There's a sweet little guy called Mars Each night he cries, this ain't the place I'm meant to be He hides his dreams deep within a wooden box He hides his secrets deep within his woolen socks [Милый маленький мальчик по имени Марс, Каждую ночь он плачет из-за того, что находится не на своём месте. Он прячет мечты глубоко в деревянном ящике. Он прячет свои секреты глубоко в своих шерстяных носках] MARINA (ex Marina And The Diamonds) — Troubled Mind
Всё начало разваливаться с августа в 2017 году. — Да что ты вообще можешь? К чему ты вообще стремишься? Хенрик не реагировал, он знал, что в Тарьяй кипела усталость. Всю неделю он пропадал на съемках «En affære», у него не получается закончить сценарий, за который он сел. И сегодня он не успел на футбол, поэтому роль мяча сейчас выполняет Хенрик. — Тарьяй, остынь. — Не указывай, что мне делать. — Я не указываю, я просто... — Хенрик вздохнул и потёр виски. Тарьяй тяжело задышал, в нем парализующе растеклись злость и обида, которые непременно выльются в виде слов. Страшных слов. Хенрик почувствовал это, он зажмурился так, словно сейчас что-то тяжёлое упадёт сверху на его голову. — Нет, мне напомнить обо всех твоих проёбах? Ты позволил Лене сказать, что агентство не хочет, чтобы ты играл гомосексуалов, ты отказался от нового проекта Netflix Nordic, ты не хочешь играть в театре. А чего ты хочешь? — Тарьяй, я не хочу это обсуждать на таких тонах. Он чувствовал, что по-хорошему надо заткнуться, но он не захотел. — Может, потому что свою единственную роль ты уже сыграл? — Тарьяй, не все хотят работать в режиме полного отсутствия отдыха, чтобы потом срываться на близких. Тарьяй хмыкнул, Хенрик умело проигнорировал все его шпильки. — Мы уже давно не близкие люди. — Тогда к чему вся твоя речь? — Да ни к чему, ты прав, — пожал плечами Тарьяй. — Продолжай проёбывать свою жизнь. — То, что я не соответствую твоим представлениям об актерстве, не даёт тебе права решать за меня. Тарьяй подошёл к двери, он уже собирался выходить. Но скорее мир расколется на две части, чем последнее слово не останется за ним. — Ты прав, извини, выбирать тебя в качестве партнёра было самой большой ошибкой, тот же, м-м-м, Ларс воспользовался бы твоим шансом лучше, чем ты. Это было низко. Несправедливо. Это была неправда, но он не мог не уколоть его ещё раз. Но Хенрик лишь ухмыльнулся. — Не всё в этом мире крутится вокруг тебя. Тарьяй просто хлопнул дверью, и мир раскололся на две части. Румен сколько угодно может говорить, что Хенрик предатель, но он даже не представляет, что Тарьяй говорил ему наедине. Он даже не представляет, какие слова Тарьяй безжалостно впечатывал в Хенрика. — Будешь ходить в театр на мои премьеры? — Конечно, а ты в кино на мои? — мягко толкнув его плечом, спросил Хенрик. — Ещё спрашиваешь! Они не придут ни на одну премьеру друг друга. Октябрь, 2016 Тарьяй нравилось снимать в павильоне, пожалуй, это был его любимый вариант. Он был рад, что комната Нуры находилась в студии NRK, а не была чьей-то реальной квартирой. В павильоне проще всего выстроить комфортные условия, и сейчас он особенно чувствовал это, когда на площадке были только он, Хенрик, Юлие и Торгейр, оператор. — Ложитесь вертикально, лицами друг другу и целуйтесь, — начала Юлие. — Без слов, Исак инициирует поцелуй, но при этом выглядит немного зажатым, будто боится сделать что-то не так, понимаете? Тарьяй бросил взгляд на Холма и подумал секунды две. Затем он приподнял голову и уткнулся носом в его нос, но не коснулся его губами. «Нет ничего хуже