподнялся на локтях и выжидающе смотрел на Тарьяй. М-да. Хенрик выглядел чертовски горячо с растрёпанными волосами, приоткрытыми губами и разведёнными в стороны ногами. Но… — Нет, Хенрик, нужно остановиться прямо сейчас. Холм снова откинулся на подушки и опустил ладони на виски. — Зачем? Тарьяй провел руками по своим волосам. Он всё ещё часто дышал, но постепенно разум, а не разгоряченное тело, забирало контроль над ситуацией. — Ну не зна-а-а-аю, — едко протянул Тарьяй и сделал глубокий вдох. — Хотя бы, потому что мы оба в отношениях, причем не друг с другом? — Ти… «Ты обещал сам себе». — Хенрик, мы не будем больше спать вместе. — Что? — Холм резко сел. — Почему? — Ты издеваешься, что ли? — спросил Тарьяй. — Спи со своим парнем. Последнее было сказано с ноткой ревности и претензии, но, кажется, Хенрик этого не заметил. Или сделал вид. Холм издал какой-то вымученный звук и закрыл глаза, опуская голову вниз. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, Хенрик, хочу, чтобы ты больше не делал поползновений в мою сторону, — насколько мог холодно ответил Тарьяй. — Я по-дружески помогаю тебе в твоей ситуации, а ты взамен держишь член в штанах. — Мы не друзья, блядь, — глухо отозвался Хенрик. — А кто? — сузив глаза и подавшись вперед, выпалил Тарьяй. — Ты и сам всё знаешь, перестань. Тарьяй закатил глаза и сложил руки на груди. Хенрик понимал, чем грозит эта закрытая поза, но он не был готов выходить из комнаты Тарьяй. — Прости меня. И Хенрик аккуратно потянулся за объятием, как бы спрашивая разрешение на прикосновение. Тарьяй вздохнул и притянул Холма к себе. Хенрик сразу же уткнулся носом в его впадинку около шеи. — Я хочу так много тебе рассказать, Тарьяй. — Давай просто пройдем через этот период и… — Тарьяй сглотнул. — Просто отпустим друг друга. — Мне нужно тебе так много рассказать, — словно не слыша его, ответил Холм. Тарьяй снова вздохнул и сильнее прижал Хенрика к себе. Быть с ним — это эмоциональный аттракцион. Слёзы чередуются с возбуждением, ненависть — со страстью, нежность — с озлобленностью. Быть с ним не значит встречаться с ним. Быть с ним — находиться вместе в одном времени и пространстве, чувствовать гравитацию без предварительных договоренностей, без лишних разговоров. Он угасал. Он был в отчаянии. — Позволь мне хотя бы рассказать. «Нет». У Тарьяй было право злиться, было право отталкивать его, не давать ему приближаться, не разрешать залезать под кожу. Было право не слушать оправдания, не быть его жилеткой, не быть ему другом и тем-кем-ты-сам-знаешь-мы-приходимся-друг-другу. Кто мы? Коллеги, бывшие, любовники, пара, друзья? Какова наша эволюция? «Я против ярлыков» — «Сделай меня своим и повесь на меня ярлык» — Тарьяй, ты единственный человек на этой планете, кто знает правду. — Это не так. — Это так. — Иногда мне кажется, что я вообще не знаю, кто ты, — вздохнул Тарьяй и провел рукой по лицу. — Ты единственный человек, которому я хотя бы могу рассказать правду. — Но я не обязан её слушать. — Не обязан. Они уже разорвали объятия, и Хенрик сидел, подтянув колени к своей груди и обняв их руками. Его взгляд был устремлён вверх, и от всей его позы веяло каким-то невысказанным напряжением. — У тебя есть ответ в двух словах, почему ты здесь, а не со своим парнем? Почему ты пытаешься поцеловать меня, а не своего парня. Хенрик задумчиво свел брови и закусил нижнюю губу. Через пару секунд он наконец выдохнул. — Я никак не могу понять, почему для тебя «кажется, я влюбился» приравнивается к «мы встречаемся». — Ты ему признался? — Нет. — Ты пытаешься забыть его здесь? — Нет, Тарьяй, — Хенрик наконец посмотрел на него. — Я проверяю здесь это грёбаное «кажется». «Как с Сарой» — ударило в голове