Грязь

      Лондон совсем не изменился. Во всяком случае таким она всегда его и помнила: обилие мрачновато-резковатых готических архитектурных изысков, помноженное на перманентно прохладно-дождливо-промозглую погоду и, конечно же, поистине бессчетное количество вечно спешащих-торопящихся куда-то англичан с неоправданно дорогими портфелями-дипломатами и широкими черными зонтами с длинными скругленными ручками-тростями. По крайней мере, именно в таком и ни в каком другом виде перед ней представала эта неприятная-лично-для-нее часть маггловской столицы. И это еще при том, что речь велась о лицевой стороне делового квартала! Что же до ее малопривлекательной изнанки, хорошо известной одним лишь волшебникам, и то далеко не всем, то для организации нештатного входа в Министерство Магии, будто бы в соответствии с каким-то злоумышленно-бессмысленным сговором, выбрали самую пустынно-заброшенную улицу с самыми заброшенными обветшало-развалившимися нежилыми домами и са-а-а-а-амым заброшенным нелюдно-необитаемым старым кафе, которое даже в лучшие свои дни вряд ли принимало больше трех с половиной посетителей, окончательно заблудившихся в этом намеренно-безвременно пришедшем в полное внешнее запустение индустриально-сером офисном лабиринте.       Ох уж этот Малфой… Этот чертов Малфой…       С почти грациозной ловкостью уворачиваясь от проносящихся мимо лондонских кэбов, того и гляди норовивших окатить ее с головы до ног мутно-грязевой водой из-под стремительно вращающихся колес, Гермиона с твердой и умеренно-быстрой поступью шествовала по миру магглов, легко и беспрепятственно выныривая из людской толпы и ощущая себя столь же вольготно, что и морские обитатели во власти водной стихии. Судя по мирно-дружественному настроению случайных прохожих, которых по мере приближения к «точке встречи» планомерно-равномерно становилось все меньше и меньше, ей без проблем удавалось не привлекать к себе никакого излишне-ненужного внимания. Несмотря на поистине величайший соблазн провожать кажущихся подозрительно-неблаговидными встречных пешеходов мнительно-недоверчивым взглядом, а также стремглав обернуться назад через плечо для того, чтобы убедиться в опасном наличии или безопасном отсутствии какого-либо преследования, она, ни на секунду не выпуская из нервно-дрожащих пальцев впопыхах схваченный с письменного стола стальной ножик-бабочку (откуда он вообще взялся в ее комнате — дело десятое…), продолжала идти вперед с совершенно непринужденно-напускным видом.       Болван набитый… Хотя я тоже не далеко ушла. Вернее, уехала. Надеюсь, они прочтут мою записку.       Между продиктованным инстинктом самосохранения страхом и малодушно-слабовольной трусостью пролегала огромная пропастеподобная разница. Гермиона всегда честно признавалась себе в том, что боится. И в подавляющем большинстве случаев знала, чего именно. В основном смерти, потери друзей и того, что к ее родителям никогда не вернется память, а еще… Малфоя. В целом и в частности. Нет, подумать только, конкретно сейчас еле-еле успевающая на встречу к обозначенному сроку, гриффиндорка в большей степени волновалась не о том, что на нее, вероятно-теоретически, могут напасть в абсолютно любой момент, тогда как она вооружена далеко не волшебной палочкой и вряд ли сможет дать достойный отпор кому бы то ни было, а о том… Как этот самоуверенно-заносчивый выпендрежник отреагирует на то, что она безрассудно-отважно провернула уже несколько часов тому назад. Что может быть более абсурдно-глупым и рисково-самоубийственным, чем проблематичный спуск по сверхненадежному подобию бельевой веревки из окна второго этажа при отсутствии даже мнимо-бутафорской страховки? Разумеется, ее обессиленно-слабые руки не были подготовлены к такому внезапно-непредвиденному повороту событий: капитально обожженные