Tell me I'm your National Anthem Ooh, yeah, baby, bow down Making me so wow, wow Tell me I'm your National Anthem Sugar, sugar, how now Take your body down town Red, white, blue's in the sky Summer's in the air and Baby, heaven's in your eyes I'm your National Anthem [Скажи мне, что я твой национальный гимн. Ох, да, малыш, склонись ниже, Приведи меня в восторг. Скажи мне, что я твой национальный гимн. Сладкий, теперь Тащи свою задницу в центр города. В небе полотно из красного, белого и синего цветов. Лето в воздухе, Детка, в твоих глазах рай. Я — твой национальный гимн] Lana Del Rey — National Anthem
Он молчит. Но экран его смартфона постоянно загорается. Он смахивает сообщения, отключает звук, переворачивает экраном вниз. Он кривится и ни слова не говорит. Его телефон обрывают звонками. Тарьяй видит миллионы восклицательных знаков в сообщениях, которые Хенрик старательно прячет. — А ты не думаешь хотя бы сказать агентству, что ты живой? — робко спросил Тарьяй. — О, поверь, они бы с радостью выдохнули, если бы я оказался мёртв, — усмехнулся Хенрик. — И что в этом причина моего молчания. — А я могу узнать, какая твоя тактика в этой ситуации, — заглядывая Холму в глаза, спросил Тарьяй. — У тебя есть план? Хенрик пожал плечами. — Я думал, тебе все равно, — довольно неожиданно ответил он, но без злобы в голосе. — Если ты вдруг из жалости спрашиваешь, то… — Холм, — перебил его Тарьяй. — Отключи свою пассивную агрессию и ответь на вопрос. Хенрик вздохнул. — Я не пытался тебя в чем-то обвинить прошлой репликой, скорее… — Жалеешь себя и думаешь, что никому ты не нужен, что никому дела до тебя нет, что кто-то не может искренне поинтересоваться, как ты и что собираешься делать? — выпалил почти без остановки Тарьяй. — Наверное, — почесав лоб, ответил Хенрик. — Я не думал об этом. — Ну вот он я, смотри, спрашиваю, искренне, что ты делать собираешься, план имеется, адвокату позвонил? — Позвонил. — Из тебя клещами тянуть, или ты не хочешь говорить об этом? — Второе. — Окей, понял, отстал, — примирительно сказал Тарьяй. — Хочешь чай? — Хочу, — улыбнулся ему Хенрик. «Мне нравится видеть тебя улыбающимся». Он вздрагивает, когда экран телефона снова загорается. Нахмуривает брови и смахивает уведомления большим пальцем. Тарьяй бессилен. Он ничего не может сделать, но чашка горячего чая никогда не помешает, верно? Осло, сентябрь, 2016 Henrik (21:02) Тарьяй! Tarjei (21:04) Ты в курсе, что когда печатаешь сообщение, можно сразу писать по делу, а не окликать собеседника? Henrik (21:05) Я только что посмотрел трейлер 3 сезона! Я его не видел! Tarjei (21:06) С чем я тебя поздравляю) Henrik (21:07) Я пересмотрел его, кажется, сто раз Tarjei (21:08) Залипаешь на голых парней, Хенке? Henrik (21:10) Залипаю на тебя в молоке Tarjei (21:10) Ха Henrik (21:11) Это очень горячо и в то же время очень невинно, кто это придумал?? Tarjei (21:13) Юлие, естественно :) Henrik (21:14) Это пиздец гениально, я серьезно. Ещё и песня Нильса Бека вообще идеально подходит Tarjei (21:16) Я с тобой абсолютно согласен, мне тоже очень понравилась эта задумка Henrik (21:21) Ты придешь завтра на вечеринку? Tarjei (21:21) Да Henrik (21:22) Супер! Tarjei (21:24) ? Henrik (21:25) Что «?» Tarjei (21:25) Звучит, как будто ты что-то задумал Henrik (21:26) Не-не, просто))) Тарьяй сворачивает диалог и заходит в их общий чат. Отматывает большим пальцем переписку, чтобы посмотреть адрес.#skamilyбезпалева
