Грязь

      …зачемтыделаешьэтозачемтыделаешьэтозачемтыделаешьэто…       …со мной…       Тугие струи студеной воды гулко хлестали по начищенному до зеркального блеска бортику белоснежной ванной. Их леденящая душу спасительная прохлада беспрестанно стекала по насквозь вымокшим и слипшимся от переизбытка влаги платиново-желтым волосам, стремительно бежала по добела зажатым и сбитым в кровь о раскрошившийся настенный кафель костяшкам, быстро обтекала каждый едва-едва проступающий шейный позвонок и торопливо скользила вниз по жилистой широкой спине. Драко сидел под индевеющей протекающей лейкой морозного душа, обхватив пылающую агонией почти пикового психоэмоционального перевозбуждения голову обеими руками и мерно-медленно раскачиваясь взад-вперед, словно запорошенный вековой пылью неторопливый метроном, нежданно-негаданно приведенный в движение после многих лет абсолютнейшего покоя, совершеннейшего простоя и сплошнейшей стагнации. Заходящееся сердце бешено скакало в топорщащейся груди и отскакивало от деформирующихся под этими беспощадными ударами костяных ребер, словно одинокий теннисный мячик, закинутый в стремительно крутящийся барабан маггловской стиральной машины ради очередной неудачной попытки взбить пух в его трухляво-перьевой подушке. Малфой буквально чувствовал, как сходит с ума и теряет скудные остатки своего замученно-исстрадавшегося рассудка, который вместе с безразлично-хладными водяными потоками просачивался между скрюченных от перенапряжения одеревеневших пальцев и с безустанной неуклонностью устремлялся к стальному сетчатому наконечнику водосточной трубы. В предшествующем ему миниатюрном водовороте вращались, взбалтывались и смешивались просыпающиеся, новообретенные и только-только зарождающиеся мысле-чувства, целиком и полностью сглаживая-стирая-растворяя когда-то установленные им же самим нерушимо-четкие границы дозволенного, допустимого, разрешаемого и… Запретного.       Бл_дь, я чуть не поцеловал ее. Грейнджер. Это все… Это… Я пропал, отец…       Но хуже всего было даже не это. А то, что он никак не мог разобрать, о чем именно сожалел больше. О том, что этого все-таки не произошло. Или о том, что эта непробиваемая слепо-глухая дура так ничего и не поняла. Кто угодно бы понял. Но только не она. Грейнджер т-а-а-а-а-а-к разозлилась, о, мать ее, еще как. Орала на него, бедняжка, до тех самых пор, пока совсем не охрипла. И все из-за Мальчика-Который-Лучше-Бы-Сдох. Из-за мудацкого Поттера. Ну, разумеется. Ведь Драко, каков «подлец-мерзавец-негодяй-слизеринский!!!», бесцеремонно помешал ей ворковать со своим любимым четырехглазым голубком. Естественно. Зачем ей сдался какой-то там Драко Малфой, отступник-предатель-пожиратель без кната в кармане, когда у нее есть Золотого обмудка кусок. Конечно же, он продолжал находить слабехонькое утешение в том, что Пресвятые Очки знатно о_уели и не вы_уели обратно, но…       Надеюсь, что ты хорошо все расслышал, Поттер. И Рыжему перескажешь. В подробностях.       Грейнджер всегда была умна, даже дьявольски-опасно умна. И это значительно-кардинально усложняло вообще все, что только можно. У него не было ни малюсенько-крохотулечного шанса на то, чтобы одолеть мисс Я-лучше-тебя-по-всем-предметам в честной игре по установленным ей правилам, и оставаясь наедине с собой безнадежно вздыхающий Малфой признавал это. Но кое в чем она все же уступала ему, хоть пока и далеко не в полной мере догадывалась об этом. Слава Салазару, в Хогвартсе не преподавался первостепенно-важный и житейски-полезный предмет под названием «Коварство и Тонкий Расчет», не то гриффиндорская зубрилка непременно преуспела бы и в нем, а какой-нибудь внешне похожий на Люциуса профессор всякий раз с величайшим прискорбием сообщал бы ему о том, что он, Драко, конечно, самый одаренно-талантливый ученик в школе и все такое, но мисс Грейнджер на днях опять сотворила