стремительно-скользящим адским трением, они подвели нерадивую скалолазку в самый неподходящий момент и преждевременно предательски разжались, поэтому ей, можно сказать, несказанно повезло в том плане, что копчик вроде-как-остался-целым даже при таком чудовищно-резком ударе о совсем-совсем не мягкую и еще не нагретую солнцем землю, но… Миссис М. как раз, наверное, впервые за всю историю человечества, разозлилась на свое зашедшее-слишком-далеко-чадо, и лучшего шанса, чтобы благополучно-быстренько смыться восвояси под оглушительно-громогласный шумок, могло и не представиться.       Интересно, как у него там дела?.. Небось визжит, как резаный. Или рвет на себе волосы. Или и то, и другое…       Конечно же, высокомерно-самонадеянный индюк наверняка решил, что, раз обе палочки теперь у него, то ему, в полном соответствии с его болезненно-извращенной убогой логикой, можно все. Он хотел загнать ее в угол, но, о-хо-хо… не тут-то было! Жестко просчитавшийся слизеринец не имел никакого представления о неистовой силе авантюрно-приключенческих настроений, которые всецело овладевали Гермионой практически всякий раз, когда они что-то затевали совместно с Гарри и Роном. Помимо всего прочего, Малфой опрометчиво-ошибочно счел, что покинуть комнату можно только одним-единственным путем, да и тот почему-то не утрудился постеречь как следует (если бы он, например, решил остаться караулить под дверью, то ее заведомо-обреченная попытка побега в девяти случаях из десяти была бы успешно пресечена еще в самом начале «операции»: вовсе не бесшумную подготовительную возню легко расслышать с такого близкого расстояния). А еще… Она, как-никак, прослыла Героиней Войны. Чего еще от нее можно было ожидать? В конце концов, отсутствие волшебной палочки ни в коей мере не влияло на работоспособность ее просвещенно-развитого мозга, на который не только она сама, а вообще никто-никогда не жаловался!       До сих пор не дошло, Малфой? Магия — это еще не вс…       — Не самый погожий выдался день для встречи, но я рада видеть вас, мисс Грейнджер, — знакомый добродушно-скрипучий голос, так полюбившийся еще в самого первого урока Трансфигурации и ныне раздавшийся в каком-то полуметре за ее спиной, заставил ошарашенно-испуганную гриффиндорку резко-высоко подскочить на месте и волчком обернуться назад. Поверх опущенных на самый кончик слегка крючковатого носа очков на нее сдержанно-ласково взирали внимательные голубовато-зеленые глаза пожилой могущественной волшебницы и ее самой-самой любимой школьной преподавательницы по совместительству. — Спасибо, что откликнулись на мой зов, вы пришли как раз вовремя!       — Профессор! Я тоже очень рада!.. — только и смогла выкрикнуть-выдавить из себя пораженно-ошарашенная Гермиона, безмолвно благодарящая Мерлина за то, что так и не успела выхватить нож из кармана… Тем не менее сложившаяся ситуация была не из приятных: декан ее факультета, хоть ничем и не выдавала своего присутствия, но все же смогла без всяких проблем подобраться к ней настолько близко, тогда как она сама ровным счетом ничего не заметила. Должно быть, Минерва следовала за ней в образе серой полосатой кошки несколько кварталов к ряду, прежде чем выйти на прямой контакт практически-фактически перед входом в упомянуто-злополучное кафе с покосившейся выцветшей вывеской. — Простите, вы, признаться, застали меня врасплох…       Вместо ответа обрамленные глубокой каймой старческих морщин очи ободряюще сверкнули гриффиндорке, в то время как все еще пребывающая в напряженно-испуганном мандраже она уже отворяла запыленно-серую стеклянную дверь. Внутри заведение выглядело еще хуже, чем снаружи: пыль многие-многие годы скапливалась на всех горизонтальных поверхностях, начиная от пола-столов-стульев и заканчивая местами перегоревшими висячими осветительными