Тарьяй. — Я всегда проверяю это грёбаное «кажется», — Холм запустил руку себе в волосы. — И каждый раз ты выигрываешь. Тарьяй показалось, что кто-то с силой ударил ему в грудь и отобрал возможность сделать глубокий вздох. — Прости меня. Снова. Снова. Снова. — Прости меня за то, что я… — Хенрик тоже задыхался, ему тоже пришлось пережить удар в грудь. — Я не смог ни разу нормально выразить свою любовь. «Замолчи». — Давай так, — Тарьяй попытался привлечь взгляд Холма поднятыми руками. — Мы сделаем вид, что сегодняшней ночи не было, как будто нам приснился один и тот же сон, мы утром поахали, поудивлялись и пошли по своим делам, чтобы спокойно прожить эту неделю и… — Я запутался и чертовски устал, — просто ответил Хенрик. — И я хочу сделать что-то, что по-настоящему хочу. — Не разрушай свою жизнь, Хенке. «Не разрушай меня». — Она уже в руинах, — ухмыльнулся Холм. — Я не знаю, что тебе сказать, думаю, нам обоим нужен сон, — ответил Тарьяй. — Давай отложим окончание этого разговора. Хенрик взглянул на него, слегка прищурившись. — Это надежда, что ты дашь мне объясниться? — Да, Хенке, я дам тебе возможность рассказать, почему ты от неё ушел, что ты вечно со мной проверяешь и почему не даешь мне спокойно жить, — загибая пальцы, ответил Тарьяй. — Ты злишься. Хенрик встал с кровати и направился к двери. Он щёлкнул выключателем, комната погрузилась в темноту. — И самое главное, почему тебе не хватило смелости уйти от нее ради меня, а ради «кажется, влюбился» смог. «Да, я это озвучил». Холм вздрогнул, словно ему дали пощёчину. — Я немного соврал. — Да я не сомневаюсь, — резко ответил Тарьяй. — А теперь иди спать. Хенрик потянулся к ручке двери, и замер, услышав, как ворочается Тарьяй. — Как сильно тебя выебут Team Models? Хенрик ухмыльнулся. — Неустойка, суд, не знаю. — Не думаю, что они захотят привлекать внимание к тому, контракту, что у вас заключен. — Я справлюсь в любом случае, спокойной ночи, Ти. Хенрик открывает дверь, и на него падает свет фонарей, который каждую ночь заполняет гостиную. Тарьяй видит, как плечи Холма напряженно подались вперед и его взгляд устремился в пол. Он часто находился в этой позе последний год. Непроизвольно. Когда сидел, когда шёл, когда стоял. Эта поза такая отрешённая и беззащитная одновременно. Кто выключил твоё сияние, мой солнечный мальчик? — Спокойной ночи. Хенрик закрыл за собой двери, и Тарьяй начал прислушиваться к шагам в квартире. Он слышал, что Холм щёлкнул выключателем в кухне-гостиной, затем он дошёл до раковины и включил воду. Несмотря на колотящееся сердце, Тарьяй чувствовал, что его успокаивает шуршание, передвижение. Его успокаивали звуки жизни в квартире. Особенно, когда он был их причиной. Осло, сентябрь, 2016 — Ты как? Справляешься? — М? — Та-а-арьяй, ты где? — Я… а? Хенрик с громким хлопком ударил себя по лбу. — Приём-приём, Земля вызывает Тарьяй Сандвика Му, пожалуйста, спуститесь с небес! — Прости, — парень потер переносицу. — Я задумался. Хенрик улыбнулся свой солнечной улыбкой и запустил руку в кудряшки Тарьяй, взъерошивая его волосы. Он уже даже не сопротивлялся. — Так, — раздался голос Юлие. — Ребята, прошу, на съемочной площадке даже в перерывах называйте друг друга именами персонажей, не забывайте. Андем шутливо погрозила пальцем Холму, и тот покорно закивал вслед удаляющейся женщине. — Эй, — Хенрик всё ещё безуспешно пытался привлечь внимание своего партнёра по съемкам. — Исаки. У Тарьяй защекотало в животе от этого тихого «Исаки» на выдохе. Неужели никто не обратил внимания, что в имени «Исак» чертовски возбуждающий набор букв? Язык изгибается, чтобы сначала слегка коснуться передних зубов и после окончательно спрятаться, совершив путь по задней