Dream a little dream of me Make me into something sweet Turn the radio on Dancing to a pop song Fuck it, I love you Fuck it, I love you Fuck it, I love you I really do [Помечтай немного обо мне Преврати во что-то сладкое. Включи радио, Станцуем под поп-песню. К черту, я люблю тебя. К черту, я люблю тебя. К черту, я люблю тебя. Я действительно люблю] Lana Del Rey — Fuck it I love you
Конечно, он не берёт трубку. «У меня съемка в Тромсё, всё в порядке. Спасибо за всё». — Записка? Он оставил тебе просто записку на столе? А ещё запах своих волос на подушке, черную резинку у раковины, открытую дверцу шкафчика, где хранится чай, недопитый пакет безлактозного молока, рубашку, брошенную на стуле, и обострённое чувство несправедливости. «Он сказал, что любит меня, и я сказал, что тоже». — Боже, беру свои слова назад, лучше бы вы просто переспали и разбежались ещё на пару лет! — ответил Румен, закрывая лицо ладонью. Хедда говорила, что твоё тебя найдет. Я как-то выходил у Национального театра из автобуса, и плечом меня задела девушка, которой очень не терпелось скорее выйти. Её сразу же подхватил парень на остановке и приподнял от земли, обнимая. — Если бы у меня был человек, который бы меня так обнимал. Голос принадлежал пожилому мужчине, который сидел прямо у расписания автобусов. Тогда я ещё подумал, что он специально выбрал это место, чтобы к нему обращались и просили чуть подвинуться, чтобы посмотреть маршрут. Возможно, это единственные разговоры, которые у него есть. И этот старик — живое подтверждение, что твоё может к тебе так и не прийти. Приятно верить в сказку и думать, что сильная любовь — залог крепких отношений, и даже если вы расстанетесь, ваши чувства вернут вас друг к другу. Это мило, когда тебе 18. Но на что надеяться, когда ты уже умираешь в одиночестве? Если никто тебя так не обнимет? Мне не хотелось расстраивать Хедду, и я промолчал. Хенрик не «моё» по всем параметрам. Я не хочу прятаться, быть на вторых ролях, встречаться с кем-то, кто считает «ну, у нас же разница в возрасте», а потом заводит публичные отношения с кем-то моего возраста, не могу быть с тем, кто лжёт, придумывает оправдания и сбегает. Не могу быть с кем-то, кто постоянно боится. Раньше меня восхищала твоя свобода, теперь я не понимаю, как вытащить из тебя хоть один глоток независимости. — Вы мне не нравитесь, но я вас люблю, да? — Тебе смешно? — Нет, Тарьяй, мне не смешно, я просто в очередной раз хочу попросить прощение. В какой-то момент их встречи превратились в выплескивание обоюдной невысказанной боли, попытки ослабить взаимное притяжение и вырвать из горла застывший ком гнева. Так выглядел их 2018 год. — Знаешь, почему люди извиняются? — глаза Тарьяй выражали абсолютную пустоту, в то время как руки сжимали член Хенрика через джинсы. Они снова заперты внутри какой-то кладовки, прямо как во времена съемок. Хенрик откинул голову назад, глухо ударяясь затылком о стену. — Почему? — еле слышно выдохнул он. Рука Тарьяй остановилась. — Люди произносят «прости», вырывая его из горла, словно косточку, не потому что поняли, им просто неудобно. Хенрик открыл глаза. — Ты это репетировал, что ли? Тарьяй тихо рассмеялся и потянулся к лицу Хенрика. Он осторожно коснулся скулы и скользнул рукой в волосы на затылке. Он всегда так делает, когда хочет поцелуй. — Я… — выдохнул Хенрик, стоило их губам замереть друг от друга на расстоянии нескольких миллиметров. Рот Тарьяй чуть приоткрылся, и его зрачки под слегка опущенными веками следили за кончиком языка Хенрика. Он всегда облизывал свои губы, стоило оказаться с Тарьяй так близко, слишком