Henrik (14:35) итак, нет ничего хуже, чем день рождения выпавший на понедельник + пиздецки загруженные недели, поэтому тусим мы с вами основательно 23 сентября Henrik (14:36) отпишитесь сразу, кто придет Henrik (14:36) умоляю, ничего не дарите, просто принесите алкоголь и еще чего покрепче)))) Henrik (14:37) ну и не убейте хату моего друга Henrik (14:37) всё, хх Josefine (14:38) Хенриииик, ну конечно мы придем Carl (14:39) Конечно, будем Herman (14:48) заметано! Lisa (15:00) Да все придут, отписывайтесь лучше если как раз не придёте Ingrid (15:21) Плюсую Лисе Iman (15:40) + Тарьяй делает скрин адреса и закрывает диалог. Хенрик просто пришел 12 сентября на съемки и с улыбкой попросил Юлие не сильно его сегодня критиковать, так как у него день рождения. — Мне уже 21. И, кажется, это был единственный день рождения, который они отпраздновали без драмы. «Ты ворвался в мою жизнь, когда мне исполнился 21 год, забавно, сегодня мне 22. Вся эта штука с 21:21 — это не только про Исака и Эвена. Это про нас, только наше с тобой число зеркально — 12. У тебя день рождения 24 мая, а 2 и 4 — это Исак и Эвен, помнишь, если сложить все цифры из их дат рождения? Тётя Эвена, его родственная душа, умерла в 21 год, 2 апреля — 2 и 4. Исак родился 21 июня, это шестой месяц, а 6 — это 2+4, в 21:21, ха, 2+1=3, 3+3=6, а 6 — это снова 2 и 4. Люблю мозг Эвена. Эвен, кстати, родился 12 февраля, а я 12 сентября. Хочешь еще иронию: между февралем и сентябрем шесть месяцев, да… 2+4… 12 мая мы с тобой получили награду, о которой я и думать не мог, честно… Ты ворвался в мою жизнь и завязал всё на 21 и 12. Мне 22... 2+2=4, число Эвена». «Звучишь как помешанный». «Ха-ха». *** Осло, 24 мая, 2018 — Был такой математик немецкий Давид Гильберт, он составил список из двадцати трех кардинальных проблем математики. Какие-то задачи решены частично, по каким-то к общему косн... ой.. консенсусу не пришли. Двадцать первая задача, кстати, решена полностью. Из списка только одна задача не решена вообще, знаешь какая? — Хенке… — Ну, угадаешь? Двенадцатая не решена. Погоди, я сейчас открою Википедию… О, слушай-слушай, краткая формулировка задачи! Распространение теоремы Кронекера об абл… тьфу… абелевых полях на произвольную алгебраическую область рациональности. Эм. В душе не ебу, что всё это значит, я понял только слово «распространение», но двенадцатая задача не решена, Тарьяй, не решена, блядь, наша двенадцатая задача. — Ты пьян… — Я пьян, ты пьян, и сегодня твой день рождения, и мы давно не виделись, и я несу хуйню. — Пожалуй. — Я только обниму тебя и уйду, правда, уйду. — Речь… речь идёт о теореме Кронекера — Вебера. — Чего? — Двенадцатая задача про распространение теоремы Кронкера на произвольное алгебраическое числовое поле. — … — Там всё просто, на самом деле, просто ты не знаешь, что такое абелева группа… кстати, это название дано в честь норвежского математика Нильса, ха, Абеля. Но знаешь, какое его полное имя? Нильс Хенрик Абель. — Тарьяй, ты рофлишь и выдумываешь на ходу? — Да погугли, только знаешь, что самое смешное? — Я уже боюсь представить. — У Гильберта изначально было двадцати четыре неразрешенные задачи, он просто отказался от последней, пока готовил доклад. — Так, и? — Ну как, Холм, 2+4 — Исак и Эвен. — Тарьяй. — Что? — Я хочу заняться с тобой сексом прямо сейчас. *** Он чуть не сносит дверь в спальню и сразу прижимает Тарьяй к стене. Алкоголь и спутанные прикосновения отзываются пульсирующими вспышками в голове. Холм опускает руку на ширинку джинсов Тарьяй и сжимает его член через ткань. Язык Хенрика ни на секунду не