части нёба. И. СА. К. Если произносить на выдохе оно оборвётся на «С», но оно создано, чтобы его шептали так, словно ударение плюет на все законы орфоэпии и падает на текучее «с-с-с-с». Прошепчи моё имя и смягчи последнюю «К». И. СА. КИ. Тарьяй почувствовал жар, поднявшийся к щекам. — А у тебя с собой та куртка, в которой ты был на прослушивании? Хенрик вопросительно приподнимает брови и улыбается. — Та джинсовая куртка, — продолжает Тарьяй слегка неуверенно. — Нравлюсь тебе в ней? — рассмеялся Хенрик. — Пойдет, — пожал плечами Тарьяй, стараясь не выдавать то ощущение жара, которое разливается по его щекам. — Надену для тебя, малыш, — улыбнулся Хенрик и тут же направился к выходу. — Жди здесь, Исак. Тарьяй и сам не до конца понимал, из-за чего переживает. Они в этой сцене должны едва касаться друг друга. — Я зна-а-а-ю, — протянул внезапно вернувшийся Хенрик. — Ты всё думаешь о будущих сценах с поцелуями и переживаешь о нашем споре. — Боги, я вообще забыл про спор! — воскликнул Тарьяй. Хенрик гримасно опустил вниз уголки губ. — Как же так, а я только придумал, на что будем спорить. — Да? — Конечно, — Хенрик в один шаг преодолел расстояние между ними, у Тарьяй пробежали мурашки по затылку от этой близости. — На косячки. Он фыркнул в ответ. — Как предсказуемо. — Что? — возмущенно переспросил Холм. — На что ещё ты можешь спорить? — пожал плечами Тарьяй. — Доверь это моей голове. — Ну уж нет, — игриво поведя бровями, ответил Хенрик. — Я догадываюсь, что творится в голове семнадцатилетнего парня. Тарьяй закатил глаза. — Особенно, когда у него спор с таким-то горячим коллегой. Тарьяй рассмеялся, опустив глаза. — Да, с таким-то коллегой… Хенрик улыбнулся и придвинулся ещё ближе. — Исак, — на выдохе. — Давай ты предложишь свою идею тоже, и мы вместе подумаем, какая… — Я… — перебил его Тарьяй, поднимая голову. — Я считаю, что задание всегда должно как-то пересекаться с темой спора. Хенрик снова улыбнулся. — Ну-ка, удиви меня… — Проигравший должен поделиться своей самой сокровенной фантазией, о которой никто не знает. — А если такой нет? — Ты серьёзно, что ли? Хенрик расхохотался. — Я принимаю твои условия, — сказал Холм с ослепительной улыбкой, делая шаг назад. — Эй, я не понял, так у тебя есть секретная фантазия? — Какая разница, малыш, — ответил Холм, открывая дверь, толкнув ее своей задницей. — Ведь проиграешь у нас ты. Хенрик мгновенно скрылся за дверью, а Тарьяй только успел кивнуть ему в ответ с выражением лица «ну да, как же». Говоря о фантазиях… чёрт, Тарьяй не хотел бы проиграть и признаться в своей. Конечно, всегда можно слукавить, но стоит ли? — Нет, ну ты идешь, или как? — снова раздался голос Хенрика. Сегодня они снимали сцену знакомства Исака и Эвена. — Мне очень хочется заржать, просто представляя нелепость этих реплик, — вздохнул Тарьяй. — Я буду настолько соблазнительным, что у тебя перехватит дыхание, и ты просто не сможешь смеяться. И он был прав. Он был чертовски прав. Когда нелепо вытаскивал салфетку за салфеткой. Когда услужливо взял чистую салфетку поверх мусорной корзины (да, спасибо, что не рылся). Когда улыбнулся и поигрался своими чёртовыми бровями. Иисусе. «Я выйду за тобой куда угодно». Тарьяй вылетел с площадки, когда рабочий день подошел к концу. «Не надо влюбляться в своего коллегу, не надо». Не влюбиться достаточно просто. Как и разлюбить. Перестань смотреть на человека, который заставляет тебя неметь и терять контроль. Перестань смотреть на аккаунты человека в социальных сетях, искать с человеком встречи и общаться. Перестань засыпать с мыслями о человеке, перестань фантазировать, перестань, перестань, перестань. Но что делать, если вы будете много и постоянно целоваться в