лампами. Казалось, что она оседала даже на недовольно-лениво воззрившуюся на обеих новоявленных посетительниц официантку, которая с быстротой и целеустремленностью сонной полумертвой мухи, нехотя выползла из-за своей стойки с двумя истрепанно-рваными книженциями, в которых отдаленно угадывалось незапамятное меню с кучей отсутствующих страниц. Гермиона бросила молчаливо-выжидательный взгляд на слегка поморщившегося профессора, и они вместе торопливо направились к тому самому одиноко стоящему в углу столику, за котором имели неудовольствие-удовольствие совместно отпраздновать свою маленькую победу над нескончаемой министерской бюрократией много-много лет назад.       — Кофе, мисс? — гнусаво пробасила чрезмерно крупная щекастая официантка, небрежно швыряя драные-передраные журналы в мягких обложках на испачкано-замызганную столешницу, которую, кажется, еще ни разу не протирали после их последнего визита. Чтобы добровольно отобедать в этом месте, нужно было либо не страшиться собственной скоропостижной гибели, либо в срочном порядке вызвать городскую санэпидемстанцию в полном составе, которая была обязана устроить азартные соревнования а-ля «а кто быстрее приедет?» вместе с лондонской службой дезинсекции. Впрочем, для ликвидаторов последствий технологических катастроф ПЫЛЬНАЯ работенка тоже наверняка нашлась бы... — Ничего другого из напитков у нас нет.       Несчастненький Малфой там на диете из хлопьев и овсянки, а я тут, видите ли, в ресторане завтракаю! Вот он обзавидуется…        — Может, у вас вода есть? Питьевая? — нерешительно-глупо хихикнула Гермиона, опускаясь на жесткую-холодную-камнеподобную сидушку искривленного стула и провожая напряженно-встревоженным взглядом увесистую официантку, ни капли не оценившую ее неуместно-неуклюжее истерическое юмористическое уточнение и тотчас направившуюся прочь от них широченными гулкими шагами. Между тем профессор, как, впрочем, и всегда, даром времени зря не теряла: невесомо-тихо уселась напротив, привычным жестом поправила свои узнаваемо-бессменные очки и, кажется, принялась разглядывать свою излишне-нервно ерзающую бывшую ученицу куда внимательнее прежнего, пока, наконец, не спросила с осторожной ненавязчивостью:       — Мисс Грейнджер, с вами все в порядке? Вы выглядите… устало.       — Разумеется, профессор! Просто все так неожиданно! Дорога была… долгой, — о крайне занимательно-увеселительной предыстории она не собиралась упоминать ни при каких обстоятельствах, а в остальном сказала суще-абсолютную правду: Гермиона неслась сюда на всех парах, галопом сменив пригородную электричку на поезд, а чуть позже вдоволь покаталась на переполненном лондонском метро, второпях перепутав схожие ветки. Совсем не так она представляла себе долгожданно-желанную встречу с Макгонагалл после довольно продолжительной разлуки! Ей казалось, что они, если и не кинутся в распростертые объятия друг друга, то, как минимум, крепко обнимутся с искренней теплотой, словно давно не видевшие друг друга дальние родственницы, но этого почему-то не произошло. — Позвольте же скорее узнать, о чем вы хотели поговорить? Что-нибудь случилось?       — Да, вы правы. Нам всем нужна ваша помощь, Гермиона… — негромко-вкрадчиво отчеканила Макгонагалл, легонько проведя пальцами по полям высокой остроконечной шляпы и не отводя своего по-прежнему изучающе-бдительного взгляда от моментально побледневшего и осунувшегося лица гриффиндорки, которая никак не могла не заметить этого недопустимо-фамильярного обращения. Ранее она категорически не допускала подобного даже под реальной угрозой их всеобщей погибели во время последнего штурма Хогвартса. Едва-едва воспрявшая духом Гермиона всеми фибрами души рассчитывала-надеялась-уповала на то, что профессор Трансфигурации, на которую можно было положиться всегда и во всем, придет ей на выручку в ее крайне щекотливо-непростой «малфоевской ситуации», но никак не наоборот… — Прошу вас выслушать меня и, по возможности, не перебивать до тех пор, пока я не доберусь до сути своего рассказа.       