останавливается, он помнит, как нужно раскрывать эти тонкие губы, как касаться их языком и как нужно вылизывать этот рот. Тарьяй чуть отстраняется, чтобы сделать глоток воздуха. Но ему кажется, что его голова перенасыщена кислородом, ему кажется, что он падает внутрь чёртовой черной дыры. Хенрик двумя руками хватает его за шею, прижимает к своим губам, оставляя хаотичные поцелуи на щеке, и мягко кусает кожу под линией подбородка. Тарьяй тяжело дышит, запрокинув голову и беззащитно открыв свою шею. Под закрытыми веками разливается жар. Ладонь Хенрика перемещается на пояс джинсов Тарьяй и легонько касается его живота. Сбивчивость движений Хенрика резко меняется на лёгкое острожное поддразнивание. Медленно опускает застежку молнии, медленно раздвигает ширинку и также медленно ныряет под резинку белья. Тарьяй выдыхает, стискивает зубы и резко поддается бедрами навстречу руке. — Люблю, когда ты становишься твердым для меня. — Заткнись. Ощущения притуплены из-за выпитого алкоголя. Каждое движение ладони Хенрика отзывается в Тарьяй не так, как хотелось бы. Он чувствует горящие губы на своей шее, он чувствует, как большой палец Хенрика размазывает смазку по головке члена, но импульсы ползут слабыми разрядами. Хенрик дергает джинсы Тарьяй, и они сползают до коленей. Холод неприятно лизнул разгоряченную кожу, рассыпая мурашки. Вторая рука Хенрика забирается под рубашку Тарьяй, оглаживая каждый участок кожи, до которого было можно дотянутся. Приятная щекотка от трения ткани и слегка шершавой ладони обволакивает тело. Хенрик проезжается по тугому соску, и Тарьяй сильнее выгибается. Хенрик ещё раз провел ладонью по его груди. — Блядь, — первый осознанный стон, вырвавшийся с тех пор, как они жадно вцепились друг в друга. Хенрик в одном ритме скользит по торсу Тарьяй с задранной рубашкой и истекающему члену. — Быстрее. Хенрик хватает Тарьяй за бедро и разворачивает лицом к стенке. Тот выставляет руку вперед, пытаясь схватиться за появившуюся опору. — Малыш, прогнись, — хрипло шепчет Хенрик. Тарьяй опускается ниже и вжимается в него спиной и задницей. Хенрик гладит его бедра, оставляет короткие поцелуи на шее, волосах и прижимается лбом к затылку. Его рука снова обхватывает подрагивающий член Тарьяй и скользит короткими и рваными движениями. Он знает, как его тело должно среагировать. Тарьяй закусывает нижнюю губу и концентрируется на пальцах Хенрика. Хочется, чтобы он был ближе, его ладонь скользит быстро, но между их кожей будто есть преграда. Оргазм наливается в паху смазанными спазмами. Не так ярко, но слишком отчаянно. Хенрик сбавляет темп, наклоняет голову вниз и опускает глаза, наблюдая, как член Тарьяй выстреливает спермой. Она наверняка останется на болтающихся штанах, но ему плевать. Хенрик убирает руку, но внезапно Тарьяй впивается в его запястье и удерживает. Холм целует его в висок и покорно отдается пальцам, которые не дают ему отстраниться. — Я пожалею об этом? — Я не знаю, малыш. Осло, 23:23, пятница, 23 сентября, 2016 — Через две недели выходит первая серия, предлагаю тост за это, — сказал Хенрик, подойдя к облокотившемуся о косяк Тарьяй. Парень улыбнулся и протянул руку с бутылкой пива к бутылке Хенрика, но никто из них не услышал звона стекла, утонувшего в громкой музыке. — О, кстати, я принес кое-что специально для тебя, — придвигаясь ближе к уху Холма, сказал Тарьяй. — Пойдем только выйдем на задний двор. — Да ну зачем, я же просил ничего не… Тарьяй не дал ему договорить, схватил за запястье и потащил в сторону