ближайшие месяцы? «Отпусти себя, и позволь этому случиться». Позволь. — Некоторые вещи стоят разбитого сердца, — как-то произнес Хенрик в их маленькой комнате для отдыха во время перерыва. — И любовь не гарантия счастья. Лиса, Юсефина, Карл, Тарьяй и Марлон мгновенно повернулись к нему, застыв в недоумении. От кого, но от Хенрика философии чувств никто не ожидал. — Ты о чём? — подала голос Лиса. — Даже если Исак устанет и уйдет от Эвена, — также спокойно продолжил Хенрик. — А я думаю, он уйдет, Эвен готов пойти на этот риск, потому что лучше умереть, зная, что ты любил. Повисла такая тишина, что было слышно лишь размеренное жужжание холодильника. — Это ещё почему Исак должен уйти? — вступился за своего героя Тарьяй. — Мы все, так или иначе, повторяем за своими родителями, мы похожи на них, как бы не хотели это отрицать, — ответил Хенрик. — Исак моделирует поведение своего отца, я уверен, что его отец так же считал, что их любовь с матерью Исака выдержит все испытания, и никакая шизофрения не сможет им помешать. Но, увы, он ушел. Заметь, Исак тоже с ней долго не продержался, и его слова Эвену про «спокойную жизнь без психически больных людей рядом» тоже звоночек, пусть он на данном этапе считает, что любит Эвена на всю жизнь и его биполярное расстройство не помеха. А что он будет делать, если депрессивный эпизод растянется на месяц, а если на два? Это не просто — вырвать такой кусок из жизни, это отразится на планах, работе, да элементарно атмосфере дома. Что если Исак в один момент заебётся, что если одной любви в один момент станет недостаточно? Да и к тому же, ребят, ну кто из нас начал встречаться с первой любовью и остался с ней на всю жизнь? На словах «всю жизнь» Хенрик поставил пальцами кавычки. Ребята так же безмолвно переглянулись. — Только не говорите, что не думали об этом, — улыбнулся Холм. — Ладно, простите, я вас загрузил. Хенрик улыбнулся еще шире, своей самой солнечной улыбкой, и, кажется, остальные начали приходить в себя. — В твоих словах есть доля правды, — ответил ему Карл. — Но наш сериал должен давать надежду, а то, что ты описал, нам хватает в реальности. — Тут согласен на сто процентов. Тарьяй недовольно засопел. — Я вообще с тобой не согласен, ты считаешь, что Эвен и Исак расстанутся? — Да, Ти, я так считаю, — извиняющаяся улыбка. — Прости, если тебя это задевает. — Так, нам пора, — прервала их Лиса, глядя в телефон. — Я думаю, мы продолжим этот разговор, кстати, потому что мне есть что сказать. — Нам, это кому? — Карл, ты есть в чате, — со вздохом ответила Лиса. — Мы все, кроме Тарьяй и Хенрика. Ребята ушли почти мгновенно, и они остались вдвоём посреди какой-то удушающей тишины. — Мне жаль, что ты не веришь в их любовь. — Я не говорил так, — вздохнул Хенрик. — Я сказал, что иногда любви недостаточно. — Поцелуй меня. Холм удивленно поднял брови. — Я думал, мы с тобой решили, что в тот раз это было только… — Поцелуй меня, — более настойчиво произнес Тарьяй. — Сейчас же. Хенрик задышал чаще. — Подойди ко мне. — Нет, встань и поцелуй меня. Эта неожиданная реплика и совершенно несвойственный Тарьяй командный тон очень взволновал Холма. Он медленно поднялся с дивана на ноги и внимательно посмотрел на Тарьяй, который стоял, опираясь спиной о столешницу. Может он и говорил уверенно, но чашка в его дрожащих руках рисковала узнать, что такое всемирное тяготение. Между всеми частицами существует четыре взаимодействия: сильное и слабое ядерные взаимодействия, электромагнитное и гравитационное. Они фундаментальны, ты можешь, конечно, попытаться сбежать, но просто помни, что они фундаментальны. Гравитационные волны излучаются движущимися массивными телами с переменным ускорением. Волны