несостоявшегося поцелуя, ха!». Он знал, на какие кнопки нажать, чтобы его поцеловали. Хенрик улыбнулся его движениям и наклонил голову, чтобы поцеловать его. Сначала просто коснулся губами, затем язык непроизвольно потянулся навстречу Тарьяй, но его рот раскрылся недостаточно широко, а Хенрик не собирался напирать. Он сейчас Эвен, в конце концов. Поэтому он слегка провёл языком по нижней губе Тарьяй. — Стоп, отлично! Юлие вернулась к монитору. — А давайте ещё один вариант, где Исак чуть понапористей и слегка забирается на Эвена. — Но целовать тоже, чуть зажавшись? — Да, без страсти, только с нежностью, — Юлие посмотрела на нахмуренное лицо Тарьяй. — Начни, как тебе удобно, и когда почувствуешь, что хочешь нависнуть над ним, нависай, целуйтесь, сколько надо. Хенрик закусил нижнюю губу и улыбнулся. — Нужно, чтобы тебе естественно захотелось нависнуть над ним, понимаешь? Тарьяй кивает. — Готовы? — Да! — одновременно раздалось на площадке. Хенрик повернулся к Тарьяй, и сразу обхватил его нижнюю губу, слегка засосав. Тарьяй словил себя на мысли, что сегодня первый раз, когда они целуются так много. И, несмотря на небольшую шершавость обветренных губ Хенрика, он ощущал только мягкое обволакивание, которое ни с чем не мог сравнивать, кроме как с пресловутым облаком. Тарьяй повернулся к нему и придвинулся ближе, он положил руку на шею Хенрика, с еле ощутимым давлением, притягивая к себе. Тело Хенрика, как запрограммированное, прижалось ближе. Рука Тарьяй скользнула ниже, и он схватился за толстовку Холма, а другой рукой опёрся о кровать. И он так поразился податливости Хенрика, конечно, он прекрасно знал, что Тарьяй приподнимется и поцелует его. Но он с таким спокойствием принял ласку, что Тарьяй осмелел и забросил на него ногу — совсем немного лишь проскользнул коленом, но Хенрик немного развёл ноги в сторону, чтобы Тарьяй удобнее опирался о кровать. Он словно всегда знает, как сделать удобнее, комфортнее, мягче, легче. Тарьяй в благодарность потёрся о кончик его носа, и Хенрик снова ответил ему, а затем вовлёк в поцелуй, положив свою тёплую ладонь ему на голову. Тепло Хенрика вообще всегда сносит как бегущий поезд, в него хочется вжаться и раствориться, остаться в этой температуре и больше не выныривать в холодный мир. Жар дыхания, огонь на пальцах, пульсирующее тепло всего тела. — Снято! — сказала Юлие. — Пока поцелуи без слов — единственные сцены, где нам не нужны дубли. Хенрик мягко рассмеялся. — Это мы умеем. — Давайте сейчас ещё одну сцену без слов, где Исак и Эвен курят косяк, когда вы лежите головами друг к другу. — В смысле? — спросил Хенрик, слегка приподнявшись. — Первая страница. — А-а-а, — вспомнив, протянул Холм, и снова приземлился на подушку. — Нам надо поменяться или?.. Юлие взглянула в монитор. — Тарьяй, можешь лечь ниже Хенрика, а ты, соответственно, ложись выше. Они зашевелились, укладываясь в новую позу. — Одеяло сделаете, чтобы удобно было, но при этом нужно, чтобы оно торчало. Хенрик приподнялся и вытащил одеяло, уложив его на край кровати. Юлие отдала в руки Хенрику кружку и свёрнутый косяк — Тарьяй. Он поморщился, глядя на самокрутку. — Там опять эта вонючая ромашка? — Прости, Тарьяй, — засмеялась Юлие. — Придётся страдать от головных болей, что поделать, — улыбнулся Хенрик. — Ложитесь. — Окей. — Вот так? — Давайте поцелуи с языком заново. — С языком или без? — С языком! Тарьяй легко цокнул языком, словно он недоволен. — Ты обманула нас. — Ты обманула нас! — повторил Хенрик, и в его голосе появились нотки смеха. — Начинайте