А так хотелось сперва узнать, где вы откопали их грозную ощипанную канарейку…       — Как вы прекрасно знаете, война с Волан-де-Мортом и его приспешниками оставила после себя ужасную разруху, которая наблюдается практически повсеместно. Каждый третий оплакивает погибших близких, в то время как немалая часть Пожирателей Смерти ускользает от правосудия. Обстановка осложняется еще и тем, что личности многих из них до сих пор не раскрыты. Из-за этого освободившиеся от гнета Темного Лорда честные и добропорядочные волшебники продолжают жить в страхе. Последний толкает некоторых из них на предосудительные действия. Кто-то не прекращает искать козлов отпущения в чистокровных чародеях, в том числе и в тех, которые поддерживали становление Темного Лорда в недобровольном порядке, и благодаря этому оправдывает свою кровожадность якобы несправедливостью решений, выносимых Визенгамотом. Находятся и те, кто не удовлетворен пожизненным заключением виновников в Азкабан, в связи с чем в настоящее время активно формируется агрессивно настроенная подпольная группа чародеев-радикалов, желающих вершить самосуд и…       Угнетаемые начали сами превращаться в угнетателей. Замкнутый порочный круг насилия и жестокости, порожденный ЧИСТОлюбивыми смертолюбцами… Что посеяли, то и пожнете.       — … Министерство ни за что не допустит развязывания новой гражданской войны. Мы должны предпринять все необходимые меры для того, чтобы сдержать и подавить подобные настроения в магическом обществе. К счастью, новоизбранный Министр Магии Кингсли и его ближайшие соратники, включая, если угодно, и меня, выработали некий план, который поможет нам удерживать ситуацию под контролем. Все мы заинтересованы не только в предотвращении самоуправного линчевания, но и в скорейшей поимке разгуливающих на свободе Пожирателей, а для этого нам, в свою очередь, требуется информация, которой располагает ныне находящийся под стражей Пожиратель, вхожий в круг наиболее приближенных сподвижников Тома Реддла. Однако как вы уже, наверное, догадались, мистер Малфой Старший не торопится делиться столь ценными для Министерства сведениями бескорыстно: он выдает мракоборцам преимущественно одиночные малоизвестные имена и расплывчатые координаты, указывающие на то, где могут скрываться самые мелкие и незначительные фигуры. Некоторые советники Министра Магии голосуют за то, чтобы начать применять пытки и запрещенные заклинания на допросах, но Кингсли против, и я, откровенно говоря, абсолютно с ним согласна. Мы не можем уподобляться тем, за победу над которыми заплатили непомерно высокую цену. Всех без исключения Пожирателей Смерти будут судить честно, как и гарантировалось изначально, что к тому же создаст меньше поводов для восстаний среди их родственников и близких друзей.       Просто держись за стол, иначе профессор поймет, что ты сейчас грохнешься прямо на пол…       — Учитывая это, Министр Магии планирует пойти на взаимовыгодную сделку с Люциусом, несмотря на то, что большинство советников открыто выступает против этого. Я не должна посвящать вас в детали, но все же сделаю это: если этот проходим… заключенный предоставит Министерству всю интересующую его информацию, то сможет рассчитывать на оправдательный приговор за огромный вклад в борьбу с последователями Волан-де-Морта. При выполнении определенных условий также возможно возвращение родового гнезда и конфискованного золота, которое и по сей день, нетронутое, хранится в подземных сейфах Гринготтса. При этом Малфой до сих пор находится в неведении относительно того, что произошло с его сыном