двери. На улице практически никого не было, он всё еще держал Холма за руку. Тарьяй отпустил его в тот момент, когда они сели на пластиковые стулья. Он залез в карман джинсов и вытащил пачку Marlboro. — Открывай. Хенрик отодвинул крышку и увидел вместо сигарет шесть аккуратно свернутых косячков. — Мне поклялись, что это лучшие в городе. Хенрик растянулся в улыбке и вытащил косяк. — Черт, зажигалка… — У меня есть, — сказал Тарьяй, выуживая её из другого кармана. — Спасибо, — еще сильнее улыбаясь, ответил Холм. Тлеющий кончик самокрутки, необычайно звездное небо и шум веселья — разве еще что-то нужно в эту пятничную ночь? — М-м, Хенрик, я всё хотел спросить тогда ещё в ресторане, — вопросительным тоном начал Тарьяй, поглядывая на него, тот кивнул. — А как твои родители отнеслись к твоему камин-ауту? — Они не знают, — пожал плечами Хенрик. — Они могут плохо отреагировать? — взволнованно спросил Тарьяй. — Прости, если это личное, я… можешь не отвечать. — Всё в порядке, — Хенрик чуть повернулся к нему корпусом и передал косяк. — Я расскажу, когда буду с парнем в серьезных отношениях, а если этого не случится, то и рассказывать об этом им не хочу. — То есть всё в порядке? — Да, — лицо Холма снова озарила улыбка. — Они точно не удивятся и не воспримут это плохо, мой дядя Джон гей, и все обожают его и его парня, они уже пять лет вместе. — А ты дяде говорил про роль? — Тарьяй вернул Холму самокрутку. — Первым делом, на самом деле, — кивнул Хенрик и сделал затяжку. — И пусть покажется какой-то пафосной речью, но мне действительно важна эта репрезентация, я как бы… когда я думаю об Эвене, я первым делом даже не о себе думаю, а о Джоне, мне хочется, чтобы он посмотрел на него и был доволен, что я, понимаешь, всё правильно сделал, правильно показал… чтобы он гордился мной, в общем. Тарьяй кивнул. Они снова немного помолчали, лишь передавая друг другу косяк. — Я прямо чувствую, как тяжелеет язык, а во мне всего лишь три пива, а это только четвертая затяжка, — вдруг рассмеялся Хенрик. — Я же тебе сказал, что лучшая дурь в городе, — улыбнулся Холму в ответ Тарьяй. И снова приятная тишина, прерываемая только музыкой. — А ты делал камин-аут? — на этот раз паузу нарушил Хенрик. — Только перед друзьями, родителям просто не хочу говорить, не вижу пока смысла. — Они нормально отнесутся? — Да-да, тут все в порядке. — А братья, сестры? — Да, у меня младший брат и старшая сестра, — кивнул Тарьяй. — Они бы тоже нормально отреагировали, а у тебя есть братья или сестры? — Ага, младший, Матиас, — ответил Хенрик. — Обязательно познакомлю вас, как придем с тобой в Ett Board. Тарьяй улыбнулся. — Ты всю жизнь в Осло живешь? — Не-а, — Хенрик встал со стула. — Задница, конечно, болит от этого пластика… Я вообще в Тромсё родился, после развода родителей мы с мамой сюда переехали. — Я не знал, что твои родители разведены… — Да, давно, как мне два года исполнилось, а потом мама снова замуж вышла, и вот с Карлом открыла ресторан, — пока Хенрик говорил, он стоял и массировал свою пятую точку. Тарьяй опустил взгляд на его руки и издал смешок. Хенрик обернулся на него и тоже посмеялся. — Ну извините, мой тощий зад не выносит этих стульев. Тарьяй расхохотался. — Ты ржешь над моими несмешными репликами? — Хенрик поднял брови. — Всё, тебя взяло. Отсмеявшись, парень тоже встал со своего стула. — Да уж, мне пока хватит, — улыбнулся Тарьяй. — Звёзды сегодня такие яркие как будто ближе в сто раз… Вдруг Хенрик развернулся в сторону дома. — Я быстро, тебя, я смотрю, хорошо