Где-то между невозможным и желанным

*** В пространстве всюду кружился пепел. Израненные, объятые болью или ужасом лица мелькали одно за другим. Страшные раны и ожоги на телах, покорёженная техника и стены, паника, крики, спёртый, пронизанный гарью и безысходностью воздух. Это вокруг происходило снова. Но сейчас Вера ничего не могла поделать: обломки перекрытия, что подмяли её тело под себя, были слишком тяжелы, каждое движение приносило рвущую, невыносимую боль. И сейчас рядом не было никого, кто мог бы помочь. А если бы Он был здесь, то помог бы снова? Помог бы? И по какой причине: потому что должен, или потому что… Странные мысли. Момент грани между жизнью и смертью настал? Покорёженное, израненное тело неотвратимо становилось чужим, пустым и холодным, будто бы никому и не принадлежало больше – его сотрясала боль, но оно было как-то далеко, отдельно. Так же как и Он: его мёртвые глаза, покалеченная душа, полумеханическое существование - всё так далеко, как и Его, покрытое шрамами лицо, всплывшее сейчас перед глазами. Отпустить? Перестать хвататься за жизнь? Откуда же внутри такое спокойствие? Откуда же внутри такое безразличие? Надменное, суровое лицо нависло над ней. Вера взглянула в пустые глаза, её бледные губы тронула лёгкая улыбка. Призрак смерти? Или это уже сама смерть пришла за ней? - Виктор? – прошептала она одними губами, прежде чем всё вокруг закружилось, поблекло и перестало существовать. *** Вейдер стоял и смотрел на чёрное, кажущее бесконечным пространство, усыпанное россыпью невообразимого количества звёзд. Бездна. Манящая, завораживающая, прекрасная, такая привычная, но одновременно…пугающая? Пугающая тем, что в этой пелене, возможно, он… снова остался один? От корабля, на котором летела Шми Скай, теперь здесь лишь пыль и болезненно щемящие многочисленными смертями следы в Силе. Вот уже несколько часов Лорд перебирал эти следы один за другим снова и снова, надеясь и одновременно не надеясь найти знакомый. Вейдер до крови искусал губы и едва сдерживался, чтобы не разнести что-нибудь в клочья. От этого шага останавливал лишь смердящий запах страха и уничтожения, стоящий вокруг, бьющийся в каждом кусочке пространства испепеляющей болью и рваной раной, раздирающей казалось бы омертвевшее сердце. Запах смерти, ощущения ужаса в Силе... Вейдер слишком часто чувствовал всё это в своей жизни. Ему всякий раз казалось, что уже должен был привыкнуть. Но можно ли вообще привыкнуть к такому? Когда Лорд убивал сам, он делал это всегда быстро и почти безболезненно. Когда убивали другие или случались катастрофы, почему же никак не получалось оставаться до конца равнодушным? Скрытое чувство вины, так методично подавляемое, вновь и вновь вылезало откуда-то из потаённых глубин души и обжигало отблесками мустафарского пламени, требовало искупления, напоминало о данном когда-то на могиле матери обещании. Всякий раз оказывалось, что сердце всё ещё живо. А сегодня оно к тому же наполнилось забытыми эмоциями и страхами. Откуда-то из самой потаённой складки внутреннего существа вылезали эти неумолимые отблески того, что должно быть уже забыто и стёрто в порошок. Почему? Откуда это в нём? Снова смерть, и снова он один? Снова не уберёг, не предвидел, не защитил? Вейдер так остро почувствовал тот самый наползающий ржавый и холодный привкус одиночества. Внутри горечью клокотала правда: он нуждался в Шми, в её улыбке, просто в немом молчании рядом. Зачем ему так это было нужно? Хотелось нервно рассмеяться, потому что на ум всплыли давние слова учителя, тогда младший ситх носил свои ненавистные доспехи ещё совсем недолго: - Ты силён, мой друг, но ты зверь, Вейдер, теряющий контроль и