***
Леви сидел на яхте у старика Харви, который оказался интересным собеседником, хоть и был похож на бомжа: седые, грязные волосы, зализаные назад; смятая, седая борода, кое-где сбившаяся в колтуны; матроска с пятнами масла на груди и серая куртка, накинутая на плечи. Харви было уже пятьдесят один, почти двадцать лет из которых он проработал в доках, живя прямо на яхте. Своей яхте. Своей «Гордой Чайке». Леви было потешно слушать истории выпившего старика. Харви был смешным, добрым, общительным, но его что-то гложило. Все эти: «Давай выпьём?» то за знакомство, то за встречу, то за грозу, то за «Гордую Чайку», настораживало. Было видно, что этот человек пьёт, потому что он хочет либо что-то забыть, либо сожалеет о чём-то. Пил этот человек явно не просто так. Яхту постоянно покачивало, из-за чего Леви немного подташнивало от непривычности. Ещё был страх того, что дождевая вода утащит яхту на середину реки, где «Гордую Чайку» подхватит течение и унесёт невесть куда, а в управление яхт, Аккерман не особо разбирается. Почти под утро Харви уснул, да и Леви задремал. Дождь шёл всю ночь и успокоился под утро. В Тросте сразу стало холодно и сыро. Полуразбитый асфальт пах дождём. Пыль превратилась в грязь. Отвратительная погода, но Леви это не волновало. Он пришёл домой и разбудил Киру, которая вся горела. У неё был жар. Щеки были красными, а глаза какими-то мутными. — Доброе утро, ты горишь вся! — Аккерман дотронулся до лба девушки, а она заворочилась и закашляла. — Доброе… Идём? — Кира села на кровать, свесив ноги вниз. Тело было очень слабым, тряпичным, ватным, но девушка рвалась в полицию, написать заявление, а потом нужно сходить к Нуэрли, упасть на колени и просить о больничном. — Какое «идём»? Тебе лежать нужно! — Аккерман возмутился. — Я потом полежу, только давай сходим напишем это чёртово заявление. Мику как раз начнут искать. Чем раньше, тем лучше! — шатаясь, девушка подошла к шкафу с одеждой и достала тёплый, бордовый вязаный свитер. Слатти без стеснения сняла с себя одежду и надела свитер. Леви отвёл глаза в сторону, стараясь не смотреть на девушку, но… Он так долго не был с женщинами, что невольно смотрел на худенькую спинку девушки и её выпирающие лопатки. Интересно, у неё были когда-нибудь отношения с мужчинами? — Красивый свитер, — сказал напряженный Леви, смотря как девушка расчёсывает свои рыжие волосы с медным оттенком. Красивый цвет, нежная, белая кожа и нет веснушек… Красиво! — А? — Слатти развернулась и посмотрела на мужчину, а потом и на свой свитер. — Спасибо. Мне его мама подарила. — Она сама его вязала? — Не-а, моя мать умеет только выходить замуж каждые два года, а вязать не умеет. Купила она его себе, но ей он был маловат, вот мне и подарила. — Кира загрустила. Мысли о матери всегда были болезненными. — Ты общаешься с ней? — Когда мне было шестнадцать, она вышла замуж второй раз, — девушка прикусила губу, — отчим приставал ко мне и пытался… Короче когда я рассказала маме об этом, она выгнала меня из дома. Я жила у подруг, потом поступила в колледж. Учась на третьем курсе, ко мне начал приставать декан… Я не хочу об этом! Аккерман не стал мучать девушку расспросами, видя, как ей больно вспоминать об этом. Он как-то проникся к девушке жалостью, поняв, что ей пришлось не сладко, а Кира в это время сидела за столиком и подкрашивалась, а руки её дрожали.***
Блейк вошла в кабинет своего начальника и неуверенно подошла к столу, робко положив на стол своё фальшивое досье. Суарес хорошо делал поддельные документы, их было не отличить от оригинала. Блейк корила себя за то, что не прочитала своё досье заранее и очень нервничала. Разговаривать с начальником, имя которого было не Памела Бейкер, было невыносимо трудно. — Эбигейл Блейк, — прочитал имя девушки Кенни и задумался, откинувшись на спинку стула, — почему ушли с предыдущего места работы? — Начальник домогался, — ответила первое, что пришло в голову Блейк и посмотрела на окно, где стояли кактусы. — Ещё бы он не