взяло, никуда не уходи! Тарьяй улыбнулся и помахал ему рукой. Через десять минут Хенрик вернулся с двумя пледами и даже двумя подушками. Он наспех расстелил импровизированную лежанку на некрытой части террасы. — А не лучше на земле? — следя за действиями Холма, прокомментировал Тарьяй. — Уверен, твои почки скажут тебе другое, — не отрываясь, ответил Хенрик. — Готово, иди ложись, так, ногами к дому и головой… ага, головой к забору. Хенрик даже предложение не успел закончить, а Тарьяй уже лег. — Только не засни. — Пока не хочу, кстати, совсем, даже наоборот, какой-то прилив сил, — Тарьяй начал всматриваться в небо. — Жаль, что я ничего не понимаю в созвездиях и могу только любоваться. Хенрик взбил подушку и лег рядом с Тарьяй, касаясь его свои плечом. — Это просто, сначала нужно найти Большую Медведицу. — Пока звучит непросто. Хенрик мягко рассмеялся. — Я могу только предположить, — продолжил Тарьяй, затем вытянул руку. — У нас там был закат, значит это запад и… — Сразу тебя перебью, — ответил Хенрик. — Солнце точно заходит на западе и встает на востоке только в день равноденствия, а в остальное время точка захода смещена. Хенрик вытянул руку над собой. — Смотри, примерно здесь солнце было в полдень, значит это юг, — рука Хенрика расчертила в воздухе прямую линию. — Значит здесь север, и вот Большая Медведица, она похожа на ковш. Тарьяй попеременно смотрел то на двигающийся палец Хенрика, то на небо. — Все равно не вижу… Хенрик придвинулся ближе, касаясь щекой лица Тарьяй. — Сейчас я попытаюсь увидеть то, что видишь ты, и направить тебя в нужную сторону… — задумчиво начал Хенрик. — Так, следи за пальцем. Он снова вытянул руку. — Четыре яркие звезды формируют фигуру, похожу на трапецию, видишь? — О! — Тарьяй от удивления шире распахнул глаза. — Да-да, я понял, вижу! — Теперь смотри, как будто изогнутый хвост из ещё трёх звезд… — Да, тоже вижу! — Вот, это всё Большая Медведица, — нарисовав в воздухе круг, сказал Хенрик и отстранился, чтобы снова лечь на свое место. — А Малая Медведица? — сразу вырвалось у Тарьяй, как только он почувствовал, что теряет рядом с собой ощущение тепла чужого тела. Хенрик улыбнулся и снова придвинулся к Тарьяй, на этот раз, касаясь его не только щекой и плечом, но и бедром. — Снова находи «ковш» из четырех звезд. — Нашел. — Вот от этой звезды, — Хенрик провел прямую линию. — До этой, видишь, какая яркая — это Полярная, она часть Малой Медведицы. — Ого, она правда яркая! — тихо, но восторженно отметил Тарьяй. — Малая Медведица тоже выглядит как «ковшик», следи за пальцем. Тарьяй кивнул. — Полярная звезда как бы конец ручки «ковша»… — Я понял, увидел! На этот раз Хенрик не стал торопиться ложиться на свое место. — Ты кто по знаку зодиака? — Близнецы, а что? — М-м-м, твое созвездие в это время года не так хорошо видно, но я попробую объяснить… Тарьяй слегка завозился и придвинулся еще ближе, касаясь Хенрика коленом. — Возвращайся к Большой Медведице, и не к ручке «ковша», а к той части, где воду кипятят. Тарьяй тихо рассмеялся. — А, нет… — Хенрик опустил руку и нахмурил брови. — Удобнее было бы от созвездия Тельца, но пока я тебе объясняю еще и это, точно полночи пройдет… — Просто скажи, куда смотреть от «ковша». — Вот тут, видишь, две звезды яркие, — Хенрик снова поднял руку. — Поллукс и Кастор — это часть созвездия Близнецов. — Не-а, — разочарованно вздохнул Тарьяй. — Всё тут яркое, не отличаю. — Ладно, для первого раза ты уже неплохо справился, найдя два созвездия. Хенрик чуть отодвинулся