с поцелуев, а потом более страстно. — А открывать… — попытался вставить слово Хенрик. — И я знаю, что вы можете целоваться с языками, — продолжила Юлие. — Я видела это на плёнке снова и снова. — Ты хочешь с языком сейчас? — спросил Хенрик, поворачиваясь к Юлие и практически смеясь. — Конечно с языком, кто целуется без него? Хенрик уже хохотал, запрокинув голову назад и закрыв глаза до тонких щелочек. — Обычно не целуются с языком, если лежишь вверх ногами, — чуть задумавшись, начал Хенрик. — Окей, мы попробуем. — Не обязательно сразу целоваться с языком! — Мы посмотрим, как получится лучше. — Я обычно целуюсь где-то секунд тридцать перед тем, как начать с языком, — подал голос Тарьяй, чуть поглядывая на Хенрика, надеясь, что он вспомнит их разговор в комнате отдыха. Холм, улыбаясь, повернулся к нему. — Есть определённый момент. В их глазах искрило одно мгновение, когда они первый раз поцеловались в планетарии. Юлие кивнула. — Окей, мы сделаем это так, как ты обычно делаешь. Тарьяй вытащил из кармана зажигалку и поджёг косяк, чуть поморщившись. Он затянулся, не вдыхая дым в лёгкие, и поднёс самокрутку к губам Хенрика. Внутри неприятно щекотало рот, и ему уже не терпелось выдохнуть, поэтому он повернулся к Хенрику и наконец выпустил этот чёртов дым. Холм, сделав затяжку, сразу развернулся и, приподняв подбородок, обхватил верхнюю губу Тарьяй, он чуть потянул её вниз, приоткрывая его рот, словно собирался забраться в него языком. Но Хенрик снова вернулся к его верхней губе, слегка касаясь её языком, и продолжая настойчиво посасывать только её. Тарьяй не мог опустить веки. По какой-то причине он продолжал смотреть, хотя дым неприятно резанул по глазам. Хенрик целовал его, уже обхватывая целиком его тонкие губы и подаваясь к нему всем телом. И стоило Тарьяй шире открыть рот, как… — Окей, спасибо, неплохо, — оборвала их Юлие. — Это было очень быстро, и твои глаза слезятся. Ты плачешь? Юлие убрала капюшон со лба Тарьяй и пригладила вихрь его локонов. Тарьяй слегка тормозил и пытался остановить слезящиеся глаза. Хенрик, конечно, уже засмеялся. — Я не знаю, это было из-за чувств, или что вообще… Это просто из-за дыма или чего-то ещё. — Не знаю, было ли это из-за чувств, — уже вовсю ржал Хенрик. Тарьяй посмотрел на Юлие и тоже засмеялся. — Так, вы нормально, готовы снимать со словами? — улыбаясь, спросила она. — Да? — начал Хенрик, повернувшись к Тарьяй. — Твои чувства не мешают? Тарьяй улыбнулся и пихнул его локтем. — Не мешают! — Начинаем с разговора о фильме с Николасом Кейджем. — Окей! Да, Тарьяй определенно был рад снимать в павильоне. Мягкий свет и естественные касания Хенрика создавали иллюзию, что всё происходящее реально. У Тарьяй всегда была резкость в движениях, это касалось любого тактильного контакта. Если бы у его прикосновений, притягиваний к себе и отстранений был звук, это был бы звук разбивающейся чашки. Но сейчас он чувствовал утреннюю слабость, как и должен его герой. — Дальше больше, просто повернись к нему всем телом, смотри на него. — Чувствую себя девочкой. Хенрик провёл ладонью по пояснице Тарьяй, призывая его расслабиться. — Прекрати думать, — чуть слышно он прошептал ему на ухо. — Хорошо, — Юлие посмотрела в сценарий. — Просто лежишь там, а потом говоришь «я хочу снять фильм о тебе», здесь важно упомянуть воду. Юлие ещё секунду пробежалась по сценарию. — Кажется, я писала это впопыхах просто ужасных, — еле слышно произнесла она, и затем громче. — Мотор, начали. — Я сниму фильм о тебе. — Да? Хенрик провел большим