движутся в пространстве со скоростью света, но в нашей Вселенной она принимает другое значение — до бесконечной скорости. Хенрик осторожно забрал кружку из рук Тарьяй и встал, прижавшись к нему вплотную. — Ти, ты же сказал, что нам не стоит больше… — Холм, я попросил тебя не пиздеть, а поцеловать меня, что именно тебе непонятно? — Мне всё понятно, — кивнул Хенрик и обхватил Тарьяй за талию. И он поцеловал его, как тот и просил. Медленно обхватывая его верхнюю губу. Медленно раскрывая его. Медленно проводя кончиком языка по его языку. Медленно. Чтобы у него было время подумать и принять верное решение: ты действительно хочешь этот поцелуй, или ты слишком волнуешься за Исака и Эвена, и таким образом переживаешь боль от сказанных только что слов в этой комнате? — Ты в порядке? — спросил Хенрик, упершись лбом в лоб Тарьяй. — Да, — с закрытыми глазами ответил он. Они стояли, обнявшись, в их комнате для отдыха, куда в любую минуту мог кто-то зайти. — Ты разбил Исаку внутри меня сердце. — Прости, Исаки, — прошептал Хенрик. — Поцелуй ещё раз. — Ты думаешь, это склеит ему сердце? — Да, иначе я не знаю, как продолжать играть любовь к Эвену, зная, что ты думаешь про Исака. — Малыш… — также шёпотом ответил Хенрик и накрыл его губы своими. Какой это уже по счету поцелуй вне съемочной площадки? На этот раз Хенрик целовался страстно, практически сразу проникая языком в рот Тарьяй. Какие к черту тридцать секунд, о которых ты говорил, когда мы снимали сцену на кровати? Хенрик положил правую руку на шею Тарьяй, чтобы придвинуть его ближе. Чтобы сильнее смять его губы и раскрыть их для себя. Чтобы оставить на них мокрый, чувственный и полный отчаяния поцелуй. — Что ты делаешь? — Это моя реплика, — рассмеялся Тарьяй. — Нет, — тихо ответил Хенрик. — Что ты делаешь со мной? Тарьяй пожал плечами и сделал шаг назад. — У нас осталось две с половиной съемочной недели до завершения сезона, а ты разбиваешь Исаку сердце. Хенрик улыбнулся. — Поэтому я разбиваю твоё, Холм, — рассмеялся Тарьяй и вышел из комнаты. *** Henrik (20:03) Исак, твоё сердце всё ещё разбито? Tarjei (20:04) Думаю, да Henrik (20:05) У меня всё ещё есть лекарство? Tarjei (20:05) Думаю, да :) Henrik (20:06) Когда ты хочешь его принять? Tarjei (20:09) Ну, чем быстрее, тем лучше *** — Поцелуй меня. — Я уже тебя целую. — Не так, не так… Хенрик опустил голову к его шее, оставляя дорожку мокрых поцелуев. — Сделай что-нибудь, я прошу тебя, — простонал Тарьяй, отзываясь на ласку. — Малыш… — выдохнул Хенрик, прикусывая чувствительную кожу на шее Тарьяй. Он откинул голову, позволяя любоваться его открытостью, предоставляя больше голой кожи. Хенрик запустил пальцы под футболку Тарьяй, из-за чего россыпь мурашек сразу покрыла его руки и ноги. — Ти… — продолжал шептать Хенрик, поднимая футболку Тарьяй. Он нетерпеливо сжал волосы Хенрика, выпуская из легких воздух рваными вздохами. — Ти… Хенрик снял с него футболку и начал осыпать короткими поцелуями его живот. Тарьяй перестал шевелиться и закрыл глаза, концентрируясь на этих нежных прикосновениях. Хенрик поднялся выше и замер, обдавая горячим дыханием грудную клетку Тарьяй. Он открыл глаза и тут же встретился со взглядом Холма. — Смотри на меня, — произнес Хенрик и медленно прикоснулся к нему своими губами. Он поцеловал его прямо в сердце. Тарьяй закусил нижнюю губу и вцепился в плечи Хенрика, прижимая его к себе ближе. Он целовал его прямо в сердце. — Сколько раз он разбивал мне сердце, — первое, что мысленно спросил у себя Тарьяй, проснувшись в холодном марте 2019-го. — И сколько раз он собирал моё сердце по частям? Голоса Румена и Хенрика раздавались в глубине квартиры. Их иногда прерывал писк микроволновки, льющаяся из-под