очередное-невозможное, поэтому наивысший балл все-таки вынужденно присудят ей. Однако! Нечистокровная недотрожка не имела никакого понятия о том, что и почему произошло в покосившейся телефонной будке не более пятнадцати минут назад. Для временами простодушно-наивной и неискушенно-неопытной нее все представало простым-понятным-однозначным: плохой Малфой «опять взбесился» и безосновательно наехал на хорошего Поттера. На этом все. Других бесчисленных вариаций их совместной действительности с ее однобоко-узкого и предвзято-субъективного ракурса было и не разглядеть, но на самом деле...       Один короткий разговор с моим участием = > злые, как черти, Поттер с Уизли = > допрос вообще непричастной ко всему этому Грейнджер с особым пристрастием = > долгожданный лютый срач и последующая размолвка золотых друзьяшек. И при следующей встрече вместо того, чтобы жестко вы_бать свою умницу-разумницу, они нещадно истрахают ее несведущие гриффиндорские мозги. Х_ясе я гениальный!..       Да, эта его бесхитростно-незначительная выходка, которая в обозримом будущем стопроцентно повлечет за собой нех_ровый такой профит, пришлась как раз к месту, а практически невозможная вероятность того, что два недалеких мудозвона самостоятельно и без посторонней помощи докопаются до сути его настоящих намерений ПОКА ЕЩЕ НЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО, была ничтожно-нулевой, но… После того, как Драко зашвырнул трубку обратно на рычаг, Грейнджер, которая наверняка прямо сейчас гневно скрипит острыми зубками где-то в глубине своей маленькой спальни, перезванивала Поттеру. Четырнадцать. Гребаных. Раз. Он считал. По Мерлинову благословлению, там почему-то было постоянно занято. И чем же, интересно знать, он заслужил это? Не Малфой, разумеется... А бл_доПоттер, которого слизеринец вдруг начал ненавидеть попросту адски-зверски, гораздо-гораздо сильнее, чем когда-либо прежде. За эти завораживающе-бездонные черно-карие глаза, за эти вьющиеся каштановые волосы, за эти недоверчиво-напуганно трясущиеся тонкие губы, за эти смехотворно-крошечные сжатые кулачки, за это хрупенькое несуразно-нескладное тело, впервые так плотно-тесно-близко прижавшись к которому, он молился только о том, чтобы отлепиться от него не раньше, чем никогда… За то, что все это принадлежало не ему и даже не нищебродному оборванцу, который вопил о том, что застолбил Грейнджер на всю Выручай-комнату так громко, что у Драко аж уши завяли, а именно, именно, бл_дь, шрамо…       — Сынок, у тебя там все хорошо?       Родной обеспокоенно-заботливый голос заставил его резко приподнять голову и мельком окинуть знакомую ванную мутным и все еще плохо-осмысленным взглядом. Ничего необычного или нового: раковина с тумбой, вечно не-пойми чем заляпанное зеркало, общая корзина для грязного белья, застиранно-перестиранные полотенца и не до конца закрывающаяся хлипкая дверь, за которой прямо в эту секунду стояла в очередной раз растревоженная матушка, должно быть, настороженно прислушивающаяся к тому, что происходит за ней. Конечно-разумеется, никто из них не собирался ставить ее в известность о том, что они, снова-здорово, поцапались (Грейнджер благоразумно прекратила горланить на подходе к дому, а, едва переступив через порог и скинув сапоги прямо на ходу, направилась прямиком наверх), но Нарцисса… Как бы Малфой не пыжился, для нее он с детства оставался изученной вдоль и поперек книгой, которую при необходимости она легко-запросто открывала на нужной ей странице. К счастью, всепонимающая мама никогда не задавала ему лишних вопросов в такие-вот-неподходящие моменты, за что он был ей запредельно-бесконечно благодарен.       Да, все отлично. Мне вообще за_бись.       — Да! — автоматически сокращенный до приемлемого и с огромным трудом выдавленный из окостеневшей глотки ответ все еще отражался от тускло-белого кафельного глянца, когда напрочь закоченевший Драко, приглушенно кряхтя и содрогаясь всем промерзшим до самого основания телом, с попеременным успехом выбирался из ванной и упрямо пытался совладать с покрывшимися незримой ледяной коркой, но по-прежнему имеющимися в его распоряжении конечностями. Занемевшие и отекшие руки отказывались слушаться нерадиво витающего в своих личных фиолетово-черных грозовых облаках хозяина, а заметно посиневшая от такого ужасного холода кожа совсем не ощущала жестко-царапающих прикосновений мягкого махрового ворса бежевого полотенца, в которое Грейнджер обычно заматывала свою лохматую голову сразу после душа. Всего лишь несколько минут титанически-неуклюжих усилий, приправленных почти что беззвучной отборно-сапожной матерщиной, и растянутая черная водолазка противно облепила все еще влажную спину, а оцепеневше-негнущиеся ноги с Мерлиновой помощью, наконец, угодили в широкие штанины маггловских спортивок, в которых Малфой рассекал по дому и даже иногда спал. Всецело-тотально задубевший от ватных ступней и до самых кончиков для удобства зализанных назад (хех, прямо как в детстве) волос, изморозившийся до костей Драко непонятно чем набитым мешком вывалился в приятно-теплую гостиную и вразвалку поковылял к своей «горячо обожаемой» спальной ложе. Добравшись до дивана, он-таки не сумел устоять перед столь соблазнительным искушением и дал волю природной разнузданной несдержанности и необузданной запальчивости: он в сердцах пнул эту уже почти ставшую привычной рыхлую развалюху, выбивая из нее очередную огроменную порцию мгновенно взметнувшейся в воздух застарелой пыли.       Ну все, теперь-то я уж точно заболею. Стану громко чихать и кашлять, а Грейнджер будет сидеть рядом со мной на диване, держать меня за руку и утирать мои сопли бумажными салфетками. Может быть, даже почитает мне что-нибудь вслух перед сном… Да-а-а-а-а-а… Романтично пи_дец.       Презрительно-недоверчиво хмыкая и грузно плюхаясь в рытвинное углубление своего продавленного места, Малфой опечаленно-понуро размышлял над тем, что две последние недели были официально-торжественно профуканы и под триумфально-помпезный похоронный марш спущены в унитаз вместе с его радужно-переливающимися и вновь ставшими такими недостижимо-далекими перспективами сблизиться с Грейнджер любыми способами. Все ведь складывалось, как нельзя лучше. Малфой из кожи вон лез, судорожно корча из себя нисколько не опасного и в высшей степени безвредного пай-мальчика с незначительными психическими отклонениями, которого нужно понять, простить и... Неважно, бл_дь! Спасибо матушкиным ежедневно-бесценным наставлениям, которые реально работали! Подозрительно-осмотрительная истеричка ведь только-только начала осторожно допускать его в свое такое маняще-запретное личное пространство. Перестала съеживаться и аккуратно отодвигаться во время совместного таращанья в ящик, когда рука Драко совершенно-случайно-невзначай легонько укладывалась на спинку дивана прямо позади нее. Все реже запирала дверь на ключ днем, так что вход в ее святую-святых был практически свободным, и он мог беспрепятственно заглядывать к ней практически каждый час иногда. А недавно… Недавно она вообще сама благожелательно похлопала его по плечу, не переставая злорадно-гаденько хихикать при этом, когда он вроде-бы-случайно превратил их завтрак в угли, в который раз добровольно вызвавшись покулинарить на кухне вместо нее, но теперь… Доведенная до белого каления гриффиндорская ведьма гарантированно-точно не изъявит горяще-пламенного желания находиться в его одиозном-для-нее обществе дольше одной сотой доли секунды и станет обходить его за милю еще как минимум неделю. В лучшем случае. Если повезет.       Пох_й, пляшем.       