пальцем по лопатке Тарьяй. — Знаешь, как назову его? — Нет, — с полуулыбкой ответил Тарьяй, млея от прикосновения и флиртуя с Хенриком. — Мальчик, у которого была вода в горле. — Мальчик, который не умел задерживать дыхание под водой, — вставила Юлие. Тарьяй сразу засмеялся. — Не говори об этом так прямо. Хенрик подхватил его смех. — Окей, я сделаю это заново. Ему требовалось не больше трёх секунд, чтобы вернуться к Эвену. — Я собираюсь снять фильм о тебе. — Как ты его назовёшь? — Я назову его… «Мальчик, который не мог дышать под водой». Юлие попыталась снова исправить Хенрика, но Тарьяй оказался быстрее. — Э-э-э, никто не может дышать под водой. — Бля, ты меня запутал, — снова посмеялся он. — Так, запомни, «мальчик, который не мог дышать под водой», и… — Юлие снова начала смотреть в сценарий. — Давайте эту сцену прогоним всю, от разговора о фильме до вопроса про то, чтобы остаться навсегда. Хенрик кивнул, и они повторил свои реплики, на этот раз без ошибок, но как только он дошёл до фразы «могу ли я здесь остаться навсегда», на съемочную площадку снова обрушилось «стоп». Юлие задумчиво закусила губу. — Мне вот это момент тоже не нравится. — Какой? — чуть приподнявшись, спросил Хенрик. — Мы можем убрать «остаться здесь навсегда»? Не совсем убрать, а сказать это по-другому? Может, «я просто хочу остаться здесь»? — В этом нет никакого смысла, — добавил Тарьяй. — Да, нет смысла. — Навсегда прозвучало очень принуждённо, это было… — «Мы можем просто остаться здесь?» — предложил Торгейр. — Да, но я использовала это и в первом, и во втором сезонах, — с улыбкой в голосе ответила Юлие. — Вот откуда я взял это, они начинают говорить о вечности. — Ты можешь сказать «вечно». — Мы можем лежать тут вечно? — предложил Хенрик. — Мы можем лежать тут, пока Соня не умрёт? — тихо, но с лукавыми искорками в голосе добавил Тарьяй. Хенрик удивленно приоткрыл рот, но стоит Юлие засмеяться, и его губы слегка расплылись в улыбке. Тарьяй же улыбался вовсю, довольный, что над шуткой смеётся вся съемочная площадка. — Мне кажется, что «навсегда» надо оставить, — снова начал Хенрик. — Думаешь? — Да, это в стиле Эвена, — он опустил глаза, ища поддержки у Тарьяй. — Это такое романтичное утрирование, оно подходит ему. Тарьяй пожал плечами. — Звучит правдоподобно. — Ладно, — согласилась Юлие. — Всё-таки оставим, как было «могу ли я здесь остаться навсегда»? — Нет, «могу ли я здесь остаться с тобой навсегда», — ответил Хенрик. — Да, хорошо, — кивнула Юлие. — Разумное уточнение. Тарьяй поднял глаза на Хенрика и улыбнулся. — Поехали ещё раз! — снова сказала Юлие. — Давайте начнём с твоей реплики, Тарьяй, когда Исак говорит, что Эвен может снять фильм о нём. Тарьяй кивнул. — Можешь забрать, снять фильм. — Я сниму о тебе фильм. — Хорошо. — Хочешь знать, как назову? — Как? — чуть слышно вырвалось у Тарьяй. — «Мальчик, который не умел задерживать дыхание под водой», — Хенрик искренне смеялся, и Тарьяй заразился этими звуками. — Похоже на какой-то пафосный, дерьмовый фильм. Хенрик продолжил смеяться, поворачивая голову на другой бок. — И, кстати, я могу задерживать дыхание под водой, просто тогда мне капелька в горло попала, — начал оправдываться Исак. Хенрик насмешливо кивнул. — Капелька в горло? — Да. Хенрик перевёл взгляд на телефон. — Соня? — Я в такой заднице. Тарьяй ощутил, как чувство эйфории в Исаке затапливается чем-то пугающим. Но Хенрик тут же притянул его, зарываясь пальцами в кудри и прижимаясь губами ко лбу. Затем он слегка отстранился и выдохнул. Тарьяй поднял