от Тарьяй, укладываясь на подушку. Но их ноги всё ещё касались друг друга. — Я в этом совсем не разбираюсь, это очень интересно, — повернув голову к Хенрику, сказал Тарьяй. — Ну, не только тебе умником всё время бывать, — парировал Холм. — Я тоже умею производить впечатление. — Ты пытаешься впечатлить меня? — приподняв бровь, спросил Тарьяй. — Ну, наверное… — поджигая самокрутку, ответил Хенрик. — Ты не умеешь не флиртовать. — Неправда, — усмехнулся Холм в ответ. — Я не флиртую с теми, кто мне неприятен. — Мне иногда кажется, что тебе приятны все и что ты любишь всех вокруг. — Неправда, — снова ответил Хенрик. — Любить всех — это значит не любить никого, это не про меня. — Что за бред? — нахмурился Тарьяй. — Почему любить всех — значит не любить никого? — То и значит, — ответил Холм. — Если ты всех любишь, значит, ко всем одинаково относишься, тебе все одинаково безразличны. — А-а-а, я понял, если ты любишь всех, то никого не выделяешь своей любовью, значит не любишь никого, — кивнул Тарьяй. — За тобой хоть записывай. — Это не я придумал, — мягко рассмеялся Холм. — Это непрямая цитата из «Портрета Дориана Грея». — Тьфу, Хенрик, а я уж хотел пошутить про то, какой ты умный, и что это невероятно заводит. — То есть то, что я тебе тут цитирую парадоксы Уайльда и учу читать карту звездного небя, тебя не заводит? — А тебе хотелось бы? — О, ты опять флиртуешь! Тарьяй рассмеялся и забрал косяк из рук Хенрика. Тарьяй был расслаблен, он чувствовал тепло плеча Холма, он действительно с ним флиртовал и ощущал странную невесомость этого мягкого вечера. — Замерз? — вдруг спросил Хенрик и, не глядя, взял Тарьяй за руку. — Нет, — тихо ответил он. После его ответа логично перестать трогать его пальцы, но Хенрик осторожно провел подушечками по руке Тарьяй. Затем он остановился, проверяя его реакцию. Тарьяй улыбнулся, чувствуя на себе взгляд Хенрика, но не поворачиваясь к нему. Холм тоже улыбнулся и начал медленно оглаживать его руку, поднимаясь к сгибу локтя. Тарьяй прикрыл глаза. Пальцы Хенрика продолжали, едва касаясь, путешествовать по руке Тарьяй уже в обратном направлении — от локтя до запястья. Это было настолько естественно, что никто из них не чувствовал неловкости, никто не думал оправдываться за происходящее. Хенрик просто отдавал эту нежную ласку, а Тарьяй отдался ощущению. Они просто под кайфом, они сейчас чувствуют чуть острее, чуть приятнее… — Ты когда-нибудь целовался обкуренный? Тарьяй улыбнулся вопросу Хенрика, не открывая глаз. — Ты флиртуешь. Хенрик перестал гладить его руку и чуть приподнялся на пледе, поворачиваясь набок. Тарьяй так же лежал на спине с закрытыми глазами. — А ты не ответил на вопрос. — Целовался. Хенрик приблизился к лицу Тарьяй, и тот почувствовал его дыхание на виске, следом по шее прошлась приятная волна мурашек. Хенрик провел указательным пальцем по его щеке. — И всё ты уже попробовал, как сложно тебя впечатлить. — Это неправда, — ответил Тарьяй и повернул голову к Хенрику. Он улыбался. Хенрик придвинулся ближе. — Я обожаю целоваться под кайфом, — ответил Холм в нескольких миллиметрах от лица Тарьяй. — Ну давай уже целоваться, — со смешком ответил Тарьяй. — Не-а, — сказал Хенрик и игриво поднял брови. Тарьяй покачал головой и отвернулся, снова ложась на затылок и глядя в небо. Он почувствовал губы Хенрика на своей щеке. — А это что такое? — Благодарность. — Ясно, — рассмеялся Тарьяй. — За косяки? — За то, что ты со мной сегодня. — О, — лишь смог ответить Тарьяй. Хенрик снова провел пальцами