Кисло-грустный Малфой успел завернуться в омерзительно воняющий застарелой гнилостной плесенью плед, тяжело вздыхая, пошуршать заранее заготовленными пакетиками с недавно прикупленными чипсами и даже несколько раз с n-дцатой попытки щелкнуть раздолбанным и заляпанным жирными пальцами пультом, тем самым добиваясь того, чтобы телевизионная сериальная заставка звучала как можно более ГРОМКО-ПРИЗЫВНО-ЗАМАНЧИВО, ни на что особо не рассчитывая, когда… Дверь, однозначно-точно-вне-всякого-сомнения ведущая в уютно-обжитую грейнджерскую норку, непредвиденно-внезапно отворилась, а монотонно-тихо поскрипывающая лестница известила о том, что ее невыразимо злопамятная обитательница чинно-неторопливо спускается вниз. Нет, ему, бл­_дь, не показалось, не послышалось и не почудилось. При этом траектория пути ее заветного следования становилась все более самоочевидно-наглядной с каждым новым ударом бешено ускоряющегося оттаивающего сердца, яростно-шумный стук которого, казалось, с акустически-гулкой отчетливостью разносился по всей слабоосвещаемой лишь неярким голубовато-серым отливом работающего экрана гостиной.       — У-у-у-у-у, я больше не в опале? — с наигранно-фальшивящей насмешливостью протянул Драко, одаривая высоко задравшую нос пигалицу своим коронно-пафосным мне-насрать-на-тебя-взглядом и при этом изо всех сил стараясь с максимально беспалевной и аккуратной непринужденностью взбить свою единственную подушку, которую Грейнджер их совместными молчаливо-длинными вечерами обычно подкладывала себе под спину для более удобокомфортного просмотра телевизора. К счастью, она, разумеется, ничего не заметила. Куда уж ей… — И в честь чего меня так скоро помиловали?       — Сегодня даже такой клинический идиот, как ты…— с презрительной надменностью профырчала Грейнджер, коротким рывком опускаясь на надсадно скрипнувший диван и показательно-сильно вживаясь своим невыразительно-тощим бедром в противоположный от Малфоя подлокотник. Ее демонстративно-закрытая и напряженно-скованная поза со скрещенными на груди руками красноречиво-явственно говорила о том, что общаться и как-либо еще контактировать с ним она решительно-твердо не намерена. Впрочем, Драко, хоть и не совсем понимавший точного значения маггловского слова «клинический», был вполне в состоянии интерпретировать злобно-язвительно брошенную фразу целиком с учетом невеселого контекста ситуации. — … не сможет испортить мне настроение!       Но она пришла, ПРИШЛА! Утрись, Поттер!       — Эй, Грейндж, а давай заключим пари? Потехи ради… — впрочем, хорошо, что Поттер все же этого не видит. Как Малфой, словно дрессированно-ручной хорек, со смиренно-безропотной покорностью проглатывает вопиюще-прямое оскорбление от нечистокровной гриффиндорки и с несуразной неловкостью пытается сменить тему на… Да какую угодно. Главное, чтобы Грейнджер не умолкала, а продолжала говорить-говорить-говорить с ним, не погружая его в непроглядно-зеленую пучину собственного безнадежно-унылого отчаяния своим беспощадно-жестоким безмолвием. — Ставлю на то, что убийца — тот подозрительный х_р в плаще! Алиби у него нет, а мотивов — хоть отбавляй!       — Просто поражаюсь твоей невнимательности! Ты вообще как смотрел, Малфой? Во время первого убийства Гаррет торчал на лодочной станции! — если бы Драко действительно лупился в ящик с той же воодушевленно-увлеченной заинтригованностью, что и подпрыгивающая на месте от разгорающегося детективного азарта Грейнджер, он бы, наверное, тоже был досконально в курсе всех многочисленно-закрученных сюжетных перипетий сего телевизионного криминалистического шедевра, однако… Как правило, слизеринец всегда был слишком занят тем, что искоса поглядывал на с большим энтузиазмом хрустящую уже в который раз нагло сворованными чипсами гриффиндорку и старался ловко подловить ее изворотливую миниатюрную ладошку, то и дело снующую в четко разграничивающую их поделенную ровно пополам «диванную» территорию фольгированную упаковку. — К тому же он не так хорошо ориентируется на болотах. Да и по росту не подходит. Убийца — кто-то из местных деревенщ… О нет!       