рядом. Хенрик видел, как он смотрит на него, он видел этот расфокусированный взгляд, он видел его желание. — Тарьяй, не делай ничего, о чем собираешься пожалеть. — Я хочу отсосать тебе. Хенрик две секунды анализировал сказанное. Его губы дрожали, сдерживая рвущиеся наружу рваные, быстрые вздохи. Тарьяй ждал со своими вопросами в глазах, отпадающими один за другим и уступающими просьбе. Нет, утверждению. «Просто прими то, что я хочу тебе дать». Он ведь знает, что он хочет. — Ты простишь меня? — Снова, снова и снова, Холм. Хенрик вновь откинул голову назад и закрыл глаза. Он сдаётся рукам, забирающимся под тонкую ткань рубашки, сдаётся пальцам, поглаживающим чуть дрожащие колени, сдаётся глазам, отражающим его же жаркое желание, сдаётся… …губам, добирающимся с быстрыми и жадными поцелуями до живота и спускающимся ниже. Черт, есть ли для него лучше зрелище, когда голова Тарьяй с этими мягкими кудрями располагается между его ног. Брюки наконец-то болтаются где-то на лодыжках, руки Тарьяй беспрепятственно касаются кожи бедер Хенрика, а губы наконец-то добираются до члена. Тарьяй всегда делает минет мучительно дразняще, как будто пытается отомстить за другие мучения, которые причиняет ему Хенрик. Сбивает ритм, сжимает слишком крепко, отстраняется и, конечно, начинает с медленного вылизывания головки. Впрочем, Хенрик возбудился настолько, что ему хватает этих касаний языка, чтобы ноги становились ватными, а бедра чуть спустились по стене. Тарьяй схватил член Хенрика у основания и продолжил облизывать головку, почти не отрываясь. Бедра непроизвольно дернулись вперед за большим, и Тарьяй сразу отстранился, победно приподнимая подбородок и глядя на Хенрика. Он знал, что Тарьяй на него смотрит прямо сейчас, и он не откроет своих глаз. Хенрик запрокинул голову еще выше, чтобы не было соблазна опустить взгляд. Одежда Тарьяй зашуршала, две ладони накрыли бедра Хенрика с обеих сторон, и наконец-то его член окружил жар рта. — Да... Тарьяй отдал ему то, что он хотел. Быстрое скольжение и оглушающе громкие мокрые звуки. Хенрику нестерпимо захотелось посмотреть на растянутые губы на его члене, захотелось взглянуть, как верхняя губа Тарьяй мягко скользит по всей длине, и как она сверху выглядит пухлее обычного. И он поддается своему желанию. И, черт возьми, одно это зрелище подталкивает его ближе к оргазму. — Я говорил, что обожаю твои губы? — М-мх-у, — ответил Тарьяй, не отрываясь от его члена. И Хенрик бы засмеялся, если бы не растущие сильнее волны наслаждения и удовольствие, рассыпающееся по всему телу, причиной которого являются именно эти самые губы. Тарьяй начал двигаться еще быстрее, и голова Хенрика снова налилась тяжестью наслаждения, заставляя его сильнее прижиматься спиной к стене и слышать собственное сердце, оглушающее каждым ударом. Тарьяй положил руки на его бедра, непроизвольно прижимая еще ближе к себе. Хенрик попытался отстраниться, чувствуя, что скоро кончит, но Тарьяй протестующе переместил ладони на его задницу. И Хенрик в последний раз за этот день сдался ему. — Когда мы с тобой займемся сексом в кровати как нормальные люди? Хенрик опустился на колени к Тарьяй и поцеловал его со всей нежностью, на которую способен. Никогда не знаешь, когда поцелуешь эти губы снова. *** — Алюминиевые технологии ушли далеко вперед… Тарьяй не выдержал и рассмеялся, закрывая лицо руками. — Простите, но это очень смешно! Хенрик улыбнулся, и морщинки расползлись из уголков его глаз. — Исак, сконцентрируйся, — мягко сказала Юлие. — Ты смотришь на человека, к которому испытываешь неконтролируемые и непонятные пока даже тебе чувства. Тарьяй