впадающий в безумие, а потом уже ты человек, который раскаивается и чувствует боль, но желает избавления от неожиданно проснувшейся совести. А ещё глубоко внутри ты всё ещё ребёнок, испытывающий привязанность и желающий, чтобы его приласкали и погладили по головке. И после того, как одел этот доспех, и до того ты был и остаёшься неуправляемым: несёшься вперед с космической скоростью, надеясь, что все препятствия можно снести вот так - нахрапом, грубой силой и мощью. А теперь ещё и навесил на себя чувство вины и жажду её искупления, но не признаёшь это, а лишь работаешь как ломовое животное сутками напролёт, пытаясь заглушить боль, вместо того, чтобы трансформировать её. Друг мой, конечно же, я ценю приложенные тобой усилия. Но разве они в действительности что-то меняют в тебе? Делают ли они тебя тем, кем я хочу тебя видеть, хоть немного? Скажи мне, Лорд Вейдер, как же ты с такими красивыми душевными брёвнами собираешься стать настоящим ситхом? Ты ничтожен. Не умея дозировано контролировать проявление своих страстей, ты не подчиняешь их разуму: выпустив на свободу такую безграничную волну энергий, ты оставляешь её течь самотёком, а в результате этот неслыханный по мощи поток обрушивается на тебя же самого. И давит, и душит, и мешает жить, вместо того, чтобы возносить тебя к вершинам познания и погружения в абсолютную власть Силы. В этом ты слаб, слаб как никто другой! Как я буду учить тебя, если ты даже не пытаешься осознать свои слабости, а лишь подавляешь их, не желая признавать их существование? Я могу лишь использовать тебя и манипулировать тобой, как жалкой куклой, поскольку ты сам не меняешься и не оставляешь мне выбора! Ты понимаешь, о чём я говорю тебе, ученик? *** В сознание приходить было тяжело. Тело ощущалось плохо, стало совершенно чужим. Словно сквозь слой ваты Вера слышала два голоса, один из которых совершенно точно казался знакомым, а другой был мелодичным, в чём-то очень приятным, хотя и говорил нехорошие вещи. - Она должна уже прийти в себя, - произнёс первый, - если она согласится, простите, но я не отдам её вам. - Мне безразлично, мне нужна лишь информация, которой она обладает. Впрочем, она довольно мила, и я не прочь позабавиться с ней, - отвечал второй напевно-бархатно, но с задевающей ярко-ощутимой насмешкой. - Мистер Лаго, всё остаётся в рамках нашей договорённости. Надеюсь, что вы помните об этом и не будете выходить за эти рамки, - в первом голосе зазвучала сталь. - Помню-помню, господин наёмник. Как же я могу это забыть? – ответили с ледяной и жалящей, но приторной сладостью. – Давайте проверим, как там наша малышка . Кажется, она всё же пришла в себя. Едва слышные шаги и ровная, мягкая, уверенная поступь приблизились. Веки Скай разлепились с трудом, будто бы налились тяжёлым металлом. Зрение, наконец, сфокусировалось, и Вера смогла различить два лица, одно из которых принадлежало её брату, а другое было незнакомым. *** Четыре белые стены, постоянное освещение, которое вообще не выключалось, издающее разные мерные звуки медицинское оборудование, кровать и стул, едва заметные очертания двери, никакого намёка на иллюминатор или окно, постоянный запах лекарств в воздухе. Сколько уже Вера находилась здесь? Был ли это космос или какая-то база на какой-то планете, в какой части Галактики было это место? Ищут ли Скай, верят ли в то, что она жива? Вера потеряла счёт времени. В таких условиях, если у тебя отсутствует хронометр, разуму не за что зацепиться, чтобы хоть как-то чувствовать изменение такой важной для всех обитателей Галактики переменной величины, как время. Тело уже так остро не болело, лишь где-то на едва ощутимой физической грани периодически