и женой. Дежурные тюремщики периодически докладывают нам, что он обещает им целые состояния только за то, чтобы узнать, живы они или нет. Однако никто до сих пор не предоставил ему эти волнующие сведения. Учитывая то, что все официальные и неофициальные лица, имеющие какое-либо отношение к Министерству Магии, не имеют законного права обеспечивать безопасность Малфоев до завершения переговоров, в этом нам должен поспособствовать некто посторонний и, учитывая последние события, я правда считаю, что никто не справится с этим лучше вас. Вашими стараниями эти двое в одночасье исчезли для всего магического мира. Я не выходила на связь так долго, потому что попросту не могла вас отыскать, хотя и предполагала, что вы, будучи магглорожденной, можете пойти на столь изобретательный шаг и укрыть чистокровных волшебников в мире простецов, но теперь вам нужно вернуться в Хогвартс вместе с Младшим Малфоем, чтоб… Мисс Грейнджер, вам сделалось плохо?!!       — Хог… вар… тс? — еле слышно промямлила окончательно побелевшая Гермиона, которой, откровенно говоря, поплохело сразу после самого первого упоминания Старшего Малфоя… Или нет? По-моему, нервно-истощенную гриффиндорку начало ощутимо подташнивать, когда строго-серьезная профессор, кажется, совсем не замечающая, что творится с ее и без того почти утратившей стабильное психическое, да и физическое равновесие собеседницей, увлеченно-сосредоточенно вещала об… как уж там?... «агрессивно-настроенная подпольная группа чародеев-радикалов». Которая рано или поздно явится за белобрысой башкой Малфоя. А Нарцисса — она и так попадет под их раздачу, пытаясь защитить сына. Как бы там ни было, меньше всего на свете ей хотелось перебить настоятельно попросившую не делать этого Макгонагалл, но увы… — Мал… фой?..       — Воды, скорее же! — вдруг вскричала всегда-сдержанная профессор, и это, на удивление, таки заставило неприязненно-хмуро поглядывающую на них официантку оторвать свою тяжеловесную пятую точку от кресла и с особо-показательной медлительностью проследовать куда-то вглубь скрытой от посторонних глаз неизвестности подсобных помещений. Через несколько томительно-долгих мгновений послышалось отчетливо-узнаваемое гудение водопроводного крана. Еще через пару-тройку-десятков секунд женщина в трещащей по швам неопрятной бордово-коричневой униформе с грациозностью усталого бегемота выплыла из-за расхлябанной двери с потертой надписью «Staff only» с побитым стаканом подозрительно-мутной воды в руках.       — Апчхи… Ой… Простите, профессор! — от затуманенного битого стекла за километр разило ядрено-концентрированным хлором (должно быть, поставляемым специально для этого кафе…), что и послужило причиной адски-дикого свербения в носу и последующего неприлично-громкого чихания. Недолго думая, вернее, вообще не думая, Гермиона в несколько ненасытно-жадных глотков осушила его залпом под ошеломленно-недоуменным взором «карги», как за глаза называли-величали ее некоторые (многие ученики, включая даже Рона, нередко называли Макгонагалл старухой, но из похабнейше-грубых уст Малфоя сие унизительное оскорбление звучало куда гаже). В этот критически-переломный момент пить ей хотелось куда сильнее, чем жить. — Уф… Ох… Хи-хик… Могу я хотя бы надеяться, что в следующий раз мы с вами увидимся в каком-нибудь другом месте?..       — В следующий раз я надеюсь встретиться с вами уже в Хогвартсе, мисс Грейнджер. Простите мою настойчивость, но вы стали невольной участницей грязных политических игрищ куда раньше положенного возраста... И я уверяю, будь у нас с мистером Кингсли другой выбор, вас бы ни за что не привлекли! — только сейчас понемногу приходящая в себя Гермиона сумела обратить внимание на то, как сильно профессор была расстроена и подавлена, судя по всему, еще с самого начала встречи и даже задолго до нее. Гриффиндорка была одной из немногих, кто мог разглядеть за безупречно-игольчатой осанкой несгибаемой пожилой леди ее истинное расположение духа. — После финального майского сражения наш дорогой Хогвартс лежит в руинах… Многое удалось восстановить, но нам все еще предстоят масштабные работы. Мне выпала честь стать директором школы в столь непростые для всего мира времена. Это не просто старый замок, который стал нашим последним оплотом в этой войне! — Макгонагалл работала в Хогвартсе гораздо дольше многих других преподавателей, и не было ничего удивительного в том, что зоркие и без всяких очков глаза обычно безэмоционально-сурового бессменного декана Гриффиндора вдруг наполнились едва проступившей влагой. Наверное, после преждевременной кончины Дамблдора никто на свете не болел за школу сильнее, чем она. — Для многих из нас он по-прежнему является символом надежды. Именно поэтому так важно, чтобы ученики поскорее вернулись к учебе и снова почувствовали себя детьми, а не солдатами на передовой. Вы же сами, в конце концов, не собираетесь бросать образование?       — Я? — глухо-невнятно-автоматически переспросила Гермиона, на задворках сознания удивляясь тому, что кто-то вообще заинтересовался ее мнением по какому бы то ни было вопросу. Что-то подсказывало, нет, вопило растерянно сникшей гриффиндорке о том, что прямо сейчас ей делают предложение, от которого она не может отказаться. Впрочем, Гермиона и сама уже не раз мечтала о том, что Хогвартс снова откроют, только и представить не могла, что это случится так скоро. Нужно было срочно наверстывать полностью пропущенный седьмой курс, и если бы не это известие, то она, возможно, только возможно, осмелилась бы задуматься о поступлении в какую-нибудь другую школу чародейства и волшебства. Главным критерием при отборе учебного заведения стало бы категорическое отсутствие, а НЕ присутствие МАЛФОЯ. — Конечно, нет. Я продолжу учиться.       — К сожалению, не могу утверждать, что условия для проживания идеальные. По правде сказать, даже довольно далеки от нормы. Удалось частично восстановить гостиные факультетов, часть спален, несколько основных кабинетов, Большой зал… Мы организуем совместные занятия для каждого курса, не деля учеников на факультеты. Это значительно снизит нагрузку на преподавателей, кроме того, проводить лекции для двух-трех школьников в кабинете попросту нецелесообразно. И также рассчитываем на то, что студентов будет не так много, ведь некоторые до сих пор не оправились от потрясений. Более того, родители попросту боятся отпускать детей в школу. И для того, чтобы по-настоящему возродить Хогвартс, необходимо серьезное финансирование. Разумеется, в восстановлении нуждается не только школа. В недавно созданном фонде помощи беженцам и всем тем, кто пострадал во время войны, слишком мало средств. Между тем, ни для кого не секрет: Малфои богаты настолько, что от них не убудет, даже если они займутся благотворительностью. В кои-то веки их грязные деньги, добытые бесчестным путем, могут помочь нуждающ…       Это… Все это… Было похоже на изощренно-жестокую и мучительно-беспощадную пытку водой. Будто бы профессор Макгонагалл зачем-то привязала ее к этому держащемуся исключительно на честном слове стулу, накинула ей на лицо предварительно намоченный передник давным-давно удалившейся официантки, и целеустремленно-беспрестанно заливала ее отчаянно мотающуюся из стороны в сторону мокрую голову жидкостью из бесконечно-необъятного чана. Она плескалась в сжавшемся желудке, заполоняла собой открытую гортань, просачивалась в незащищенные носовые пазухи и разъедала трепыхающиеся в предсмертной агонии легкие. Катастрофическая нехватка полностью израсходованного организмом кислорода положила начало панически-безудержному удушью, вот только вместо воды новоиспеченный директор Хогвартса использовала обычную человеческую речь, которая была преисполнена неиссякаемым потоком весомо-значимых аргументов, доводов, мотивов, резонов и обоснований, направленных на то, чтобы побудить ее…. К чему?       — …и вы всегда должны помнить о том, что являетесь одной из трех героев войны, внесших неоценимый вклад в борьбу с Волан-де-Мортом! Орден вам вручили отнюдь не за компанию с мистером Поттером и мистером Уизли! Весь мир смотрит на вас троих, затаив дыхание и выжидая, что же будет дальше. Не буду лукавить, мисс Грейнджер, от Золотого Трио по-прежнему ждут великих свершений! Мистер Поттер наглядно продемонстрировал свою готовность продолжать борьбу за справедливость, став самым молодым мракоборцем за всю историю ведомства. Что же касается единственной девушки из числа нареченных ныне «Избранными», то к ней обращено ничуть не меньше взглядов. Я хочу, чтобы вы всегда помнили об этом, куда бы ни пошли и чем бы не занимались. Вы можете подать прекрасный пример и вдохновить детей вернуться к обучению в школе! Вы правда нужны мне в Хогвартсе, и не только из-за того, о чем я вам только что сказала. Школе требуется Староста Девочек, и более подходящей кандидатуры попросту не сыскать! Мое доверие к вам практически безгранично. Я рассчитываю, что вы поможете мне во многих организационных вопросах, касающихся управления замком. Башня Старост, к счастью, почти не пострадала. Там есть две комнаты со смежной ванной, одну займете вы, другую — мистер Малфой. Что касается миссис Малфой, то мадам Помфри любезно согласилась выделить для нее часть своих личных покоев в Больничном крыле, в этом году ей совсем не помешает помощь, но, если вы не согласны, я не стану на вас давить. Можете вернуться в Нору прямо сейчас, а Министерство направит авроров к Малфоям. У нас жутчайшая нехватка кадров, но что поделать…       …я захлебываюсь…       — Послушайте меня, мисс Грейнджер. Я знаю, что вас одолевают бесчисленные сомнения, но вы истинная гриффиндорка и всегда ею были! Как и все ваши верные товарищи. Поттер, Уизли, Долгопупс и другие — я бесконечно горда тем, что мне посчастливилось стать вашим преподавателем и принимать участие в становлении ваших личностей. Вы храбро и самоотверженно сражались за нашу свободу. Неужели теперь вас так пугает перспектива непродолжительного соседства с трусливым и недалеким паршивцем, оставшимся без протекции сильных мира сего? Всего-то и нужно, чтобы вы обеспечили его прибытие в Хогвартс первого сентября и еще немного присмотрели за ним после. Мы с вами обе прекрасно понимаем, что у Малфоев нет иного выхода. В конце концов, даже вам с вашим выдающимся умом и неординарной сообразительностью не удастся прятать их вечно. Мальчик одинок, напуган и давным-давно сбился с пути, и только вы протянули ему руку помощи, когда весь мир предпочел отвернуться от него. Кроме того… Пожалуй, вы самый первый и единственный, не побоюсь этого слова, друг, которого он приобрел за всю свою пропащую жизнь. Езжайте в Хогвартс, и убедитесь — Малфои тотчас последует за вами! Эти двое отнюдь не глупцы и быстро осознают, что в сложившихся обстоятельствах для них нет более надежной защиты, чем стены замка. При этом вы должны всегда помнить о том, что вам категорически запрещено распространяться о строжайше засекреченных переговорах Министерства с Люциусом, даже если речь идет об его жене или, тем более, сыне.       