***
Два года назад она сидела на полу своего номера в отеле и ревела в голос. Идея сбежать от Джорно показалась ей прекрасной. Она чувствовала себя очень взрослой, таинственной и роковой ровно до того момента, как ей сказали в третьем уже по счету отеле: «Вам всего 16. Нам очень жаль, но мы не можем вас заселить без разрешения родителей или опекунов». Триш долго смотрела в свой сотовый, не решаясь набрать номер, но в итоге – выбора ведь нет, так? Паннакотта ответил уже после второго гудка, выслушал ее и попросил дать мобильник ресепшеонисту. Он уладил по телефону за две минуты то, что она безуспешно пыталась решить последние полтора часа. А затем вежливо поинтересовался нужно ли ей что-то еще и, после ее «Нет, спасибо», пожелал ей спокойной ночи и отключился. Не попросил вернуться. Не приказал вернуться. Не сказал, что скучает. Или что скучает Джорно. Он даже не ругался. Джорно в 15 стал Доном Пассионе. И уже год управлял этим кланом. Она в 16 не могла снять долбаный номер в отеле. А когда смогла – то с помощью его подручного и на деньги с его кредитки. Других денег у нее просто не было. Получается, она физически не могла без него жить – если он перекроет кредитную линию, ей просто нечем будет платить за еду и жилье. Он же без нее обходился, очевидно, прекрасно. Дико хотелось есть, но заказать ужин было просто невозможно – он тут же узнает, что и где она ела. Если она купит аспирин или трусы – он узнает. Если переедет в другой отель – он узнает. Если сходит к стоматологу или гинекологу – он узнает. А она не узнает про него ничего, если только он не захочет ей что-то сообщить. Но телефон молчал уже третий день – он не хочет ей ничего рассказывать. Смена высокого забора интерната на еще более высокий забор особняка босса Пассионе казалась ей огромным шагом к свободе – но только в начале. Потом выяснилось, что ограничений стало еще больше: теперь она жила в сердце клана мафии, слышала и видела много. И даже если понимала из этого мало – все равно была слишком ценной. Поэтому – охраны больше, круг общения уже, прогулки реже. Она просто сменила один поводок на другой. Да, теперь без уроков и с Джорно Джованной в качестве любовника, но суть от этого не менялась. И сейчас он просто удлинил ей поводок. А будет нужна – потянет за него обратно и вернет. Очень тяжело внезапно понять, что у тебя нет ни денег, ни дома, ни семьи, ни цели в жизни. Нет даже чертового права подписи. Да, есть друзья – но, блин, это тоже его друзья-мафиози! И лучше не просить их помочь, не ставить перед выбором – я или Джорно. Всем заранее ясно, кого они выберут. Все, что у нее было своего – два чемодана дорогой одежды. Купленной на его деньги.***
Пиджак снят, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, туфли тоже где-то валяются. Виски в стакане гораздо привычней пузырьков шампанского в высоком бокале. Интересно, сколько времени ждать ее в этот раз? В прошлый раз он ожидал ее через неделю, а она пришла только через два года. Им было по 16 лет, когда, со всей свойственной юному возрасту поспешностью за три месяца они прошли тот путь, который нормальные зрелые люди проходят лет за десять: от люблю-обожаю до уйди-ненавижу. Поэтому, когда Триш сбежала – он даже обрадовался. В доме стало легче, от работы теперь никто не отвлекал скандалами. Она позвонила через пару дней – правда, не ему, а Фуго. Что-то нужно было уладить с отелем. Так что этот звонок не считается. Через неделю она позвонила опять, и опять - Фуго. Не Джорно. К его удивлению, при звонке она не просила увеличить кредитный лимит, не требовала срочно ее развлечь, даже не просилась назад. Она попросила контакты ее фальшивых опекунов и документы из школы-интерната, куда ее так заботливо упрятал Джорно после победы над Дьяволо, и где она провела целый год. Но главное – Фуго только сейчас заметил, что расходов по кредитке после брони отеля не было. Они оба понимали, что не так много способов заработка доступны молодой и красивой девчонке, не работавшей в своей жизни ни дня. Паннакотта гораздо лучше Мисты справлялся с бюрократией, да и разжалобить его Триш будет сложней. Он и был отправлен с приказом срочно упрятать беглянку в очередную школу-интернат, причем желательно лет до 20 и такую, что бы на выходе вместе с аттестатом выдавали приличного мужа из хорошей семьи. Фуго вернулся, не выполнив приказа от слова совсем. Триш отказалась отправляться куда бы то ни было, но это было ожидаемо и Фуго должен был справиться с этим. Гораздо интересней было то, что девушка к приезду Паннакотты нашла себе лицей, который можно было закончить экстернатом, маленькую квартиру в сухопутной (нетуристической) части Венеции и вокальную студию для занятий – но при этом она не смогла заключить ни один договор. С работой было пока глухо. В итоге Паннакота нашел ей новых фальшивых опекунов и оформил все бумаги. Договорился с лже-опекунами, руководителем студии, работниками лицея, квартирной хозяйкой, консьержкой, и, кажется, еще кем-то, что при любых возможных проблемах – задержке оплаты, голодных обмороках, болезненном виде, мутных личностях около Триш или даже просто ее подавленном настроении - сообщать будут лично ему, Паннакотте Фуго. Выяснил в прежней школе-интернате, что вокальные данные у Триш есть. Безуспешно попытался всучить ей деньги – она почти довела его до бешенства своим упрямством. Даже когда он сказал, что это его личные деньги, будто карманные кражи или проституция, или чем она там собиралась заниматься были чище его денег. Смотрел, как на его глазах она резала кредитку, когда он отказался ее забрать. А потом выяснил у консьержки, что Триш часто заходит в секонд-хенд, специализирующийся на дорогой брендовой одежде. Да, такие тоже есть. Джорно тогда пожал плечами – какая смешная независимость. Опять за его счет. Но потом подумал, что из всех возможных вариантов этот все же самый лучший, даже несмотря на то, что самый нелепый. А потому приказал собрать все ее вещи – одежду, обувь, духи, косметику - и отправить ей. Горничные собирали все это богатство пару дней - главным развлечением в последние два месяца для Триш были магазины. Перед этим приступом благодушия он отчитал Паннакотту, который даже не оправдывался. Это было очень непривычная для них обоих ситуация – едва сдерживающийся Джованна и спокойный Фуго. Когда ярость Джорно взяла минутный перерыв, Паннакотта тихо сказал «ты не столько любишь или даже хочешь Триш, сколько желаешь ее контролировать». Да. За спасение ее жизни Бруно дорого заплатил. Жизнью Леоне Абаккио. Жизнью Наранчи Гирга. И своей собственной жизнью тоже. У нее все точно должно быть хорошо. Я отвечаю за это ее «хорошо». Перед Бруно отвечаю. Я обязан ее контролировать. И сразу стало ясно, что Буччеллати такое развитие событий точно бы не одобрил. Он дал бы ей выбор, как именно она хочет прожить или даже загубить свою жизнь. Как он дал его каждому из них. И поэтому Джорно отступил. По-своему, конечно. Обложив ее со всех сторон, но хотя бы не так явно, как раньше. Давая хотя бы иллюзию свободы.