домогался, когда в такой проститутской одежде ходишь, — Аккерман со злостью кинул досье девушки на стол и застучал пальцами по поверхности стола, сделанного из тёмного дуба. — Поднимай свою жопу и иди делай мне кофе. Для Эбигейл было унизительным делать кому-то кофе. Бейкер никогда не просила девушку делать ей кофе. Да и не пила его. Называла вредной дрянью, мешающей соображать и убивающей зубную эмаль. Блейк же кофе любила, особенно американо с двумя ложками сахара. — Какой кофе? — Блейк имела ввиду сколько ложек сахара, какой по крепости и так далее. — Дура? Не знаешь что такое кофе? — Кенни подкатил глаза и скрестил руки на груди. — Знаю, но не знаю какой по крепости вы любите, сколько ложек сахара… — Эбигейл с первых минут общения поняла, что её новый начальник та ещё мразь. Высокомерный, невоспитанный хам. — Просто принеси мне грёбаный кофе! — он стукнул кулаком по столу. Блейк испугалась. Людская агрессия в подобной среде её пугала. Девушка вздрогнула и отошла назад. Аккерман пошарил рукой по столу и запустил в девушку степлер. Эбигейл мгновенно среагировала и выскочила из кабинета. Степлер влетел в дверь. Блейк почувствовала, как стеклянная дверь зашаталась от удара. Эбигейл было неудобно. Новые сослуживцы смотрели на неё с сожалением. Жан подошёл к девушке и похлопал её по плечу. — Да, капитан Аккерман очень злой человек. Постарайся не перечить ему, если не хочешь вылететь с работы, — дал совет Кирштейн. Эбигейл не хотела работать и ушла бы домой сегодня, но ей нужно было сохранить эту работу всеми силами. Так требовала Бейкер. Памела убьёт Эбигейл, если девушка вылетит с работы, а умирать Блейк не хотела. — Этот, — девушка хотела сказать «мудак», но воздержалась, — человек просит кофе. — А вот это самое сложное. Ему никогда ничего не нравится, — высказалась Энни, облокотившись подбородком на руки, опирающиеся на стол. — Он просто не человек, а, если не сам Сатана, то его приближённый, — рассмеялась Имир, которую капитан вполне устраивал, — так что не облажайся, Эби, а то плеснёт кофе на твою милую блузку. Блейк нервно хихикнула. Было стыдно и неудобно. Она не привыкла, что на неё смотрят чужие. Ребята хоть и сочувствовали девушке, но всё равно были в приподнятом настроении. Аккерман отвяжется от них где-то недели на две и будет срывать всю злость на новенькую. Будет гонять её туда-сюда, проверяя на прочность. Выдержит и не сбежит, значит можно доверять. А сломается раньше времени… Что обычно делают с поломанными вещами? Выкидывают в мусорку. Только в случае Эбигейл её выгонят из полиции с такими мерзкими и гадкими рекомендациями, что даже дворником не возьмут. — Я попробую, — Блейк выдохнула и пошла за кофе. Кенни держал в руках стакан с кофе и смотрел на Эбигейл, которая в свою очередь смотрела в сторону. Сделав глоток, капитан так лучезарно улыбнулся, что девушка с облегчением выдохнула. Надо же, она смогла угодить этому извергу. Сослуживцы не поверят. Это так необычно, чувствовать радость. — Подойди сюда, — не прекращая улыбаться, мужчина подозвал к себе девушку. Не ожидая ничего плохого, Эбигейл подошла. — Что это за дрянь ты мне принесла, идиотка? — он опять стал злым и плеснул тёплое кофе прямо в лицо девушки. Липкий, неприятный напиток потёк по лицу, капая на бирюзовую блузку. Блейк тяжело задышала, сдерживая накатившие слёзы. Она начала обкусывать свои губы и щёлкать пальцами от нервов. Это было так унизительно… Какая-то высокомерная мразь вылила на неё кофе. Хотелось кричать от такой несправедливости. — На сегодня твой рабочий день окончен, — Аккерман смял бумажный стаканчик и выкинул его в урну. — Не вздумай завтра припереться в проститутском наряде. Мой участок позорить не надо, иначе вышвырну тебя отсюда. Иди давай. Свободна! Эбигейл молча вышла из кабинета. Жан уже крутился возле двери начальника с пачкой влажных салфеток. Блейк стыдливо достала одну салфетку и вытерла ей лицо. Девушка молча схватила свою небольшую сумочку и выскочила на улицу, игнорируя вопросы