Уже ставший хорошо знакомым, если не сказать, вполне обыденным грохочущий железный скрежет, издаваемый тем, что простецы называли сложно-многосоставным словом «бен-зо-пи-ла», заставил всю-такую-смелую гриффиндорку резко прервать свою малоаппетитную трапезу и сжаться-напрячься всем тельцем еще сильнее, чем прежде. Судя по всему, намечалась нешуточная резня. И точно! На то и дело мигающем помехами экране снова мелькнула черная вязаная маска маньяка, в котором Грейнджер, надо сказать, небезосновательно узнавала одного из местных деревенских дуболомов, а уже через мгновение все тут же обагрилось бурными потоками хлещущей во все стороны маггловской крови и грязных кишок, нелицеприятно наматывающихся на искривленные металлические зубья стремительно вращающейся цепи. Поистине исполинского роста и недюжинной силы мужик как раз расчленял очередного второстепенного персонажа, как вдруг его верная и до сих пор ни разу не подводящая пила заглохла и намертво застряла в недоразделанной человеческой туше.       — Серьезно, героиня-трусишка? После всего того, что с нами было, боишься картиночек в телевизоре? — со смятенной недоверчивостью в голосе хмыкнул Малфой, фривольно-беззастенчиво пользуясь на редкость удачным моментом и плавно-быстро пододвигаясь к ней почти вплотную так, что на какие-то доли секунды их колени соприкоснулись друг с другом. Между делом пачка с чипсами моментально угнездилась на животе у Драко, так что, если бы Грейнджер захотела и дальше продолжить хрумкать эту иссушено-пересоленную картошку (которая на самом деле очень даже нравилась не признающейся в этом подвижнице здоровой пищи), ей пришлось бы дотянуться до нее. До него. Без разницы… — Жаль, мой отец уже никогда не узнает об этом.       Я в Мэноре такое повидал… Эти бутафорские киношные потроха и рядом не валялись.       Грейнджер, наконец-то-салазар-алиллуйя, сподобилась отодраться от экрана и с самой строжайше-строгой строгостью воззрилась на него, чтобы наверняка провозгласить что-нибудь эдакое своим нравоучительно-поучительным тоном, но вместо этого она, едва начав вещать, внезапно осеклась, немного смутилась, чуть-чуть порозовела и… засмеялась. Вернее, не так. Вдруг тихонько и еле сдерживаясь, усмехнулась раз, второй, третий, а затем и вовсе безудержно расхохоталась во всю свою маленькую глотку, свободной рукой хватаясь за впалый живот, который на подобном питании в обозримом будущем имел все шансы приклеиться к тонкому хребту с обратной стороны. Ее невульгарно-пристойный искренний смех, чем-то похожий на безмятежно-спокойное и мелодично-звонкое журчание маловодного высокогорного ручейка с кристально чистой водой, почему-то напомнил ему о той нестерпимо-невыносимой и тягостно-томительной жажде, которая неотступно мучила его на протяжении многих предыдущих лет. Он влачил свое жалкое существование жил-тужил с ней настолько давно, что уже свыкся и примирился с этим, но, по всей видимости, она, хоть и приглушенно-заглушенная бессчетной прорвой проведенных без воды дней, никуда не делась.       — Не смей так больше шутить! Это совсем не повод для шуток! — сипло прогундосила икающая от отрывистого хихикания гриффиндорка, которая все никак не могла успокоиться. Она начала неаккуратно промакивать и докрасна растирать свои не прекращающие слезиться глаза, неряшливо водя по лицу фланелевым рукавом бессменно-всегдашней пижамы, которая теперь почему-то выглядела не так уж и уродливо, чем раньше, даже наоборот… В ней Грейнджер смотрелась особенно симпатично-нелепо и несуразно-мило. Должно быть, потому что она впервые, впервые за все время их взаимно-неприязненного знакомства, смеялась не над ним самим, а над его нечаянно-случайной остротой. Так-с, а о чем уж он там так находчиво юморнул?.. — С твоим па… то есть отц... Короче говоря… я уверена, что мистер Малфой еще покажет Министерству.       