понял, что больше лажать нельзя. Он взглянул на Хенрика, от былой улыбки остались только хитрые искорки в глазах. «Исак смотрит на Эвена, Эвен — на Исака. Над ними снова повисла тишина. Тишина невыносима. Исак смотрит на свой носок. На одном из носков маленькая дырка, Исак видит кончик своего мизинца». Ты заставляешь меня чувствовать так, будто тишина обрушилась на весь мир. «Исак думает, что запишет сегодняшнюю дату, чтобы потом посчитать, сколько ушло времени на образование дырки, из которой может вылезти мизинец полностью. Возможно, Исак использует это. Например, в разговоре о носках». Просто позволь мне быть ближе, позволь заглушить весь мир. «Эвен смотри на носки Исака. Делает шаг ближе. Эвен ставит ногу рядом с ногой Исака, касается пальцами пальцев Исака. Он находит в себе смелость поднять голову. Исак смотрит на губы Эвена. Эвен смотрит на губы Исака. Нура». — Отлично, снято! — Я считаю, что нет ничего хуже несделанного поцелуя, вот серьезно! — начал Хенрик, когда они снова вместе уходили после съемок. — Губы аж чешутся после такого. — Думаю, это такая форма самовнушения, — пожал плечами Тарьяй. — Наверное. Они немного помолчали в тишине. «Вообще-то мои губы чесались после твоего дня рождения» «А мои — прямо сейчас» — Я на метро. — Хорошо, я к трамваям. Тарьяй вздохнул и дернул Хенрика за рукав. — Ты так и будешь только трепаться? — А? Хенрик обернулся и получил то, чего никак не ожидал. Тарьяй почти невесомо прижался к нему губами на несколько секунд. — Возвращаю тебе возможность нормально функционировать. Хенрик поднял брови. — Ну знаешь, лечу твои зудящие губы. Снова этот мягкий смех. — Фактически это наш первый поцелуй. — О, нет, хочу по-другому! Хенрик не переставал смеяться и притянул к себе Тарьяй, обнимая его за плечи. Было приятно просто стоять, прижавшись к нему. Почему-то Тарьяй не задавал себе никаких вопросов по поводу происходящего между ними. Всё было естественно. Это тепло, растущее в груди, покалывающее в пальцах и шелестящее на коже. Этим теплом так нужно было поделиться с Хенриком. Julia (21:03) Тарьяй, приди, пожалуйста, завтра на 20 минут пораньше, я хочу небольшую новость вам с Хенриком сказать Tarjei (21:03) Конечно — Юлие меня просит прийти завтра пораньше, и тебя тоже, видимо, ждет сообщение от нее. — Хорошо, — ответил Хенрик, не разжимая объятий. Тарьяй снова придвинулся к нему ближе, уже забыв о смартфоне. Он просто отдаёт ему столько тепла, сколько может. Он просто хочет быть ближе. Утром они встретились у Юлие. — Ребята, мы пригласили Торе Петтерсона, он открытый гей, и он подскажет вам какие-то нюансы, — Юлие сделала глоток кофе и продолжила. — Поэтому подумайте, что бы вы хотели спросить о репрезентации, стереотипах, я, кстати, уже с ним поговорила и внесла небольшие изменения в сценарий, думаю, вам тоже будет полезно. Тарьяй кивнул, а Хенрик сразу вытащил телефон и открыл заметки. — У меня точно есть вопросы. Они договорились, что Тарьяй придет в Kaffebrenneriet к концу смены Хенрика, и они вместе пойдут на встречу к Торе. Осень уже начала окутывать Осло в разноцветные шарфы, поэтому Тарьяй не стал идти пешком из Sentrum и спрятался от холода в двенадцатом трамвае. Это был первый раз, когда он увидел Хенрика за работой в кофейне. На нём была голубая рубашка, закатанная по локоть и очень подчеркивающая его и без того светящиеся синевой глаза. Он советовал «самые вкусные печенья с шоколадной крошкой» и улыбался двум девушкам, всё ещё не знающим, что выбрать. Хенрик не заметил проскользнувшего мимо Тарьяй, который сразу бросил рюкзак у дальнего угла, после чего встал в