Тихий омут

В Нижнем городе мер, что прячет лицо — не диковинка: кому-то шрамы шкуру попортили, а кто-то просто не хочет, чтобы его срисовали. Мало, что ли, причин не светиться? Скрываешься от долгов, или стражи, или любовников; или ты всем растрепала, что, скажем, в паломничество в Селфору отправишься, ну а сама — пошла на жучиных боях покуражиться: ставку там сделать или знакомство полезное завести... Варону в паломничество никто не отправлял, и сама она ни от кого не таилась, и ставок не делала — негоже ханской правой руке нарушать чистоту игры. Выкажешь расположение одному из бойцов, и кто знает, какие будут последствия? Может, и подольститься к тебе захотят, подтасовать результаты — или, наоборот, назло тебе что-нибудь учудят? Лучше не вмешиваться, а что до знакомств… Варону Седрас в Нижнем городе знали все; обратное не всегда оказывалось верным, но за потоком она упорно следила — хоть и старалась не лезть туда, где ей не рады. В жучиных боях Варона не сильно-то разбиралась, но зато разбиралась в мерах, знакомых и незнакомых — и здесь, ошпаренные азартом, они становились честнее и искреннее обычного. Прощупать того, кого стоило бы прощупать, собрать широкой рукою полезные сплетни да присмотреться, кто и куда в эти минуты тянется — чем не польза? Много на боях было тех, кто прятал лицо, и чем Варону привлёк именно этот мер, непонятно — однако чутью своему она доверять привыкла и потому присмотрелась к нему, капюшоненному, повнимательнее. Что-то знакомое проступало в линии плеч и в осанке, в том, как он голову наклонял и как подавался вперёд, поближе к жукам-поединщикам... А потом повернулся удачно, и капюшон сбился назад и набок; мелькнул подбородок с ямочкой, и губы мелькнули, и тень гладковыбритой смуглой щеки — и Варона узнала владельца с лёту. Ведам Ормейн, вот так номер! Что же ты здесь забыл, а, капрал? Верно, почувствовав это внимание, он развернулся, приопустил капюшон посильнее, поймал её взгляд — смотри, мол, я ничего от тебя не скрываю. Чудной он, даэдрово семя — но, говорят, родное к родному тянется? Варона подозвала его и отвела в сторонку — для неё да её приятеля здешние меры охотно, безропотно расступались. Ведам Ормейн, никакой ошибки — волосы цвета ореха, глазища непроницаемо-тёмные... Что только здесь забыл? И не ответит ведь, если спросишь. — Жучиные бои — не то место, где я ждала тебя встретить, ка… — протянула, но осеклась и вместо просившегося на язык “капрала” хмыкнула, постучала ногтем по пересёкшему губы шраму и выжидательно, вязко уставилась. — Маленькие слабости, — отозвался Ормейн, пожимая плечами. — Люблю это. — Ставок не делаешь, нет? — Он покачал головой. — Есть любимчик? — Тавис Опустошитель, — ответил, ни на мгновение не колеблясь. — Тот, красный с коричневыми надкрыльями, что вытянул прошлую схватку. — А, знаю его! — сказала Варона, довольная. — Упрямый засранец! Может ещё обойти остальных по очкам, если переживёт ближайшие пару сшибок. Хорош, очень хорош… Но я в жучиных боях не сильно-то разбираюсь, так что гадать не берусь. Да и ставить — тоже. — Зато разбираетесь в мерах, леди Варона, — откликнулся вдруг Ормейн, вторя её собственным неизречённым мыслям. Что-то тяжёлое, жутковатое даже плескалось во взгляде — беззлобное, да, но холодное, словно колкая ледяная крошка... Тогда-то Варона его отпустила — и увидела в следующий раз только три дня спустя. Она тогда с Таем перетирала за ростовщика, который совсем берега попутал — образумить бы стоило, подыскав подходящего “вразумителя”! Был у Вароны один такой на примете, и вот когда Тай его утвердил, как раз и явился Ормейн; задерживаться в Норе причин не осталось, тем паче что этим двоим явственно не терпелось поворковать в одиночестве. — Удачно тебе, мой хан, развернуться в чертогах правосудия! — пожелала она на прощание. Тай, привычный к её прибауткам, лишь посмеялся, ну а Ормейн вновь расщедрился на этот чудной, колкий, как ледяная крошка, но не враждебный взгляд. Странно было Вароне, словно бы на пороге вещего сна... и даже то, что, стоило ей отвернуться, как хан звонко шлёпнул капрала по заднице, не сгладило впечатления. Тогда Варона ещё не подозревала, что у капрала были по-настоящему далеко идущие планы — и на неё саму в том числе.