Неожиданное упоминание о Люциусе и крупный план истекающей кровью молодой девушки грейнджерской комплекции, по волеизъявлению маггловских сценаристов оставшейся один на один с неумолимо-безжалостным противником, казалось бы, превосходящим ее по всем очевидно-неочевидным параметрам, вдруг соединились воедино, накладываясь-наслаиваясь друг на друга, словно два разноцветных увеличительных стекла для внезапно охватившего Малфоя смутно-невнятного дежавю. Как же это… Откуда?.. А, точно. Его недавний параноидально-бредовый, дичайше-абсурдный, лишенного всякого смысла сон. В нем, словно только что восставшая из собственной могилы, запачканно-окровавленная и совершенно обнаженная Грейнджер лежала на этом самом диване, заботливо завернутая в подозрительно-знакомую темную портьеру, судя по всему, совсем недавно сорванную с гардины в одной из школьных гостиных, и…       Они с его отцом, который хоть и был одет в тюремную визенгамотскую робу, но выглядел ничуть немногим лучшее нее, да еще и даже широко улыбался без парочки передних зубов, с задорно-бурным оживлением активно обсуждали что-то, и в этой малозанимательной возбужденно-разгоряченной беседе постоянно фигурировали совершенно незнакомые Малфою имена-фамилии (?). Как там… Сепсис. И… М-м-м. Ульрих, вот! Как бы то ни было, эти двое, судя по всему, уже успели повстречаться с праотцами за какие-то свои прижизненные заслуги, а еще… Неубиваемый-мальчик, кажется, тоже, наконец, издох. Ну, хотя бы в его сне это долгожданное чудо-чудное и диво-дивное таки свершилось! Или нет?.. Во всяком случае, гриффиндорка, облокотившаяся-навалившаяся на умалишенно лыбящегося Драко, (который, кстати говоря, блаженно-помешанно вылизывал ее одутловато-белесый заживший шрам на запястье, словно только что вновь открывшуюся рану), категорично и без запинки рапортовала сосредоточенно внимающему Люциусу о том, что: «Поттер — больше не проблема». Матушка, которая, как ни странно, единственная вела себя вполне нормально, тоже была там и принимала непосредственно-действенное участие в этой мозговыносящей вакханалии, всячески пытаясь мирно-утихомирить двух жутко разволновавшихся магглов: перепуганно жмущихся к стене мужчину и женщину средних лет, которые не переставали угрожающе-крикливо настаивать на том, чтобы их немедленно выпустили отсюда, иначе они куда-то-там-заявят. Все это продолжалось до тех самых пор, пока полностью поглощенная животрепещуще-занятным диалогом с безостановочно нахваливающим ее Люциусом Грейнджер одним манерно-коротким взмахом переломанной как минимум в двух местах кисти не приказала тут же безропотно подчинившейся ей Нарциссе запереть этих затравленно озирающихся по сторонам двоих в подвале «до вос-тре-бо-ва-ни-я».       Теперь еще и родители ее мерещатся… Приснится же такое! Скоро совсем _банусь…       — Слушай, Грейнджер. Я тут давненько хотел спросить у тебя кое-что… — превозмогая себя и возвращаясь обратно в настоящее-действительное, выговорил Драко, усиленно смаргивая остатки этого бесовски-дьявольского наваждения. Кажется, он залип на несколько долгих минут, потому что телевизионная панорама успела кардинально смениться: должно быть, в ход пустили слезливый флешбэк о трагично-нелегком прошлом главной героини этой хоррор-истории, ибо она вот-вот должна была погибнуть от удушающих «объятий» двух огроменных волосатых ручищ. Между тем сам Малфой непроизвольно пожевывал свою нижнюю губу, нервно-беспокойно ерзал на диване и продолжал мямлить-мяться, как неуверенно зовущий красивую телку на первую свиданку прыщавый третьекурсник. — Ну-у-у… Про моих-то ты все знаешь. А где твои? Родители в смысле… — обшаривая-вынюхивая-разведывая этот-боже-докатился-ДОМ втихаря, пронырливо-ушлый слизеринец не мог не натыкаться на личные вещи Грейнджеров. Драко и раньше знал, как они выглядели, но теперь, благодаря трещащим по швам многочисленным счастливо-безоблачным снимкам из целой горы переполненных ими фотоальбомов, выяснил, что они работали дантистами и что Грейнджер по-любому папина дочка, но сейчас не об этом… Разумеется, вскоре после вынужденного переезда сюда Малфой начал все чаще и чаще задаваться закономерными вопросами о том, где они так долго пропадают и почему не воссоединяются со своей драгоценной дочуркой с ярко-выраженным «синдромом отличницы». — Может, нам того… хах… пора начать дружить семьями, как считаешь?       