по его лицу. — Я рад, что познакомился с тобой. — Я тоже. Тарьяй закрыл глаза и почувствовал, что Хенрик завозился рядом. — Останешься сегодня? — Как хочет именинник. — Он хочет, чтобы ты остался. Тарьяй почувствовал тепло на своей руке. Он осторожно развернул свою ладонь, и Хенрик сверху накрыл его руку, переплетая пальцы. Пауза спокойствия. *** Телефон Хенрика снова загорается. Тарьяй видит входящий от некого «Бьёрна Л». Хенрик снова раздраженно хватает телефон, но, как только он видит звонок, морщинка между его бровями разглаживается. Хенрик закусывает нижнюю губу и держит большой палец в воздухе над экраном. Он явно в растерянности, как поступить. Вибрация заканчивается. — Парень твой? — сразу в лоб спросил Тарьяй. Хенрик посмотрел на него, склонил голову вбок и глубоко вздохнул. — Я тебе сказал, что он мне не парень. — Возлюбленный, окей, так это он? — Ты правда хочешь поговорить об этом? — Раз я спрашиваю, значит хочу, — сказал Тарьяй и небрежно пожал плечами. — Так он не из кино и не из театра? — Да, он адвокат, но познакомились мы на вечеринке, — Хенрик немного задумался. — Вообще нас Альфред представил друг другу, и я подумал, что Бьёрн тоже актер, но они оказались знакомыми. Тарьяй вдруг начал расплываться в улыбке. — А фамилию Бьёрна ты помнишь? — Я не помню, — немного смутившись, ответил Хенрик. — Когда я записывал его телефон, был не очень трезв. — Но там же стоит «Л» рядом с именем. — Ну да, видимо дописать полностью у меня не хватало сил… — Смею предположить, что его фамилия Ларсен. — М-м-м, — Хенрик задумчиво поджал губы. — Вроде, похоже на правду, но я точно не знаю. Тарьяй взял свой телефон с журнального столика, стоящего впереди него, и начал копаться в контактах. — Его номер заканчивается на 55 576? Хенрик заглянул в свой смартфон и нахмурился. — Да… Тарьяй ухмыльнулся и убрал телефон в карман. — А ты ничего сказать больше не хочешь? — спросил Хенрик. — Не-а, — Тарьяй улыбнулся и сложил руки на груди. — Так, пожалуйста, — с небольшой тревогой начал Хенрик. — Умоляю, только не говори, что это твой бывший. Тарьяй не выдержал и рассмеялся. — Так значит, подытожим, это и есть тот самый парень, в которого ты влюбился? — Ну… — Хенрик опустил голову и запустил пальцы в волосы. — Кажется, влюбился. — Да-да, — Тарьяй продолжал улыбаться. — А ты говоришь, что вы не встречаетесь, вот же, звонит тебе, ищет. — Я устал повторять, но мы не встречаемся с ним, — ответил Хенрик. — Блядь, у тебя есть пиво? Я не могу совершенно трезвый это обсуждать с тобой. — В холодильнике. — Тебе надо? — Давай. Хенрик встал со своего кресла и подошел к холодильнику. Тарьяй продолжал бороться со смешками, которые он никак не мог сдержать. Шипение, лязг крышки. Хенрик вернулся и протянул ему открытую бутылку. — Что вообще для тебя значит «встречаться»? — спросил Тарьяй после первого глотка. — Ну, мол, когда один человек другого спрашивает «мы вместе?», и другой говорит, что да, — ответил Хенрик, пожимая плечами. — Тебе шестнадцать лет, что ли? — Ой, иди нахуй. Тарьяй снова рассмеялся. — Ладно, допустим, и когда последний раз у тебя был такой диалог? — Бля… — Хенрик положил ладонь на глаза. — В шестнадцать лет. — Наверное, это были твои единственные здоровые отношения. — Тарьяй, не заставляй меня повторяться. — М-м? — Иди нахуй, — буркнул Хенрик. Тарьяй поджал губы, пытаясь скрыть улыбку. Хенрик совсем нахмурил брови. — Ты разбиваешь людям сердца, потому что они верят в то, что встречаются с тобой больше, чем веришь в это ты, — сказал