Ах, вот оно что… Шпионить за Малфоями и заведомо лгать им, чтобы спасти. И то только в том случае, если Министерство правильно разыграет эту «карту» в переговорах с Люциусом. Лучше бы я и вправду осталась дома…       — Это… знаете ли… как-то… не по-гриффиндорски что ли… но… — сипло-хрипло заметила уже практически сползшая под перекошенный столик мелко-трясущаяся Гермиона. Ее никак не покидало отчетливо-явственно-очевидное ощущение того, что она подписывается на сделку с дьяволом. Вот только вместо рогато-косматого демона с шипастыми копытами напротив нее восседала Минерва Макгонаггал собственной персоной, новоназначенная директор Хогвартса, профессор Трансфигурации с более чем сорокалетним стажем преподавания, декан того-самого-Гриффиндора и, как выяснилось, ближайшая советница-соратница Министра Магии. Разве она могла ей отказать? Вот раньше… Раньше было проще, легче и понятнее. Нужно было просто идти туда же, куда и Гарри. И все. А теперь… За кем ей было следовать теперь?.. — …если это действительно, как вы говорите, поможет стольким людям… И Малфоям... Я согласна…       — Я в вас не сомневалась, мисс Грейнджер! Однако… это еще не все известия на сегодня! Признаться, с этого я и должна была начать наш диалог! Согласно последнему отчету, мистер и миссис Грейнджер до сих пор находятся в австралийской саванне и занимаются изучением повадок местных кенгуру! — едва услышав боязливо-нерешительные слова окаменевшей гриффиндорки, Минерва испытала такое всеобемлюще-безграничное облегчение, что даже многочисленные морщины на ее напряженно-сконцентрированном сморщенном лице значительно разгладились. Собственно, чего и следовало ожидать, ведь она только что получила то, зачем пришла в это всеми забытое-перезабытое кафе, ведь ее доверчиво-послушная ученица одним махом обзавелась массой новых обязанностей, наиболее «плевой» из которых, вне всякого сомнения, стал школьный старостат, но у нее не было никаких полномочий на то, чтобы выкладывать всю подноготную истинно-скрытых министерских планов относительно Героини Войны, поэтому… — Как только Малфой Старший станет более сговорчивым, Министерство обязательно определит ваших родителей в больницу Святого Мунго для устранения последствий заклинания забвения и…       Застывшая и онемевшая Гермиона больше не вслушивалась в то, о чем продолжает оживленно дискутировать заметно повеселевшая и нескрываемо благодарная ей пока-еще-непонятно-за-что директор, так как была полностью оглушена-ослеплена ярчайшим глянцевым блеском черно-белого поля, распростертого прямо под ее закоченевшими ледяными ступнями. Оказалось, что немыто-заляпанный кафельный пол, на который она прежде не обращала должного внимания, имеет именно такую узнаваемо-незабываемую расцветку. Каким-то поистине невероятно-непостижимым образом окончательно заблудившаяся гриффиндорка снова оказалась на необъятно-гигантском шахматном поле, которое было подозрительно-сильно похоже на то, что много лет назад иронично-находчивая Минерва Макгонагалл не без нескрываемого удовольствия организовала в качестве труднейше-непреодолимо-опасного испытания для всех желающих заполучить философский камень, но все же разительно-выразительно отличалось от него.       В первую очередь тем, что вместо неповоротливо-медлительных и безжалостно-грозных каменных изваяний, фигурами были живые-настоящие люди: две неприметные белые пешки — ее родители, Гарри — сияющий рыцарскими доспехами белый король, Рон ­— низко склонивший голову белый конь, профессор — белая ладья с полуразрушенными от времени башнями, Малфой — закрывший лицо обеими руками черный король, и хлопочущая возле него черная королева — Нарцисса. В далеком-отдалении виднелись и другие черно-белые фигуры, но маленькая белая королева Гермиона, как ни старалась, не могла разглядеть их из-за чересчур невысокого роста своей монашески-скромной фигуры. Шахматы были и оставались той единственной настольной логической игрой, в которой ей нередко приходилось терпеть разгромные поражения от более хитрых-сильных-опытных игроков, однако конкретно-данную партию она собиралась выиграть, во что бы то ни стало…       Белые ходят первыми. Начинай-ка паковать чемоданы, Малфой…

* * *