Бл_, че я несу?..       К тому моменту, как Драко резко допер-вдуплил-осознал, какую безмозгло-идиотскую ху_ню только что сморозил, он уже успел насмешливо-громко гоготнуть и нетерпеливо-выжидательно уставиться на моментально-вдруг застывшую и даже вроде бы переставшую дышать Грейнджер. Она была, пожалуй, без всякого преувеличения самой известной и самой разыскиваемой нечистокровной колдуньей во всем мире, подавшейся в бега вместе с Нежелательным-_балом-номер-один, тогда как ее родители были всего лишь бессильно-беспомощными простецами, которые могли запросто пострадать во время любой из бессчетных маггловских зачисток, с завидной регулярностью устраиваемых с легкой руки Темного Лорда и практически полностью подконтрольного ему всего лишь несколько месяцев назад Министерства. Или, к примеру, те Пожиратели, что поумнее да порасторопнее, вполне могли скооперироваться и нанести прощально-дружеский визит Грейнджерам, чтобы добраться до их грязн… нечист… до их единственной дочери.       — Их же не?.. — неосознанно понижая голос до насквозь-сквозящего откровенным испугом шепота проговорил Малфой, рывком разворачиваясь вполоборота и пристальнее-некуда вглядываясь в немного побледневшее гриффиндорское лицо, с которым, кажется, больше не произошло ровным счетом никаких изменений. Тихое и едва уловимое дыхание Грейнджер снова восстановилось и стало гораздо ровнее-спокойнее прежнего, но Драко остро-напряженно готовился к вообще любой ее реакции на его опрометчиво-необдуманную пи_доболию, которая могла последовать в любое мгновение.       Сейчас выдаст, что ты слабоумный кретин и пошлет подальше в министерство-не-твоих-собачьих-дел… Или вообще затрещину влепит. Ну и поделом.       — Обливиэйт. Они даже не догадывались… Просто смотрели телевизор в гостиной у нас дома, как мы с тобой сейчас… Я сзади подошла, и сама их… Кгхм… — Грейнджер выдержано-ровно и с прохладной задумчивостью высказывала это, попутно отправляя гигантскую неровно-бугристую чипсину в свой маленький и аккуратный рот. Прожевывая ее с медленной и методичной тщательностью, она не отрывала своего неподвижно-застекленевшего взгляда от происходящего на экране. Недавняя якобы безоружно-бессильная потенциальная жертва деревенского серийного убийцы нежданно-негаданно поменялась местами со своим без десяти секунд зверски-суровым палачом и, по-змеиному хитро улучив наиболее подходящий момент, всего лишь одним коротко-метким ударом всадила ему отвертку аккурат в глазницу, которая, стремительно миновав тут же лопнувший широко раскрытый глаз, угодила прямиком в размягченное серо-мозговое вещество аж по рукоять. Должно быть, всегда уповающий лишь на собственное физическое превосходство головорез даже не успел понять, что именно с ним произошло, когда его массивное бизоноподобное тело завалилось навзничь для того, чтобы уже никогда больше не подняться. — Иных решений тогда не нашлось. Пришлось отправить маму с папой подальше, в Австралию. И это та цена, которую мне пришлось заплатить за их безопасность. Они… никогда бы не отпустили меня.       