Тарьяй и снова поднес горлышко к губам. — Да, я не оправдываю чужих надежд, — раздраженно ответил Хенрик. — Я не думаю о чувствах других, не умею строить отношения и договариваться, ещё что-то упустил? — Да нет, вроде в точку, — улыбнулся Тарьяй. — Вот мне сейчас только и не хватало, чтобы ты меня растоптал. — Молчу, молчу. Хенрик откинул голову назад и закрыл глаза. — Ты ведь несерьезно? — тихо спросил он. — Скажи, что ты несерьезно. — А что ты хочешь от меня услышать? — вопросом ответил Тарьяй. — Не знаю, но не подтверждение, что я хуевый парень. — Откуда я знаю, ты моим парнем не был. — Не был? — Хенрик поднял голову. — Ну давай проследуем по твоей логике, мне ты не задавал вопроса, вместе ли мы? — спросил Тарьяй и тут же ответил. — Не задавал, значит не был. — Действительно логично. — Абсолютно. Они замолчали. Хенрик всматривался в лицо Тарьяй, пытаясь угадать его эмоции. — А ты бы хотел услышать этот вопрос? — Что было, то прошло, Холм. — Но ты бы хотел? Тарьяй задумался на несколько секунд. — А к чёрту, — следом произнес он. — Хотел бы. «Давай встречаться?», «будешь моим парнем?», «вместе ли мы?». Что угодно, тогда — хотел бы, да. — Ты меня ненавидишь? — Хенрик опустил голову. — Скажи честно. — Нет, Холм, я… — Тарьяй осёкся. Чтобы пауза не выглядела странной, он снова сделал глоток пива. — Я тебя не ненавижу. — Но ты злишься. — Злюсь, — кивнул Тарьяй. — И только попробуй сейчас начать в сотый раз извиняться. Хенрик рассмеялся, но в этом смехе отчетливо слышалась грусть. — Не буду… а ты хочешь поговорить о чем-то? — Даже не пытайся, Холм, я знаю все твои психологические приёмчики. — Нет у меня никаких приёмчиков! — Может быть, ты сам не осознаешь, что применяешь их, но они есть. — И вообще, не переводи тему! — Хенрик махнул на него рукой. — Откуда у тебя номер Бьёрна? — Что может объединять меня, Альфреда и некого человека, который не имеет отношение к театру? — со вздохом спросил Тарьяй. — Мы сейчас в дедукцию будем играть, или ты мне просто скажешь? — но тут у Хенрика поползли брови наверх. — Блядь… он ниссеновский? — Браво, мистер Холмс. Пауза. — Тарьяй, он твой бывший? — Не совсем. Тарьяй сделал пару глотков пива. — Он был в меня влюблен. — Ну за что мне все это, — простонал Хенрик, откидываясь на спинку дивана. — Мне кажется, ты чересчур драматизируешь и… Их диалог прервала вибрация смартфона Тарьяй. — Эм-м, Холм, — произнес он, глядя на экран. — Мне звонит твоя мама. — Блядь, — только и успел сказать Хенрик. — Стой… — Холм… — Подожди… скажи, — Хенрик вскочил со своего места. — Нет, не бери, сейчас я придумаю, и потом ты ей просто перезвонишь. — Холм, это просто твоя мама, что за паника? — Всё сложно, блядь, не бери трубку, прошу. Тарьяй недовольно покосился на Хенрика и положил вибрирующий телефон на стол. — Я не одобряю, но сделаю, как ты просишь. — Спасибо… — Вот только теперь ты мне расскажешь всё, потому что меня заебало. — Хорошо, как скажешь, — Хенрик начал нервно ходить по комнате. — Чёрт, чёрт, чёрт… — Хенке… — Всё нормально, — махнул Холм. — Я сейчас соберусь с мыслями, дай мне минуту. — Кажется, нам нужно побольше пива.Yeah I feel it coming on When I've been static for too long And an explosion comes in time Before I go and cross the line Oh yeah, I go and cross the line [Да, я чувствую, что это начинается, Когда я остаюсь на одном месте слишком долго. И всё взрывается вовремя, До того, как я иду и пересекаю черту. О да, я пересекаю черту] MARINA (ex Marina And The Diamonds) — Hermit the Frog