очередь. — Да конечно, не флиртуешь ты со всеми подряд, — первое, что сказал Тарьяй, когда девушки таки сделали выбор и сели за столик у окна. — Привет, — улыбнулся Хенрик. — Хочешь, чтобы и с тобой пофлиртовал? — Ты уже и так нафлиртовался, — Тарьяй поднял глаза на доску с названиями напитков. — Большой латте, пожалуйста. — Что-то к нему желаете? — Нет, спасибо. — А как насчет горячего бариста? — Боже, Хенрик, ты невыносим, — сказал Тарьяй, при этом расплываясь в довольной улыбке. — Кстати, тебе очень идёт эта рубашка. — Правда? Тарьяй кивнул и отошел в сторону, чтобы не задерживать следующих покупателей. Он вернулся за столик, и Хенрик подсел к нему через несколько минут, держа в руках латте. — О, спасибо! — ответил Тарьяй, придвигая чашку к себе. Хенрик мог мгновенно становиться серьезным. Это поразительная черта, которую Тарьяй заметил в нём сразу. Поразительная, потому что сам Тарьяй так не умел: если в нём растет тревожность, то, черт возьми, он не может вытащить её из себя или замаскировать улыбкой. — Итак, ты составил вопросы? — Да, на самом деле, меня волнует всё, связанное с тем, кто в паре, как это выразить… — Тарьяй нервно завозил пальцами по краям чашки. — Ну, вот это стереотипное представление, кто ведущий, кто ведомый… — Я понял, — кивнул Хенрик. — Я хочу этого избежать, в общем, — продолжил Тарьяй. — Я не хочу, чтобы Исак был «ведомым». — Да, я тоже, но ты должен понимать, что Эвен опытнее, — ответил Хенрик. — Он все-таки помогает Исаку выбраться из «шкафа». — Но я все равно не хочу, чтобы Эвен очевидно брал на себя всю ответственность, я хочу показать нормальную, реальную пару. — Опять же, согласен с тобой полностью, есть ещё что-то? — Меня ещё волнуют вопросы, которые могут возникнуть в интервью, если вдруг до интервью в наших жизнях вообще дойдет, — Тарьяй сделал глоток. — Торе певец, и он знает, что такое быть публичной личностью. Хенрик снова кивнул. — А у тебя что? — Я бы хотел у него узнать о вещах, которые сразу бросаются в глаза при просмотре сериалов и фильмов, и которые неприятны или раздражительны для него как для гея. — Думаю, мы вернемся к разговору о стереотипах. — В общем, нас в принципе волнует одно и то же, — пожал плечами Хенрик. — Как передать историю неклишированно и неоскорбительно. Тарьяй кивнул, облизывая пенку с верхней губы. Хенрик почему-то улыбнулся этому жесту. И мгновенно становится несерьезным, Хенрик-хамелеон работает в обе стороны. — Что? — Ничего. Тарьяй поднял на него глаза и широко улыбнулся в ответ. — Вообще-то мы не обнялись, когда я пришел. — Сейчас ты допьешь, мы встанем и обнимемся. И Хенрик не соврал. Они вышли из Kaffebrenneriet и, отойдя от выхода, обнимались. Тарьяй чувствовал невероятную потребность в тактильном контакте с этим человеком, потому что их ждет длинный разговор, понимание чего-то нового. И он хочет разделить это ощущение «я знаю, что на нас лежит ответственность», и Хенрик своими длинными руками прижимает его, отдавая нужную мысленную поддержку. — Кстати, ты всё ещё переживаешь из-за поцелуев перед камерой? — Ты пытаешься предложить мне немного попрактиковаться перед съемками? — расплылся в улыбке Тарьяй. — Заметь, не я это предложил, — подняв палец вверх, сказал Хенрик. — Ты самое большое клише флирта, с которым я сталкивался. — Но тебе же нравится. Тарьяй закатил глаза. — Я не буду репетировать с тобой поцелуи! — Потому что это клише? — Потому что это клише. — Ой, ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. — Технически ты уже и так поцеловал меня. — Нет, это не считается, я же сказал! — ответил Тарьяй. — Это просто «клевок». — Нормально вообще, — Хенрик покачал головой. — Просто «клевок». — Да, ты сказал, что не любишь несостоявшиеся поцелуи, я тебе его дал. — Так это всё-таки был поцелуй? Тарьяй закатил глаза. — Ты невозможный. — Я тебе нравлюсь. Тарьяй вдохнул, чтобы начать отвечать, но из горла вырвался предательский кашель. — Не нервничай так сильно, ты мне тоже нравишься! — улыбнулся Хенрик. — Ой, отвали, — закрывая ладонью улыбку и всё еще немного кашляя, ответил Тарьяй. Хенрик положил ладонь ему на спину. — В порядке? — Да, — в последний раз откашливаясь, ответил Тарьяй. Хенрик наклонился к нему и поцеловал в губы. Мягко, быстро, едва коснувшись. — Не нервничай, с сериалом будет отлично, — как ни в чем не бывало продолжил Хенрик. Тепло. В груди Хенрика тоже ведь живет это тепло, тоже расходится волнами по коже, замирает на губах и скользит по пальцам. Он тоже хочет отдавать эту покалывающую и рвущуюся наружу ласку. «Почему с тобой так легко и тяжело одновременно?» Осло, март, 2019 Tarjei (16:30) Если у тебя осталось хоть немного смелости, просто, блядь, приезжай. Скажи мне всё, что хотел, но не сказал. Henrik (16:32) Я буду в Осло через три дня. Я приду к тебе Tarjei (16:33) Боже, я ненавижу тебя. Почему ты так уехал Henrik (16:33) Ненавижу тебя тоже, малыш :3 Henrik (16:35) Я боялся тебя отпугнуть, я боюсь, что подобные «правды», которые мы озвучиваем друг другу, до добра не доведут Tarjei (16:36) Но мне нужны все правды, все, ты понимаешь? Henrik (16:37) Да Tarjei (16:37) Ты не можешь в этот раз просто исчезнуть, ты не имеешь на это гребаного права Henrik (16:38) Я согласен с тобой, в этот раз всё уже складывается по-другому Tarjei (16:38) Да Henrik (16:39) Например, мы так и не занялись сексом, чем я недоволен Tarjei (16:40) Иди на хуй, Хенрик Henrik (16:40) Но прямо сейчас я не смогу, я далеко :( но я рад, что ты предложил))) Tarjei (16:40) Я даже не знаю, что тебе ответить Henrik (16:41) Фейстайм? Tarjei (16:41) ??? Henrik (16:41) Займемся сексом по фейстайму? Tarjei (16:42) ПОКА, ХЕНРИК Henrik (16:43) Вложение*1 Tarjei (16:43) Ты реально пытаешься сейчас заняться секстингом? Henrik (16:43) :3 Tarjei (16:46) Вложение*2 Henrik (16:46) НЕОЖИДАННО! Tarjei (16:48) Вложение*3 Henrik (16:48) Это не ты Tarjei (16:48) И как ты это понял? Henrik (16:48) Тарьяй. Не те соски Tarjei (16:48) )) Henrik (16:48) Я очень хочу тебя Tarjei (16:49) Сочувствую Henrik (16:49) Ну, Ти Tarjei (16:49) РАЗГОВОРЫ КАК У НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ ВПЕРЕД Henrik (16:50) Уууу, капс, всё серьезно Tarjei (16:52) Вложение*4 Henrik (16:52) Нарываешься Tarjei (16:52) Хорошего вечера, Хенрик! Тарьяй свернул диалог и открыл свои заметки. «Успокой вырывающееся сердце. Какой бы шаг ты ни предпринял, ты летишь в бездну. С ним плохо, без него ещё хуже. Как вывести эту игру из цугцванга, почему в один момент фигуры на доске перестали ходить по прямой линии, белая пешка не может добрать до восьмой горизонтали, но если доходит, то превращается в ладью. Ты нелогичный, импульсивный, непредсказуемый. Ты боишься. Ты так боишься. В лучшем случае нас ждет пат». Тарьяй задумчиво свел брови и коснулся пальцем экрана. «У тебя есть два хода, чтобы объявить шах и мат».Maybe won't you take it back Say you were tryna make me laugh And nothing has to change today You didn't mean to say "I love you" I love you and I don't want to [Возможно, ты хотел бы забрать свои слова назад, Скажи, что просто хотел рассмешить меня. И сегодня ничего не изменится. Ты не собирался говорить, что любишь меня. Я люблю тебя, и я не хочу этого] Billie Eilish — i love you