коллег. Эбигейл бежала домой, плача. Нет! Такое унижение! Нет! Блейк и не заметила, как очутилась в своей квартире. Немного постояв в коридоре, девушка услышанные стоны. Пробираясь через коробки с опасным содержимым, девушка очутилась в большой комнате, где располагались четыре медицинских кровати со специальным оборудованием, подключённым к пациентам. Последний месяц подопытных не было и Эбигейл жилось спокойно, но сегодня Бейкер привезла очередной материал, жертву своих исследований. У бедного человека не было глаз и ног. Он лежал и стонал, а Бейкер наблюдала за его мучениями с безразличием. — Опять? — слезливым голосом спросила Эбигейл, всхлипнув. — Неужели никак не привыкнешь к этому? Десять лет уже работаешь и никак. — Памела была равнодушна к желаниям Блейк, которая была не больше, чем эти подопытные, стонущие от боли. Ещё от них и пахло чем-то мерзким, тошнотворным, да и картины отрубленных частей тела в сочетании с запахом медицинского спирта заставляли желудок Эбигейл вывернуться наружу. — А если он умрёт? — спросила девушка, стараясь не смотреть в сторону страдающего. — Если умрёт, как обычно, сунем в мешок и я его вскрою. Не понимаю, почему субстанция вызывает у них такой аллергический шок. Это бессмысленно! — Памела всегда думала о своих исследованиях. Больше в этом мире её ничего не волновало. Человек был для неё синонимом слова мусор. Какие только эксперименты она не ставила над людьми. Блейк тоже была не исключением и тоже была частью одного эксперимента. Объект Блейк. № 612. Статус: удачный. Просто объект. Обычный эксперимент. Очередная жертва. Соучастница, не предотвратившая ни один эксперимент. Блейк было жалко подопытных. Да, она не знала их имён, но это не делало их неравными для Эби. Они были абсолютно такими же людьми. Выросшими среди сверстников. Они мечтали о чём-то, строили планы, а потом Бейкер лишила их всего: воли, желаний, жизни. Всё ради безумной науки. Блейк была холодной снаружи, но ранимой внутри. Блейк была сильной, но ощущала себя слабой. Она не смела перечить Бейкер. Мнение Эби умирало, если Памела требовала материал. Блейк отрицала науку, но была её частью. Удачный эксперимент, обречённый работать до конца дней на Бейкер. Подчинённые Бейкер — долго не жили. Малейшее подозрение со стороны Памелы и всё. Человек ликвидирован. Тихо, незаметно, бесшумно. Эбигейл не хотела умирать. Это было глупо, погибнуть от руки Бейкер сейчас. — Зачем мне работать в полиции? — робко спросила девушка, прижавшись к стене. — Мне нужен свой человек в полиции. Этот Аккерман копает под меня. Ты должна сбить его со следа, — в приказном тоне сказала Бейкер, измеряя своей жертве температуру. — Я не могу с ним работать! Он облил меня кофе, он… — Заткнись! — Памела подошла к девушке и треснула её по щеке. Эбигейл замолчала и схватилась за щёку, которая покраснела от удара и начала покалывать. — Прекрати эту бессмысленную истерику, иначе я вскрою тебя! Бейкер выставила руку вперёд и оперлась ей на стену, на уровне лица Блейк. Было видно, что женщина очень взволнована и напряжена. — Если мои эксперименты откроются, то мне не жить. Мне открутят голову, — говорила Памела. — Прежде чем её открутят мне, я откручу её тебе. Просто возьму, — женщина схватила Эбигейл за горло, — и сверну её со смачным хрустом. Поняла? Блейк заплакала. Бейкер сейчас была очень злой и в таком состоянии вызывала лишь чувство страха. Её глаза были какими-то злыми и жестокими, а в ушах стоял хруст, характерный для хруста, когда человеку сворачивают шею. Один резкий рывок головы в сторону чужими руками сзади — труп готов. — Я всё поняла… — уверенно ответила Блейк, хоть и вся дрожала, сжималась от страха. — Надеюсь, на это. — Бейкер ещё раз посмотрела на подопытного. На мониторе прямой полосы не было, хоть человек и притих. Возможно, на этот раз у Памелы всё получится. Главное — чтобы Блейк ничего не испортила. Её ликвидировать было для Бейкер проблемой. Не так-то просто внедрить своего человека в полицию.