на него глаза, полные надежды. — Можно я просто останусь здесь с тобой навсегда? Исак знал, что это просто слова, но почему-то страх отступил. Но он всё равно молчал. — Можем? И только тогда он еле заметно улыбнулся краешком губ и кивнул. — Можем. Хенрик поцеловал его в губы, оставил россыпь прикосновений по всему его лицу и снова вернулся к губам. Пальцы невесомо коснулись щеки Тарьяй, и он улыбнулся. — Стоп! – раздался голос Юлие. — Парни, супер, практически две минуты одним дублем. Неважно, сколько времени прошло, но если бы у Тарьяй спросили, с кем из партнёров ему было комфортнее всего на площадке, он ответил бы честно — Хенрик. Слова у него всегда летели вперёд головы, и если бы хоть кто-то его правильно разболтал, Тарьяй бы положил ладонь на стол, быстро бы облизнул верхнюю губу, как обычно это делает, и пошёл бы сдаваться. Конечно, Хенрик. Несмотря на все захлопнутые со всей дури двери и падающую крошку штукатурки, несмотря на все закатанные глаза и растянутые до передела нервы, несмотря на побывавшие в нём язык, пальцы, член, несмотря на застрявшее в нём «я тебя люблю», «прости», «так будет лучше», он бы всё равно сказал — Хенрик. Даже если бы их позвали сниматься вместе сейчас, ему бы с ним было комфортно. Потому что как только они оказывались в кадре, Хенрик знал всё. Он спасал его из всех неловких ситуаций, смеялся как припадочный, ставил себя в смешное положение, чтобы взять огонь на себя. Он такой человек: ты можешь с ним гулять в зимнюю погоду, и если ты случайно поскользнёшься на незаметной корочке льда под тонким снегом, а он тебя не удержит, тогда он плюхнется рядом с тобой и заржёт. Потом спросит: «ты в порядке?». А ты не можешь ответить, потому что тоже ржёшь, у тебя болит копчик, влага пропитала свитер в районе поясницы, но ты не встаёшь и ржёшь. Ты в порядке. С ним ты всегда в порядке. Пока он не начинает ускользать. По-холмовски. При нагревании размер тела увеличивается, и Хенрик специально становится таким тёплым-тёплым, больше, чем обычно, чтобы расстояние между его молекулами незаметно росло, чтобы он укутывал тебя своим теплом. А потом резко охладеть и стать меньше, и вот его руки уже не окружают всё твоё тело, и его глаза судорожно ищут любую, даже самую тонкую щель, чтобы протиснуться и сбежать. И он охладевает, и сжимается, и уменьшается, и уменьшается. И ускользает. Но пока он нагревается, пока он тёплый, пока он горит, пока ему жарко. Тогда всё в порядке. Тогда он занимает собой всё пространство. Своими ласковыми ладонями, касающимися плеча, подбородка и волос, своими длинными руками, обжигающими прикосновениями, своими длинными ногами, обернутые вокруг талии или бережно уложенные на плечи Тарьяй, своим сбивающимся дыханием, своим звонким смехом, переходящим в смешной скрип, когда уже нет сил издавать звуки. — Ты куда сейчас? — традиционно спросил Тарьяй, когда они уходили с площадки. Хенрик это заметил, теперь он специально ничего не говорит заранее. Ему нравится инициатива от Тарьяй. — На работу, подменяю Сигурда, — затем Хенрик выдохнул. — Бля, не хочу сегодня с ним пересекаться, правда. — Почему? — Просто случайно всплыла тема выборов в Америке, и мы в итоге до хрипоты спорили, хотя я бы предпочёл отмолчаться. — Вау, — хмыкнул Тарьяй. — Первый норвежец в моём окружении, который лояльно относится к Трампу. — Да, и в моём тоже, — пробурчал Хенрик. — Но теперь-то осадочек остался. — Да уж, — кивнул Тарьяй. — Правило ПВР не выполнено. — Что за правило? — Не говорить о политике, войне и религии с малознакомыми