крана вода, гул кофе-машины и ударяющийся о разделочную доску нож. Тарьяй улыбнулся, закрывая глаза и погружаясь в эти звуки. Хенрик готовил на его кухне. Он точно знал, что Хенрик готовит, а Румен сидит за барной стойкой и развлекает его. Конечно, все на свете знали, что Хенрик самый тактильный человек на планете, а ещё все знали, что его еда — гастрономический экстаз. — Румен, завтрак — это главный прием пищи, — грозя лопаткой, сказал Хенрик. Именно в этот момент Тарьяй вышел из комнаты Давида и улыбнулся, глядя на них. — Утро, — кивнул Румен. — Утро. — Ты тоже будешь разбивать мне сердце, отказываясь от еды? — нахмурив брови, спросил Хенрик. — Ни за что, — ответил Тарьяй. — Пока я здесь, провозглашаю завтраки как смысл жизни, — повернувшись к Румену, продолжил Хенрик. — Ладно, ладно, ты меня убедил! — покорно подняв руки вверх, ответил Раинов. Тарьяй чувствовал разливающееся по телу тепло, глядя на худую спину Хенрика и его немного завивающиеся после душа отросшие волосы. Глядя на то, как он уверенно по-хозяйски орудует на их кухне и наполняет её паром, шипением, ароматами. Наполняет своими движениями, голосом, смехом. Он оживляет её, используя лопаточку, которая чаще всего просто висит на стене, оживляет, доставая с полки красную кружку, за которой закреплено негласное правило, что никто из нее не пьёт кроме Хенрика. Он оживляет кухню, складывая грязные тарелки в раковину и доставая дополнительно чистое полотенце, потому что Хенрик всегда вытирает посуду после мытья, парни же в квартире просто отставляю её сохнуть на сушилке. Он достает лишнюю губку, потому что «одна для стола, другая — для посуды!», он использует маслёнку, найдя ее в настенном шкафчике и переложив в нее брусок масла из пачки, «вот тебе самому удобно отрезать масло в этой фольге, остаются же частички бумаги!». Тарьяй знает, что Хенрик способен оживить, что угодно. Кухня — лишь малая часть. «Но что теперь способно оживить тебя?» Он знает, что Хенрик напуган, сломлен и совершенно не понимает, что делать. Возможно, Хенрик разрушил свою карьеру в модельном бизнесе. Возможно, он разрушил и свою актерскую карьеру тоже. Тарьяй не знает. И Хенрик не знает. Он сломлен из-за тотального страха перед будущим. Румен уходит сразу после завтрака, расхвалив омлет и кофе, которые приготовил Хенрик. К тому времени Тарьяй возвращается из душа. Они снова вдвоём и снова на кухне. Тарьяй усаживается на столешницу рядом с раковиной и наблюдает, как Холм моет посуду. Он видит, что Хенрик улыбается. — Несмотря на то, что и ты, и Румен съели свой завтрак, я всё ещё чувствую, что мое сердце разбито. — Правда? — саркастично-жалостливо спросил Тарьяй. — Прямо здесь, — приложив мокрую ладонь к груди, ответил Хенрик. Тарьяй стал наблюдать, как вода окрасила часть футболки Холма, сделав её темнее на несколько тонов. — Хм, возможно у меня есть лекарство? Хенрик улыбнулся. — Возможно. Тарьяй потянул Хенрика за край футболки. Холм тут же выключил воду и наспех вытер руки полотенцем. — Это чтобы сердце привести в порядок, — сузив глаза, сказал Тарьяй. — Это ничего не значит. — Конечно, — сказал Хенрик, вставая между его разведенных ног. — Я тебе давал несколько раз это лекарство, теперь твоя очередь. Тарьяй одним движением снял футболку с Хенрика. — Ещё ближе. Тарьяй нежно поцеловал Хенрика в шею и начал спускаться ниже. Он обхватил Холма двумя руками за талию и прижал к себе, впечатываясь своими тонкими губами в его грудь. Он впервые поцеловал его в сердце. Он впервые поцеловал его в сердце в ответ.I fall down Hit the ground Make a heavy sound Every time you seem to come around [Я падаю. Ударяюсь о землю С грохотом Каждый раз, когда ты рядом] Placebo — Special K