Молча о_уевающий Малфой в открытую пялился на продолжающую преспокойно угощаться маггловской съестной отравой Грейнджер во все свои вытаращенные-чуть-ли-не-на-выкате глаза, ощущая, как весь его скрюченный от полулежачего положения позвоночный столб молниеносно-снизу-вверх-и-обратно прошибает нестерпимо-горячая волна благоговейно-трепетного, почти что фанатичного ужаса перед этим непридвиденно-спонтанным гриффиндорским откровением, настолько сугубо-личным-интимным и по-настоящему, мать его, драматично-страшным, что в зобу дыханье сперло, а в спазмированном горле забурлили-забулькали мириады незаданных вопросов, которые он ни за что не стал бы озвучивать, даже если бы мог. Пока их дочь занималась вершением судьбы мира и пыталась переломить ход не просто магической, а общечеловеческой истории, чета Грейнджеров бродила в каком-то удаленно-забытом уголке света с напрочь отшибленной памятью, даже не подозревая о ее существовании. Па-рам-пам-пам.       — Я не могла бросить друзей и укрыться от войны вместе с ними! Мне нужно было следовать за Гарри, понимаешь?! Это был наш общий священный долг! Потому что если бы не мы, то… кто?.. — неестественно побелевшая гриффиндорка незаметно для себя повышала свой звенящий голос, который с неуклонно нарастающей громкостью разносился по всей их обветшало-дряхлой обители. На какой-то невменяемо-сумасшедший непродолжительный миг фанатично восхищенному Драко даже пригрезилось, что надрывающая речевые связки Грейнджер неосознанно-осознанно оправдывается-извиняется перед ним так, будто бы он осуждает, обвиняет или изобличает ее за содеянное. Будто бы после всего он вообще способен на нечто подобное… По отношению к ней. — К тому же меня с высокой долей вероятности могли убить, и тогда они не стали бы горевать обо мне. Я все правильно сделала! Потому что люблю их! И я… Всегда буду делать все, чтобы защитить близких!       Волчица в овечьей шкуре. Суккуб в монашеском обличии. Янус двуликий. Секретное оружие Поттера во всем своем жутчайше ослепительном великолепии…       Нет, она совершенно точно всегда была такой. На все способной. Идущей к своей цели, не считаясь со средствами и последствиями. Нарушающей абсолютно любые правила и с непринужденной легкостью выходящей за любые рамки по собственному усмотрению. На втором курсе украла ингредиенты из кладовой Снейпа и втайне ото всех сварила оборотное зелье, на третьем — помогла беглому зэку скрыться от министерского преследования, на пятом — сформировала подпольный отряд Дамблдора. Вломилась в Гринготтс в образе Беллатрисы, обчистила ее сейф и покинула банк гоблинов верхом на драконе. Стерла память собственным родителям, чтобы пойти за Поттером… Да-а-а-а-а. Без нее два непроходимых тупореза встретили бы бесславную кончину в первый же день своих псевдогероических странствий. И если бы злодейски-коварная судьба вдруг распорядилась так, чтобы Грейнджер оказалась на его стороне (чисто гипотетически разумеется, а совсем не потому, что он изо дня в день мечтал об этом лет эдак с одиннадцати)… Шрамоголовый никогда бы не одолел Темного Лорда. Не-а. Ни в коем разе.       — И я тоже! Моя мать не виновата, мы втянули ее во все это, поэтому сделай мне малюсенькое посмертное одолженьице. Подшаманишь над ее памятью, если меня преждевременно не станет? — Малфой, не глядя, клацнул по валяющемуся где-то совсем рядом телевизионному пульту и невольно прикрыл свинцово-слипающиеся отяжелевшие веки, позволяя себе погрузиться в моментально воцарившуюся спасительную темноту уже давно ставшей адски-душно-жаркой гостиной. Совершенно не догоняя, не осознавая и не улавливая, что вообще творит, он вслепую-наугад нашарил испуганно-встрепенувшуюся девичью ладонь и легонько сжал тонкие длинные пальчики своей мелко дрожащей рукой в обреченно-безнадежной надежде на то, что она не отдернется с возмущенно-ропчущем шипением уже через считанные доли секунды. — Чтобы она смогла забыть о нас с отцом и продолжить жить дальше. Ты же сделаешь это для меня, Грейнджер?..       Осязай. Ощущай. Чувствуй меня. Я такой же, как ты. И я больше не хочу быть один…       — Да, Малфой... Если придется.