тревожила тупая боль. Даже новая, теперь полностью механическая левая рука не беспокоила ум. Ведь по-настоящему болело только сердце. В голове вертелся прощальный разговор с братом, добавляя хаоса эмоциям и чувствам. - Вероника, почему ты не хочешь помочь мне убить Вейдера? Ответь, почему? – спросил он у девушки тогда, уже не в первый раз. - Я знаю, что у тебя есть доступ, тебе доверяют, ты много знаешь. Ты должна помочь мне, твоему брату! Глаза Виктора были пустыми, холодными и колючими. Вера спрашивала себя, неужели этот странный человек действительно являлся её кровным родственником? - Это исключено, - устало убеждала его Шми. - Я никогда не сделаю того, о чём ты просишь. Мужчину явно снова разозлил её ответ. Он промолчал, хмуря густые, аккуратные брови. - Чем тебя не устраивает Империя, Виктор, скажи? – тихо поинтересовалась Скай. Брат нахмурился, лицо его ощутимо побледнело, и от всего его облика повеяло чем-то ледяным и мрачным. - Я не борюсь с Империей, мне на неё наплевать, - сухо сказал он. - Мне вообще наплевать на государственный строй. Я когда-то уже принёс себя в жертву Республике, Вера, взял на себя самую грязную работу, убивал, ломал и крушил, убеждённый, что я защищаю свет. Какой-то там немыслимый, аморфный свет. Это же безумие. Разве нет? Убивать ради того, чтобы кто-то кому-то помог удержать власть или заполучить её, трактуя резню как сохранение мира и порядка в Галактике. Всё ведь и всегда сводится к этому, понимаешь? А на исполнителей кто смотрит? Кому они вообще нужны? Власть это не интересует. - Виктор?! Неужели всё, что ты хочешь – это месть? – ахнула Шми. - Из-за таких, как этот твой Вейдер и мерзкий Император, а так же из-за других ненавистных политиканов меня послали убивать! - Виктор стиснул зубы. В его глазах мелькнул пугающий блик, а голос зазвучал глухо. - Меня, зелёного, ничего не понимающего мальчишку с идеалистической кашей в голове буквально заставили воевать. Чтобы они могли властвовать, простая смена шила на мыло. И я убивал. А когда убиваешь, Вероника, рождается злоба. Злоба приносит ещё больше убийств. Теперь я не могу выбраться из этого порочного круга даже ради твоей жизни, сестра. Расскажи мне всё, что ты знаешь, и я отпущу тебя. Слышишь? Вера, кусая губы, отрицательно покачала головой. - Вот как?! - неожиданно вспыхнул он. В его голосе появились угрожающие нотки. - Ты не хочешь? Ты гнилая и глупая, и слепая, Вера, такая же гнилая, как эта Галактика и те, кто теперь заправляют в ней! Я думал, ты согласишься, но нет, - губы Виктора перекосила кривая усмешка. - Теперь я отдам тебя своему нанимателю, как он того и хотел. Пусть достаёт из тебя информацию своими методами, я же умываю руки! - Почему, брат? – Вера действительно была шокирована словами человека, стоящего рядом с её кроватью. - Ты же был джедаем, ты же…, - её голос умолк, она поняла, что если будет говорить дальше, то просто потеряет контроль над собой и разрыдается. - Нет, моя дорогая Вероника, - горько ухмыльнулся мужчина, - я уже давно не джедай, я впал во тьму много раньше твоего обожаемого начальничка, только поэтому до сих пор жив. А братом я тебе вообще никогда не был. Я наёмник и делаю то, за что хорошо платят. - Но наш отец, - голос сипел и плохо слушался Скай. - Он же,… он же отдал жизнь за тебя! Брови Виктора поднялись и опустились. Вере показалось, что его полуулыбка теперь стала больше похожа на оскал хищника. - Хм… разве я просил его об этом? – издевательски поинтересовался экс-джедай. И сухо рассмеялся. Глаза брата и сестры встретились. Смех Виктора резко прервался, лицо приобрело нечитаемое выражение. - Прощай, Шми Вероника Скай, - холодно буркнул он. И вышел прочь.