людьми. — Чудесное правило, жалко, что я узнал о нём поздно, — улыбнулся Хенрик. — А с другой стороны, ну и что такого, тебе не детей с ним крестить. — И то правда… — Хенрик задумчиво закусил губу. — А что ты делаешь сегодня вечером? Тарьяй поднял на него любопытствующие щёлочки глаз. — Планов не было. — Приходи ко мне сегодня в Kaffebrenneriet к половине восьмого. — Хорошо, что будем делать? — Узнаешь! — прищурившись в ответ, сказал Хенрик. Тепло расползалось в животе у Тарьяй. — Только недолго, мне завтра к девяти утра в школу. Хенрик кивнул. — Недолго. — Напомни, какая твоя любимая еда? — Я тебе не говорил, — посмеялся Тарьяй. — Я пытался быть тактичным, мелкий, — улыбнулся Хенрик. — Кебаб-ролл с дополнительной порцией соуса. — С дополнительной? — Да-а-а, — воодушевлено откликнулся Тарьяй. — Чтобы аж по рукам стекало. Хенрик слегка затормозил, чтобы отсмеяться. — Чтобы стекало, так и запишем, — продолжая улыбаться, ответил Холм. — Ты смотришь сейчас какой-нибудь сериал? — Да, «Фарго», — сам себе кивнул Тарьяй. — А что за допрос вообще? — Мне кажется, мы заслужили вечер отдыха, хочу смотреть сериал и есть вкусную еду. Если Хенрику взбредало что-то в голову, нужно было молча соглашаться. Если он собрался окружить тебя теплом и заботой, его уже ничто не остановит. Но увидеть вечером на полу закрытой кофейни гору уложенных пледов с подушками и поставленный проектор на стопку книг Тарьяй явно не ожидал. Хенрик встретил его объятием. — Садись. Тарьяй стянул куртку и сел на синюю подушку, облокотившись спиной о барную стойку. — И что мы будем смотреть? Хенрик возился за стойкой, после чего вышел с двумя кебабами. — «Бродчёрч». — М? — Я посмотрел сериалы, похожие на «Фарго», и гугл мне выдал его, звучало интригующе. — Детектив? — Ага. Хенрик облизнул соус стекающий по его кебаб-роллу, и Тарьяй невольно засмотрелся на розовый кончик его языка. Он осознал, как сильно ему нравилось, что Хенрик ищет встречи с ними, возможности провести время. Поэтому Тарьяй смотрел в своей кебаб и улыбался, несмотря на то, что на экране начали расследовать убийство. Спустя некоторое время Хенрик снова скрылся за барной стойкой и затем молча протянул ему кружку с горячим кофе. Тарьяй поблагодарил его и повернулся в его сторону. Профиль Хенрика в полумраке, с мелькающими на нём тенями, которые сменяются световыми пятнами, был особенно магнетическим. — Ты красивый, — вдруг произнёс Хенрик, чувствуя на себе взгляд, но всё ещё не поворачиваясь. — Просто, чтобы ты знал. Тарьяй потянулся первый. Как он умеет: схватив за рукав, скользнув рукой в уложенные волосы Хенрика и превратив их в беспорядок. Прикоснувшись к подставленным для поцелуев губам. — Спасибо. «Ты тоже красивый». Он не стал произносить, потому что сейчас Хенрик отдавал, он произнёс это не для того, чтобы получить ответ, а чтобы материализовать эти ласковые слова, которые покалывали ему язык. Этот мягкий розовый кончик. И всё что Тарьяй мог отдать ему назад — поцелуй. Они были счастливы тогда. Потому что не задавали друг другу вопросов.Oh Lord, (oh Lord) I have been told, (have been told) I must take the unforsaken road (forsaken road) There's a fork in the road, I'll do as as I am told, I don't know, (don't know don't know don't know don't know) Who I want to be. [О, боже, Мне сказали, я не должен идти по заброшенной дороге. На развилке дорог я пойду туда, куда мне сказали. Я не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, Кем хочу быть] MARINA (ex Marina And The Diamonds) — Mowgli's Road